Человек, убивший бога

Первыми их встретили часовые. Именно они помогли ослабшим и обессиленным войнам добраться до лагеря, что расположился в окрестностях Прасныша. Здесь впервые за три дня пути они наконец смогли получить столь необходимый отдых.

Никита же был отправлен в госпиталь. Лихорадка окончательно сломила его, но местным врачам удалось вывести заразу и избавиться от гноя. К следующему утру он уже пришел в сознание.

Никита лежал на своей койке, укутанный в теплые одеяла, от которых разило потом и кровью. В палатке госпиталя было ужасно холодно. Остатки болезни еще терзали измученное тело, но чувствовал он себя гораздо лучше, в физическом плане.

Он лежал и вспоминал три бесконечных месяца обороны, вспоминал битву и отступление. Он не мог думать ни о чем другом. Перед глазами стояла белая пурга, сопровождавшая их всю дорогу, в ушах звенел скрежет металла и выстрелов. Никита с потерянным, бессмысленным взглядом дырявил тканевый потолок.

И вдруг раздался знакомый голос. Крепкие руки обхватили его за плечо и перед глазами появились знакомые лица.

– Смотрите- ка, дышит и глаза открытые!

Никита оторопел, шум в ушах неожиданно притих, разум не много прояснился.

– Эй Никита, скажи хоть слово. Давай очнись, паскудник этакий!

– Это вы? – Слабым и тихим голосом, Никита обратился к товарищам.

– Да мы, родимые! Сильно ты нас напугал!

– Тихо парни. Не спешите, слышали же доктора, у него там какой-то шок.

Никита сумел сконцентрировать зрение на лицах и наконец различил лица своих друзей.

– Что случилось?

– Ничего не помнишь?

– Нет Кирилл. Только помню, как пробирались сквозь снег.

– Ты залихорадил, на ногах устоять не мог. Мы тебя на себе тащили. Еще бы немного и помер. Слава богу успели добраться до лагеря. Фортовый ты брат! – Сказал Евгений.

– Мы уже на новом рубеже?

– Да, мы под Праснышом. Ты после операции чуть ли не день мертвым пролежал.

– Черт побери. Прусаки еще не напали? Мне нужно встать, помогите.

–тише! Ты еще слишком слаб, чтобы встать. Врач сказал тебе до вечера хотя бы полежать, а немца еще даже не видать не переживай.

– Как же так меня болезнь сломила?

– Раны загноились. Прям черным кровь шла. Ей богу думали не доживешь, а нет, выдержал!

– А где Кузьма, Ваня и Макар?

– Спят еще, они со своими ранами намучились, но у них не все так плохо как у тебя. Хочешь воды?

– Да, очень.

Никита окончательно вышел из странного, непонятного для самого себя состояния. Евгений взял откуда-то ковшик и зачерпнул из бочки воды. Никита приподнял голову, Женя прижал ковш к губам, и холодная влага устремилась в горло.

Никита жадно выхлебал первый ковш, Евгений дал еще. Ужасная сухость, которую он еще несколько мгновений назад не чувствовал, сдавливала горло. Только напившись и откашливавшись, он смог вновь заговорить.

– Знаете, пока вы не пришли, я был словно мертв. Перед глазами стояли окопы, битва и заснеженная дорога. Это просто шло по кругу.

– Это из-за утомления и болезни. Врач сказал, что здесь такое у каждого третьего. Шок или как-то это называется. Я честно сказать его умных выражений не совсем то и понимаю. – Сказал Евгений.

– Наверное он прав, но это очень странное состояние, я как будто умер.

– Ничего подобного. Ты жив, как и мы, а это главное! Все что ты сказал скоро пройдет. – Ответил Кирилл. – Раны у тебя не серьезные глядишь к вечеру или к завтрашнему утру будешь уже на ногах!

– А вы сами как?

– Хорошо. Мы проспали с день, в баню нас отвели и накормили. Здесь с провизией дела куда лучше, чем у нас были.

– Да и оборона посолидней, честно признаться. – Вклинился Евгений- Окопы что надо, укрепленные с блиндажами. Подкрепление прибыло, так что здесь уж мы прорыва точно не допустим!

– Хорошо. Спасибо вам за все.

– Не за что брат. Ты бы поступил так же, да и по- Другому на войне никак. Ну отдыхай, поспи. Тебе нужно восстановить силы, а мы пойдем, нам еще Норыжкина найти надо.

