скачать книгу бесплатно
Но за натянутой и деланно беспечной улыбкой скрывались скупые мужские слезы. Они влажной хмарью собирались в уголках его глаз.
– Зачем ты меня обманываешь? – она посмотрела на него с укором. – Если не хочешь сказать мне всю правду, то ты не говори, промолчи.
– Суюм-джан…
Всем своим нутром она чувствовала, что джигит готов ей открыться, но что-то неведомое ей всесильно сдерживает его.
– Не надо, ничего не говори. Я ведь понимаю: кто я такая для тебя, чтобы ты стал поверять меня в свои тайны?
В ожидании Суюм затаила дыхание. Поймет ли он правильно то, что хотела она ему сказать на самом деле или же не вникнет в саму суть…
– Суюм-джан…
– Ты поверь мне, джигит, что я расспрашиваю тебя не из простого любопытства, а потому что всей душой желала бы помочь твоему горю.
– Я тебе верю, ханум. Но моя печаль-тоска касается нас обоих. Я прослышал про то, что Махмед-бек собирается свататься к тебе…
В ту минуту подумала она, что имеет дело с досужими слухами, и не стала придавать им особого значения. Но Ахмед, на их беду, оказался прав. И он даже опрометчиво решился просить у брата руки ее.
Выходит, Ахмед сильно любит ее. И нисколько не сомневается в ее ответном чувстве к себе. Но он, видать, не подозревал о той опасности, которая могла его ожидать. За отчаянную смелость джигит мог запросто лишиться своей бедовой головушки…
– И что ты ему ответил? – Суюм снова напустила на себя гордый и независимый вид. – Ты, надеюсь, не покарал джигита за его дерзость?
– Мне следовало бы проучить наглеца, – эмир недобро усмехнулся, – примерно, чтобы другим наглецам неповадно стало. Наказать, бросить его навечно в темницу или приказать отрубить ему его бесшабашную голову. Но мне, дорогая Суюм, не хотелось бы причинить тебе новую боль. Я лишь сказал ему, что он опоздал и твоя рука уже несвободна.
Из девичьей груди вырвался глубокий вздох. О, Аллах, такого удара она бы не перенесла, но стать женой ненавистного ей правителя Сувара выйдет для нее несчастьем отнюдь не меньшим, а еще более горшим.
– Какие мы все стали заботливыми! – горестно воскликнула она, в отчаянии заламывая изящные руки, повисшие в воздухе немым укором. – Отдав меня Махмед-беку, ты не мог мне сделать еще много больнее.
– Сей союз, – глаза у Юсуфа медленно холодели, обретали твердость металла, – нужен для всего нашего государства.
– Вот в тебе снова заговорил эмир, – Суюм огорченно вздохнула. – С таким тобой невозможно говорить. Ты глохнешь, перестаешь понимать человеческие слова. Я порой теряюсь в догадках: куда подевался столь любимый мною брат? Куда же утащили его злые джины, подменив на бессердечного эмира? Прости меня за мои слова, повелитель Ильхам…
И столько неприкрытой жгучей издевки, перемешанной с горестным изумлением и ярким недоумением, выплеснулось бурным фонтаном, что Юсуф вздрогнул, как от жалящего удара плетью.
Любимая сестра в своем густо пролившемся отчаянии хлестнула его со всем бессердечием, попала в самое больное место, вызвала его гнев.
Уже приподнялись вверх его руки, чтобы три раза громко хлопнуть в ладони и отдать беспощадный приказ… Но он удержался. Перед ним стояла сестра, которую он любил больше всех на этом свете. И лишь только ей он мог простить все то, что ненароком услышали его уши.
– Ахмед-бий, – отдышавшись и потихоньку выпустив свой яростный гнев, произнес он, – тебе не пара. Пойми же, сестра…
– Он, мой брат, – она растерянно моргнула, – приходится Махмед-беку внучатым племянником. Его род столь же знатен…
Указательным перстом девушка легонько коснулась правой брови. В последние минуты она совсем перестала понимать эмира.
Ей никак не удавалось взять в толк, где же упрятаны логика и связь. Чем же уродливый Махмед-бек лучше писаного красавца Ахмеда?
– Его род, – мужские губы презрительно скривились, – потерял все свои земли и все богатства. С ними никто не считается. И другое дело – Махмед-бек. Ты станешь хозяйкой Сувара. Твои дети будут править их бескрайними и богатыми землями.
