Революцией сломанные судьбы

Так незаметно дошли до штаба. Поднимался ветер, а небо затягивала глубокая серость. Далёкие раскаты грома говорили уж напрямую: будет дождь! но игру не отменить!

– Итак, мистер Мортимер, как собираемся мы коротать наше свободное время? – в штабе вспомнив вновь, что она атаман, заговорила твёрдо Александра.

Джон пожал спокойно плечами, не отводя чистого взора своих зелёных глаз.

– Пожалуй, ты могла бы отпустить меня.

– Ну конечно! – иронично подтвердила Александра, – Эх герцог, всё, что говорил ты до этого момента, спасало тебя от пыток, но ты оступился, Джон, – проговорила она, поднимая с земли заготовленную для этого момента крапиву и подходя к связанному юноше, – Знаешь, что это такое?

– Боюсь, что нет.

– Ну, ничего, эта замечательная травка – крапива. Действие её проясниться для тебя через пару мгновений, – говорила она, блестя глазами, бичуя руки и шею Джона пахучей травой, – И да, спасибо за патроны!

Уже через несколько минут светлая кожа герцога покраснела и кое-где начала покрываться волдырями. Конечно, поражённый эпителий безумно чесался, но Джон мужественно терпел, молча глядя на Александру, которая начала волноваться из-за стойкости иностранца.

– Пароль? – Джон снова отрицательно покачал головой, – Слушай, если ты скажешь мне пароль, я дам тебе воды, и раздражение на коже тут же пройдёт! – он улыбнулся и вновь покачал головой, – Да ты…

Но в этот момент, прервав княжну, прозвучал новый раскат грома и моментально началась гроза. Проливной дождь застучал по земле, листьям деревьев, и уже через десять минут Александра стояла по щиколотку в воде и грязи. Становилось холодно, а стоять под деревом опасно.

– Ладно, у меня такое предложение, – вымолвила промокшая насквозь и замёрзшая Александра, постукивая слегка зубами, – ты мне скажешь пароль, а я уведу тебя с потенциально опасного места, идёт? – Джон снова покачал головой. «Вот упрямец! – подумала Александра, – он определённо мне нравится!», – Ладно, – решилась Алекс, доставая револьвер, который она старалась всегда носить с собой, – сделаем по-другому…

– Неужели ты хочешь застрелить меня, княжна? У вас, в России, это не запрещено законом?

– Убить тебя? Да боже упаси! – театрально сверкнула глазами девочка, подставляя револьвер к собственной голове, – играем по-взрослому, Джонатан. Каждую минуту твоего молчания я буду стрелять. В револьвере стоит один патрон, так что это будет, пожалуй, игра в русскую рулетку. Начнём? – вскинула брови она, раскручивая барабан.

– Александра, ты же не безумная? – улыбнулся Джон, но девочка сделала первый выстрел. Сердце Джона провалилось куда-то в пятки. – Распутин! – крикнул Джон, глядя испугано на Александру, – Это был наш пароль.

От страшного имени у девочки пробежали мурашки по спине. Она убрала револьвер и подошла к Джону, чтобы развязать ему руки, когда явились сёстры Романовы, ведя с собой двух пленных князей.

– Мы победили! – вскрикнула Мария.

– Как я понял, – рассудил Андрей, слышавший практически весь разговор сестры и Джона перед тем, как его поймали, – Александра приняла пароль, который не являлся действительным, а это значит, что победили, фактически, мы.

– Что?! – Александра шокировано посмотрела на брата, а потом перевела взгляд растерянных глаз на Джона, – вот хитрец!

– Подождите! – выговорил Джон, щурясь от заливающейся в глаза воды, – давайте будем объективными, – нас всех поймали до того момента, как я сказал пароль, а Алекс приняла его, так что я предлагаю ничью.

– Я принимаю, – пробормотала, зажав кулаки, Александра.

– Пойдёт, – согласился Алексей.

