скачать книгу бесплатно
Пропавшее кольцо императора. I. Хождение в Великие Булгары
Роман Булгар
Еще в первом тысячелетии на берега Волги и Камы пришли издалека многочисленные племена и народы. Шли народы с племенами гуннов, широко расселились они на берегах Днепра, Черного и Каспийского морей. После распада Великой Булгарии Кубрата народы разделились, пошли своими путями-дорогами. Проникли одни на Балканы и создали Болгарское царство. Другие ушли в сторону города Пешта на Дунае. Третьи поднялись вверх по Волге, создали могучую Волжскую Булгарию… Великие Булгары… Кто они?
Пропавшее кольцо императора
I. Хождение в Великие Булгары
Роман Булгар
© Роман Булгар, 2016
© Лилия Пичукина, фотографии, 2016
ISBN 978-5-4483-1835-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Булгарская княжна
Глава I. Утренняя прогулка
Теплые солнечные лучи, ласковые и шаловливые, проникли в зеленую опочивальню. Пробрались украдкой в комнату, протиснулись они сквозь небольшие круглые отверстия.
Искусные мастера постарались на славу. Обычно оконца затягивали мутновато-желтоватой бычьей пленкой или же их закрывали кусочками полупрозрачной слюды. А через нее, как ни гляди, ничего толком не видать. А вот это решетчатое окно закрыли настоящими стеклянными пластинками затейливой формы и размером с большую тарелочку.
Тончайшие и почти невесомые зеленоватые китайские шелка сверху и донизу покрывали все каменные стены. С высокого потолка, словно занавес, перегораживая покои, до самого пола свешивалось огромное светловато-зеленое полотно. На украшенном тщательно подобранной и подогнанной цветной мозаикой полу раскатали огромный персидский палас с яркими зелеными узорами. Напротив широкой двери поставили высокое ложе из темного резного дуба. Над ним зелеными арабскими знаками по яркому белому шелку нанесли святые письмена.
У изголовья ложа, над высокими лебяжьими пуховыми подушками, на кованой серебряной цепочке качалась золотая голова волка.
Покой обитателя этой комнаты и чутко оберегали святые молитвы, исполненные по законам новой веры, и бдительно охраняли языческие талисманы, на всякий случай оставшиеся от незапамятных времен.
Рядом с ложем высился изящной работы столик из красного дерева. На нем красовалась небольшая золотая шкатулка, бережно хранящая внутри себя немало драгоценностей. В углу притаился огромный сундук из мореного дуба, покрытый пластинками из червленого серебра.
В глиняных светильниках, подвешенных к потолку и устроенных посреди комнаты на резных деревянных подставках, неярко горело черное масло. Сизый дым дрожащей и извивающейся струйкой уходил наверх, под самый потолок, вытягивался из комнаты посредством хитро скрытого от постороннего взгляда вентиляционного отверстия.
Светлоликий лучик-шалунишка ярким пятнышком на цыпочках и неслышно пробежался по стенке, оттолкнулся от нее, опустился ниже по кривой дуге и ласково, тихим дуновением слабого ветерка, коснулся нежного овала личика юной девы и озорно отпрыгнул. Теплое дыхание солнца пробудило спящую красавицу.
Открыв глаза, она сладко потянулась, звонко рассмеялась и быстро вскочила. Подобрав края своей длинной ночной рубашки из тончайшего китайского шелка, звонко шлепая босыми ногами по отполированному до зеркального блеска рисунку мозаики, дева пробежалась по комнате.
Попутно она толкнула девушку-подростка, прикорнувшую в темном углу за льняной занавеской на широкой деревянной лавке.
– Гюль, соня, вставай! – капризно притопнула красавица ножкой. – Мыться! Одеваться!
– Да, госпожа, уже встала… – тихо-тихо пробормотала молоденькая служанка-рабыня, поспешно соскальзывая со своего жестковатого ложа, усердно протирая кулачками заспанные глазенки, нагибаясь и открывая сундук с одеждами. – Госпожа, что наденешь, какое платье тебе подать?
– Костюм для верховой езды…
Ярко-бордовый солнечный овал показался из-за дрожащей облачной сумеречной дымки над недалеким бугром за широкой рекой. С ленивой неохотой поплыл он от одной верхушки высокой разлапистой сосны до острой маковки соседней ели, что вымахала повыше своей соседки.
Пока овал, тяжело вздыхая после спячки, с ленцой тянулся вверх по стволам вековых деревьев, просмотрел он и пропустил момент, когда две стройные фигурки проворно сбежали с заднего крылечка дворца и направились к конюшне. Шагали девы туда, где их уже ждали конюхи, держали за поводья двух кобылок: белую, всю в яблоках – для госпожи и каурую, чуть ниже ростом – для ее спутницы…
Протяжно позевывающий стражник, стоявший у ворот, еще издали заприметил приближающихся к нему всадниц. Проглотив очередной зевок, вой поспешил опустить вниз подъемный мостик через глубокую, наполненную темноватой и тухловатой водой канаву.