– Сего никогда не случится! – выкрикнула она в сердцах, представив себя в одной постели с жестоким и безобразным беком.
– Дорогая Суюм. Ты должна подчиниться, иначе…
– Иначе, – девичьи глаза задрожали, покрылись влажной пленкой, – иначе ты казнишь меня, мой любимый царственный брат? Я приму, – Суюм опустилась на одно колено, – любое твое наказание. Смерть будет для меня лучшим избавлением от уготованной мне тобою участи…
Нежная девичья шейка покорно вытянулась, словно бы девушка уже взошла на предопределенный ей злою судьбою эшафот.
– Иначе, – эмир нежно приподнял сестру, взял ее подрагивающие ладошки в свои крепкие руки, – нашу страну ждут великие беды. Если ты откажешься…
– Ежели я откажусь, то Махмед пойдет на тебя войной? – внезапная догадка озарила Суюм.
И из-за этого она должна стать женой мерзкого, противного ей бека? Пусть же брат покажет коварному уродцу, кто владыка и повелитель!
– Уничтожь его! – с кипящей злостью и ненавистью выдохнула она.
– Он подчинил себе все племена Сувара и барситов. Он силен…
Моргнув, опустились девичьи глазки. О, Аллах! Последние надежды стремительно угасали, наткнувшись на горькую истину. Нет, Юсуф сам не начнет кровопролитной войны. Он постарается откупиться ею…
– Ты, – тяжкий вздох безысходности вырвался из девичьей груди, – ты легко кидаешь меня в жертву, отдаешь на заклание, как жертвенного барашка? Ты хочешь обменять меня на мир. Как бездушную вещь…
Безутешная Суюм горько качнула головой. Какая жестокая гримаса безжалостной судьбы. Ее царственный брат не хочет, он боится новой междоусобной войны между родами…
– Моя дорогая сестра, ты же должна понимать, что твое положение обязывает тебя думать, прежде всего, о нашем государстве.
– Государство?! – полные недоумения глаза девушки стремительно прошлись по комнате. – Что оное такое? Ты скажи мне…
– Государство – оное мы все…
Девичьи глазки ярко вспыхнули, недоуменно расширились. Суюм непонимающе воскликнула:
– Ты владыка и повелитель. Тебе принадлежат все права.
– Дорогая моя Суюм, жизнь наша сложна и противоречива. Порой, к сожалению, в ней прав именно тот, у кого сила, а не тот, у кого есть права, полученные по рождению, но, увы, у кого в руках нет той самой силы для того, чтобы всеми своими правами обладать в полной мере…
Плотно обнявшись, они присели, как делали раньше, когда играли в счастливую пору их беззаботного детства. Эмир негромко рассказывал:
– …Давным-давно, сестра, когда нас с тобой на земле еще не было в оном злом и беспощадном мире, наши давние предки обитали в далеких степях. Их войлочные жилища всегда были полны изобилия, радости и земного счастья. Во многих битвах и сражениях они защищали своих детей и свои жизни. И никто не мог сказать, что они были неправы в своем естественном желании жить, жить и радоваться. Они-то были совершенно правы. И те, кто вскоре явился на нашу землю, были правы своей несокрушимой силой. Их правда и права, увы, оказались сильнее. Наши предки полной мерой и до самого дна испили из горькой чаши страданий и несбывшихся надежд. Бесприютными скитальцами племена отправились по свету искать себе новую родину, подгоняемые вперед многими другими народами…
Осознавшая то, как мало она знает, девушка прикрыла глаза. Никак не могла она понять, почему никто не говорил ей про то много раньше. Утаивали о том, что существуют в их мире не одни только радости.
Суюм всегда казалось, что стоило лишь высказать свое пожелание, капризно притопнуть ножкой и все мигом, как в сказке, исполнится.
