Сны о Тенях

Мальчик не ответил.

– Вернись сейчас же!

– Успокойся, Феликс, – властно произнес Альфред. – Даже я чувствую, как лапы обитателей Лабиринта через твой гнев тянутся в наш мир.

– Я… – засопел Феликс. – Ты прав. Прав… Но что же мне делать?

– Ничего, братец. – Альфред пожал плечами. – Тебя он сейчас слушать не станет. А вот меня может. Илана, будь добра, проследи, чтобы Феликс больше ничего не натворил. Я всецело доверяю его тебе.

– И я не подведу вас, Ваше Высокопреосвященство, – ухмыльнулась Илана.

Эркон

Эркона трясло. Он сидел под яблоней и, сжав зубы, смотрел на обвитую плющом стену. Здесь, в теплых сумерках, Эркон чувствовал себя спокойнее и безопаснее, чем в освещенном обеденном зале. К тому же, солнце уже отправилось спать, и можно было не бояться ожогов.

– Я не помешаю, братец? – донеслось из-за спины.

Эркон мотнул головой. Альфред, выдохнув, сел рядом с мальчиком.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, Эркон. Феликс… Твой отец – человек яркий и своенравный. Порой он теряет самообладание.

– Он не любит меня.

– Брось, – нахмурился Альфред. – Сегодня он и правда перегнул палку, но…

– Я с этим уже смирился, – безразлично прервал его Эркон. – Я – не сын. Я – наследник рода. И наследник никудышный.

– Давай так, – Альфред привстал и, хрустнув коленями, сел напротив Эркона. – Взгляни на меня. Давай же.

Эркон подчинился.

На него смотрели усталые серые глаза человека, прожившего уже без малого полвека. Тронутые сединой аккуратно стриженые бакенбарды обрамляли бледное аристократичное лицо Альфреда, а морщины подобно трещинам в земле усеивали лоб и уголки глаз калаза.

– Я тоже был на твоем месте. Я как никто другой понимаю тебя.

– Я знаю, ты рассказывал про своих родителей.

– Не перебивай. До пятнадцати лет мне запрещали показываться на людях. Даже слуги вели себя со мной не как со знатным человеком. Чернь всегда видит слабость. Они позволяли себе хихикать за моей спиной, тайно плевать мне в еду, повышать на меня голос.

– И что случилось? После пятнадцати.

Альфред затих. Он смотрел словно в никуда.

– Как же давно это было… – наконец прошептал он и резко впился взглядом в глаза Эркона. – А потом я понял, что так больше нельзя. Понял, что впредь не стану терпеть унижения. Что скорее убью, чем дам другим терзать меня.

– И убил? – изумленно произнес Эркон. Он уже забыл о ссоре в обеденном зале. Было в Альфреде что-то чарующее. Особенно здесь, в сумерках. Тень калаза будто обволакивала Эркона и шептала: «Лишь в моих объятьях ты свободен».

– Хвала Свету, до этого не дошло. Верган, мой наставник и духовный учитель, вовремя заметил меня и обратил приобретенные мной силы в правильное русло. Я стал служить Культу. И теперь кто посмеет сказать, что Бездарный Альфред Морбус, член Святой Сотни, – Альфред коснулся своего начищенного до блеска золотого медальона, – ничтожество?

– Значит, мне тоже надо стать калазом?

Альфред вздохнул и слегка отстранился. Он вновь сел сбоку от Эркона.

– Нет, братец. Это значит, что тебе еще только предстоит найти свое место в этом мире. И место это неведомо ни твоему отцу, ни мне. Я могу только помочь советом. Но решать тебе.

– И что же ты мне посоветуешь?

– Верь себе. Никто в этом мире не знает тебя лучше, чем ты сам. Ты сам создаешь себя, мальчик. Не твой отец, не твой учитель, не я – ты. И еще кое-что, – Альфред положил руку на плечо Эркона. – Не думаю, что твой недуг – просто злая шутка природы. Белоснежные люди никогда не приходят в этот мир просто так. Я готов поставить немалые деньги на то, что вскоре мы сможем ожидать от тебя чего-то крайне необычного.

Закончив, Альфред поднялся с земли, отряхнул серебряную сутану и отправился в дом.

– Подумай над тем, что я сказал.

И Эркон пообещал себе, что подумает.

