Чужой выбор

– А вы не хотели сделать это своей профессией?

– Мне пришлось очень рано начать зарабатывать на жизнь. После смерти родителей я получила достаточно денег, чтобы оплатить серьезную учебу. А рисование – это так, забава. Но оно осталось моим хобби, мне нравится этим заниматься.

– Сколько же лет вам было, когда вы потеряли родителей?

– Только-только исполнилось двадцать.

Виржил не решился продолжать расспросы. Он лишь любовался Хлоей, забыв о еде, и не сразу осознал это, но, порывшись в памяти, не смог припомнить, доводилось ли ему когда-нибудь так пылко восхищаться женщиной. И чтобы не выглядеть совсем уж смешным, он заставил себя проглотить несколько кусочков утки.

– А как вы проводите свой досуг, Виржил?

– Катаюсь на лыжах с начала сезона и до самого закрытия. И на горных, и на равнинных, – мы с Люком большие любители лыжных прогулок.

– Но вы ведь родом не из этих мест?

– Нет, мы оба парижане. Приезжали сюда только на каникулах и вот, во время одной такой поездки, ожидая, когда будет готов раклет[21], решили зайти подстричься. Люк и Клеманс посмотрели друг на друга, и… наши судьбы совершили крутой вираж. Он первым переехал в Гап, чтобы жить рядом с ней. А позже в здешней больнице освободилось место хирурга, и мне удалось присоединиться к ним.

– И вы бросили Париж?

– Без всякого сожаления. Я не ладил со своими родителями, и мне очень не хватало Люка и гор.

– Вот так просто?

– Ничто не бывает совсем просто. Но я ни разу не пожалел о своем выборе.

– Ну, а чем же вы занимаетесь, когда заканчивается лыжный сезон?

– Пешими прогулками, фотографией. Время от времени мы с Люком устраиваем автопробеги на своих внедорожниках или осваиваем вождение на сложных серпантинах. Но чтобы добраться до вершины Гран-Самбюк, нужно преодолеть около ста пятидесяти километров.

– Гап – глухая провинция. Куда ни захочешь поехать – на юг, в Экс, или на север, в Гренобль, – все большие города очень далеко.

– И это объясняет популярность нашего больничного центра, а также причины его развития. Ну а в остальное время я много читаю, причем не только новые книги по медицине, я еще и большой любитель детективов! Ну и наконец, чтобы дополнить картину и чтобы в ваших руках были все козыри, я мечтаю о собаке… и, конечно, о детях, это моя самая тяжелая фрустрация.

– Какие козыри вы имеете в виду?

– Те, которые вам необходимы, чтобы составить обо мне мнение.

Хлоя с любопытством взглянула на Виржила.

– А вы довольно… довольно неожиданный человек, – сказала она, на сей раз без улыбки.

– Что ж, принимаю это как комплимент.

– Ну… не знаю…

Казалось, она слегка сбита с толку, и когда Виржил предложил ей десерт или кофе, отказалась и от того, и от другого. Он не стал уговаривать ее и отправился оплачивать счет, пока она надевала пальто. Они вышли на улицу, и Виржил задал вопрос, который вертелся у него на языке весь вечер:

– Я могу позвонить вам через несколько дней? В частном порядке, конечно.

– Я сама вам позвоню. Так будет лучше.

Хлоя протянула было Виржилу руку, но тут же отдернула ее и, привстав на цыпочки, легко чмокнула его в щеку. Потом, не сказав ни слова, быстро зашагала прочь и ни разу не обернулась.

Клеманс распылила лак на волосах клиентки и подняла у нее за головой круглое зеркало, чтобы та могла разглядеть свой затылок.

– Прекрасно! Мне нравится и цвет, и укладка… Я очень довольна; по-моему, такая прическа меня молодит.

И дама, вполне удовлетворенная результатом, вручила Соне щедрые чаевые перед тем, как покинуть салон.

– Давай перекусим, – предложила Клеманс. – Следующая клиентка должна прийти только через полчаса, и, если до этого никто не явится, можно спокойно отдохнуть.

День грозил быть утомительным: наступившая весна возбуждала у многих женщин желание сменить прическу. Клеманс и Соня спустились в подвал, где царил беспорядок.

– О господи, каждое утро обещаю себе разобрать эту свалку, и все никак! – сердито воскликнула Клеманс.

– Если хочешь, давай сделаем уборку в следующий понедельник, я тебе помогу, – сказала Соня.

