Достать со дна черствеющее сердце

– Хочу тебя! Даже больше, чем хотел тысячу раз до этого.

– Ты что, озабоченный?

– Да!

– Мне это нравится…

Она пошла в душ, ее не было буквально пятнадцать минут, а я уже обнюхал все простыни, ведь они пропитаны ее ароматом. Мне не хватало ее рядом.

– Давай быстрее! Я не могу больше ждать.

– Еще чуть-чуть, сейчас, иду.

Спустя три минуты вышла.

– Ты чего такой нетерпеливый?

– Я слишком долго тебя ждал, чтобы ты сейчас говорила глупости.

– Не ты один! Просто непривычно, что ты такой же, как в переписке. Мужчины часто хотят казаться лучше, чем они есть, сильнее, увереннее, значимее. А ты – нет. Удивлена.

– Когда встречаешь свое, нет нужды играть в прятки. Не хотел тебе врать, а потом краснеть от стыда. Не мог придумать что-то и не выполнить. Отношения – это доверие, отношения – это быть честным с тобой, как с самим собой, я хочу, чтобы было так! Какой смысл врать себе? Вот и я не лгу тебе.

Конечно, я не лгал, просто умалчивал о том, что спал с другими, точнее, со множеством других. Чувство вины иногда посещало меня, но кто же знал, что Ханна окажется той самой?

– Это так круто. Мы так долго ждали этого момента и вот сейчас ты рядом. Круто. Знаешь, даже общага не так ужасна, как могла бы быть, ведь ты рядом. С милым рай и в шалаше.

– Ха-ха, с милым рай и в шалаше, если милый на Porshe? Это ты хотела сказать?

– Нет, но смешно. Где твоя машина?

– Моя где-то там… Еще в Германии, но скоро будет.

– Дурак.

Схватил ее и потащил в постель.

– Мне так нравится смотреть на тебя, на то, как ты дышишь, рассматривать линии на ладонях. Наблюдаю за тобой, как наблюдают за птицами в небе.

– Мне нравится, что ты такой нежный, настоящий… Меня никто и никогда так не целовал и не ждал. Я не думала, что мужчины бывают такими. Удивляешь меня.

– Если бы не любил, уже выгнал бы тебя на улицу!

Рассмеялся и начал целовать ее живот.

– Выгнал бы? Эй, да ты мудак еще тот, оказывается! Так нельзя!

– С тобой – нет. Ты моя. Пойдем!

– Куда?

– Хватит валяться в постели! Быстрее, поднимайся! Хочу показать тебе весь город! Я так часто видел в своей голове, как мы гуляем. Не терпится теперь показать тебе все это. Мы идем кататься на коньках!

– Да ладно! Может, чуток попозже?

– Нет, мы отстаем от графика уже на три дня!

Начал шлепать ее по попе и щекотать.

– Вставай, ленивая жопа!

– Ха-ха-ха, ну все, прекращай!

– Давай быстрее, я жду.

Собралась быстрее, чем я ожидал. Пошли на остановку. Могли вызвать такси, но захотелось покататься по городу на общественном.

– Я так рад, что ты рядом… Рад, что могу чувствовать тебя здесь, а не писать тебе там. С того момента, как мы встретились, телефон утратил свою власть, стал ненужным, как инородное тело. А ведь еще несколько дней назад я заглядывал в него каждые пять минут, жил в нем.

– Ты врешь! Хотя и я жила в нем, ждала тебя, как жена! Ждала каждое сообщение.

Я принялся целовать ее руки и мурлыкать котом. Мы целовались и миловались всю дорогу. Даже эти унылые и злые лица, которые вечно заполняют улицы и общественный транспорт, не могли не улыбнуться. Знаете, они видели в нас себя… Или хотели видеть себя на нашем месте? Заряжались нашей любовью и нежностью. Сам себе завидую! Улыбаюсь так сильно, что скулы болят. Пусть болят, пусть.

– Мы приехали, выходи! Побежали, хочется скорее на лед.