Когда Альфред скрылся в доме, Эркон вдохнул полной грудью. Аметистовый округ расположился на холме, и смрад трущоб, что стелился по городу, не затрагивал особняки знатных господ. Воздух пах летом. Восточный ветер принес запах жженой травы и прошлогодних листьев. Видимо, кто-то совсем недавно вернулся в Вифиан из путешествия и сейчас приводит свои владения в порядок. Запах этот смешался с ароматом цветов, росших в саду Лигариев, и заполнил собой весь внутренний двор поместья. Эркон закрыл глаза и расплылся в улыбке: неведомым образом эта смесь сгоревших листьев и цветущей лаванды уносила его в раннее детство. В те дни, когда отец еще улыбался ему, а жизнь казалась увлекательным приключением. Эта ночь обещала быть длинной…

Посидев под яблоней еще немного, Эркон оперся на дерево, поднялся на ноги и побрел к себе. Оставалось пройти мимо отца незамеченным. Не то чтобы он боялся отца, но после сегодняшнего попадаться ему на глаза мальчику не хотелось.

Войдя в дом, Эркон остановился у дверей обеденного зала и прислушался. Отца там явно не было, зато откуда-то издалека доносился голос Альфреда. Эркон с рождения обладал отличным слухом. Похоже, что Альфред отчитывал Феликса в библиотеке.

– Отлично, – шепнул Эркон. Ему не придется проходить мимо отца, чтобы добраться до лестницы на второй этаж. Пробежав мимо резного стола по расшитому золотом синему ковру, мальчик оказался в коридоре. Теперь нужно было идти аккуратнее. Пол под коврами мог скрипнуть в самый неподходящий момент.

Однако все обошлось, и Эркон оказался на втором этаже. Здесь располагались спальни: его, Фальды и родительская.

Выдохнув, Эркон направился в свою комнату. Его спальня находилась в правом крыле, в самом конце коридора. Сколько Эркон себя помнил, здесь всегда стоял полумрак – родители решили перестраховаться. Хоть свет от огня и не вредил Эркону, Илана и Феликс распорядились, чтобы ни в самой комнате мальчика, ни даже возле нее не горело больше пяти свечей.

Лица предков Эркона смотрели на мальчика с портретов, коими обильно были увешаны стены. В темноте Эркону казалось, что почившие Лигарии даже поворачивают головы, провожая взглядом своего нерадивого потомка.

Стараясь не думать о покойниках, Эркон дошел до двери спальни и остановился. Прямо у порога на очередном синем коврике лежала золотая монетка. Обычный золотой вифор. Эркон сам не заметил, как наклонился, чтобы поднять его. И стоило ему дотронуться до монеты, как голову пронзила жуткая боль. Эркон упал навзничь и схватился за лоб. Глаза будто горели, а череп, казалось, вот-вот должен был взорваться. Но что самое ужасное – Эркон не мог кричать. Он бил ногами по полу, пытался издать хоть звук, но все его усилия оканчивались беспомощным открыванием рта.

А меж тем перед глазами начали возникать образы. Обрывки знамен, темный лес, золотая башня, пронзающая облака, тени, что шепчутся во мгле, горные пики, усеянные снегом и обдуваемые ледяными ветрами… Все это бешеным вихрем проносилось в сознании Эркона. И вдруг картинка остановилась. Перед взором Эркона возникло нечто. Это определенно был не человек. Но и зверем это назвать язык не поворачивался. Тощее существо, стоящее на задних лапах, куталось в серый грязный плащ с капюшоном и тяжело дышало. Тварь взглянула на мальчика, обнажив острые окровавленные клыки. Из-под капюшона выглядывала собачья морда, изъеденная кровоточащими язвами. Псина завыла и бросилась на Эркона. Он же не мог ни шевельнуться, ни закричать. И в самый последний момент, когда Эркон уже почувствовал на лице дыхание чудовища, видение оборвалось.

Эркон лежал на полу посреди темного коридора. Все тело дрожало, а по лбу стекали капли холодного пота.

Бредан

Темень. Непроглядная мгла. Бредан лежал на холодном полу. Болело буквально все, и безумно хотелось пить. Бредан ощупал поверхность, на которой распластался: мокрый камень, обрывки соломы и… ошметки какой-то склизкой жижи. Бредан брезгливо отряхнул руку и тут же скорчился от боли.

Стиснув зубы, он сумел сесть. Нащупал стену. Прислонился к ней. Попробовал оглядеться. Глаза, хоть и медленно, но привыкали к темноте. Вдалеке виднелось тусклое светлое пятнышко. Бредан прислушался. Вокруг стояла тишина, если не считать звука разбивающихся о каменный пол капель и редкого крысиного писка.

В голове все перемешалось. Дерево, Рона, караульная служба у Калазиума Первых. Бредан вдохнул поглубже, и только сейчас до его сознания дошла та вонь, что его окружала. Жуткая смесь ароматов сырости, крысиного помета, нечистот и сгнившей еды. Бредан закашлялся, и по всей груди прокатилась волна боли.

Бредан вспомнил удар. И еще один. Вспомнил, кто его бил. И тут его охватила паника. Он понял, где находится – в темнице.

В голове резко все прояснилось. Через день ведь нужно снова в караул!

