скачать книгу бесплатно
– «Ракиура» на языке маори означает «Пылающие небеса». Минусовые называли этим словом остров Стюарт.
– Остров Стюарт? А что там?
– Третий по величине остров в Новой Зеландии, площадь 1746 квадратный километров.
– Отставить, что там из… не научного? Жесть какая-нибудь? Паронормальщина? Летающие люди, может, или города?
Комиссар разговаривал с Системой и спешно собирался. Облачился в одноразовое трико. Потом в комбинезон красного цвета, прошедший за ночь очистку от накопленной радиации.
– Остров Стюарт известен точкой аномальной активности полярных сияний. Маори дали ему название «Пылающие небеса» из-за непрекращающихся огней, рождающихся в небе, – рапортовала Система. – Городов с наличием человеческих жизней в минусовую эру нет. Количество биологических объектов класса «человек» равно нулю.
– Объектов нет, но есть полярные сияния… Полярные сияния – это выброс солнечной радиации. И чего я там забыл? Как-будто мне здесь радиации не хватает. Не собираюсь я на твой остров! – закричал он голубоглазой девушке из сна, – никакая Сракиура меня не интересует, слышишь?! Хватит мне сниться!
Он все-таки спросил Систему про часы:
– Сочетание 11:22:33, Система. Это время смерти. Есть данные, кто умер?
– В эру минусовых каждую секунду на планете умирало примерно три человека. Время 11:22:33 повторяется дважды в сутки. Значит сумма смертей равна шести. Две тысячи сто девяносто человек в год, плюс минус с погрешностью шага десять. За какой период создать вам список?
– Две тысячи в год? – не поверил Финнер. – Теперь нас всего чуть за тысячу. Список не нужен. Это объект, похоже, еще не умер. Система, сообщить мне о любом сминусившемся в 11:22:33.
– Принято, капитан Финнер.
– Как я вообще попаду на остров? В Новой Зеландии! На тригле что-ли? Он на одном баке держится в небе пару часов.
– Это вопрос?
– Нет, Система. Это загадка.
Закрыв отросшие волосы капюшоном трико, а сверху еще одним от второй кожи, Финнер опустил экран и отправился на инструктаж. Приказ срочный. Сама Бэ-Жо-Га 11—08/семь вызвала к себе. Одна из старших капитанов, которые носят фиолетовую кожу, о которой мечтал и комиссар. Она была Лидером вместе с Луванэ и Дрогзи.
Старшие капитаны руководили комиссарами и распоряжались всем, что происходит в Секторе.
Бэжога сидела за прозрачным столом. Ее кабинет находился внутри Башни. Отсюда она любовалась на просторы бетонной серой площади. Утром по десятисантиметровому слою пепла вышагивали колонны трудящихся. Дистанция в три метра выверена до сантиметра, хоть линейкой проверяй. Объекты знают – за нарушение в миг получат электрическим импульсом по спине или рукам. Дисциплина и контроль. Только так Лидеры сохранят популяцию. Им лучше знать, что хорошо для людей. Чего они должны хотеть и как им жить. Оставалась какая-то мелочь. Истребить эмоции. Тогда прекратятся и попытки побегов, хоть ворота держи распахнутыми настежь сутками. Никому до них не будет дела. Проблему штабных Бэжога тоже решит в скором времени.
Лидеры могли заставить работать, заставить объекты молчать, ходить строем, но они не могли лишить их надежды, мечтаний и веры. Бета два. Вот, что требовалось Сектору. Новая разработка, которая лишит объекты всех чувств. Не будет страха, печали, грусти, тоски, сострадания… не будет надежды на спасение.
Так не вовремя в лаборатории пропал лучший химик Ли-Св-Ис 09—18/семь! Никогда не нравились Бэжоге эти её отлучки за ядами в лес. Сожрали дикие твари замечтавшуюся над поганками Ли, а Бэж теперь нового кандидата подбирать.
– Система, – голос Бэж звучал хрипло и низко, – найти карточку объекта Ли-Св-Ис 09—18/семь.
На мониторе высветилось уставшее лицо взрослой женщины с рыжим пучком волос на макушке.
– Куда же ты пропала, Ли. Что ты скрывала? Войди! Финнер, заходи! – на панели возле двери высветилось лицо комиссара.
– Прибыл по вашему вызову, старший капитан Бэ-Жо-Га 11—08/семь.
Финнер разговаривал с затылком Бэж, пока она не развернулась на крутящемся кресле. Она была без шлема, что случалось довольно редко. Теперь он увидел длинный подбородок, впалые щеки, пики торчащих скул. Жидкие волосы перетянуты в короткий хвост возле шеи. Лоб женщины пересекали старые шрамы от спектрального импульса.
Каждый в Секторе знал историю, как они появились.
Заключенный объект отобрал оружие у комиссара и напал на Бэж, оставив те шрамы. Все думали комиссарша обоих убьет на месте, но она поступила иначе:
– Любишь стрелять? – смотрела она на объект, распластавшийся под ее ногами. Лапачи, словно цепные псы, готовились атаковать по первой отмашке.