– Нам два билета на каток.

– Сорок пятый и тридцать седьмой, пожалуйста.

– Ты помнишь мой размер?

– О тебе я помню все.

Целует меня в щеку и по спине дрожь. Обожаю!

Знаете, каток – это плохая идея, ведь катаюсь я ужасно. Делаю вид, что не боюсь, а сам боюсь. Она смеется и я готов быть клоуном, падать снова и снова, лишь бы улыбка освещала ее лицо.

– Да ты вообще не умеешь кататься! Зачем ты на это пошел? Ха-ха-ха!

– Я умею!

И в этот момент чуть не падаю.

– Эммм… Ну, это я так прикалываюсь.

– А я немного умею, видишь?

– Ого, а я и не знал! Круто.

Я все знал о ней. Она говорила, что в детстве любила кататься с отцом. Я выписал некоторые моменты, а сейчас видел, как ей весело, и радовался, что задумка удалась.

Мы изрядно устали, я сто раз падал и вставал.

– Горжусь тобой, дорогой!

– Ты проголодалась? Поехали в пиццерию?

– Да, поехали! Но мне нельзя такую еду!

– Нельзя? Ходить в пекарню и кушать эклерчики – тут ты первая, а пиццу нельзя? Ты же идеальная, ты как Япония, страна совершенства, прогресса и технологий.

– Прекращай, ха-ха, какая я Япония?

– Я серьезно! А пиццу можно. Вот когда мы станем старыми, я, может, и начну тебя погонять, мол, жируха, хватит есть пиццу, а сейчас ни за что!

Мы выбрали пиццерию в центре. В это время везде горели огни. Знаете, как будто атмосфера Рождества, когда в больших панорамных окнах отражаются суматоха и огни города.

– Здравствуйте, вы бронировали столик?

– Здравствуйте, да. На Андрея.

– Да, ваш тринадцатый, у окна.

– Отлично.

Всегда выбирал тринадцать. У Ханны столько родинок, а значит, это счастливое число.

– Какую пиццу будем?

– Я хочу с ананасами, но люблю мясную с грибами!

– Я тоже такую люблю!

– А давай «Четыре сезона»?

– Давай, ах, ты моя хорошая!

Целую в губы через весь стол. Держу за руку и смотрю на нее, огоньки в окне стали еще ярче, теплее и уютнее.

Молча говорю ей: «Спасибо».

Она отвечает: «Люблю».

Телефон покрылся плесенью, время остановилось. Как же это прекрасно – осознавать, что твоя реальность рядом, ты видишь ее, называешь по имени. Вся остальная жизнь в такие моменты кажется искусственной, как красота неуверенных в себе женщин.

Каждый новый день я хотел делать ее счастливее. Утром заказывал цветы и готовил завтрак, чтобы каждый восход солнца был особенным. В каждую минуту я вкладывал душу и, зная, что скоро Ханне придется улететь, хотел бросить все к ее ногам. Я никогда так сильно не любил и теперь хотелось отплатить сполна за то, что чувствовал. А она смотрела и, казалось, не вполне понимала, что со мной.

– С тобой все хорошо? Ты меня пугаешь.

– Я всего лишь говорю тебе правду. Всего лишь люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжала. Понимаю, что у всего есть конец и уже очень по тебе скучаю…

– Так я же рядом, дурачина!

– Знаю… Скучаю про запас и ничего не могу поделать. Ты перевернула меня, я не вру. Я сам себя не узнаю, мне нельзя так растворяться в человеке, но я или безразличен, или отдаю все сразу, без остатка.

– Я тебя люблю.

– И я тебя.

– Скажи мне, а что такое мужская любовь? Что это?

– А что есть любовь? Каждый находит любовь разной. Ее личины, как и люди, многогранны, красивы и не очень… Есть любовь, которую измеряют страданием и болью, а есть та, что измеряется счастьем и радостью.

– Твоя какая?