И продрогшие, замёрзшие дети отправились скорее домой, туда, где ароматный чай и разожженный, дарящий тепло и уют камин уже ожидали их.

Глава двадцать первая.

– Александра, нельзя быть настолько безответственной! – высказал Андрей своей сестре, когда те остались на следующее утро наедине, – у меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда ты оружие к виску приставила. Как ты могла так поступить?! Я ведь не простил бы себя за то, что привёз тебе эти проклятые патроны!

– Андрей, Андрей, не кричи, – Александра отложила книгу и поднялась медленно с дивана, – ты же не думаешь, что я действительно бесконтрольно стреляла в себя?

– То есть, как?

– Не было там патронов, конечно, я не слабоумная, – сказала Александра, отводя взгляд, – к тому же я привыкла носить наган с собой, а про патроны к нему вечно забываю.

– Ах, ну ты и актриса, сестра моя! Как мастерски вы провели один другого. Да, Александра, вы с Джоном стоите друг друга.

– Да распознала бы я ложь, если бы он не сказал: «Распутин». Почему именно это? Опять этот Распутин мне всё испортил! – пробурчала Александра, взволнованно ходя по комнате.

– Отчего ж ты так разволновалась, сестрица? Не от того ли, что Джон метит на место самого главного здесь? – издеваясь над сестрой, проговорил Андрей, – Ну после меня, конечно.

– Ты-то пожизненный лидер, я гляжу!

– А ты на меня стрелки не переводи, милочка, речь не обо мне, отнюдь, – Андрей присел на диван, закинув ногу на ногу, – Мы сегодня в театр едем, а вы чем планируете заняться?

– В театр!? – Александра подвинулась вплотную к брату, – На оперу?

– На балет, – выговорил, глядя хитро в глаза сестре, Андрей.

– Балет?!– воскликнула Алекс, разочарованно отодвигаясь от Андрея, – скука-скука. Скорей бы приехал Володя, в конце концов! От такой рутины и рассудок потерять можно! Безысходность, – грустно вздохнула Александра, закидывая ноги на спинку дивана, оказываясь, таким образом, лежащей вниз головой, – И скучно и грустно! – и некому руку подать

В минуту душевной невзгоды…

Желанья… что пользы напрасно и вечно желать?

А годы проходят – все лучшие годы! – процитировала М. Ю. Лермонтова княжна.

– Любить – но кого же? – на время не стоит труда,

А вечно любить невозможно…

В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа,

И радость, и муки, и все там ничтожно, – продолжил за неё выходящий из своей спальни Джон.

– Что страсти? – ведь рано иль поздно их сладкий недуг

Исчезнет при слове рассудка;

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —

Такая пустая и глупая шутка…– закончили они, буквально, в унисон.

– Откуда такие познания в русской поэзии, Мортимер? – проговорил слегка озадаченный произошедшим Андрей.

– Люблю работы Лермонтова. Великолепно отражают всю суть и красоту русского языка.

– Лермонтов! Обожаю его! – воскликнула Александра, вскакивая на диване.

– Даже дрожь берёт! – поморщился Андрей, – приторно, – добавил он, уходя и глядя при этом на Джона.

– Твой брат не поэт, не так ли? Позволите? – спросил Джон, указывая на диван, как бы спрашивая разрешения для того, чтобы сесть.

– Что за вопрос? Конечно, садись, – улыбаясь, ответила Александра, хлопая ладонью рядом с собой, – Андрей умён, но он солдат с головы до самых пят своих. Как спалось Вам на новом месте, герцог?

– Не плохо, спасибо, – любезно отозвался Джон, беспрестанно почёсывая свою тонкую шею, которая теперь была красной, покрытой волдырями.

– Что с твоей шеей? – спросила княжна, подвигаясь ближе, – это из-за крапивы! – осенило её.

– Боюсь, что так. Особенности восприятия.