– Отойти от него. Всем! – рявкнула Бэжога, и лапачи с комиссарами отступили. – Наш смельчак заслужил награду. Твоя смелость объект не останется незаметной. С этого дня я даю тебе повышение. Новую должность. Пыльщика, – плюнула она словом.
Объект завалился на спину, утопая в ошметках испепелённых тел.
– Чтобы жить на всем готовеньком в Секторе, ты должен трудиться. Отведите его на картельный козырек. Скажите Бинг, что у нее стажер.
Первым, кого выстрелом фитокрона казнил взбунтовавшийся объект, стал комиссар, давший заключенному выхватить свое оружие и ранить Бэжогу. Шесть килограмм пепла рухнули на бетон площади. А дальше начался ад.
Каждый день Бэжога лично приводила на карательный козырек нового заключенного. Провинившийся объект, ставший Пыльщиком, должен был активировать веерные пушки. Раньше фитокроном чистили улицы от трупов, не успевая хоронить сминусившихся, теперь с его помощью трупы производили.
Бэжога не жалела двушников. Находила детей и тех, кто помладше, заставляя бунтовщика убивать. Он отказывался. Умолял пристрелить его. Распылить пеплом. Но добился лишь одного – его руку приковали цепью над активацией заряда. Ударами электро-плети комиссары вводили тело объекта в судорогу, и рука давила на кнопку.
Спустя пять дней тело объекта нашли в помывочной с перерезанной шеей. На осколке защитного шлема кровью был выведен символ выживших – солнце и восемь лучей. Убил его кто-то или «спас», выяснять не стали.
В кабинете в пяти метрах от Бэжоги дежурили четверо лапачей в кротких рубашках и брюках. Их руки не закрывали перчатки. Ноги оставались босыми. Вместо перчаток лапачи носили кольца с шипами, разрывающие защитную вторую кожу в лоскуты. По первому приказу старших они сминусят любого.
– Входи, мой мальчик! Входи скорее!
Комиссар остановился на отметке, где положено было стоять всем вошедшим.
– Система, определить локацию кода Ли-Св-Ис 09—18/семь, – прохрипела Бэж.
– Код не найден, – ответил голос Системы.
– Увеличь дистанцию поиска. Ее сожрали твари вместе с чипом второй кожей?
– Код Ли-Св-Ис 09—18/семь не зарегистрирован в Системе. – ответил ИИ.
Бэжога уставилась в серые глаза Финнера. Защитный шлем он держал в руках.
– Ты понимаешь, мой мальчик, в чем тут дело?
Он молчал.
– А в том, – продолжила Бэж, – что наш химик Ли стерта из Системы. Кто-то удалил код и теперь я не могу найти ее ни живую, ни мертвую.
– Кто мог это сделать?
– Поверь, я выясню, а пока отправляйся на эту локацию. Координаты отправила. Ли часто ночевала в какой-то городской норе.
Бэж ввела цифры на переносном планшете Системы, вшитом в рукав ее лиловой второй кожи.
– Какое задание, когда доберусь до точки?
– Знаешь, как выглядят компьютеры минусовых? – он кивнул, – найди эту сумку с ноутбуком и доставь сюда. Срочно.
– Так точно. Доставить сумку.
– Возьми лучших комиссаров! Разыщи мне компьютер Ли.
Города изменились много десятилетий назад. Они полностью вымерли без людей, опустели и превратились в лесные массивы. Нэл точно не знала к какой широте отнести их регион. Иногда, ей казалось она находится в джунглях, столь нетипичны встречающиеся ей растения, насекомые, птицы и животные. Пищевая цепочка только-только начинала узакониваться. Хищники боролись за равноправие во всех ее звеньях, разбираясь, кто жертва, а кто охотник. Главный враг – человек оставил природу в покое, отдав должок, вернув, наконец, животным их земли.
Спальные районы многоэтажек уснули вечным сном, убаюкиваемые люльками вьюнов под кронами лиственных рощ. Скоро здания превратятся в зеленые скалы и горные цепи. Никто и не вспомнит, что где-то там в основании покоится вымершая цивилизация.
Единичка оставила между людьми барьер, превратив их в единицы измерения. Каждый отдельно, каждый один, каждый одинок. Те, кто рисковал, забывался или не верил в минусовку погибли первыми. Родственники шарахались друг ото друга. Матери отталкивали прочь с колен плачущих детей, тут же падая на них бездыханными телами. Выражение «не тронь его даже пальцем» никогда не было столь актуальным, как тридцать четыре года назад.
Кайл по дороге от Штаба объяснял Нэл, кто такие лапачи, которых держат в Первом Секторе для охраны комиссаров, конвоирующих бригады двушников. Под маскировкой беззащитного двушника они кидаются на группы штабных. Разрезают железными когтями защитные комбинезоны и минусят прикосновениями. Себе стараются оставить одну единицу, то есть один год жизни. В этот последний год лапачи освобождаются от работ у станков первого Сектора и могут провести время, уткнувшись в видео экраны рекреационных комнат.