– Я был по обе стороны. Нельзя понять глубину, не побывав на дне, как и нельзя, погрузившись на дно, ощутить теплый бриз, ласкающий кожу. Моя любовь – в тебе и про тебя, а еще любовь – это знать, что тебя ждут, что кто-то думает о тебе, переживает. Это как любовь матери, не знающая границ, и вместе с тем любовь к будущей матери, которая подарит мне дочь.

– Ты говоришь так, будто у тебя шпаргалки в рукавах с цитатами из книг. Не слышала, чтобы парни так рассуждали. Теперь я понимаю, почему твоя первая девушка не верила, что стихи твои… В тебе есть талант, ты особенный, мой. Спасибо, что вернул мне веру в мужчин. С тобой я как цветок, который почти зачах, а ты мое солнце и мой дождь. Не переживай, все у нас будет хорошо! Мы будем вместе. Мы сейчас рядом, вот видишь, наслаждаемся друг другом. Будь в моменте. Дай поцелую.

– До тебя у меня было множество женщин, я был с ними… Прости, что рассказываю, знаю, что неприятно слушать, но мне важно быть откровенным. Я преследовал корыстный интерес: добавить еще одну, самоутвердиться. Женщин было так много, что я даже не помню их имена и лица. Представляешь? Сейчас мне стыдно, ведь я прикасался к ним, целовал их, просыпался с ними. Знаешь, я принимаю душ и пытаюсь отмыться, хочется стать чище. Ощущение, что я грязный и не достоин такой, как ты. Если бы я мог, как змея, сбросить кожу! Если бы мог хотя бы память стереть, чтобы не помнить, что было до тебя. Прости.

– Прекращай, я все понимаю. Я бы не прилетела к кому-либо другому. Ты заставил меня поверить в любовь. Спасибо, что я чувствую себя девочкой и одновременно женщиной, у которой есть сильное плечо. Может, ты не замечаешь моих эмоций, я пока боюсь их показывать, но внутри меня вулкан! Он извергается каждый раз, когда ты касаешься меня.

Каждый день был наполнен радостью, я все больше проникался Ханной. Каждый новый день я все больше благодарил за нее. Обожал целовать ее, а она вся морщилась и улыбалась – так делают дети, когда смущаются и при этом радуются, что их окутывают любовью. Ханна была моим ребенком. Я любил целовать ее лицо, глаза, веки, нос, все лицо по кругу. От моих поцелуев она, как от щекотки, всегда морщилась и хохотала.

– Я даже подумать не могла, что ты такой! Боже! Ты точно реален?

– Почему нет? Ты думала, что я другой?

– Люди всегда хотят казаться лучше, чем они есть.

– Ну да, хотят и мне с тобой хочется быть лучшей версией себя самого. Я стараюсь сделать тебя счастливее, ведь сам от этого счастлив. Разве это плохо?

– Хорошо, конечно, но я удивлена, сколько в тебе любви! Откуда столько нежности? Откуда столько тепла?

– Наверное, я никогда не любил раньше… Я думал, что это была любовь, но преследовал свои цели, хотел, чтобы любили меня, а значит, делали что-то ради меня. Но в любви нет места корысти. Нельзя любить человека за то, что он решает твои проблемы с деньгами, одиночеством или комплексами. Единственная цель влюбленных – быть вместе и делать друг друга счастливыми. Взаимное счастье! Я не верил в него, считая всех эгоистами от природы. Теперь-то я знаю, что такое любить, а не использовать! Знаю, что за оправданиями слабостей стоят маленькие люди-паразиты. Я счастлив быть с тобой, я счастлив быть собой и все на этом!

Глава 23. Вдребезги наивен

«Если женщина без ума от мужчины, даже его безобразные выходки кажутся ей забавными. Если мужчина ей неприятен, даже прекрасные поступки, романтика, цветы и стихи будут в ее глазах скучными и жалкими».

Я взял выходные, отказался от работы, не ходил на учебу: все для того, чтобы подольше быть с Ханной. Все сферы жизни выстроились в ряд и говорили мне: «Ты счастлив по-настоящему!»