– Боже мой, Джон, прости меня, пожалуйста, я даже не могла подумать…

– Чего уж там, всё было честно. К тому же потом я обманул тебя, так что…

– Кстати, – снова вспомнила Александра, – почему ты сказал именно «Распутин»? Ты знал, что я… Ты знал?

– Знал что? Нет, – недоумевая, ответил Джон, – просто перед приездом в Россию, я видел его в какой-то газете и запомнил, потому что он мне жутко не понравился.

– Правда?!– Александра ужасно обрадовалась, но Джон снова начал чесать шею, – Надо что-то сделать с этим, пойдёмте! – сказала Алекс и направилась куда-то из гостиной, Джону оставалось только проследовать за ней.

«Интересная, всё-таки, особа, – подумал Джон, следуя за княжной вниз, – Ещё вчера она была такой резкой, задиристой и язвительной, а теперь что? Милая и отзывчивая, но всё такая же решительная и настойчивая. Большая редкость – столь незаурядная открытость для девушек в наши дни. Особенно для столь прелестной девушки» – в своих размышлениях герцог не заметил даже, как дошли они до кухни, и как Александра стала искать что-то в шкафчике с лекарствами.

– Где же ты, чёрт, где? – бормотала она себе под нос, – Нашла! – вскрикнула княжна и разогнулась так резко на столе, что чуть не упала с него.

– Аккуратнее, – воскликнул Джон, но Александра уже спрыгнула на пол и подходила к нему. В руках княжна держала маленькую стеклянную ёмкость с бело-прозрачной субстанцией внутри.

– Эта мазь должна помочь, – провещала Александра, – от твоей, гм, – она ненадолго задумалась, – аллергии!

– Читала Рише?45

– Нет, Сахарова.46

– Не дурно, – заметил Джон. «Она ещё и умна».

– Сама знаю, к тому же мне Владимир оскомину набил, рассказывая о нём и его трудах.

– Владимир? Это тот, который приходится двоюродным братом императору? – спросил Джон.

– Точно, вы знакомы?

– Отнюдь, однако Андрей и Алексей мне много рассказывали о нём. И в высших кругах говорят, что достойный молодой человек.

– Это правда, замечательный, лучший! – воскликнула Александра, вспоминая любимые черты лица, но вдруг припомнила, что Джон стоит рядом, – он должен приехать вскоре – познакомитесь.

– Почту за честь, – сказал Джон, намазывая шею густой, душистой мазью.

Глава двадцать вторая.

Владимир действительно приехал в скором времени, захватив с собой Олега, с которым они к тому времени стали практически неразлучны. Князь Олег был отправлен из армии домой на побывку, чем, честно говоря, был изрядно раздосадован. Узнав о том, что друг его находится на пути из Павловска, где находился Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк, в котором служил Олег, Владимир решил перехватить его по дороге и привезти к Масловым.

О плохом расположении духа князя Олега говорило всё тело его, начиная с нахмуренных тёмно-русых бровей и заканчивая руками, которые были сжаты в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

То, что долгожданные гости приедут восемнадцатого июля, анонсировано не было, потому вся усадьба жила своей обычной, довольно суетной жизнью. Суббота июльская выдалась мрачной, слякотной и достаточно прохладной, в общем, день не сулил обитателям Петровского острова ничего приятного. Дождливая погода навеяла долгий сон всем жителям усадьбы, даже неспокойной Александре, которая сегодня смогла разомкнуть глаза лишь в половине десятого утра. Однако и после своего пробуждения она не смогла быстро встать с уютной перины, потому пролежала в кровати ещё некоторое время, потягиваясь безмятежно со сна.

Вдруг чуткий музыкальный слух Александры, который частенько досаждал ей тем, что улавливал тишайшие звуки, или же то, что происходило далеко от неё, донёс до неё тихий скрип колёс на улице, а после шум распахивающейся двери и голоса в холле. «Приехал!» – воскликнула она, вскакивая с кровати и наскоро одеваясь. Наскоро одевшись, Александра пулей понеслась по ступеням вниз, где её мать и дворецкий, встречали дорогих гостей.