Это было благородно с ее стороны, ведь в понедельник парикмахерская не работала.

– Хорошо бы обустроить здесь уголок для твоих девочек, пусть делают уроки в те дни, когда тебе придется забирать их сюда из школы.

– Да, можно положить на стол пару досок, вот и будет им парта.

– А если еще спустить вниз два старых кресла из салона, – помнишь, тех, которые мы собирались выбросить…

– Да, только нужно сохранить в другом углу наш кухонный уголок с микроволновкой и маленьким холодильником.

– И еще принести сюда какую-нибудь красивую лампу и развесить афиши.

Вот будет шикарно!

И женщины, в полном восторге от своей идеи, поставили разогревать пиццу в микроволновку.

Чтобы не закрывать парикмахерскую на обеденный перерыв, они ограничивались такой легкой закуской, иногда вместе, иногда поочередно. Их последний помощник оказался ленивым и неумелым, и теперь они ждали нового, он должен был прийти на будущей неделе, а пока им приходилось справляться вдвоем.

– Знаешь, я все никак не отвыкну смотреть на улицу, – сказала Соня, открывая коробочку с фруктовым йогуртом.

– Я думаю, что он уехал.

Однако Соня уловила в голосе Клеманс легкую неуверенность.

– Так думаешь или уверена?

– Ну… конечно, не на сто процентов…

– И все-таки готова идти на риск?

– А как же иначе?! Когда я возвращаюсь домой с девочками, то все время поглядываю в зеркало заднего обзора, и если вижу за собой какую-то машину, меня начинает трясти от страха. Потом, когда мы добираемся до шале, я никогда не останавливаюсь у крыльца, а заруливаю прямо в гараж, жму на пульт и опускаю за собой железную штору, прежде чем выйти из машины. А чтобы не пугать девочек, придумываю какую-нибудь дурацкую игру.

– Господи, ну как ты можешь жить в этом постоянном страхе?!

– Я ни за что не позволю ему взять надо мной верх! Он меня не одолеет, не уничтожит, не разрушит все, что мне удалось создать, – мой брак, моих двойняшек, мою клиентуру в салоне, всю эту прекрасную жизнь, за которую я каждое утро благодарю Бога… Я поклялась себе, что он ничего от меня не добьется! Когда он прижался ко мне на заднем сиденье своей машины, я сначала подумала: это плохо кончится, я не смогу его одолеть. И в памяти сразу всплыли все ужасы моей прошлой жизни. Я вспомнила, как боялась его, когда мы были женаты, – буквально цепенела перед ним, точно кролик, ослепленный фарами автомобиля! Не дай бог испытать это снова! Тогда я заговорила с ним о Люке, о моих дочках, сказала, что он больше ничего для меня не значит, и вдруг почувствовала себя храброй, непобедимой.

– А он небось надеялся, что все будет наоборот? – возмущенно предположила Соня.

– Конечно! Он ведь приехал с твердой уверенностью, что наша с ним история еще не закончена, что он может продолжить ее с того момента, где я ее прервала. Но он просчитался: мне удалось взять над ним верх. Я почувствовала, что он колеблется. И почти уверена, что его здесь уже нет, только хорошо бы окончательно убедиться в этом.

В этот момент наверху звякнул дверной колокольчик, Соня поспешно проглотила последний кусок и крикнула:

– Иду-иду!

Клеманс так долго говорила, что не успела поесть, и ей пришлось поставить свою часть пиццы в микроволновку. Оглядев захламленный подвал, она мысленно прикинула, что нужно сделать, чтобы превратить это помещение в классную комнату для своих дочек. Тогда они будут здесь в безопасности всю вторую половину дня и она сможет беспрепятственно заниматься своими клиентками там, наверху. Парикмахерская процветала, работы становилось все больше, и Клеманс не могла свалить ее всю на Соню. Это было делом ее жизни, она с таким трудом наладила его, не оставляла, будучи замужем за Этьеном, работала даже во время беременности и после рождения двойняшек, несмотря на бессонные ночи, которые последовали за этим, невзирая на бремя налогов, на бездарных помощников и мертвые сезоны. Да, она храбро преодолела все трудности, выиграла этот бой. Как выиграла и в последней встрече с Этьеном. Маленькая Клеманс, начавшая с нуля, одержала победу. И внезапно она ощутила горячее чувство благодарности к Жану и Антуанетте, которые сумели утешить ее, примирить с жизнью, когда она появилась в их доме, голодная и запуганная, как бесприютный котенок. Это они помогли ей обрести уверенность в себе, надежду на лучшее. Это им она была обязана своим СПП[22] парикмахера и приобретением скромного парикмахерского салона. Клеманс давно уже вернула приемным родителям все потраченные на нее деньги, но, несмотря на это, знала, что она по-прежнему у них в неоплатном долгу. И сейчас она с растроганной улыбкой вынула смартфон и послала Антуанетте и Жану длинную эсэмэску о том, что они с Люком всегда будут рады видеть их у себя в гостях. Она приглашала их не ради помощи, а предлагала приехать в любое время, когда им захочется, – скорее всего, летом, как они привыкли.