Когда начинал разговор, от меня веяло уверенностью, я улыбался даже прохожим и мне улыбались в ответ. Девушки принимали мою улыбку за флирт. Легкая грусть и даже смущение охватывали их на доли секунды, когда я проходил мимо и не заводил знакомство. Этого не будет, ведь я уже люблю.

На завтрак – круассаны и свежевыжатый апельсиновый сок, на ужин – стейк с кровью и красным вином. В еде у нас с Ханной было кое-что общее: мы могли сутки напролет смотреть сериалы и заказывать жирную еду в постель.

Ханна любила носить юбки и классические пиджаки с красным маникюром, но утром она всегда в худи. Меняла образы легко, как актриса, у которой каждый день – новая роль. Вчера была милой, а сегодня у нее сексуальный, дерзкий взгляд. Каждый образ раскрывал ее натуру все глубже.

Мне сложно описать ее запах, энергетику, химию, которая парила в воздухе, когда она была рядом. Все это можно назвать наркотиком и лишь я один мог его понять. Просил не наносить парфюм на кожу, ведь ее оригинальный запах – мой личный селективный аромат, наполненный феромонами и оставляющий бархатный шлейф.

Сегодня Ханна решила погулять с моей соседкой Крис, ее давней подругой. Я поехал на работу решать свои дела, а потом побежал домой с ощущением Нового года, как будто там меня ждали конфеты, которые мама обещала дать в эту самую ночь.

Заехал в магазин, чтобы купить сладости и томатный сок – она его любит, как и я.

Я уже дома, а ее нет.

– Ты где?

– Гуляю.

– Я скучаю.

– Я тоже.

– Ты когда будешь дома? Тебя все нет и нет. Где пропадаешь?

– С Крис.

– Ок. Жду дома.

* * *

Встретил Серегу и Макса.

– Андрей! Ну что, как ты? Давно тебя не видели, что не заходишь?

– Я с девочкой все время.

– Что, любовь? Запахло любовью, а еще каблуком, что-то ты совсем поплыл!

– Да нет, вы что, я ждал ее так долго, а теперь мы вместе. Хватит по телкам носиться, мне это больше не интересно.

– Вау. Молодец, но заходи, если что. У нас есть малышки на любой вкус.

– Ладно, ладно… Что там в универе? Я парочку дней пропустил.

– Парочку? Ха-ха! Про тебя уже спрашивают. Где ты, что ты… Потерялся.

– Я справку в больничке купил, что болею.

– А на работу ходишь?

– Иногда. Там отпроситься не так легко, но все же можно.

– Ясно, тогда удачи.

Они смотрели на меня с опаской: видели перед собой другого человека, в маске. Не меня, а именно другого, не того, кого знали. Я чувствовал это, но относился с пониманием. Я и сам долгое время жил, не веря в любовь. Их можно понять.

* * *

– Ханна, что у тебя с Андреем? Он подавлен.

– Все хорошо, Крис. Не знаю, мне хочется немного побыть одной. Не ожидала, что мы будем вместе круглыми сутками и еще не ожидала, что он такой.

– Какой? Он что-то не так сделал? Обидел тебя?

– В том то и дело, что слишком хороший. С нами же так нельзя! Я чувствую власть над ним, но ведь он мужчина. Он должен чувствовать власть, это важно.

– Странно… Все девочки смотрят на него с вожделением, Андрей – местный террорист-любовник, не принадлежавший никому дольше одной ночи.

– Серьезно?

– Конечно. После вашего знакомства его как будто подменили. Я даже подшучивала, что мы его потеряли. Видимо, влюбился сильно и честно.

– Я понимаю, что это хорошо. Понимаю… Но мне хочется хотя бы маленькой ссоры, чтобы я ревновала его, а он бы посмотрел на меня и я бы замолчала…

– Да, понимаю, о чем ты. Странно… Он был всегда именно таким. Смотри, не разбей ему сердце, а то станет еще сексуальнее! Мужчины с разбитыми сердцами разрушают женские с особой жестокостью.

