скачать книгу бесплатно
в сапогах, уже хлебнувших луж.
Сверток нес под мышкой еле-еле:
том второй, наверно, «Мертвых душ».
– Ненадолго, Саш, всего на часик,
чтобы печень сильно не сажать.
Господи, родной, живой наш классик
хочет выпить. Как не поддержать?!
Радости во взгляде не скрывая,
(мне собраться – пояс затянуть),
с Гоголем приятельски болтая,
быстрым шагом мы пустились в путь.
Обсуждая встречи предпосылки,
с нашим выдающимся творцом
мы хватили в рюмочной горилки,
закусив соленым огурцом.
Заказали снова граммов двести,
и под них – мясное ассорти.
Не сиделось Гоголю на месте,
он хотел весь Невский обойти.
Вот подвальчик зазывает дверью
всех друзей веселья и проказ.
А внутри уютно, в это верю я.
Мы вошли и сделали заказ.
К нам за стол подсели две молодки,
и, покуда я считал ворон,
Гоголь опрокинул рюмку водки
и умял тарелку макарон.
– Глянь, под потолком кружатся эльфы,
крылья отморозив под пургой.
– Ой, а можно с Вами сделать сэлфи,
Николай Василич, дорогой?
Но сквозняк колышет занавески,
словно выражая свой протест.
Снова мы пошли проспектом Невским
в поисках дальнейших злачных мест.
Нас опять безудержно манили
рестораны, бары, погребки.
На Садовой бехеровку пили,
на Перинной ели шашлыки.
На Казанской нам налили шнапса,
а на Мойке бренди и коньяк.
В коме алкогольного коллапса
Гоголь на руках моих обмяк.
Вдруг, остановившись на распутье,
и перекричав собачий лай,
Он спросил: а кем у вас тут Путин?
Я сказал, что, типа, Николай.
Наконец, мы с Невского свернули
и пустились Малою Морской,
где в очередной шалман нырнули,
тут промолвил Гоголь мне с тоской:
– На сегодня хватит возлияний,
по последней стопке и айда!
Сколько мыслей, чувств, воспоминаний
будит в людях Невский, господа!
К Гоголю хотел я обратиться
с просьбой, мол, прочти мои стихи,
но в его глазах двоились лица,
и его пробило на хи-хи.
Взяв щепотью квашеной капусты,
похрустев и спрашивая счет,
он сказал: – не будем об искусстве.
Славно пьешь, чего ж тебе еще?!
***
Я очнулся в бешеном ознобе.
Слава богу, это был лишь сон!
До чего допиться я способен,
стало быть, привиделся мне ОН.
Чудом не хватил меня кондратий,
тело все трясется и дрожит.
Что в углу лежит там на кровати?
…Это… сверток Гоголя лежит…
С Пушкиным на дружеской ноге
Моя квартира на прослушке —
менжуюсь, как Хемингуэй.
Однажды утром входит Пушкин,
и тихо говорит мне: – Эй!
Позволь, я твой покой нарушу,
уединенья мрак прерву.
Довольно пить, пойдем наружу,
на воздух, в город, на Неву.
Быть в изоляции доколе?
Что высидишь тут, за стеной?
Ты как-то раз прошелся с Колей,
так прогуляйся и со мной.
Я уши, так сказать, развесил,
ведь слово Пушкина закон.
Был Александр Сергеич весел,
лет сто мне будто бы знаком.
– Гони ты прочь остатки сплина!
И спорить с этим я не стал,
но вспомнил: из-за карантина
закрыты злачные места.
– На свете есть покой и воля, —
заметил дружески поэт.
– Ни капли нынче алкоголя, —
и к двери сделал пируэт.
Задерживаться дале дома,
как будто, не было причин.
Но поразило тут, как громом:
а как же, этот, карантин?
Защитных средств, конечно, нету,
а, значит, нет гражданских прав.
Ведь схватят бедного поэта,
потом еще и вкатят штраф.
Его в руках ментов представил:
– попался, – скажут там, – налим!
И всё! Без всяких честных правил…
Но Пушкин был неумолим.
Взмах тростью, словно алебардой,
и вот, на месте план возник:
– я рот прикрою бакенбардой,
а ты поднимешь воротник.
Вдвоем мы вышли на прогулку,
на набережную реки.
Стучали по граниту гулко
квартетом наши каблуки.
Поэт, потягиваясь сладко,
сказал: – прохладно поутру.
Его просторная крылатка,
как парус, вилась на ветру.
Мы долго с Пушкиным гуляли:
беспечны, пылки и лихи.
Маршрут припомню я едва ли,
поскольку он читал стихи.
Представить мог прогулку эту,
пожалуй, только Питер Брук.
Прозрачный воздух, два поэта,
пустынный, летний Петербург.
Точка невозврата – 26 января 1837 года
Просторный светлый кабинет
в большом особняке на Мойке,
там, вместо дружеской попойки,
сидит, нахмурившись, поэт.
Он отослал уже письмо
голландскому послу Гекке?рну,
тот получил его наверно,
ведь за окном совсем темно.
А в том письме имел он честь
пролить немало желчи с ядом,
письмо должны доставить на дом
и оскорблений в нем не счесть.
Вкрапил их в текст поэт, сколь мог.
Бумага, впрочем, не краснеет,
коль уклониться сам посмеет,
ответит за отца сынок.
Министр Короля – барон
был аттестован старой сводней.
Ответ последует сегодня,
иль честь совсем утратил он.
Расставит точки все дуэль,
ждет пуля наглого француза.
С дипломатическим конфузом
Луи теряет свой портфель.
Исход – истории на суд,
поэт и сам ведь был повеса.
Теперь он ждет, что от Дантеса
формальный вызов принесут.