Опираясь на стену, Бредан поднялся на трясущиеся ноги и из-за боли еле сдержал рвотный позыв. Сгорбившись, он постоял еще несколько минут.

После того, как он немного пришел в себя, Бредан осторожно, на ощупь пошел вперед. Почти каждый шажок давался с большим трудом.

Наконец Бредан доковылял до решетки и схватился за шершавые, покрытые ржавчиной прутья. Он понятия не имел, где находился. Ясно, что в темнице, но в какой именно…

«Теперь меня точно выкинут из храмовой стражи. Что скажет матушка…» – пронеслось в голове Бредана. Он проглотил густую слюну, но ком отчаяния застрял в горле.

Вдалеке послышался лязг замка, и в коридор ворвался свет фонаря. Он не был ярким, но на фоне царившего здесь еще полминуты назад мрака фонарь казался светом, что пылает на алтаре калазиума.

Бредан сощурился. К нему приближались два силуэта: один повыше, в светлой одежде до пола, второй же лязгал доспехами. Как раз второй и держал фонарь.

Когда посетители приблизились, свет стал столь ослепительным, что Бредану пришлось отвернуться от решетки и прикрыть глаза рукой.

– Оставь нас, – четкий и спокойный мужской голос эхом прокатился по коридору.

– Слушаюсь, – быстро ответил второй. Фонарь негромко брякнул о каменный пол, и уже через мгновение ленивый лязг доспехов стал удаляться.

И вот, дверь, что вела в темницу закрылась, и вновь наступила тишина.

Бредан приоткрыл глаза. Перед его камерой стоял Его Высокопреосвященство Альфред Морбус. Стоял и молча смотрел на него. Свет фонаря отражался от его серебряной сутаны, и от этого по стенам забегали многочисленные блики.

– Ваше Высокопреосвященство, я… – начал было Бредан, но Альфред неспешным жестом руки прервал его. Бредан послушно замолк и опустил взгляд.

– Ты, я смотрю, совсем один тут, – произнес Альфред, оглядевшись по сторонам. – Не скучаешь?

– Мне очень жаль. Это я виноват, – залепетал Бредан.

– С этим никто и не спорит, – Альфред скрестил руки на груди.

Тут дверь в темницу распахнулась, и в коридор влетел здоровенный детина в доспехах.

– Кто позволил?! – прогремел он. – Я капитан городской стражи, и я не давал разрешения пускать к этому заключенному калаза!

Капитан остановился у камеры Бредана, тяжело дыша и гневно зыркая то на Бредана, то на Альфреда.

– Ты знаешь, что это? – невозмутимо спросил Альфред, взяв пальцами золотой медальон, что украшал его грудь. На медальоне было выгравировано солнце – символ Культа Света.

Здоровяк быстро заморгал и раскрыл рот.

– В-в-ваше Высокопреосвященство, я не знал, – на этот раз его грубый голос звучал куда сдержаннее.

– Пошел. Вон, – все так же тихо произнес Альфред.

– Конечно. Я… Я прошу меня простить, Ваше… Почему мне никто не доложил?! – капитан городской стражи повернулся к двери и вновь сорвался на крик. Не прошло и пяти секунд, как он выскочил из темницы, сыпля ругательствами.

Альфред снова повернулся к Бредану.

– Твоя мать невероятно расстроится, если узнает, что ты снова попал в темницу, братец. Да и командир твой в восторге не будет. Неужели очередная девушка настолько вскружила тебе голову, что ты готов пожертвовать всем, что я дал тебе и твоей матери? Или ты просто не можешь остановиться? Тебе еще повезло – могли и прикончить на месте.

– Я думал, что был осторожен, – осипшим от страха голосом ответил Бредан.

– Чтобы думать, нужна голова на плечах. А в ней – мозги. И со вторым у тебя, похоже, проблемы, братец.

– Могу я как-то загладить свою вину? – робко спросил Бредан.

– Можешь, – кивнул Альфред. – Я вытащу тебя из темницы, с этим проблем возникнуть не должно. Но запомни, – он подошел к решетке почти вплотную. Его лицо оказалось на одном уровне с лицом Бредана, и тот почувствовал, как взгляд серых глаз впился в него. – Отныне ты мой. Будешь делать все, что я тебе скажу и когда я тебе скажу. Ты станешь моей тенью, и только я буду решать, когда ты искупишь свой долг. Если скажу молчать – будешь молчать, если скажу предать – предашь, а если прикажу убить – убьешь без всяких вопросов. Ты меня понял?

– Да, Ваше Высокопреосвященство. Я клянусь служить вам.

– Не думаю, что ты понял, на что подписался, братец. Ну да это теперь и неважно. Сиди смирно, через час-два ты будешь на свободе.

Сказав это, Альфред выпрямился и чинно пошел к выходу. Дверь за ним закрылась, и Бредана окутал мрак. Снова.