– Я просто хочу провести время с тобой и подругами. Поехали на шопинг? Хочу купить новые туфли и платье, пойти в клуб и повеселиться как следует!

– Поехали. Дай мне пять минут, вызовем такси.

* * *

– Поедем погуляем?

– Нет, я поеду с Кристиной погуляю.

– Ок. Странно. Ты в последнее время как-то отдалилась.

– Не говори ерунды. Все в порядке, просто обещала подругам увидеться.

– Понял. Тогда я поехал на тренировку. Я взял билеты в цирк. Моя знакомая там работает, будет круто.

– Цирк? Ну, не знаю… У меня встреча.

– Какая встреча? Я еще даже не сказал, когда цирк. Не понимаю, что происходит?

– Мне нужно решить кое-какие дела до отъезда в Варшаву.

– Что за бред? Что-то не так?

– Все так. Просто есть дела, в которых нужно разобраться.

– Ты не говоришь, какие дела, во сколько и что тебе предстоит сделать, не делишься со мной ничем. Я в чем-то провинился? Может, объяснишь?

– Слушай, все в порядке, хватит вести себя, как параноик. У людей есть дела, люди бывают заняты. Ты ездишь в зал, на работу, в университет, вот и я здесь делаю свои дела, у меня они тоже есть, гребаный ты эгоист.

– Ого, я эгоист? Что я сделал такого? С тобой-то? Не перепутала ничего? Я в шоке от того, что слышу! Назвать меня эгоистом могла любая из бывших мадам, но только не ты… Это жесть. Знаешь, я не заслужил такого к себе отношения.

– Я не намерена оправдываться! Ты выводишь меня, поэтому так отвечаю. Дай мне воздуха, ок?

– Ты поехавшая… Мы вместе всего ничего, а тебе уже воздуха не хватает. Что в этом мире не так? Я в шоке. Все, ладно. Делай, что хочешь.

– Отлично. Вечером извинишься.

– Ага, сейчас же.

Хлопнул дверью и, спускаясь по лестнице, матерился про себя. Во мне бушевали обида, негодование, досада и все те чувства, которые, как заноза, напоминают о задетых чувствах. Постарался успокоиться, но ничего не выходило. По дороге на тренировку слушал музыку, смотрел на людей, на стены зданий, но каждую минуту возвращался к нашей ссоре с Ханной.

Неужели люди так быстро из идилии переходят в конфронтацию? Почему? Разве нельзя наслаждаться и радоваться? Обязательно настает момент, когда приходится отстаивать свою точку зрения, чувства, задетую гордыню. Банальные недопонимания слишком остро воспринимаются и взрывают все вокруг.

Впервые за долгое время решил посмотреть в телефон. В нем сотня сообщений, новых заявок и привычных «Привет, как дела?» Хотел ответить, но понимал, что это будет дешевой местью за детскую обиду.

Работа, учеба, тренировки… Все видели, что я сам не свой. У всех ко мне один вопрос: «Что с тобой? Где прежний ты, счастливый?» Чувства должны дарить крылья, а не обрезать их. Как же меня раздражает моя ранимость, слабость…

Пишу Ханне вновь.

– Привет, как ты? Чем занята? Мы сегодня вместе?

– Привет, что предлагаешь? Надеюсь, не общагу. Мы там уже были. Придумай что-то получше.

– Эмм, причем здесь общага? Пойдем погуляем.

– Хорошо.

Как быстро меняется лето на зиму… Мне стало чертовски стыдно за то, что я не снял нам с Ханной жилье и пригласил ее в общагу. И она задевала, давила на эго. Как же невыносимо тяжело быть с любимой женщиной бедным. Наверное, она права… Наверное, имеет право, но она же знала! Все знала. Вопрос был лишь в причине. Почему она так быстро стала похожей на Мегеру? В чем дело и почему все мои старания делают лишь хуже?

