Все сказки не нашего времени

– И так заснёшь, не маленький, – строго сказала бабушка, поправляя ему одеяло. – Спи!

– Ни за что не засну! – пообещал внук. – Сказку! Страшную!

– Завтра пойдёшь со мной на дальнее пастбище, – начала обычный вечерний торг бабушка.

– Тогда две сказки! – не уступал внук. – Страшную и весёлую!

– Одну. Но будет она тебе и страшная, и весёлая.

– А так можно? – удивился внук.

– Так нужно! – отрезала бабушка, а потом заговорила совсем другим, «сказочным» голосом.

«Давным-давно, когда люди ещё селились внизу, на равнинах, жил да был король. Сам он был слаб и хил, но правил огромной страной – от океана до океана».

– Тогда почему правил? – высунулся из-под одеяла внук. – Он был очень умный, наверное. Правда, ба?

– Неправда. Особого ума не замечалось. А правил просто по наследству. От отца к сыну власть переходила. Вот так!

– Ну и что тут страшного или смешного? Просто глупо! Вот мы каждый год выбираем в старосты самого умного и здорового.

–Да, – с грустью сказала бабушка, – но ведь это сказка. А если тебе не интересно, так и не буду рассказывать!

– Ну, ба-а-а.

– Ладно, слушай дальше.

«Король был слабеньким с детства, и поэтому его родители – папа-король и мама-королева – окружили сынишку целым полчищем слуг: врачей и пажей, поварят и поваров, мальчиков для игр, мальчиков для биться, и так далее. Так и рос мальчик-король в окружении своих слуг, а других друзей у него и не было. Когда старый король умер, наш молодой король не захотел ничего менять в привычном окружении, и его слуги-друзья стали править страной вместе с ним. Так они все вместе и назывались: правители. У бывших слуг появились свои слуги – штат называется. И вот с помощью этого штата стали правители править.

Надо тебе сказать, правили они паршиво. Подумай сам: ну какой из пажа министр культуры, а из мальчика для биться – министр юстиции? Лишь мальчики для игр оказались на высоте: затеяли военные игры, да ещё какие! Половину мужского населения под ружьё поставили. А кого не поставили – те в основном на армию работали. На себя уже не хватало ни сил, ни времени.

И разозлился народ! Хоть простой, а жить-то хочется. Если не себя, так детишек жалко. И собрался народ революцию делать. Только вышли – а солдаты их палками да пиками! Так правители всех восставших усмирили, а потом ещё пуще угнетать стали.

Тогда народ умнеть начал. Стал народ образовываться, своих учёных людей заводить. И придумали учёные особую таблетку: съешь её – и в овечку превратишься. Только как подсунуть правителям и их служивым те таблетки? И тогда превратили они таблетку в малюсенький живой шарик. Вирус называется. Очень летучий и очень приставучий. А чтобы к хорошим людям не приставал, учёные придумали и вакцину, которую добавили во все продукты, что продавались в простых магазинах для простых людей.

Скоро сказка сказывается, не скоро всеобщая вакцинация делается. Но наконец народ привился, и тогда учёные выпустили на волю свой овечий вирус. Тот летал-летал, и залетел наконец в дворцовую канцелярию. Прицепился там к счетоводу – и началось. Дальше вирус передавался в основном контактным способом. Что это значит? Просто надо коснуться – вирус и перескочит от одного человека к другому.

А потом началась потеха! Из присутственных зданий, из роскошных особняков, из солдатских казарм – отовсюду повалили овцы! Они жалобно блеяли, и добрые люди стали собирать их в стада и выводить в сельскую местность, на поля. Крестьяне овечкам очень обрадовались, и стали все жить привольно и счастливо – и овцы, и люди».

Она рассмеялась, и в ответ из-под одеяла донеслось приглушённое хихиканье. А потом голова высунулась наружу и испустила возмущенный вопль:

– И всё? А где тут страшное?!

– А страшное, внучок, в том, что превращались в овец не только правители, но и все их близкие. Они, конечно, были такие же, но ведь не все. Вот дети, особенно маленькие – тебе их не жалко? И ещё – превращение происходило не одновременно. Слушай дальше.

«Сначала всё происходило почти незаметно. Началось со штата, потом перекинулось в солдатские казармы, а потом и до правителей добралось. Король наш забрался в бункер, он вообще трусоват был. Бункер – это подземелье с толстыми стенами и стальными дверями. И никого туда не допускали, только любимого мальчика для игр. Правда теперь не мальчика, а солидного генерала! Он оказался устойчивым к вирусу благодаря бедным родственникам – они отоваривались в обычных магазинах, а генерал часто навещал их и пил в гостях чай с простыми баранками. Конечно, генерал не говорил об этом другим правителям, хранил свои посещения как позорную тайну. Но как раз благодаря этим чаепитиям генерал и не заразился – просто стал переносчиком овечьего вируса.

