Революцией сломанные судьбы

– Мы должны сказать об этом детям, – не поднимая глаз, проговорил князь Маслов, – Завтра придёт его почта. Они должны узнать об этом до того, – Ольга Николаевна громко всхлипнула.

– Это убьёт их. Как нам сказать?

– Мы скажем своим, – проговорила Александра Феодоровна, держа подругу нежно за плечо, – вы главное сообщите Александре.

– Моя девочка, – всхлипнула княгиня Маслова своему мужу, закрывая покрытое слезами лицо руками, когда они выходили из кабинета императора и направлялись к юной княжне, – Она будет так горевать, – выговорила она и зарыдала безутешно и горько.

– Александра, – нежно вымолвил князь Владимир Львович, заходя в кабинет к дочери, где княжна писала что-то в красивом кожаном дневнике, – можешь, пожалуйста, выйти в гостиную, нам нужно кое-что сказать вам с Андреем.

Сердце княжны неприятно перевернулось, предчувствуя что-то, и ушло в пятки. Где-то в глубине души вырвалась наружу та тревога, которая подавлялась девочкой долгие годы. Александра отложила письмо в сторону и медленно встала. Ей, почему-то вовсе не хотелось выходить и слушать ту новость, которую родители хотели им сообщить. Покинув комнату, она увидела на диване свою мать, лицо которой выглядело очень несчастным, несмотря на то, что она пыталась принять наиболее спокойный вид. Рядом с княгиней сидел Андрей, скулы которого были напряжены. Мальчик тоже был расстроен, однако хорошо скрывал это и, всячески поддерживая мать, сидел спокойно, поглаживая ладонь Ольги Николаевны. Увидев сестру, Андрей немного дёрнулся и головой пригласил Александру сесть рядом с ним. Когда девочка села, воцарилась тишина, которая вскоре была нарушена князем Масловым.

– Позавчера нам позвонили из военного госпиталя, – начал отец, – и сказали, что, – он резко остановился, прерывисто вдохнул и посмотрел на Александру перед тем, как произнести имя, – Олег, вырываясь вперёд на врага и ведя людей за собою, был тяжело ранен. После того звонка мы осведомлялись о самочувствии князя ежечасно, однако ситуация его оказалась довольно плачевной. Олег находился в сознании и сказал, что он очень счастлив, что это то, что нужно, чтобы поднять патриотический дух войска, – он посмотрел на Александру: она тихо сидела, скрестив пальцы, нервно и внимательно глядя на отца, – но врачи не смогли ничего сделать. Ранение оказалось слишком серьёзным, – он вновь взглянул на Александру, пытаясь понять, нужно ли продолжение, – Сегодня нам позвонила Елизавета Маврикиевна. На руках своего собственного отца, отдав жизнь за Родину свою, Олег скончался, – когда Владимир Львович закончил, все взоры аккуратно устремились на Александру. Все ждали чего-то.

– Это всё, что вы хотели мне сказать? – осипшим голосом спросила княжна и, не дождавшись ответа, встала и побрела в свою комнату, пошатываясь, ступая неуверенно и слабо. Она не могла ни плакать, ни кричать. Она просто упала на перину, держась рукою за ноющую грудь. Так она и пролежала всю ночь без сна, глядя на белый потолок, слушая звенящую тишину и периодические всхлипы княжон Романовых.

Наутро принесли прощальные письма князя Олега. Одно из них было адресовано, конечно, княжне Александре Масловой, которая лежала в своей постели ещё, не в силах подняться. Письмо Андрей принёс ей прямо в комнату и хотел задержаться, чтобы поддержать сестру, но та взглядом дала понять ему, что хочет остаться одна. Рассмотрев со всех сторон конверт, Александра аккуратно развернула его и сразу заметила, что писал не сам Олег, а кто-то за него.

«11 октября 1914 года, Вильно.

Дорогая моя Александра,

Прости меня, что не могу написать тебе сам, но, понимаешь, моё бренное тело перестало слушаться меня. Чувствую, что скоро отдам жизнь свою за Россию, чем ничуть не расстроен и, может быть, даже обрадован. Александра, ты мне очень дорога, поэтому я не хочу, чтобы ты страдала, плакала или же винила кого бы то ни было в моей гибели. Это было моё решение, которого я бы никогда не изменил. Возможно, ты злишься на меня, у тебя на это есть полное право. Только я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не оставлю тебя, я всегда буду стоять ровно за твоим плечом, чтобы беречь тебя и охранять.