– Мама! – окликнула княгиню Алекс, быстро спускаясь по ступеням, – Приехал? Приехал, мама?!

Ответа не понадобилось. Спустившись вниз и быстро выбежав в длинный холл, княжна почти столкнулась с Владимиром, который заходил в комнату с сумками в руках.

– Владимир! Наконец-то! – вскрикнула она, игнорируя чемоданы и буквально прыгая на Владимира, чтобы обнять, но, уже обнимая его, подняла голову и тихо сказала, – ты такой мокрый, будто бы только из речки вылез.

– Конечно, – угрюмо заворчал Олег, – там, на улице, чёрт поймёт, что с погодой творится, то дождь, то град, то непонятно что! Das ist unmöglich, – пробормотал он, снимая китель, промокший насквозь, и отряхивая его,– Ich hasse den regen!47

– Олег! – воскликнула Александра, ещё, будто, боле обрадовавшись и подбегая к Олегу, – ты тоже приехал!

– Ты и так мокрая, Александра, ты же заболеешь! – но Алекс это не остановило, и она припала к сильной княжеской груди.

– После такого внимания к твоей особе, Олег, – заговорил Владимир, когда юноши поднимались в выделенную им спальню, – моё желание привозить тебя в этот дом резко угасает, – Олег, который был явно не в настроении шутить, только фыркнул в ответ.

– Как только на службу пустят, сразу же уеду, не беспокойся.

– Да полно тебе уже ворчать, Олег, я ведь не всерьёз, – проговорил Владимир и положил руку на плечо своему другу.

Разместившись, князья спустились к завтраку в столовую, где все к тому времени собрались. Во-первых, это была Ольга Николаевна – единственный взрослый человек из двух семей; далее Пётр Ильич – дворецкий, Мия – молодая австрийская гувернантка Андрея по немецкому языку; так же здесь жили Андрей и Александра Масловы, и Алексей, Анастасия и Мария Романовы, и Джон. Десять человек, подавляющее большинство из которых дети, громко разговаривали, сидя за длинным деревянным столом, дожидаясь завтрака. Сидели не так, как это обычно было в Царском Селе, а хаотично, так, как сами того хотели или же просто, как сложилось. Александра, видимо, позже остальных пришла в столовую, так как сидела она на краю: рядом с Джоном с одной стороны и с двумя пустыми стульями для прибывших князей с другой.

– Князья! – воскликнула она, вскакивая с места, и сигнально размахивая руками, когда молодые люди вошли в комнату, но, заметив на себе удивлённый взгляд всех сидящих, притихла и села, тихо похлопывая ладонью по стулу; юноши подчинились, – Джон, – шепнула Алекс, пихая локтем сидящего рядом с ней герцога в бок, – Джон, это они.

Джон, видимо, только отходил от бессонной ночи, потому он не взглянул даже на прибывших и безлико воззрел на Александру, которая кивнула головой и что-то прошептала, наклонившись ближе к нему.

– Как те самые? – спросил он, выпрямляясь и глядя на князей поверх головы Алекс, – Так это они! – взволновался он, – Доброе утро, – произнёс он уже совсем другим, весёлым голосом, немного отодвигая Александру, чтобы протянуть руку юношам для рукопожатия, – Здравствуйте! Какая честь для меня, вы не представляете, как мы ждали вас, как лично я, – засуетился Джон, но, собравшись и сделав серьёзное лицо, продекламировал, – Джонатан Мортимер. Знакомству очень рад.

Олег принял рукопожатие и вновь вернулся к своему крепкому кофе, а вот Владимир оставил завтрак и обратил светлое лицо к герцогу.

– Честь имею, – сказал он, – так вы тот самый герцог Мортимер? Занятно. Я думал, что Вы гораздо старше.

– То есть как, Вы слышали обо мне, prince? – удивился Джон и пододвинулся ближе, так, что он практически сидел с Александрой на одном стуле, но, видимо, им обоим это не приносило никакого неудобства.