Рукотворный ров широко опоясывал внутренний город, в котором проживал эмир, его близкие родственники, допущенные к управлению государством, верховное духовенство и богатые купцы.
Глазастый воин поспешил кулаком стереть с кругловатого, пухлого лица покрывавшую его сонливость и одним движением ладони глубоко вовнутрь загнал подступавшую и выворачивающую скулы зевоту. Он рьяно придал своему лику выражение подобострастной почтительности.
Всяк в их великом граде знал, по крайней мере, слыхивал о любимой племяннице всесильного владыки. Ей позволялось вельми многое, если и не более того, и одно слово девы могло стоить головы.
Из уст в уста при ежедневной смене караула зловещим шепотком передавалось предупреждение-предостережение от глупой оплошности, что приключилась с незадачливым стражником не далее как три луны назад. Напасть содеялась с воротником, не узнавшим в стремительно подскакавшей к нему всаднице любимицу их всесильного владыки.
Позволил себе вой в несчастливый для себя час продержать девушку до прибытия своего начальника караулбаши. И за непомерную дерзость его и для пущей острастки другим дурня нещадно побили батогами.
Скачущая впереди своей рабыни, Айша была единственной дочерью родной сестры Булгарского эмира Ильхама Юсуфа ибн Салима. Ильхам взошел на трон после смерти своего отца Салим-хана.
Про это ведали все. Не всем было известно, что царствующий брат в свое время отдал свою любимицу Суюм замуж за Махмед-бека, чтобы тем самым склонить на свою сторону, усмирить непокорного вассала.
Племена Сувара одними из последних вошли в состав булгарского государства на реке Итиль. Окончательно потеряли свою независимость они всего лишь около двух с половиной столетий назад.
Владетельный князь всех земель Сувара, получив самый прекрасный цветок из рук своего повелителя, превратился с того дня в ревностного слугу и о коварной измене отныне покамест не помышлял…
Стража, стоявшая у главных ворот внешнего города, зевала и лениво переговаривалась. Охрана мысленно готовилась к скорой смене, которая вот-вот последует после первого призыва муэдзина к утренней молитве.
Следом за совершением намаза появится их караулбаши – начальник караула и отправит отстоявших смену воинов на заслуженный отдых.
Вдали тонко прозвенел колокольчик. Гордые верблюды, суетливые их погонщики, лошади и волы, низко пригнувшие крупные головы, все несчастливцы, кто не успел попасть в город еще с вечера и вынужденно заночевал за высоченными крепостными стенами, с утренней ленцой повернулись в сторону запевшего колокольчика. Их полку прибыло.
Вдали на пустынной причудливо извивающейся дороге завиднелся черный осел. Многим поначалу показалось, что животное бредет одно, само по своей воле. Но вскоре всем стал хорошо различим и медленно плетущийся за ослом бородатый человек, устало уцепившийся за хвост своей безмолвной скотины.
Одет он был в длинный и рваный плащ. На уши путник натянул вылинявший на солнцепеке высокий колпак дервиша с белой повязкой странника. Серовато-грязная тряпка свидетельствовала миру о том, что носитель и обладатель оной побывал в священной для всех мусульман Мекке, уважаемый всеми и почитаемый паломник, совершивший хадж.
Среди простого люда дервиши издавна пользовались уважением. В переводе с персидского слово оное означало «нищий».
Носили дервиши плащи, умышленно покрытые множеством грубых заплат и перевязанные веревкой – знак добровольной бедности.
В незапамятные и в давние-предавние времена среди дервишей было много странствующих по свету выдающихся лекарей, поэтов, ученых, занимающихся философскими вопросами и несущих просвещение.
Простолюдины не знали, что с годами многие из них превратились в ушлых и нагловатых тунеядцев, нещадно эксплуатирующих народную темноту и повсеместно процветающее невежество. Прохиндеи лечили тяжелобольных выдуманными заговорами, молитвами. Они занимались гаданьем, торговлей талисманами и обычным шарлатанством…
Погоняя тонкой тростинкой своего осла, весь обожженный солнцем путник медленно подошел к толпе понуро стоявших людей.
– Дервиш Хаджи Хасан Багдади приветствует вас, о почтеннейшие жители сей незнакомой мне страны. Кто скажет мне: как зовется страна и город, куда привел меня мой верный друг? – дервиш с невозмутимым видом на лице ткнул скрюченным и почерневшим пальцем с длинным желтым ногтем в своего черного осла.
– Твой вернейший и мудрейший ишак, правоверный путник, – едва раскрывая потрескавшиеся губы, проронил один из возчиков, – привел тебя в город Биляр – столицу Великой Булгарии.