Дверной колокольчик наверху снова звякнул, и Клеманс поспешила подняться в салон.

В конце концов Хлоя, раздраженная настырными требованиями своего клиента, повысила голос. Нет, она не может предложить ему еще что-нибудь в этом роде – по крайней мере, в настоящий момент; да, он может обойти все агентства региона, если ему угодно, – ничего похожего там все равно не найдется. Выслушав в ответ обидные упреки и окончательно потеряв терпение, она что-то невнятно буркнула на прощание и положила трубку. Но тут же упрекнула себя в недостатке обходительности – обязательного качества в коммерческой сфере. И все-таки – до чего же упертыми и наглыми бывают некоторые люди! Таким плевать на законы рынка, им подавай птичьего молока – и желательно как можно дешевле! Они беспардонно взвинчивают цены на то, что хотят продать, и так же беспардонно требуют снизить их на то, что хотят купить.

Хлоя встала, потянулась, походила вокруг стола. Вот уже несколько дней ее мучило неприятное ощущение, что она угодила в ловушку. Откуда оно появилось? Ну, во‑первых, это Дамьен и партнерство, которое он ей навязал. Хлоя не жалела о том, что согласилась, но все-таки брат слегка надавил на нее, почти принудил к этому. Одно дело – оказывать ему помощь от случая к случаю, и совсем другое – связать себя реальными партнерскими отношениями, а она сделала именно это. Ей и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь станет агентом по торговле недвижимостью, – это был удел Дамьена, но не ее. Тем не менее работа ей нравилась, и в ней были свои хорошие стороны, например, возможность обосноваться в Гапе, рядом с братом, единственным родным человеком. Он всегда относился к ней благожелательно и, уж конечно, не станет вести себя враждебно или коварно! Они дополняли друг друга, и их сотрудничество обещало быть вполне плодотворным. Однако Хлое не нравилось то, что она сделала этот выбор не сама, а приняла решение под нажимом Дамьена. И то же самое с Виржилом. Этот человек остановил свой выбор на ней. Во время их первой встречи, когда он переступил порог агентства, Хлоя почти не уделила ему внимания, сосредоточившись в основном на фотографиях шале, которое сразу очаровало ее своей оригинальной прелестью. Почуяв исключительно выгодную продажу – тогда как она всего лишь заменяла в агентстве отсутствующую оценщицу, – Хлоя повела себя чересчур любезно, хотя у нее и в мыслях не было понравиться владельцу шале. Служба в армии приучила ее не пускать в ход свое обаяние и не увлекаться красотой представителей противоположного пола. Поэтому она осталась равнодушной к Виржилу. Чего нельзя было сказать о нем, судя по тому, как проходили их последующие встречи.

Итак, Дамьен ее выбрал, Виржил ее выбрал, и это означало, что сама Хлоя ничего не решает. А ведь она взяла за правило самостоятельно вести корабль своей жизни, никуда не сворачивая, руководствоваться не чужими, а только собственными принципами, не соблазняться обманчиво доступными и часто призрачными дарами судьбы. Так что же это с ней творится?

Тем не менее недавний ужин в обществе Виржила прошел вполне приятно. Он выглядел искренним, легко поддерживал беседу, заразительно смеялся. И с неподдельным интересом относился к тому, что она говорила… если только не был искусным притворщиком. А многие ли мужчины умеют слушать? И возможно ли, чтобы он выделялся из общей массы? Может быть, его профессия делала его более чутким к окружающим?