– Ха, Вы смеётесь? Вы, Джон, произвели неизгладимое впечатление на Андрея и Алексея. Общаясь с ними в той степени, что и я, нельзя было не узнать о Вас, герцог, к тому же с самых лучших, пожалуй, сторон.

– Польщён, правда. О Вас, могу Вас заверить, я слышал так же только весьма лестные вещи, которые не могли не заставить меня восхищаться Вашей натурой.

–Ну что Вы…– хотел, было, ответить Владимир, но Александра, сидящая меж беседующих, прервала «премилый» диалог.

– Уф! Что за формальности? Вы ведь не на светском рауте, так общайтесь как нормальные люди!

– Oh, princess, are we annoying you?48– спросил Владимир, несколько забыв даже, что рядом сидит британец.

– Ho, prince, amazing accent! Is it the posh English? I am impressed.49– сказал Джон, снова пожимая руку князю.

– Спасибо. Вынужден сказать, что Ваш русский тоже очень хорош, герцог. Давно учите?

– Год, он учит русский только год! – выпалила Александра, вновь прерывая разговор и придвигаясь к Владимиру, – Володя, как дела твои?

– Алечка, ну неужели ты действительно хочешь обсуждать это здесь и сейчас? В этот раз у меня большой отпуск, так что мы сумеем ещё обсудить всё, – проговорил Владимир, кладя свою руку на ладонь Александры и сжимая её.

Завтрак окончился лишь в двенадцатом часу дня. Погода не способствовала весёлым развлечениям, так что все жители усадьбы остались в тепле дома.

Оставшись в одиночестве, после того, как все разбились на «группы по интересам», Александра, не долго раздумывая, взбежала по лакированным ступеням, поскальзываясь на поворотах, и, пробежавшись по длинному коридору второго этажа, застыла у последней двери.

– Олег, – тихо проговорила княжна, отворяя дверь, – у тебя, быть может, что-то случилось? – Олег, сидя на диване, полировал свой револьвер, обернулся и устало посмотрел на Александру.

– А, Александра, это ты, – буркнул он и снова отвернулся, но, когда заметил, что Алекс с несвойственной ей скромностью стоит в дверях, добавил, – ты проходи, что ж, присаживайся.

Александра села рядом с Олегом на диван и долго смотрела, как он чистит своё оружие, молча, не отрывая глаз.

– Ты чего пришла-то, княжна? – прервал тишину князь, – надеюсь не из-за моего …гм… скверного настроения?

– А как иначе? – обрадовалась тому, что Олег первый начал этот разговор, Александра, – ты же мой друг, можешь всё мне рассказать, – кивнула она, пододвигаясь, ближе.

– Ха, рассказать? да нечего рассказывать! Сказал я им: не хочу в отпуск, когда ситуация в Европе нестабильна, а они настояли, генералы!! Тоже мне, отправлять домой, когда каждый человек может в любую секунду понадобиться.

– А что с Европой-то? – вопросила заинтересованная княжна.

– А с Европой всё нечисто. Идут серьёзные прения между Австрией и Сербией, которую, в случае чего, конечно поддержит Россия, из-за этого Германия рвёт и мечет, но ещё хуже, что Австро-Венгрия пытается противодействовать нам. В любом случае, Антанта готова к кризисным ситуациям, значит и армия должна быть, а нас распустили! Позор! – Александра видела, как Олег переживал за Россию, отчего ей стало как-то тепло и приятно очень.

– Ясно, так, а что теперь делать? – осведомилась она.

– Княжна, тебе же не интересно.

– Интересно, – слукавила Александра, но Олег искренне и по-доброму взглянул на неё, – не очень. А что же тогда, молчать, что ли?

– Отчего молчать? Ты мне лучше расскажи что-нибудь, а я послушаю. Когда к вам этот иностранец приехать успел?