Ты сильная, Алекс, только не дай твоей силе задушить тебя изнутри. Передай своей сестрёнке, что я таки пронёс свою любовь к ней до гроба, а теперь я искренне рад, что она не связала свою жизнь со мною. Хотя, нет, не стоит, не говори. Она знает, слова – вздор. Прощай, княжна, надеюсь, мы встретимся с тобой очень и очень нескоро».

На этом письмо обрывалось. «А если нужно будет – погибнем за свою страну», «ранен я ещё не был, полон сил и желания вернуться домой», «всё обойдётся, я обещаю», – вспомнились ей разные слова Олега.

– Как ты мог не сдержать обещание?! Как ты мог бросить меня?! – закричала Александра, глядя куда-то в небо, и горько зарыдала.

Глава двадцать шестая.

После известия о смерти князя Олега Александровский дворец притих ещё боле, посерел и будто бы уменьшился. Не слышался теперь тут даже мимолётный смех, музыка или стихи. Никто уже не мог плакать, но и прийти в себя жильцы были не в силах. Хуже всех выражала свою боль Александра, для которой Олег был словно старший брат. Она не просто больше не плакала, княжна не проявляла никаких эмоций по отношению ко всему происходящему в принципе, бродя по замку холодно и апатично, она будто сливалась с серыми стенами замка, превращаясь в призрак, чья бессмертная душа навеки прикована к холодному камню дворца. Хотя она редко выходила из комнаты, которую ей выделили по её собственной просьбе, чтобы находиться больше одной, без княжон, брата, родителей, без кого бы то ни было. Живя затворницей, Александра целую неделю не покидала второго этажа особняка, отказывалась от еды и не делала ничего, кроме отправки писем, которые она писала каждый день, боясь опоздать пообщаться и потерять ещё одного дорогого ей человека, даже не попрощавшись. В своих письмах к Владимиру девочка изливала свою душу: на письме она выражала страшные рыдания, гнев и страх, оставаясь абсолютно бесстрастной наяву. Однако в какой-то момент письма от Владимира перестали приходить в Царское Село, и сердце юной княжны заныло сильнее и яростнее. Каждый шум или шорох извне заставлял Александру нервно вскакивать с перин и подбегать к двери, отворять её и разочаровано видеть, что это лишь Анюша принесла ей еды, или мать пришла, чтобы попробовать поговорить, или отец подошёл, чтобы немного тихо постоять у дубовой преграды, а потом так же тихо, безмолвно уйти. Так прошло дня четыре или, может быть, пять, и Александра начала замечать у себя признаки паранойи: слышать и видеть то, чего не существует. Но двадцатого ноября послышался негромкий, но довольно настойчивый стук. Александра немедленно вскочила с кровати, чтобы скорее открыть дверь; за дверью она нашла Андрея, стоящего слегка улыбаясь. Князь был одет просто: в солдатский китель, какой часто носил Олег и в кожаные сапоги, надетые поверх простых чёрных штанов. Александра, увидев своего брата, ухватила его за запястье и резким движением затянула в свою тёмную комнату.

– Он написал? – с надеждой и некой уверенностью спросила она, – отдай мне письмо, отдай скорее, Андрюша, – но Андрей только грустно посмотрел на сестру и тихонько покачал головой. Алекс огорчённо выдохнула и отошла от своего брата, – Зачем тогда пришёл ты, Андрей?

– Саша, ты убиваешь себя, разве сама ты не понимаешь? Думаешь, этого хотел бы Олег? – произнесённое имя будто полоснуло ножом по сердцу девочки, потому она нахмурилась и отвернулась от Андрея, – Неужели лучше забыть его, чем принять смерть? Александра, Олег заслужил, чтобы его помнили! Саша, пожалуйста, – Андрей подошёл к своей сестре и встал напротив неё, – послушай меня. Я знаю, насколько тебе больно, и хоть моя потеря не сравниться с твоей, я прошу тебя: живи, пожалуйста. Не хочешь жить ради себя, сделай это ради Олега, сделай так, чтобы он гордился тобою, чтобы видел, что ты не сдалась, что ты действительно дорожила им, Александра, – он заглянул своими большими синими глазами ровно внутрь девочки, и сердце княжны будто перевернулось, потому Александра крепко обняла брата своего, прижавшись, головой к тёплой и широкой его груди, – Я, кстати, кое-что принёс тут, – интригующе проговорил Андрей после небольшой паузы, – Это не письмо, конечно, но тоже очень хорошая вещь, – сказал он, доставая из внутреннего кармана кителя плитку шоколада, – сделан вручную, знаешь. Пришлось хорошенько побегать, чтобы найти его.