Прошагавший не одну неделю араб, наконец-то услышав желанный для его обветренных и опаленных солнцем и непогодой ушей ответ, заметно оживился. Он суетливо заторопился:
– Где же сторож сего великого града? Почему же он не пускает нас? Солнце стоит высоко!..
– Эмир наш еще спит, – тихо хмыкнул погонщик быков. – Сторож боится разбудить его грубым скрипом моей арбы…
Выехав через ворота внутреннего города, Айша и ее юная спутница гордо прогарцевали по длинным и кривым улочкам внешнего города, проскакали вдоль ремесленных слобод. Нигде не задерживаясь, никем не остановленные, юные девы подъехали к запертым воротам.
Заметив их приближение, начальник караула заторопился. Презрев излишнюю тучность, набранную за долгие годы стояния на крепостной вышке, тягуче-спокойного течения службы и обильного питания, мелко перебирая кривоватыми ножками, он, придерживая одной рукой кривой меч, спустился со стены. Семеня, караулбаши подбежал к всадницам, подобострастно склонился в низком верноподданническом поклоне:
– О, высокородная Принцесса, вы сегодня столь рано!
– Открывай! – надменным голосом произнесла дева, лишь слегка и высокомерно скосив свой презрительный взгляд в сторону стража.
В ее угрожающе сузившихся глазах буйно закипал гнев. Презренный раб осмелился выказать ей непочтительное замечание!
Чувствуя нетерпение своей хозяйки, белая в яблоках кобылка нервно заиграла под ней. Вытанцовывая, лошадка заходила, высоко приподняв голову, громко заржала, подгоняя нерасторопного стража.
– Открывай! Открывай! – понукая, замелькала рука караулбаши.
Заскрипела черными звеньями длинная кованая цепь, отпускаемая барабанным поворотным механизмом. Его приводили в действие дюжие воины. Дощатый настил перекинулся через глубокий ров.
«Цок-цок-цок», – веселой дробью застучали подкованные копыта двух кобылок, понуждаемых к ходу поводьями, умело натягиваемыми цепкими девичьими ручками.
Вздымая густую придорожную пыль, Айша галопом промчалась сквозь собравшуюся толпу. Ее полный безразличия взгляд плыл поверх низкой черни, покорно ожидавшей своего часа. Не оборачиваясь назад, она прекрасно знала, что въездные ворота снова медленно закрывались.
Ничего нового не происходило. Не обратила Айша внимания на то, как пара пристально-внимательных и цепких глаз проследила за ней до тех пор, пока она и ее служанка не скрылись за поворотом.
– Что же за юный оглан-царевич проехал перед нами, сверкнув своей статью и неписаной красотой? – не преминул осведомиться дервиш у общительного возчика.
– То поехал не царевич, чужеземец, – нагнув голову, глухо произнес погонщиков быков, – ты ошибся.
Поостерегся человек с длинным кнутом в руке сказать всю правду. Одно дело – безобидная шутка со стражем ворот, другое дело…
О, Аллах, нужна крайняя осторожность. Так и недалеко до того, чтоб поплатиться за свои неосторожные слова, угодить в гости к кади. А у того суд скорый и праведный…
– Кто же оный юноша, – араб слегка удивленно приподнял густую бровь, – перед которым открылись негостеприимные ворота? И снова они незамедлительно закрылись!
Низко наклонившиеся к утоптанной тысячами копыт и ног матушке-земле, потрескавшиеся от солнца и ветра уста едва слышно шепнули:
– То не юноша, чужеземец…
– А кто же он? – нескрываемое удивление нарисовалось на доселе невозмутимом, покрытом темным загаром лице путника.
Небольшая серебряная монетка, незаметно выскользнула из сухой ладони дервиша. Сверкнув на мгновение в лучах солнца, деньга успела сотворить маленькое чудо и щедро наполнить безрассудной смелостью сомневающееся сердце погонщика лениво жующих волов.
– Наша Принцесса, луноликая Айша, любимица нашего эмира…
– Ш-ш-ш! – прошелестело рядышком невидимой угрозой.
Извечный страх и трепещущая боязнь испуганно оглянулись. Да вот слова уже вылетели. Назад их никак не вернуть и не поймать…
Давно проснулись певчие птицы. Урманы наполнились радостными звуками. Свежий ветерок шевелил молодыми зелеными листочками.
Парнишка лет пятнадцати, может, и шестнадцати, сын кузнеца Гали, устало перебирая босыми ногами, возвращался в Биляр с самых дальних лугов. Заки ушел из дома еще накануне, с самого раннего утра. Он, как только приоткрылись городские ворота, прошмыгнул мимо стражников, шустро побежал, одержимый одной, не дающей ему покоя, целью.