Сутками они пялятся в мониторы. Обычно, разум лапачей не выдерживает концентрации увиденного счастья. Видео прошлого о жизни до Единички минусили остатки их душ. Девять из десяти погибали через несколько недель. Как записали бы врачи минусовой эры причину смерти в эпикриз: «не выдержало сердце».
Сотни ветровых бурь, приходящих с сухими сезонами, иссушили древесину старенькой двери. Легко и хрипло она треснула пополам после удара ногой в тяжелом резиновом бутсе.
– Рудо! У меня вообще-то есть ключ. И поаккуратней здесь. Ничего не трогай.
– Прости, Нэл, привычка обыскивать норы.
Худой парень пригнулся, протискиваясь между торчащих деревяшек. Когда стекло шлема не затемнялось от солнца, Нэл могла разглядеть зеленые глаза Рудо, а волосы, его были вьющиеся коричневого оттенка. Нэл не хотела одевать вторую кожу, но Кайл настоял. Радиацию еще никто не отменял, а до городского острова с норой больше восьмидесяти километров пешком.
– Нэл! Поторапливайся! Бери компьютер и уходим, пока беспилотники не нагрянули.
Рудо осматривался по сторонам, аккуратно заглядывал в комнаты.
– А что это такое на стенах? – уставился он на перечеркнутые столбики штрихов внутри рисунка. Это был круг с идущими из него лучами – треугольниками. Из центра лицо аборигена показывало Рудо язык.
– Календарь Майя.
– Мая? А другие месяцы тебе не нужны?
– Майя – это древняя цивилизация. Они изобрели календарь, ориентируясь по солнцу и планетам четыре тысячи лет назад. Я читала легенды минусовых. Они верили, что Майя предсказывали конец света.
– Тот, который наступил четвертого сентября две тысячи сотого? Когда солнце взорвалось?
– Оно не взорвалось, Рудо. И вообще никто не знает, что с ним произошло. Видели только восемь лучей.
– Как тут, – кивнул Рудо на календарь. – Этих треугольничков тоже восемь.
– Что? – подошла Нэл к рисунку поверх обоев. Сколько раз она смотрела на календарь, но никогда не считала треугольники вокруг маски. – Их восемь. Как в метке выживших.
– Эй, Нэл! А это съедобное? – принюхался он к креманкам с налитым медом и вареньем.
Еще недавно Нэл разливала угощение, готовясь отпраздновать с Ли найденные координаты.
– Это просто хлам. – размахнувшись заварником, она расколошматила его о высунуты язык аборигена.
– Тише, Нэл! – подошел Рудо к двери балкона, но открыть не смог.
Он удивился сколько здесь было земли. Выше, чем подоконник. И запах… он всегда узнает его.
– Что это?.. – отшатнулся он. – Где мы?
– На кладбище, Рудо.
Нэл запрыгнула на распахнутое окно и положила поверх земли букетик разнотравий.
– Здесь похоронена моя тетя Ли.
– Забирай поскорее, что хотела и уходим.
– Или что, Рудо? – спрыгнув, Нэл смотрела на него. Защитные стекла шлемов были подняты.
– Отойди на три метра, Нэл. Не нарушай, пожалуйста, устав.
Его лоб покрылся испариной. То ли от волнения, то ли от идущего от ее лица жара.
– Или что?
– Слишком много тепла. Беспилотники засекут.
– Уже, – вошел в нору Кайл.
– Доигралась! – отпрыгнул от нее Рудо, – бежим скорее, пока жабы не появились!
– Уже. – снова повторил Кайл.
Теперь обернулась и Нэл:
– Где они?
– Триглы приземлились возле входа в дом. Их трое. Нэл, отсюда можно еще как-то уйти?
– Да, – схватила она ноутбук Ли, запихивая его в сумку на ремне. – На крышу! Быстро!
Пробегая мимо полки с фотографиями, Нэл задержалась на снимке Ли, Нестора и Нины. Раздраженно опрокинув рамку изображением вниз, Нэл покинула нору. Этой семьи больше не было. «Их» в понятии семьи никогда не существовало.
– Эй, Нэл! А что там на крыше? – кричал ей в спину Рудо. – Мост? Канатная лестница? Пожарная люлька?
Рудо перепрыгивал через три ступени, еле поспевая.
– На земле разделимся! – кричала парням она через плечо, – встретимся в Штабе. Три жабы это много. По одному на каждого. Если повезет, они за нами не прыгнут.
Кайл с Рудо переглянулись. Не прыгнут!? С двадцать пятого этажа?!
Троица выскочила на крышу, заросшую густой сливовой рощей. Кайл обогнал Нэл и резко затормозил ее, ловя руками в перчатках. Нэл со всей силы ударилась в его грудную клетку. Кайл, в отличии от Рудо, не боялся подходить близко к людям. Кажется, Нэл начинала привыкать к рикошетам от него.