– Зачем?

– Мы его еще не видели после того, как зашли в лагерь. Нужно узнать о дальнейших приказах.

– Ладно, идите.

Двое друзей покинули палатку, а Никита спустя несколько минут погрузился в тяжелый сон.

Глава 13

На следующий день болезнь окончательно отступила. Он смог встать на ноги, выпрямить спину. Свежие, зашитые шрамы еще болели, но такая мелочь его не смущала.

В госпитале выдали новый комплект формы, еще не пропитанный потом, и отправили в баню. В первые за три месяца он мог по- Настоящему помыться, смыть с себя всю окопную грязь, отпарить тело от застывшего на нем пота.

После помывки, Никита вернулся к своим товарищам, не без труда найдя их в огромном лагере.

– Ну здравствуйте мои спасители!

– Быстро ты оклемался. Кирилл сказал, что тебя точно еще продержат несколько дней.

– Что ты брешешь? Не слушай старого прохвоста. Кузьмич видать больно хорошо отоспался и вновь вернулась его ехидность.

– Ну оно и хорошо. Наконец дух перевести хоть не много можем.

–твоя правда.

– А откуда так солдатиков много взялось? Подкрепление никак подошло?

– Подошло. Оказывается, совсем маленько не продержались. Вся эта орава к нам на подмогу шла, да буквально на четыре дня опоздали. Поэтому то нас немец не преследовал, а мы всю дорогу удивлялись.

– Успели бы глядишь там бы вражину и сдержали, а может и вовсе столько наших за зря не полегло.

– От чего же зазря, а Иван?

– Скажи ему Кирилл.

– Слушай Никита. Помнишь мы вчера Норыжкина искали? Так вот нашли на свою голову. Он будто сам не свой после отступления. Даже дух не перевел, все в главной ставке торчал, оказывается. Нашли мы значится его и получили приказ- Готовиться к наступлению.

– Как это? К какому наступлению? Мы еле спаслись, практически вся десятая там осталась, так еще и позиции все немец прибрал и облюбовал.

– Командование требует. Ничего не поделаешь.

– А чем наступать то? Подмога конечно хорошо, но мы таким количеством дай бог эту территорию удержим, а против двух немецких переть, нас же разобьют в пух и прах.

– Это еще что? – Вновь вмешался Иван.– Немцы еще и сами в наступление идут, глядишь скоро до сюда доберутся, а нас им навстречу отправляют, с молодыми.

– Все подкрепление из новобранцев набрано?

– Все зеленые, пороха не нюхавшие. Вот тебе и дела.

– И когда выступать велено?

– Через два дня. – Ответил Кирилл.

–только из огня, да к сразу в полымя. – Вставил свои пять копеек Кузьмич.

– А если враги так близко, то мы вообще успеем сняться?

– Нет конечно! Чертовы генералы, живут в своих сновидениях и ничего кроме них не видят. Попомните мои слова, ни в какое наступление мы даже выйти не успеем. Зажмут нас здесь и опять на месяца в окопы засядем, если вообще за один бой нас не перебьют.

– Брось ты Иван! С нами не только эта подмога. Вроде еще первая и двенадцатая к нам идут.

–толку то? Сам же сражался, все сам видел, как немцы нас смяли. А эти две армии то же прямиком из боев, поредевшие. Слышал я как они там, в центре тоже еле штандарты сохранили. Да и у немцев солдаты только прибывают.

– Все настолько плохо?

– По правде, скорее да, чем нет. – Начал мрачно Евгений- Слухи конечно, но скорее всего правдивые. У немцев с запада огромные силы перебрасываются, к тем что нас разбили еще армия точно подойдёт. А наши до нельзя измотанные. Передышка дело конечно хорошее, но коль их такая орава собирается… Видимо здесь снова и засядем, да только еще всеми правдами и неправдами нас вперед гнать офицеры будут. Ставке кровь из носу нужно позицию вернуть, что б весь план изначальный работал.

– Значит снова в бой. – Никита тяжело опустился на хлипкую деревянную табуретку. – Есть у кого курево?

Кирилл достал сверточек и забил трубку табаком, прикурил и подал Никите.

– Видать не выиграем мы эту войну.

– Ты Евгеша не будь ребёнком. Конечно не выиграем, хоть бы в живых остаться.