– Так уже месяц, как приехал. Да там, на самом деле, такая интересная ситуация нашего знакомства сложилась. Мы играли в «казаки-разбойники»… – начала Александра.

– У, так это ж вы знакомство с травмы начали. Нехорошо, – засмеялся Олег, – но я одобряю!

– Да нет же, ты слушай, – возмутилась Александра, которая жутко не любила, когда люди прерывали её рассказы, – Ну, а он приехал, весь при параде стоит, в костюме, а я тогда от Анастасии убегала, так вот, вижу его, думаю: какой симпатичный, между прочим, шанс на победу. Схватила тогда его за руку, машинально, как-то, и бежать пустилась. Там от «казаков» ещё уплывать пришлось, но то, какой я шикарный стратег – есть иная история. А потом, после того, как мы выиграли, конечно, Алексей говорит: это, мол, нечестная победа была. Хочу игру-реванш с другой командой, а я и говорю: да, пожалуйста. Играли во второй раз: дамы против юношей…

– То есть вы с Андреем разделились? – переспросил не поверивший своим ушам Олег.

– Ну да, да, так о чём это я? Ах, да, играли во второй раз. Ну, мы с девочками, как люди, так сказать, учёные, сразу же разделили обязанности. Так получилось, что я оказалась за Джона ответственной. Я смотрю, а они в поле спрятались, говорю девочкам, чтоб все, мол, туда бежали, а оказалось, что ловушка. Джон как побежит от меня в противоположном от «штаба» направлении, да так быстро, что я бы не догнала, если бы не срезала себе дистанцию. Повалила я его, значит, а тот лежит и улыбается, меня прямо-таки в дрожь кинуло. Я думаю: вот я сглупила, на уловку попалась. Но ему-то не показываю, что я сконфужена и ничего в этом роде, я его только в «штаб» повела, а там связала и набила крапивой, чего делать не стоило бы, но ты же знаешь, я азартная. В итоге, подставляю наган к виску и говорю: говори пароль или я стреляю…

– Прямо к его виску, а он что? – закачал головой, смеясь, Олег.

– Да нет, к своему виску, – отозвалась она резко, показывая, как было дело, – а он…

– Ты что, обезумела?! – прикрикнул, прерывая рассказ Олег, глядя строго на Александру, – я допускаю…допускаю, чтобы ты приставляла оружие к чужим головам, но если это твоя собственная…

– Да что ж вы все думаете, что такая глупая!? – воскликнула Алекс, глядя, как бы, в небо, – ну неужели вы не понимаете, что не было там патронов. Он был пустой, – сказала она, глядя Олегу ровно в глаза.

– Пустой? – переспросил он с облегчением.

– Ну да, не заряженный. А теперь я могу продолжить? – она дождалась упрямо кивка князя, только после чего вновь начала говорить, – Так вот, я приставила пустой, – она сделала чёткий акцент на этом слове, – револьвер к виску и первый раз спустила курок. Джон тогда так изменился в лице, что просто не описать, а тут ещё дождь идёт, и мне так холодно было, что прямо захотелось ударить Джона, чтобы он не тянул с ответом, но я была терпелива. Говорю: пароль или я стреляю, а он тогда говорит: «Распутин. Это был наш пароль». У меня, как ты понимаешь, мурашки по спине пошли, запах вспомнился, потому я и приняла пароль, чтобы больше не думать об этом гадком Распутине, а оказалось, что он соврал! Представляешь! Правда мы решили, что эта игра сыграна в ничью пользу. А на следующий день оказалось, что он совсем замечательный, умный и талантливый человек. Он любит Лермонтова, кстати. Просто прелесть.

– Я, наконец, могу сказать? – искренне смеясь, поинтересовался Олег. Алекс кивнула, – Что ж, Александра, гляжу, вы не скучали здесь. Я горжусь твоими задатками солдата, княжна, правда, – он приобнял Алекс, – а теперь иди спать. И так мы слишком долго здесь засиделись, – он глянул на часы. Была ровно половина одиннадцатого, – Как долго мы болтали с тобой? Часов пять? Странно ещё, что Владимир не явился до сих пор. Ладно иди.