Через пять минут от шоколадки осталась только обёртка, которая теперь аккуратно складывалась и раскладывалась руками Александры, пока их хозяйка слушала смешную историю Андрея, о том, как он искал этот «дурацкий, но уж очень нужный шоколад», и изредка слегка посмеивалась. Из одной только этой сцены можно было понять, насколько Андрей любит свою сестру. Андрей, для которого смерть Олега оказалась сильным ударом, сейчас безмятежно носился по комнате, делая всё, чтобы заставить Александру улыбнуться, хотя бы чуть-чуть. И, надо признать, что план Андрея действовал, по крайней мере, до тех пор, пока запыхавшаяся и немного напуганная, почему-то, Анюша не забежала в комнату.

– Там … Вас зовут, княжна, … сказали, … почта пришла.

– Пришла! – воскликнула Александра, поднимаясь, и, покинув комнату, бегом спустилась вниз по ступеням. За княжною, конечно, спускался Андрей, который не мог понять, какая может быть почта в два часа дня. – Сказали почта! Сказали – пришла! Где? Где она? – кричала Александра, забегая в гостиную. В комнате никого не было, и никто не отвечал на вопросы княжны, – Как же так? – едва ли не плакала она, оборачиваясь на Андрея, – Как же это? Неужели, обманули?

– Ох, обманывают здесь людей, обманывают. Мне сказали: «Приезжай! Она здесь ни ест, ни пьёт, ни с кем не разговаривает. Без тебя нам не справиться!»

– А я знал, что я и сам справлюсь, – заговорил Андрей скорее театрально, – «Без поэтов разберёмся»52, – однако слова Андрея практически полностью были заглушены криком Александры.

– Владимир! – закричала девочка, кидаясь вперёд, – Ты живой! – Александра обняла его, но тут же вспомнила о том, как она волновалась, и со всей силы ударила Владимира по плечу, – Как ты мог просто взять и перестать писать мне письма! Я думала, ты умер!

– Ну, я был в дороге сюда, потому и писать было некогда. Как ты, Аля? – спросил он, абсолютно меняя тон голоса, – Выглядишь…

– Ужасно, я знаю.

– Я хотел сказать, подавленной.

Андрей, заметив, что он здесь лишний, вздохнул глубоко и отправился решать другую проблему: проблему с Алексеем. Надо сказать, что болезнь в любом случае брала своё, и Алексей чувствовал себя хуже год за годом, хотя и пытался скрывать это.

Зайдя в спальню, где сейчас находился цесаревич, Андрей не придумал ничего лучше, как заключить теперь дружеское пари.

– Спорим, Владимир уже завтра уедет отсюда?

– Это общеизвестный факт, Андрей Владимирович! За кого ты меня принимаешь!

– Как завтра! – воскликнула Александра, когда Владимир рассказал ей о краткости своего приезда, – Что ж вы все меня мучите?!

– Отчего же мучаем-то сразу? – поинтересовался Владимир, – Я тебе пишу? Пишу. А теперь и сам приехал, хоть и на денёк. К тому же мы так с тобой и не попрощались порядком, так что мне тягостно было служить, чувствуя эту незавершённость.

– Так давай и не будем прощаться. Может быть, тогда у тебя будет весомый повод домой вернуться?

– Повод у меня и так найдётся. – Александра придвинулась ближе к Владимиру. От князя пахло апельсинами и табаком.

– Ты куришь? – спросила она, заглядывая в глаза его.

– Начал после, ну…– Владимир погрустнел и отвёл глаза.

– Да, – подтвердила Александра. Девочке захотелось подарить Владимиру что-то, ради чего ему захотелось бы жить, потому она дотронулась руками до лица его и мягко и нежно поцеловала пахнущие сигарами губы.

Это был их первый настоящий поцелуй.

Часть вторая.

Глава первая.