– Брось ты Иван смуту наводить! И без тебя тошно.

– Ну а что Кирилл? Тут уж ничего не попишешь. Сам же все знаешь. Наступление полностью провалилась, север отдали, так теперь здесь повязнем.

В палатку вошел Норыжкин. Выглядел он действительно худо, даже Никита со своими ранами на его фоне смотрелся живее.

– Приветствую Никита, рад что выкарабкался.

– Спасибо.

– Не за что. Слушайте, я к вам с новым приказом. Наступление пока отменяется!

– Чего же это? – С тайной ехидной поинтересовался Иван.

– Велено дождаться подкрепление. Первая и двенадцатая до нас доберутся лишь через неделю. Когда объединимся тогда и выступим.

– А что там немцы?

– Вижу тебя уже ввели в курс дела, да Никита? Так вот, еще раз озвучу для всех, по данным разведки враг остался на завоеванных позициях. Ясно?

– Так точно!

– Вот и славно, пока отдыхайте.

Офицер, донеся до своих подчиненных информацию, покинул расположение солдат.

– Брехня это. Разведчики сами рассказывают, что в дне пути от нас сукины дети!

– А от чего же им врать?

– Говорю же. Кровь из носу командованию надо позиции вернуть, не хотят дух солдат деморализовать, перед своим сказочным наступлением. А вот что они будут говорить, когда немец на завтра или послезавтра обстреливать нас начнет, мне интересно их байки послушать будет.

– Ладно, хватит трындеть. Не наше это дело, приказы обсуждать. Мы солдаты и должны выполнять свой долг!

– Ишь как заговорил Кирилл. А в начале я от тебя таких речей не припомню.

– Успокойся Иван.

– А ты не успокаивай меня Женька. Ты то у нас патриот давно известный, но даже ты уж заметить должен был, что генеральщина эта поганая нас всех в могилу сведет.

–тише, еще услышат под трибунал отправят, дурак.

– Не услышат. Они нас за людей не держат и слушать нас не желают. Думают самые умные, стратеги чертовы. Да только все псу под хвост. Мы гибнем как собаки в грязи, а враг даже еще не все силы на нас бросил.

– Прекрати, иначе по зубам получишь!

– А ты попробуй, давай ударь.

– Нет Евгений, не смей.

Кирилл приблизился к Ивану, впился злобным взглядом в его слегка побагровевшее лицо.

– Ты забыл, что я все это время рядом был, сам все видел, как наши умирают, сам вместе со всеми голодал и в грязи этой сидел!

– Но видать плохо по сторонам смотрел.

– Ни черта подобного. Я знаю все то же что и ты, но вот одно ты Ваня забываешь. Мы тут не за генералов сражаемся, а за страну, за родных своих.

– Если бы мы за страну, да родню сражались. Эти самые генералы с царем, которые по-твоему тут неприём, нас в войну втянули, а нам и так хорошо жилось, со всеми в мире хоть с австрияком, хоть с немцем. Из-за них мы тут жизни отдаем, по их вине, по их думам скверным. Ты ж социалист, да и вон Никита то же, по крайне мере был. Сами понимать должны, но почему-то не хотите этого признавать. Не было бы этого, если б одним господам в задницу не стрельнуло с французом спеться и под их наветы убаюкивающие, народ свой на бойню отправлять, по их хотению.

– Заткнитесь оба. Что вы бестолку воздух сотрясаете? У каждого своя правда, только что от этого изменится? Побежишь чтоль Иван, а? – Взорвался Никита.

– Нет- Крикнул он.

– Ну и все, другого выбора у тебя тогда нет! Правда твоя, мы через столько прошли и пройдем еще. Так что нечего собачиться за зря.

Кирилл отошел от Ивана и сел на то место, где сидел. Иван то же не много остыл.

– Иди на воздух, успокойся, покури. Мы все на взводе. Уж больно много на нашу долю выпало, но если сейчас раздеремся, то уж в ближайшем бою по одиночке точно не выживем. Нам всем вместе держаться надо, друг другу спину прикрывать. Только так домой вернемся.

– Истину глаголет. Не зря сквозь метель тащили.

Шуточка Кузьмы вызвала улыбку. Наконец все расслабились.

– А верно говорит, паршивец. Без вас бы и в прямь уже глядишь мое тело черви жрали.