Так вот, этот добрый генерал приносил королю новости с поверхности. Новости становились всё хуже и хуже, и король нервничал всё сильнее и сильнее. Генерал его очень жалел и однажды нечаянно нарушил запрет телесных контактов – коснулся плеча своего друга. Нежно коснулся, чтобы успокоить: уж очень в тот день король разнервничался. А на следующее утро поглядел король в зеркало и заорал. Вбежал охранник и обомлел: у короля половина лица человеческая, а половина – баранья морда. Задрожал король, в панике стал корчиться в судорогах и нечаянно нажал кнопку. А кнопка та была не простая, волшебная. Папа-король в наследство оставил, на крайний случай. Нажал наш король кнопку – тут и сказке конец».

– Про кнопку я тебе завтра расскажу. Это уже другая сказка. Очень страшная. А теперь спи.

– Так вот почему внизу жить нельзя, и почему мы не едим овечье мясо, только шкуру стрижём, – задумчиво проговорил мальчик. Потом закрыл глазки, и центральный тоже, и заснул.

Бабушка нежно опустила второе веко на центральном глазе внука и погладила костяной гребень на его лысой головёнке. «Прости своих предков, малыш, – прошептала она. – Слишком долго они терпели».

Верёвка

Он намылил её ещё раз и задумался. А что, если он откажется от своего намерения и просто уйдёт отсюда? Верёвка так и будет висеть здесь. Высохнет, мыло отвалится белыми чешуйками, но сам он будет уже далеко от этого проклятого места… Он поднял глаза – и обомлел: сухая верёвка с остатками мыла свободно раскачивалась под порывами ветра.

– О как! – мрачно восхитился он. – Да я волшебник!

Конечно, он понимал, что просто отключился. И похоже надолго, если уж верёвка успела высохнуть. Надо поскорее покончить со всем этим, пока совсем не свихнулся. Впрочем, почему бы и не поиграть немножко перед смертью?

– Замри! – приказал он.

И всё остановилось. Верёвка неподвижно висела перед его носом. Причём замерла не только верёвка: ветер не колебал ветви, комары застыли в неподвижном воздухе, а сам воздух застрял в горле. Он начал задыхаться, в глазах потемнело, но по мере того, как сознание оставляло его, мир начал постепенно оживать. Темнота отступила, и краем глаза он заметил какое-то движение между деревьями, всё ближе и ближе…

Женщина вышла из леса.

– Мария! – закричал он в ужасе.

Он зажмурился, но невольно распахнул глаза, когда холодные (но такие знакомые, такие ласковые!) руки опустились ему на плечи.

– Петя! – сказала женщина. – Петушок мой. Я всегда говорила, что ты волшебник.

– Был бы волшебник, спас бы тебя от болезни, Машенька. Был бы волшебник…

– Но ведь верёвку остановил? И мир почти остановил, да?

«Брежу, – подумал он. – Надо поскорее с этим кончать».

– А вот этого не надо, – сказала женщина.

– Я не хочу без тебя, – ответил он своей галлюцинации. – Без тебя меня нет. Я пустой.

– Был бы пустой, я б тебя не полюбила. Но если чувствуешь себя пустым, тогда наполняйся снова. Или же всё, что между нами было – обман.

– Нет! – закричал он. – Всё было взаправду!

– Вот и хорошо, Петенька, – она погладила его по голове, – вот и хорошо. Наполняйся снова, и я снова буду тебя любить.

Она легонько прикоснулась холодными губами к его губам, а потом неожиданно отпрянула, резво побежала к лесу и скрылась между деревьями

– Не уходи, – закричал он ей вслед. Но лес стоял строгий, неподвижный, безгласный. И тогда он упал на землю, рыдая.

– Уфф, – сказал толстый режиссёр, выползая из-за куста. – Уже лучше, но не совсем то. Подойдите-ка сюда, оба. Маша, ты чего так резко? Нежнее надо, девушка. Ты же не космонавтка, а призрак. А ты Петя… Уж больно жадно ты поглядываешь на эту верёвку. Смотри у меня! Фильм закончим, и пожалуйста. Я сам тебе цветочки на могилку принесу. А пока не путай реальность с вымыслом. Искусство этого не терпит. Приготовились! Дубль семь. Поехали!