Во всяком случае, он был верным другом, и то, что он говорил о Люке, звучало вполне искренне. Тем не менее Хлоя не захотела рисковать, согласившись на пресловутуюпоследнюю рюмку, и убежала сразу после ужина, чтобы лишить его возможности попытать счастья и сблизиться с ней. Никакого пошлого флирта, никаких запрограммированных свиданий! Ей нужно было поразмыслить и выяснить, почему хирург его возраста, привлекательный, с магнетическим взглядом ярко-голубых глаз, до сих пор холост. Во время своего посещения больницы она сразу заметила, что весь женский персонал буквально тает перед ним. Трудно поверить, что он ни разу не заигрывал с какой-нибудь из этих дам, невзирая на связь с Филиппиной. Хлоя хорошо запомнила ее слова: «Не надейтесь на его любовь, он понятия не имеет, что это такое!» Даже если они были сказаны в гневе, в них могла быть доля правды. А если это так, то зачем ей бросаться очертя голову в такую авантюру?! Нельзя сказать, чтобы Виржил не нравился Хлое, но он не вызвал у нее той мгновенной пылкой влюбленности, которую она чувствовала в нем, но которой не понимала. Она была вовсе не так красива, чтобы сражать наповал всех мужчин. И когда по утрам смотрелась в зеркало, то находила себя миленькой, не более того, зная, что на улице никто не обернется и не посмотрит ей вслед.

– Ладно, поживем – увидим, – шепнула Хлоя самой себе. Она всегда была осторожна и надеялась, что это сослужит ей добрую службу. Спешить некуда, времени у нее достаточно. Вернувшись в агентство, Хлоя села за компьютер и начала составлять отчет, посвященный противному утреннему клиенту.

10

Виржил и Люк решили посидеть на галерее, окружавшей второй этаж шале, хотя для этого им все же пришлось надеть куртки. Отсюда открывался великолепный вид на долину, а заходящее солнце окрашивало весь пейзаж в розовые тона.

– Я тебе говорил, что будет холодно, – напомнил Виржил, поднимая воротник.

– Не ворчи, это ведь первый аперитив на воздухе. Да здравствует весна!

Люк вытащил на галерею маленький складной столик, и теперь на нем красовались бокалы, бутылка швейцарского белого вина и пиала с жареным миндалем.

– Клеманс, конечно, посадит тут цветы.

– Только не сразу, – возразил Виржил, – в начале мая вполне могут случиться заморозки.

– Ну ты и брюзга!.. Значит, так и будешь ходить мрачный, пока Хлоя не объявится?

Виржил поднял глаза к небу и с грустной улыбкой признался:

– Да, мне хотелось бы узнать, как она…

– Эвфемизм! Ты уже раз двадцать смотрел на свой мобильник. Да и сейчас смотришь.

– Я не уверен, что ей захочется еще раз увидеться со мной.

– А я уверен, что она нарочно тянет время. И вообще, нельзя же всегда только выигрывать.

– Если память мне не изменяет, тебе не хотелось проиграть в случае с Клеманс.

– Что верно, то верно. Но неужели ты так сильно увлекся?

– Боюсь, что да. Хотя это какая-то фантасмагория! Быть влюбленным… от одного только сознания можно с ума сойти. Чувствуешь себя одновременно и на облаке, и в лихорадке. Никогда не думал, что могу так попасться.

– Ты даже не способен мне объяснить, что в ней такого необыкновенного.

Виржил призадумался, потом замотал головой, давая понять, что не находит нужных слов. Люк наполнил бокалы и протянул один из них другу.

– Предположим, что все наладится и у вас будут серьезные отношения. Как ты это себе представляешь?

– В идеале? Свадьба, медовый месяц, дети.

– Черт возьми, да ты прямо романтиком стал!

– Есть от чего. Она хорошенькая, умная, полна шарма, но при этом обладает твердым характером…

– И, конечно, очень себе на уме. Но вернемся к нашему вопросу. Мы так долго обсуждали продажу шале, но так и не пришли ни к какому решению. Я, конечно, желаю, чтобы тебе удалось создать семью с Хлоей, раз уж ты так увлечен, но в настоящий момент…

– В настоящий момент мы все решим, – отрезал Виржил. – Теперь твоя жена решила остаться здесь, и я не собираюсь ее отговаривать.

– Ну, ты всегда принимал сторону Клеманс. Смотри, как бы я чего не заподозрил!

Люк сказал это в шутку, однако Виржил возмутился:

– Да ты уже нас подозревал бог знает в чем!

И, желая смягчить сказанное, дружески хлопнул Люка по плечу, но перестарался, и тот расплескал половину вина из своего бокала.

– Вот скотина!