– Да и без тебя бы Иван мы не выжили. Козел ты, но то как спас меня в окопе я во век не забуду- Сказал Евгений.

– Извините, меня братцы. Действительно нечего на вас было орать бестолку.

– Да и мы уж больно погорячились, то же нас прости. – Взял слово Евгений.

– Давайте еще как бабы теперь разрыдаемся.

– Вот тебе Кузьмич по рогам настучать не помешало бы, за язык твой без костей.

Но такая дружеская угроза лишь еще раз рассмешила пятерых солдат.

– Ну вот и славно. Пошлите- Ка вы мне покажете, где тут еду дают, а то я с госпиталя ни крохи во рту не держал.

– Ну пошли, Никита, покажем, как раз дело к обеду идет.

Все кроме Кузьмича, решившего еще часик подремать в тишине, покинули палатку и отправились к кухне.

Хоть ссору удалось успокоить, но слова Ивана запали в душу и Кириллу и Никите и Кузьмичу. Один Евгений сохранял свой патриотический настрой.

Война действительно приобретало критическое положение. Солдаты по всему фронту начали понимать, что эта война, не похожа на остальные и победа в ней с каждым днем становилась все больше похожа на быль. Месячные сидения в окопах могли растянуться на годы, а прорывы на участках фронта будто бы становились редкими исключениями, подтверждающими правило.

 Никита шел на войну, будучи приговоренным сами с собой на смерть, но жизнь оказалась сильнее. Он хотел выжить и видел, что все изменилось. Привычные описания сражений и тактик, о которых с детства слышали, хоть краем уха, все мальчишки и росшие с их образом в головах, изменились. На место славным сражениям старины пришли затяжные бои за клочки земли, той огромной ценой за которой армии расплачивались сотнями и тысячами жизней простых солдат.

И понимая это, поминая о совершенным им убийстве бога, Никита ужасался, что начавшаяся война, развязанная, как он думал из-за него, прошла причудливую метаморфозу, сделавшую из и без того ужасного явления, настоящим адом, рискующем стать бесконечным и всеобъемлющем в масштабах человеческой жизни.

Спокойствие, как и предполагалось, продлилось недолго. К ночи немцы добрались всей своей «ордой» до новой оборонительной линии, которую они жаждали взять так же, как и предыдущую.

По новой военной классике, раздались первые артиллерийские выстрелы, глашатаи неминуемого сражения. Но их страшная песнь продлилась не долго. Опьяненный долгожданной победой, уверенные в своем численном и физическом превосходстве, Гансы обрушились на новые, но отчасти такие знакомы оборонительные позиции русских.

Вот только взять окопы с наскока не получилось.

Никита, как и все солдаты был на месте, готовый дать отпор недругу. Его товарищи, уже по обыкновению, стояли рядом, отринув окончательно все дневные распри, сосредоточив всю ненависть на наступающем враге. Первый залп, кровь, дым, запах пороха, ударивший в ноздри, перезарядка.

Ужасно обыденная, отточенная до идеала схема, повторилась несколько раз, позволив смерти прибрать бедные души солдат к своим костяным рукам.

Закаленные в бою солдаты уже просто не могли воспринять и вновь осмыслить, такой отстраненный ритуал. Те новички, только недавно прибывшие в расположение, стоявшие рядом со своими более опытными братьями, еще не прошли через неминуемое крещение. Они боялись, ошибались, в моменты перезарядок путались, но никто им помочь, кроме их самих, не мог. Ветераны хорошо знали цену, которой они могут поплатиться за быструю помощь. Все что было в силах более опытных, обожженных боем солдат, своим хриплым голосом выкрикнуть совет, но под шумом боя он наверняка не будет услышан.

Именно такой юнец, выбрал свою позицию, прямиком между Никитой и Кириллом. За три долгих месяца они отвыкли от неопытности сослуживцев. Забыли, что значит суетиться, паниковать в столь важный момент.

Кирилл пытался докричаться до парня, но он так и не услышал. Юнец расплатился жизнью, славив шальную пулю прямо в щеку. На его место тут же, из второго ряда, расположившегося в более широком окопе, встал еще один смертник.

Бесконечная вереница жизней на войне!

Меж тем немцы подошли в плотную к укреплениям, но из-за более качественно сделанного окопа, прыгнуть вниз, в гущу рукопашной битвы, к которой товарищи привыкли на прошлом рубеже, не получится.