Он намылил верёвку…

Суд идёт!

Гаад вполз в переговорную и расположился напротив своего подзащитного, аккуратно расправив кольца. Как обычно, на него сразу же обрушился поток мыслей клиента: «Изыди, Сатана! Иже еси на небеси… Чёрт! Дальше забыл!» Гаад быстро задвинул ментальную заглушку и прошипел в транслейтор:

– Здравствуйте, Алексей Тихонович! Давайте продолжим.

– За что!? – возопил Алексей. – Почему я попал сюда? Я же хороший, лучше многих! Родил сына (даже двух), посадил дерево (ещё пацаном, на школьном субботнике). – Он запнулся: забыл, как там дальше.

– Да-да, – терпеливо ответил Гаад, – мы это уже обсуждали. Эти данные, несомненно, в вашу пользу и я их непременно представлю. Но, видите ли, наш суд устроен немного иначе, чем у вас на Земле. То, что вы сделали – и хорошие дела, и плохие – всё это учитывается. Но главный аргумент – то, что вы НЕ сделали. Хотя и могли. Давайте, я сам буду задавать вам вопросы, а вы отвечайте.

О том, что имеют смысл только честные ответы, Гаад, конечно, говорить клиенту не стал. Если тот узнает о телепатии, в его мыслях забурлит такая каша, что семи дознавателям не разобраться. Иногда начинающие адвокаты делают такую ошибку, но быстро понимают, что адвокатская этика требует как раз обратного. Этому не учат в институте. Это надо почувствовать на собственной чешуе. Одного раза вполне достаточно.

– Начнём с дерева.

– Да! Посадил! И ямку копал, и засыпал, и полил!

– А потом?

– Что потом?

– Поливали? Смотрели за ним?

– Я что, садовник? Дождик польёт. Захочет жить – выживет.

– Да… Давайте лучше о сыновьях.

– А что сыновья? Их поливать не надо. Семья и школа. Семья – жена, школа – районная, как у всех.

– То есть, воспитанием занималась жена. А вы?

– А то! Ремня оба попробовали, пока в ум не вошли.

– А за что – ремня?

– Ну старшенький, Борька, нормальный пацан был, только слишком шустрый. Пить я его культурно учил, отметьте там себе. Дома в холодильнике пива – пей не хочу! Так нет! Нажрался со своими дружками водки и пошли ларёк брать. Так в первый раз и загремел. Кровавый режим! Детей, и то не жалеют!

– В первый? А где он сейчас?

– Там же. Выходит из тюряги ненадолго, повидаться с отцом, и снова… Я ж говорю: кровавый режим.

– Ну, ладно. А второй сын?

– Мишка неудачный уродился. Всё за книжками сидел. До очков досиделся. Я его к ребятам во двор гоню, чтобы там… в общем, соци… социализация, а он ни в какую. Только ремнём!

– Где он сейчас?

– А шут его знает! Мать говорит, институт закончил, за границу уехал. Предатель!

– Расскажите о жене.

– Да что там рассказывать! Баба – она баба и есть. Мишку это она испортила. А может и не мой он, Мишка. Так ведь не признаётся, сука!

– А генетическую экспертизу делали?

– Чего?

– Ну ладно, – вздохнул Гаад. – Пошли дальше…

*****

– Лень, равнодушие, эгоизм. Тяжкие грехи, вы согласны? По закону душа, как неспособная к развитию, должна быть вычеркнута из реестра.

– Да, Ваша Честь, – ответил Гаад. – Но прошу учесть смягчающие обстоятельства, возникшие вследствие тяжёлых родоплеменных условий существования моего подзащитного. Поэтому я просил бы дать его душе еще одну попытку. Последнюю. Но в другой стране. Кроме того, Ваша Честь, …

– Достаточно, – прервал Верховный. – Суд идёт!

Все встали. Дрожащий землянин еле держался на ногах. Гаад снял заглушку и сразу же захлопнул, потому что клиент орал дурным ментальным голосом: «Всё пропало! В ад! На сковороду!»

– Решение Суда: землянин признан виновным, но с учётом смягчающих обстоятельств ему разрешено родиться ещё раз, в более цивилизованной среде. Алексей, сын человеческий! Ты возродишься как Ян в Чехии. Иди и больше не греши!

– Благодарю тебя, Господи! – бухнулся Алексей на колени и принялся колотить лбом об пол. «У чехов пиво хорошее» – успел поймать последнюю мысль подзащитного Гаад перед тем, как тот исчез.

– Следующий! – вызвал Верховный.