Время меняет всё. Ход времени неумолим и беспрестанен. Что такое десять лет для человека? Целая жизнь, наполненная переменами, событиями, значимыми и несущественными минутами. Что же это для истории? Лишь краткий миг, прошедший когда-то и где-нибудь записанный. История не запоминает моменты, она считает даты, события, великие потрясения и перемены, в то время, как хрусталь человеческой судьбы может бесповоротно повредить даже краткий год, два года, три…

Наступил 1917 год. Со стороны казалось, что никаких изменений не последовало, и Российская империя продолжала жить своей обычною жизнью. Газеты в Новый год печатали всё те же обыкновенные статьи про императорскую семью, дополняемые указами Его Величества, про религиозные праздничные служения и светские рауты, про культурные события и вечные, заурядные проблемы. Прежние люди посещали спокойно назначенные места, день закономерно сменялся днём, и только едва уловимое напряжение, читавшееся на лицах прохожих, редкие проявления отстранённости и недовольства намекали, что перемены уже начались, но, казалось, этого никто не замечал.

Что же было неизменным? Война. Война, которая за три года своего существования уничтожила миллионы жителей земного шара, разрушила города и страны, всё не прекращалась, обретая затяжной характер, однако не только она забирала человеческие жизни. Гибель Олега стала чем-то вроде пускового механизма для судьбы, которая уносила больше и больше дорогих сердцу Александры людей. Летом 1915 года в своём кабинете скончался Великий князь Константин Константинович; смерть сына стала для него роковым ударом, от которого он уже не смог оправиться. Через два месяца трагически погибла княжна Елена Маслова, находившаяся в Москве, которая попала в волну беспорядков и анти-немецких бунтов. Толпа, уничтожавшая всё на своём пути, не заметила даже, что ворвалась в институт, а когда осознание снизошло до людей, изменить что-либо было невозможно. Зимой 1916 года был убит Григорий Распутин, чем, надо сказать, была расстроена лишь одна половина дома, Александра же наоборот почувствовала свободу и покой, которым не пришлось продлиться долго.

Январским утром княжна Александра проснулась рано. Сердце её неистово билось в груди, чувствовало приближение Владимира, с которым Алекс не виделась уже более года. Когда Александра встала с постели, в спальне не оказалось княжон.

«Странно, – подумала она, – Должно быть, прибыл». И Александра, наскоро одевшись и кое-как расчесавшись, начала свой ежедневный спуск по ступеням дворца, с каждым шагом лучше предчувствуя встречу с Владимиром. Она знала, что князь был рядом, и теперь просто не могла сохранять терпение. Пройдя все ступени и дойдя до дверей гостиной, Алекс услышала голоса, и хотела было постучать, но, решив, что это будет лишним, быстро распахнула дверь и вошла внутрь. В комнате оказалось пятеро человек: Мария, Владимир, две молодые и одна взрослая великолепно одетая, но совершенно незнакомая Александре женщина, но княжна, не замечая никого, подпрыгнула и с визгом помчалась к Владимиру, который, услышав знакомый голос, тут же прекратил разговор и с счастливой улыбкой развернулся к Алекс, раскинув подрагивающие руки.

– Владимир! Володя, как долго! Как я скучала! – она бросилась ему на шею и долго обнимала его, уткнувшись в его китель, вдыхая его запах, прижимаясь к его груди. Александра за последние три года очень выросла: стала красивее и нежнее, глаза стали ещё чернее и будто бы больше; плечи расширились немного, а изящный стан стал тоньше, хоть и выглядел уже менее хрупким; грудь округлилась и вздымалась сильнее с каждым вздохом; тонкая шея напрягалась каждый раз, когда Алекс волновалась, и тонкие вены, узкие мышцы проступали на ней, в общем, фигура стала более женственной, хотя Александра оставалась худа, – Владимир, Боже мой, ты ранен? – промолвила взволнованно она, глядя на перебинтованную руку князя. Владимир молча стоял, будто бы не в силах отвести глаз, любуясь преумноженной красотой своей возлюбленной.

– Должно быть это Александра? – строго, но с улыбкой поинтересовалась незнакомая княжне женщина, сощурив немного тёмные глаза, – много слышала о Вас, юная леди. Рада наконец познакомиться.

– Александра, – заговорил Владимир, всё так же обнимая девушку, – это Ольга Валериановна, моя мать.

От услышанного у Александры сердце провалилось в пятки. «Надо было надеть что-нибудь покрасивее, – подумала она, – и причесаться получше, и постучать в дверь. Какая же я глупая!»