Легкая стенка- насыпь, обсыпанная штыками, стала серьезным препятствием и неожиданностью для самоуверенного врага. Но в конечном итоге, это не задержало их на долго. Когда гансы в больших количествах стянулись к стенке, то малочисленным русским, уже не удавалось держать их и бой вновь перешел в опасную рукопашную. Вот только свободы на этот раз было побольше. Широкий окоп позволил завязаться настоящему сражению, где у русских вновь оказалось преимущество.

Прусаки из-за стен не могли всей своей массой быстро спускаться в окоп. Так, разделяя силы рейха, солдаты десятой постепенно вырезали, поступающих маленькими партиями, врагов, не неся при этом особых потерь.

В конечном счёте прусаки вынужденно отступили, осознав бессмысленность столь самонадеянной атаки. Но это было лишь первое выигранное сражение, в битве, рискующей вновь превратиться в долгое окопное противостояние.

Даже несмотря на потери, гансы по-прежнему оставались в превосходящем большинстве. Русским удалось отбить атаку лишь благодаря хорошо выстроенной оборонительной линии, но повторись такие, более спланированные наскоки еще несколько раз и без собственного подкрепления, позиции вновь будут сданы.

После тяжелой победы, такие мысли могли посетить только генералов. Простым солдатом, особенно прошедшим свое боевое крещение, нужен был простой покой.

Никита с товарищами, выдержав очередное сражение и выйдя из него победителями, абсолютно вымотанные, отправились к своим новым блиндажам, где смогут перевести дух.

Радости, однако, очередная выигранная битва или чувство удовлетворения им не принесла. Суровый и самый важный факт заключался в единственном, что здесь до сих пор ценили солдаты- Они были живы. Сегодня, сейчас или пока, но они были живы!

Глава 14

На следующий день атака вновь повторилась, и вновь героически русская армия ее отбила. После этого немцы прекратили попытки быстрого захвата позиций. Началась очередная томительная позиционка, затянувшаяся на двадцать дней.

Все это время Никита со своими товарищами, в рядах десятой, ежедневно проливали кровь, защищая свой клочок убитой земли.

Однажды, во время редкой передышки, в холодном блиндаже, Евгений, повидавшей за время войны столько ужасных и противных любому человеку вещей, задал своим друзьям до боли сложный вопрос.

Затянувшись папироской, Женя нарушил привычную тишину.

– Что будет с этой землей?

– Повтори еще раз.

– Я спросил, что будет с этой землей.

– В каком плане?

– В прямом. Вот сейчас она вся изрыта, разбомблена и залита кровью. Но война же когда-нибудь закончится и сюда вернуться крестьяне. Они придут и увидят это, что они будут делать?

– Во дает! Мы каждый день здесь свои шеи подставляем, а он о такой мелочи думает.

– Да нет Иван, не мелочь это. – Ответил на возгласы Ивана, Кузьмич.

– Самая мелочевая мелочь, о которой только можно было подумать сейчас!

– А что ты Кузьмич думаешь? Ты ж вроде деревенский, да? – Обратился к сослуживцу Евгений.

– Думаю я, уж больше не вернуться сюда хозяева. Все на войне сгинут, если уже не зарезаны или пристрелены, где-нибудь на фронте. А земля так и останется ничейной и брошенной, медленно залечивая свои раны.

– Что бы раны можно было залечить, нужно, что бы этот ад закончился!

– Ты думаешь, что война продлится вечно? – Обратился Никита к Ивану.

– Если все так и продолжиться, то да. Бестолковые царьки со своей безумной сворой генералов будут и дальше придумывать бессмысленные наступления и прорывы, пока тысячи солдат таких же как мы, будут бесцельно умирать по их приказу. И кончится все это только тогда, когда все мы будем мертвы, а этим дуракам, просто не кем будет командовать. Тогда-то они заключат мир, лицемерно улыбаясь во все свои 32 белоснежных зуба друг другу, собравшись в шикарном дворце, который будет где-то далеко далеко от всего этого кошмара. И на эту землю им будет плевать, плевать сколько людей здесь сгинуло, плевать что здесь больше не взойдет новый урожай, им будет плевать!

– Парень верно говорит!

– И ты Кузьмич уже жаждешь крови генералов?