В этот момент на дороге, ведущей к шале, показался автомобиль.

– Мы кого-то ждем? – спросил Люк.

– Понятия не имею, кто это.

Машина остановилась у крыльца, и из нее, к великому изумлению Виржила, вышла Летиция. Он окликнул ее в тот момент, когда она захлопнула дверцу.

– Привет, сестренка! Какой приятный сюрприз!

И Виржил знаком показал Летиции, что сейчас спустится, но когда он вошел в холл, Клеманс уже успела ее встретить.

– Ты одна? Откуда же ты приехала? – спросил он, обняв сестру.

– Из Женевы.

– А почему не позвонила, не предупредила? Но все равно, я тебе очень рад. Надеюсь, ты останешься у нас до ужина и заночуешь?

Вместо ответа Летиция только кивнула, кусая губы.

Только сейчас Виржил заметил ее бледность, круги под глазами и потерянный вид. Встревожившись, он взял ее за руку и усадил на один из диванчиков у камина.

– А ну-ка, сядь. Что произошло? У тебя плохие новости?

В первый момент он подумал о родителях, но тут же успокоил себя: если бы с ними что-то случилось, Летиция позвонила бы, а не приехала. Присев перед ней на корточки, он сжал ее руки.

– Летиция, что стряслось?

Видя, что она молчит, Клеманс и Люк вышли под предлогом того, что им нужно купать двойняшек.

– Ну, давай же, говори, – мягко настаивал Виржил. – Что случилось?

Летиция подняла глаза, такие же голубые, с золотистыми искорками, как у брата, только полные слез, и выдохнула:

– Я разорвала нашу помолвку, свадьбы не будет.

– Почему?

– Я… Ну, как тебе объяснить… Господи, это же настоящее безумие! Я… я встретила другого. Другого человека…

Виржил изумленно смотрел на сестру. Ее предстоящий брак со швейцарцем, работавшим в банковской сфере, выглядел настолько логичным, что никто и не задавался вопросом, присутствует ли там какое-то чувство.

– Другого человека… – повторил он.

– Да… и чудесного! Но совсем… совсем другого. Его зовут Марк. Я влюбилась по уши, Виржил! И наконец поняла, что со мной никогда еще такого не было. Тогда я вернула Джеральду обручальное кольцо и сбежала.

– Вау! Сбежала куда?

– К Марку. Тебя очень шокирует, если я скажу, что провела с ним трое суток в постели?

– Совсем не шокирует. И что потом?

– Папа непрерывно присылал мне эсэмэски, одну за другой: Джеральд изложил ему эту историю по-своему. Хотя, заметь, у нее есть лишь одно объяснение. В конце концов я все же позвонила папе, и это была настоящая трагедия! Он так разъярился, что уволил меня. Сказал, что больше не хочет видеть меня в своем банке, и вообще не желает видеть, пока я «не приду в себя», как он выразился.

– Да почему же?

– Потому что Марк… ну, он… у него очень скромное положение.

– А чем он занимается?

– Ой, я даже не решаюсь тебе сказать.

Виржил рассмеялся и встал.

– Хочешь выпить? По-моему, тебе это сейчас необходимо. И давай-ка, рассказывай все как есть, хорошо? Ты же знаешь: даже если твой Марк татуировщик или медвежий поводырь, для меня это не проблема.

– Но для папы… ты даже представить себе не можешь! Марк – тренер в конноспортивном клубе.

– То есть ездит на лошадях?

– Да, но только как служащий, притом низкооплачиваемый. Он и живет-то при клубе, в комнатке над конюшней.

– Там-то и находится пресловутая постель?

– Вот ты шутишь, а мне не до смеха. У меня не такой твердый характер, как у тебя, я всегда боялась перечить папе.

– Знаю. Ты старалась ему угодить, чтобы соответствовать его ожиданиям и решениям, которые он принял относительно тебя. Тем более что со мной у него это дело не выгорело, вот он и решил отыграться на тебе.

И Виржил протянул сестре рюмочку коньяку, который она проглотила залпом.

– Ладно. Ну, и что такого ужасного в профессии тренера по верховой езде? Полагаю, что он очень хорош на лошади?

Жизнерадостный тон брата вызвал наконец у Летиции слабую улыбку, и она единым духом вывалила на него всю историю:

– Джеральд держал лошадь в этом клубе, вот так я и познакомилась с Марком. Ты, наверно, сочтешь меня круглой дурой, но я влюбилась в него с первого взгляда.