– Доброе утро, – сконфужено произнесла Алекс, – до такой степени я осчастливлена этой встречею с Вами, что мне трудно найти подходящие слова, – княгиня ослепила Александру своей красотой и грацией. Это была фигуристая дама, одетая в шёлковое бордовое платье, поверх которого она носила чёрный, очевидно, ценнейший мех. Тёмные волосы княгини были убраны в причёску на затылке, а пронзительные тёмно-серые глаза смотрели будто сквозь Александру, анализируя все её недостатки и погрешности. Княжна, восхитившись этой женщиной, одновременно весьма испугалась её. Алекс захотелось закончить эту неловкую беседу как можно скорее. «Первое знакомство с матерью Владимира и такой крах!» – подумалось ей.

– Надеюсь, я не смутила Вас, ma chère?53– спросила княгиня, поднимаясь с дивана.

– Нет, что Вы, что Вы, я … это просто неожиданно, – проговорила Александра, совсем теряясь, однако, вспомнив о том, что она актриса, взяла себя в руки и улыбнулась, – как Вы добирались сюда, Ольга Валерьяновна? Надеюсь, Вы не очень устали в дороге.

Однако, несмотря на все старания Александры, разговор с ней княгиня вела неохотно, она часто взирала на сына и, несколько оскорблённо осознавая, что он не смотрит неустанно на неё одну, возвращалась к Александре, и вновь вводила княжну в краску. К радости для Алекс диалог этот завершился вскоре, когда в комнату зашла Александра Феодоровна, «укравшая Ольгу Валерьяновну всего на минуточку». Только Александра выдохнула с облегчением, Владимир вновь повёл её куда-то.

– Должно быть, стоит познакомить тебя с моими сёстрами, princess, – сообщил Владимир, улыбаясь незнакомым Александре девушкам, – это Ирина и Наталья. Дамы, это Александра.

– C'est vrai qu'elle est très belle! – сказала Наталья, глядя лукаво на Ирину,– С'est pourquoi Volodia54…

– Рады познакомиться, княжна, – перебила сестру Ирина, – не будем отвлекать вас с братом, так что пойдём, Nathalie, посмотрим нашу комнату.

Девочки удалились так скоро, что Александра не успела промолвить и слова в ответ, только слегка изумлённо посмотрела на Владимира.

– Ну что, princess, как тебе моя семья? – спросил он.

– Такие красивые, – выговорила Александра, – вот только твоей матери я, увы, не понравлюсь.

– Аля, откуда такие мысли? Да разве можешь ты не понравиться хотя бы кому-нибудь? – вскинул брови Владимир, поднимаясь с княжной на второй этаж, – решительно нет. Ты очаровательна.

– Ты ранен?! – вспомнила Александра о руке Владимира, – Как это произошло?

– Это так, пустяк, – отмахнулся он, улыбаясь, – как ты выросла, Александра. Какая же ты красивая, – заключил Владимир, останавливаясь, и влюблённо глядя на княжну, наклонив русую голову вбок. Романтический момент был трогателен, но в этот момент из комнаты императрицы вышла, размахивая веером, Ольга Валерьяновна. Она была чем-то раздражена, что Владимиру стало понятно из-за обращения его матери с её любимым предметом вымещения эмоций. Когда княгиня заметила Владимира, она элегантно развернулась на каблуках и быстро зашагала по направлению к своему сыну.

– Владимир, я боюсь, что …– она прервалась, когда заметила, что рядом с Владимиром стоит Александра, – pouvons nous parler tête-à-tête pendant quelques minutes?55 – однако, когда княгиня заметила, что её сын очень неохотно отходит от княжны, она остановилась, – Хотя, что уж. Владимир, мы уезжаем.

– Что? Maman, но …

– Владимир, как я поняла, Александра Феодоровна не изволит боле видеть нас в своём дворце, так что собирайся.

– Александра Феодоровна очень тепло относиться к Владимиру и к Вам, княгиня, – проговорила робко Александра, – должно быть, произошло недоразумение…

– Юная леди, – немного повысила голос княгиня, но после, успокоившись, проговорила, – это совсем не Вашей компетенции, княжна. К тому же Вы не сможете ничего изменить, – и она развернулась и ушла, постукивая каблуками, по лестнице вниз.

Александра расстроено смотрела вслед уходящей княгине и думала, каким образом она может исправить сложившуюся ситуацию.

– Странно, – Владимир растеряно взглянул вокруг себя, – обычно она спокойнее. Должно быть, что-то действительно случилось.

– Должно быть…

– Но она тебя не ненавидит, в этом я могу тебя уверить.

– Что же делать? Была бы здесь моя мама, она бы точно всё исправила, – вымолвила Александра, вскидывая голову.

– Да, кстати, а где Ольга Николаевна?