Рассчитывал мальчишка обернуться туда и обратно за светлое время, но не успел. Не думал он, что в поисках заветной железной руды зайдет настолько далеко. Пацана манили места, где по заберегам неприметной среди окружавших ее ручьев небольшой речушки текли ржавые ручьи – верный признак железа. А железо – кормление всей их большой семьи.
Созданные прежде запасы подходили к концу, а их потайное место, откуда они два года привозили руду, вконец истощилось. Осталась одна пустая порода. И возня с нею – напрасная трата времени…
Хорошо, думалось Заки, что дальний поход его не прошел впустую, и он нашел то, что искал. Иначе бы гремучей беды ему не миновать.
За то, что ушел он без спроса и не явился домой ночевать, быть ему нещадно стеганым ивовым прутиком. За главой их семьи наказание не заржавеет. А нынче он возьмет и покажет отцу кусочек руды, и черные тучи над его бедовой головушкой мигом рассеются. Начисто сдует их зловещую шаль счастливым ветром замаячившей удачи.
Крутящаяся в голове мысль окончательно согрела душу и озябшее за ночь худенькое тело. Малай весело улыбнулся. Он придирчиво оглянул себя и огорченно покачал головой. И было от чего…
На босых ногах узором присох налет ржавчины, а его белая рубашка и пестрые шаровары – в желтых разводьях. Не мешало бы ему привести себя в порядок: искупнуться и застирать вымазанную одежду.
Свернув с узкой тропки и проделав небольшой крюк, Заки вышел к реке Билярка. Первым делом парнишка любовно и тщательно отмыл добытый им кусок железистой рудицы, потер руками перепачканную одежду. Вышло у него не ахти как, да сойдет, авось мать и не заругает.
Охнув, мальчишка окунулся в реку и тут же выскочил, обожженный ее студеной водицей. Видимо, недалече били подземные ключи.
Стуча зубами, он принялся натягивать на себя сырые портки, и от их прохлады стало еще зябче. И начал, было, Заки открывать во всю ширь рот, чтобы блаженно заорать во весь голос и криком чуточку согреться, да тут рядышком с ним раздались конское ржанье и фырканье.
И тогда мальчишка, мигом позабыв о пронизывающем его насквозь холоде, проворно юркнул в прибрежные кусты и, хоронясь, затаился.
Не хватало только нарваться на рыскавших повсюду воинов эмира. А у мрачных стражников разговор простой: хватай всех подряд и живо кидай в сырую темницу. Потом разберутся, кто да что…
Испуганные глаза мальчишки широко раскрылись, и он вдруг увидел на берегу двух юных дев в воинских доспехах, опоясанных небольшими кривыми мечами. Та, что казалась постарше, держала за поводья двух лошадей. Сколько Заки ни всматривался, никого другого он поблизости не обнаружил и начал уже потихоньку успокаиваться.
На смену леденящему душу страху постепенно пришло неизменное детское любопытство. Стараясь не шуметь, малай раздвинул мешающие ему смотреть шуршащие стебли камыша и замер.
– Госпожа, не делай сего! – воскликнула перепуганная служанка.
– Молчи, Гюль! – отмахнулась юная дива.
Упал на прибрежный песок небрежно откинутый в сторону меч в дорогих и украшенных затейливой арабской вязью золоченых ножнах. Туда же в полном беспорядке полетели кожаные доспехи.
– Чур, меня, чур! – беззвучно прошептал Заки.
Мальчишку словно ослепило пламенем: сияя, будто молодой месяц, перед ним, стоит лишь протянуть вперед руку и можно достать, стояла лучезарно красивая девушка. Пушистые ресницы от еще не прошедшего возбуждения из-за быстрой скачки подрагивали. На нежных ее щечках ярко играл свежий румянец. Под тончайшей накидкой едва угадываемо трепетали от дыхания упругие юные груди. Направленный вдаль взгляд дивы излучал необъяснимо загадочное сияние. От ее одежд и девичьего тела исходил тончайший аромат молодых, в самом цветении, лип.
– Госпожа, я… я умоляю тебя! – несчастная служанка, протягивая руки к юной повелительнице, рухнула на колени. – Ты простудишься и заболеешь. Эмир прикажет отрубить мне голову.
– Он не сотворит сего. Но если ты, Гюль, сейчас рассердишь меня, – глаза девы гневно сверкнули, – то я сама попрошу его примерно тебя наказать. Будешь впредь знать, как дерзко перечить мне…
– О, госпожа! – рабыня рухнула на колени, простерлась ниц.
Неторопливо отстегнув многочисленные крючки, застежки и запоны, богато отделанные дорогими камнями-самоцветами, Айша сбросила с плеч короткую накидку.
– Ну! – госпожа повелительно сдвинула брови и выставила вперед изящную ножку, обутую в кожаный сапожок.