Александра уже покидала комнату, когда Олегу подумалось: «Надеюсь, она не станет рассказывать Владимиру о том, какой Джон распрекрасный. Зная его ревнивую натуру, очами видно, чем это закончится: трудным, долгим разговором со мной».

Глава двадцать третья.

Стоит отдать Олегу должное: за годы общения с Владимиром он изучил князя достаточно хорошо, чтобы осознавать все последствия появления у Масловых такого человека, как Джон. Хотя сценами ревности и гнева Владимир не забрасывал ни Александру, ни иностранца, никого бы то ни было другого, то, что молодой человек испытывает эмоциональные страдания, было написано на благородном челе его, когда он заходил после долгого дня в спальню и раскрывал свои бумаги. Несмотря на то, что Олег много раз говорил ему, что, на самом деле, Александра не испытывает никакого интереса к Джону, и хоть Владимир безумно хотел поверить этому, он не мог.

«Как я глуп! – думал он практически каждый вечер, – ведь я же знаю, что Александра тонка душою, что она сказала бы мне обо всём, не желая мучить. А ведь, получается, приношу ей страдания я сам, и ничего не могу поделать с собою. И виноват во всём этом лишь я один? – часто спрашивал себя князь и, вскоре, сам же приходил к ответу, – А больше и некому, отнюдь. Никому не понятны мои мучения оттого только, что необоснованны они и не подкреплены ничем существенным и действительным. Какой я всё-таки мерзостный человек: мало мне того, что я себя всего измучил, так я ещё и таких замечательных людей страдать заставляю. Моя бедная Аля хотя бы знает возможные причины моего отдаления, а Джон? Он-то как трактует мою апатичность? Думает ли он, что не нравится мне, что я, может быть, презираю его? А я ведь не испытываю ничего негативного к нему. Он искренний, умный, интересный человек, который стал жертвой глупейших обстоятельств, запутавшись в паутине моей необузданной любви, а теперь болтает ножками, не в силах выпутаться. Сколько я уже живу в этом аду недомолвок и сомнений? Год? Два? Нет, лишь какую-то жалкую неделю, а сердце устало мучиться и мучить других. Бешено устало. Нет, невыносимо продолжать так жить, ведь это и не жизнь, а мука, одна сплошная боль, которую надо поскорее прекратить. Но как? Поговорить ли мне с Александрой? Нет, не могу ей даже слова сказать об этом ребячестве! Стоит поговорить с Джоном: это дело моих нравственных ценностей и качеств. Герцог – достойнейший юноша. Он должен понять меня», – решил, сидя вечером в садике ровно через десять дней после прибытия и глядя на красоту летней ночи, Владимир. Нетерпение и страх упустить момент победили разум молодого князя, потому через полчаса он постучал в массивную дверь спальни Джона, которая едва ли не мгновенно распахнулась пред ним.

– Джон, – начал, не заходя в комнату, Владимир, – Вы, надеюсь, знаете, как благосклонно я отношусь к Вам. Возможно, Вы замечали, что на протяжении недели я веду себя …гм… по-разному, особенно с Вами, и часто мои действия и слова оказываются отвратительными и даже гадкими, хоть в действительности я так и не думаю, – он говорил быстро, не позволяя Джону вставить и слова, а когда закончил вступительную часть разговора, он поднял глаза и взглянул на герцога, который стоял в белой пижаме, сконфужено глядя на Владимира. Воспользовавшись паузой, Джон жестом пригласил своего гостя зайти и плотно закрыл за ним дверь. Владимир сел на стул у окна, переплёл пальцы, закрыл ладонями лицо и долго, молча сидел, сомкнув глаза. В это время Джон, укутавшись в халат, тихо стоял у стены, не сводя глаз со своего посетителя.