Пришел домой, принес цветы, попросил прощения, хотя зарытая глубоко гордость рвалась наружу, чтобы высказать все, но я не позволял. Старался убедить себя в том, что всю жизнь был эгоистом, только брал и требовал, а взамен отдавал лишь крошки. И вот я взял себя в руки и делал все, чтобы Ханна была счастлива, все только ради нее. Она же лучше меня!

Между нами висела неопределенность и я снова напоминал себе пса, который поджал хвост и ластился, пытаясь выпросить прощение. Ханна фыркала и огрызалась, но все же поддалась и напряжение кое-как ушло…

Когда наши тела оказывались рядом, они искрили киловаттами напряжения. Я обнимал Ханну крепко и нас обволакивало облако из чувств. Она ощущала мои вибрации, угадывала каждое движение. Возможно ли, что два человека могут настолько идеально подойти друг другу?

– Я не могу без тебя… Стараюсь, как прежде, забываться в рутине жизни и своих заботах, но мой мир теперь заполнен лишь тобой. Скажи мне, в чем причина, почему ты с каждым днем снижаешь градус в отношении нас?

– Андрей, давай поговорим, как взрослые люди. Душишь ты меня. Душишь! Возможно, я ненормальная какая-то… Ты очень хороший. Каждой девушке хочется, чтобы ей потакали, но мне нужна жесткость! А ласка – лишь иногда, такая уж я.

– Я просто не понимаю, как можно быть жестким с человеком, который тебе важен. С той, которую хочется носить на руках и целовать… Как можно быть жестким с той, которая засыпает и просыпается рядом? С тобой! Я мог быть жестким с той, кто мне безразлична, я и был таким… Лишь постель и эгоистичный жесткий секс без цели, для галочки. Ты этого хочешь? Разве это чувства? А может, ты не любишь вовсе?

– Это сложно, я же девушка. Я не хочу так, но да, слишком быстро мне стало скучно. Мы делаем то, что захочу я, покупаем то, что я хочу, ты даже в постели делаешь все, что хочу я. А ты-то что хочешь?

– Я стараюсь ради тебя! Мне нравится, когда тебе хорошо, и нравится, когда ты получаешь то, что хочешь, не важно, ресторан это или поза.

– Ну, ясно…

– Я думал, что был мудаком со всеми этими девочками. Думал, что пользуюсь ими, так и было, они потом страдали. Я не мог дать им любовь из-за любви к самому себе. Я думал, что все они правы, называя меня нарциссом и бабником. Я видел много истерик, но игнорировал каждую. Плевать я хотел, что им нравилось или не нравилось! Я свое получил, давай, проваливай, напишу, как захочу добавки. И вот появилась ты и я все, что прятал и берег в себе, все тепло и любовь отдал тебе без остатка. Отдал всего себя! Возможно, я не делился и крупицей с другими именно для того, чтобы все одной тебе отдать, слышишь? А ты отталкиваешь, не принимаешь, обесцениваешь… Тебе не нужно это. Тогда в чем разница между вами?

– Мне с тобой хорошо, пойми. Но твои муси-пуси излишни. Мне хочется, чтобы ты иногда кричал и бил по столу. Мне нужны эмоции, я не принцесса, мне не восемь лет! Хочется страсти, которая заставляет сердце биться! Хочется грубости, чтобы ты брал меня, когда я бью тебя по лицу, и не отпускал, когда пытаюсь уйти. Хочу, чтобы отказывал мне в моих желаниях, ревновал, запрещал мне, как все делают. Хочу этого. Ждала этого. Я вижу в тебе эту силу, брутальность, уверенность, независимость. Ты сам все это мне рассказывал! Я видела, как девушки на тебя смотрят с вожделением, а ты с безразличием проходишь мимо, но со мной все иначе… Вот ты оказываешься в сантиметре от меня, целуешь, гладишь мои руки и я вижу плюшевого мишку из страны чудес, который, как собачка, ластится и скулит, виляя хвостиком. Это уж слишком!

– Ах так? Я для тебя слишком хороший? Мир сходит с ума. Как же досадно, когда тебя отвергают, называют собачонкой. Для мужчины это унизительно, абсолютно мерзко.