– Она уехала сразу после Рождества в Казань, чтобы помочь Наташе с подрастающими двойняшками, пока князь Василий Павлович Бекетов на фронте.

– Ох, как неожиданно официально ты своего зятя представляешь, – улыбнулся Владимир.

– Да, а как иначе? Мне и без того постоянно достаётся из-за моей любви вольно о людях отзываться. Плюрализм не в моде нынче!

– О да, старое доброе самодурство теперь не в чести, – ответил Владимир, но, поймав суровый взгляд Александры, вернулся к прежней теме, – тогда … тогда я просто не поеду с ними, и только.

– Не впадай в панику, Володя, не получается примирить женщин – иди к их мужьям, – словно некую мудрость, объявила Алекс.

– Это чья-то цитата?

– Как «чья-то»? Моя, – смеясь, ответила Александра и отправилась в кабинет Николая Александровича, где сейчас предположительно находился её отец.

Дверь кабинета оказалась открытой, и оттуда доносились смех и звуки дружеского разговора.

– Ну как же, право, – удивился князь Маслов, – отчего ты не знаешь? Я уж трижды дедушка, так что блюдите суверенитет, царь.

– Да как трижды, Владимир? Ты меня не разыгрываешь часом? Знаю, что двойняшек Наталья родила, но это только двое. А третий откуда?

– Обижаешь ты меня, Николай Александрович, обижаешь. Буквально в декабре Оленька моя родила внука мне. Александром назвали.

– Хорошее имя, хорошее. Поздравляю тебя, дед, от души поздравляю, – Николай Александрович хлопнул князя Маслова по плечу, – Жаль только, что она не в России родила.

– Да вот видишь, война.

Вот выдалась пауза, которой и воспользовалась Александра, чтобы вторгнуться в кабинет.

– Останься здесь пока, – шепнула она Владимиру и запорхнула в комнату. Сделав красивый, глубокий реверанс, Александра улыбнулась и нежно проговорила, – Доброе утро, Николай Александрович, доброе утро, папа. Надеюсь, я не помешаю вам своим присутствием.

– Отнюдь, – сказал князь Романов, – что-то случилось у тебя, Александра?

– Боюсь, что так, Николай Александрович. Вы же знаете, что к нам утром приехала княгиня Ольга Валерьяновна со своими детьми?

– Как не знать, знаю, конечно. Что она, напугала тебя своей натурою? – спросил император, лукаво глядя на девушку.

– О, да … точнее нет, проблема, в общем-то, в другом, – Александра закрутила прядь волос на палец от волнения, – Мы сейчас стояли с Владимиром в коридоре, – услышав это князья, улыбаясь, переглянулись, – когда она вышла из кабинета Александры Феодоровны и заявила, что им не рады во дворце, и что они немедленно уезжают.

– Вот как? – взволновался император, – Ладно, Александра, поговорю я с княгинями, не переживай, – Александра поклонилась князьям, поцеловала отца и вышла из комнаты, – опять Аликс за своё, – вздохнул Николай Александрович, – услышала где-то, что Ольга причастна к смерти Распутина, вот и мучается теперь, бедная.

– Впрочем, pas du tout!56 – проговорила Александра, выходя из комнаты императора, – теперь всё будет по плану. Завтра День Рождения отпразднуем …

– А что потом? – спросил Владимир, когда они поднимались наверх по ступеням.

– Потом? А чего ты хочешь?

– Чего я хочу? – переспросил Владимир, останавливаясь, – я хочу того же, что и всегда, princess, лучший вопрос: чего хочешь ты?

– Я и не знаю даже. Я хочу спокойной жизни с тобой, доброй крепкой семьи и свободы. Я люблю тебя, Владимир, знаешь. Что же, ладно, время пришло, – проговорила она, немного выдержав паузу, – мне уже шестнадцать, так что, если ты всё ещё хочешь, чтобы я стала твоею женой, то я готова, – Александра посмотрела прямо в глаза Владимиру, и испуганно отшатнулась, – ох, ты не хочешь.

– Хочу, Аля, безумно хочу, но не могу. Я не могу взять тебя в жёны, пока война не закончится, я не могу оставить молодую красавицу-жену вдовой.

– Ой, Володя, не надо так говорить, ладно? хочешь после окончания войны, пусть будет так, только не говори таких слов больше никогда, пожалуйста.

– Хорошо, princess, больше не буду, – они продолжили идти наверх, – ты же не обижаешься на меня за это, да? Ты ведь знаешь, я тебя очень сильно люблю.