– Можешь мне поверить, я тебя прекрасно понимаю.

– Ну вот, я стала брать у него уроки езды, мы встречались каждое утро, и нас потянуло друг к другу так, что невозможно было сопротивляться. Вот и все.

– А почему ты сейчас не с ним?

– Потому что Джеральд устроил скандал, и Марка уволили.

– Вот это да!

– И теперь он объезжает все окрестные клубы, чтобы найти работу. Он просто не может сидеть без дела. Лошади для него очень много значат.

– Словом, вы теперь оба безработные?

– Сейчас – да. Но у меня-то пока есть кое-какие сбережения, да и работу я найду без труда, мне все равно где.

– Ага, значит, будущее не так уж и мрачно?

– Но я не хочу ссориться с родителями. Хотя сильно разочаровала папу и страшно огорчила маму.

– Зато ты счастлива, разве нет?

– Да! Мне стыдно, мне тревожно, но яочень счастлива. Марк звонит мне каждое утро и каждый вечер, нам так недостает друг друга. Послушай, если я тебя не очень стесню, можно мне переждать это время у тебя?

– Ну разумеется! Чувствуй себя как дома.

– А что подумают Клеманс и Люк?

– А что им думать?! Такова жизнь, моя дорогая! И вполне естественно, что ты попросила брата приютить тебя, пока ты не решишь свои проблемы. В любом случае они будут тебе очень рады.

– Да, но как быть с родителями? В конце концов они позвонят тебе…

– Не беспокойся, я сумею с ними поговорить.

– Надеюсь, вежливо?

– А это будет зависеть от их тона.

Летиции хотелось возразить, но она предпочла смолчать. Раз уж она прибегла к помощи Виржила, не ей диктовать ему линию поведения, хотя она знала, что антагонизм между отцом и сыном в любой момент мог вспыхнуть снова – на сей раз из-за нее.

– Я тебя устрою в гостевой комнате. Ты привезла с собой какие-нибудь вещи?

– Только саквояж в багажнике. Я взяла машину напрокат, в Женеве, мне нужно ее вернуть.

Клеманс, которая спускалась по лестнице, стараясь ступать бесшумно, чтобы не помешать им, услышала последнюю фразу и воскликнула:

– Это я беру на себя!

Двойняшки прямо-таки умирали от любопытства и, прячась за матерью, жадно разглядывали гостью.

– Вы помните мою младшую сестренку, девочки? – спросил их Виржил.

– Летиция? – робко произнесла Эмили.

– Летиция? – эхом повторила Жюли.

Впервые после своего появления Летиция радостно улыбнулась.

– Какие они прелестные!

– И к тому же чемпионки лыжни! – добавил Виржил.

Летиция наконец-то немного расслабилась, и Виржил почувствовал, как он признателен Клеманс. Теперь он уже не сомневался, что женщины прекрасно поладят между собой.

Обсудив с главным механиком замену зимних покрышек на летние в машинах некоторых клиентов, Люк вернулся в выставочный зал. В целом зимний сезон закончился с довольно хорошими показателями. Поскольку Люк был единственным концессионером[23] «Лендроверов» в этом регионе, все любители первоклассных вездеходов обращались только к нему, несмотря на довольно высокие цены. И он каждодневно хвалил себя за то, что рискнул работать с этими элитными автомобилями. Как и Клеманс, Люк гордился своими профессиональными достижениями, а главное, успехами в личной и семейной жизни. Единственным темным пятном на этой радужной картине стало вторжение Этьена. Однако, если верить Клеманс, угроза как будто миновала. Правда, Люк не знал, можно ли этому верить. Убежденность его жены основывалась на встрече, которая произошла на безлюдном паркинге, и на том, что она вышла из нее победительницей. Все может быть… В конце концов, Клеманс знала Этьена лучше, чем кто-либо другой. Впрочем, она редко грешила избытком доверия и, уж конечно, не стала бы без солидных оснований подвергать опасности их дочерей. Словом, Люку поневоле пришлось смириться. Может быть, это объяснялось тем, что в глубине души он хотел рассматривать этот конфликт как улаженный? Ничего не менять в жизни, которая устраивала Люка во всех отношениях, – вот что было подлинным утешением, даже если его все-таки мучила легкая тревога, которая, конечно, рассеется не сразу. А зима тем временем шла к концу, дни становились все длиннее, и на дорогах уже не осталось снега.