– А для женщины что это? Начало романа и страстей? Великой любви и драмы?

– Любишь, когда о тебя вытирают ноги? Оскорбляют? Тогда с улыбкой надеваешь маску растоптанной жертвы, мечтающей слиться с обидчиком в объятиях и заняться диким сексом? И так по кругу? Мы никогда не поймем друг друга. В твоей любви правит унижение, в моей – возвышение. Когда ты это поймешь, будет уже поздно. А, да, я забыл, для тебя это и есть высший уровень кайфа! Почувствовать себя брошенной и вернуться назад – в этом суть? Так вот, знай, я не вернусь к тебе и не буду играть в твои игры. Я переживу и со временем, видимо, вернусь в прежнее состояние. А может, еще более грубое животное проснется во мне и я порадую десятки больных на голову невротичек, но это будешь не ты. Я лишь старался сделать тебя счастливой. Не себя, а тебя! Мое счастье было в тебе и только в тебе, я впервые в жизни забыл о себе и своих желаниях. Но, видимо, прав тот демон с левого плеча… Никто не заинтересован в чистой любви. Романы созданы для того, чтобы их читать, а не воплощать в жизнь. Теперь я все понял…

– Что? Ты мужик или кто? Разберешься в себе – тогда и поговорим, а я поехала. Друзья позвали. Всего хорошего.

На следующий день я увидел фотографии и отрывки видео, где Ханна в компании других. В ней появились те самые искры, которые были при нашей первой встрече. Такая живая.

Я надеялся, что все наладится, но она выбирала не меня, а Крис и чужих мужчин. Во мне накапливалось все больше обиды, досады… Моя любовь критически быстро стала пахнуть ненавистью и презрением. Мне все больше казалось, что Ханна и не любила, что у нее кто-то есть, что она играет в игры в то время, как я отдаю всего себя и жду ее, как Хатико.

Слышу через стену: пришла. Сразу понял, что это она. Наконец-то! Сейчас войдет и все сразу станет хорошо. Но что это? Голос Крис? С ними вместе пришли еще какие-то люди, я слышу мужские голоса и смех Ханны.

Мне стало плохо, но я не хотел показывать, что раздражен. Возможно, это был змеиный женский план, чтобы вывести меня на эмоции. А может, никакого плана не было и она просто не знала, что я дома и все слышал. Это еще хуже… Паранойя.

Ушел в себя, зашла Крис.

– Ну что, Андрей, плохие новости. Ханну на свидания зовут все, кому не лень. Потеряешь малышку. Все – ее бывшие. Она купается в их внимании. Видимо, она не любит преклонение, а только силу и безразличие, а в этом ты всегда был сильнее всех. Наверное, я понимаю тебя и понимаю ее. Вы оба мне дороги и каждый из вас по-своему прав.

Слова Крис я уже не мог воспринимать адекватно, видел лишь издевку. Хотел съязвить, но тут вошла Ханна и засмеялась.

– Ты что изображаешь? Мог бы и выйти к нам и поздороваться.

Я молчал.

– Молчишь? Молчи, что еще с тебя взять.

Этого было достаточно, чтобы сломать меня. Иногда простые безобидные слова могут резать больнее ножа. Я молчал, только щурил глаза и терпел гнев. Замкнулся, ни слова, не хотел видеть ее. Осознал вдруг, что она – это, возможно, я и все, что происходит – это карма. Настигла меня за всех, с кем я был безразличным. Да, я искал любые зацепки, чтобы оправдать поступки Ханны. Мои ожидания рухнули. Я умер, а моя слабость стала фундаментом для моей силы и злобы.

Ханна ушла, хлопнув дверью.

Набрался сил, написал ей сообщение.

– Я не могу тебя отпустить. Да, я не идеален, но это из-за чувств к тебе. Так сложно быть сильным, когда влюблен.

В ответ – молчание и холод. Она в сети, все видит, но не читает. Пришел к ней.