– Я в принципе не жажду ни чей крови! Я уже полгода убиваю людей, которые ничего мне не сделали, по прихоти напыщенного царя и его своры. И если вопрос встает ребром, то я выбираю малую жертву. Вот чего я хочу.

– В какой момент вы оба стали трендеть как социалисты?

– С тех пор как вы Кирилл Евгеньич с Никиткой, окончательно разочаровались в этих идеях!

И эта была правда. Если Никита отринул свои взгляды еще до того, как записался в армию, то Кирилл отказался от них постепенно, с каждым днем все больше погрязая в войне. Насмотревшись жестокости, впитав ее разрушительность, он отринул призывы и идеологию коммунистов, жаждавших кровавой революции.

Обратные же процессы настигли не только Ивана с Кузьмой. Во всей армии, ранее не придававшие никакого значения левым идеям, солдаты обратили свои мысли к ним. Постепенно в умах начала укореняться мысль о бесполезности этой войны. Как не парадоксально, но люди, ежедневно видевшие и творившие жестокость, хотят не прекратить ее, а обернуть в другую сторону, пожертвовав малой кровью, как бы выразился Кузьмич.

– Опять вы все сводите к идеологическим спорам и революциям! Сколько можно? Вам не надоело все это?

– Ты сам задал вопрос Женя!

– Да, но вы его исказили. Вы вновь начали спорить о мире, о судьбе страны! Но страна состоит из таких маленьких клочков земли, а теперь, когда их даже нельзя будет засеять, что будет тогда? Какая к черту разница, кто виноват и как будет лучше при других, если сама родина постепенно умирает?

–ты называешь жалкие несколько десятков гектар всей родиной? Рассуждения настоящего мальчишки, не способного вникнуть в суть!

– Да ну вас к черту!

Больше никто не произнес ни слова. Евгений не мог доказать четверым свою простую мысль, а остальным просто не хотелось вновь ссорится из-за мелочи, которая от них не зависит.

Через час они все вновь бросились в бой, забыв обо всём и защищая друг друга, ведь только так можно было выжить в этой паскудной войне.

Глава 15

Через три недели боев, в середине марта, истощенная десятая дождалась обещанного подкрепления. Первая и двенадцатая армии прибыли и совместными усилиями смогли разбить немцев. Линия фронта вновь изменилась. На сей раз русские наступали, а гансы отступали.

И вновь солдат погнали на штурм, потерянных совсем недавно, Суваловских окопов. Три месяца долгой обороны, поражение, чуть не уничтожавшее десятую, все ради того, чтобы бойцы вновь оказались в этих окопах. Тысячи жизней были отданы, ради такого маневра.

Ни разу, на всем пути им не было легко. Немцы не сдавали свои позиции без боя.

Когда Никита очутился в знакомых местах, то не испытал ровным счетом ничего. Победа оставалась пустым и даже непонятным словом. Он уже видел наступления, слышал, как офицеры ликовали и уверяли, что война практически выиграна, а в итоге они вновь и вновь оказывались на тех же самых местах, сражаясь за жалкие метры, которые каждый день переходили от одних к другим.

Он уже не верил, что когда-нибудь выберется из замкнутой цепочки двух линей фронта, на которых успел провоевать полгода. Он не верил, что новое «победоносное» наступление, хоть как-то изменит всю картину. Сегодня они вернули эти территории, но завтра враги соберут большие силы и вновь выбьют их обратно, где они, русские солдаты, будут вновь героически проливать свою кровь.

Так же думали и его товарищи, хоть некоторые и пытались обрести новую жизнь в идеях.

Это было их право, ведь, пожалуй, только вера, любая вера, способна сохранить хоть какую-то надежду и окончательно не потеряться в вони и грязи траншей и окопов.

Но Никита утратил и ее, постепенно начиная походить на свое ружье, становясь бездумным механизмом, которым руководят непререкаемые инстинкты самосохранения.

Его навыки отточились до идеала. Никита порой ловил себя на мысли, что кроме как убивать, он уже и ничего и не может. А вечная усталость окончательно отучила мыслить вне контекста войны. Он позабыл о мирной жизни, о том, что может быть кроме войны и смерти. Даже мысли об ужасные поступки уже не истязали его. Он просто, как он думал, пожинал их плоды, следуя за «судьбой», лишь изредка вспоминая былую жизнь из случайных разговоров с товарищами.