Глядя на нее, построжавшую, Юсуф усмехнулся и продолжил:
– …Наши предки явились в эти места не затем, чтобы снова уйти и искать себе другого места. Никуда с этой земли не двинусь и я. С порога нашего дворца ты видела лишь малый лоскут нашей земли. Твои мысли и твои поступки направляет не сама мудрость, а норов разбалованной девчонки. От того, что наши роды вечно в распрях и ссорах, нет выгоды ни мне, владыке и повелителю, ни самому маленькому племени. Горе и беда незримо стоят на пороге каждого их жилища. Представь себе все, подумай, постигни истины нашей жизни, тогда твоими мыслями начнет повелевать мудрость. Она, может, подскажет тебе и иные, чем прежде, желания. Ты перестанешь громко порицать меня, будешь моим первым помощником. Мы станем с тобой единым целым…
Поднимая голову, Суюм тяжело вздохнула. Как же ей все это тяжело и немыслимо непросто понять. Лучше бы родиться ей в семье бедного пастуха. Вот бы бегала она свободно по бескрайним заливным лугам. Без оглядки на всех встречалась бы она со своим любимым…
Старший брат мягким движением повернул к себе удрученное лицо своей младшей сестренки, безмерно расстроенное, с навернувшимися на глазках прозрачными слезинками-изумрудами.
– Ты, должно быть, моя дорогая Суюм, все еще дуешься на меня, все думая: почему именно ты должна оное сделать, смириться перед волей брата и выйти замуж за нелюбимого тобой человека? Зачем мы должны уступить Махмед-беку, принеся тебя в жертву? Но такова наша жизнь: мир наш держится на острие меча и тонком жале стрелы. Каждый ищет богатства не на своей земле, а зарится на чужое. Пусть хотя бы тысячу раз прав тот, кто защищает свое поле, потому что он от зари и до зари ходит за ним, обильно поливает своим потом и слезами. Но все едино урожай соберет тот, у кого в руках войско и сила…
И, как бы отважны люди ни были, все равно в одиночку никто свою волю не убережет. Именно робкая свобода и станет первопричиной их неминуемой гибели. И лишь свобода под могучей властью владыки и повелителя, свобода, щедро данная им из его крепких рук, оградит их от грядущего разорения. Тогда племена и роды наши обретут новую силу, и державе нашей прибавится непобедимого могущества…
И пусть кто-нибудь посмеет пойти против единой державы! Моя любимая сестра, ты постарайся укреплять свой дух мыслью о том, что на берегах наших рек каждый должен быть связан единой волей. Огляди весь наш мир не токмо из окна своей комнаты. Посмотри шире, увидь, как навсегда соединяют свои воды Итиль и Чулман-су, где перекрестье не токмо двух могучих рек, но и сплетение навек жизней и судеб всех наших родов и племен. Вслушайся, сестра, в саму природу, посмотри, как разумно устроен весь наш мир! Тысячи рек, речушек и родников, у истока которые легко переступит глупая курица, текут и изо всех сил стремятся прибавить силищу одной великой реки! Следуя врозь, они никогда не достигнут большой воды, высохнут по пути. А влившись в Итиль, они отдали ему свою силу и взяли себе его мощь. Поэтому и нет в мире иной другой реки, которая могла бы сравниться с нею!
Все народы и племена, кто обитает по берегам наших рек, должны встать рядом, обрести такую же объединенную мощь и силу…
Ты, моя дорогая и любимая сестренка, должна обратить силу рода Сувар не против нас, а поставить ее рядом с нами. Размышляй не токмо о себе. Переживай о других. Оглядывая мир, беспокойся не о малом и суетном – ты размышляй и думай о великом…
– Я поняла тебя, – слезы текли по ее щекам, – мой царственный брат. Я безропотно выполню твою волю… – Суюм осознала, что никуда ей не деться, ничего с решением брата не поделать, и ей ничего не остается, как только смиренно подчиниться своей судьбе.
Случилось и свершилось то, чему предначертано было неотвратимо случиться. Свадебный туй длился на протяжении двух недель.
Горделивый и сполна удовлетворенный тем, что стал обладателем самой прекрасной женщиной во всей их могучей державе, Махмед-бек повез юную жену в свой город Сувар.
Рядом с ним на коне ехала вовсе не та девушка, какой она была всего месяц назад, а на многие годы повзрослевшая женщина, вобравшая в себя необходимую мудрость управления большой державой.
С непраздным интересом рассматривала Суюм мощные укрепления большой крепости. В некоторых местах они вытянулись в два ряда.
На плоской вершине внешних насыпных валов установили частокол из заостренных сверху огромных и толстых бревен. Перед ними вырыли глубокий ров, заботливо наполнили его темной водой.
Местами канава в ту жаркую пору, конечно, обмелела, и там, на дне, хорошо проглядывались остро заточенные колья. Муж Суюм неплохо подготовился к защите на тот случай, если он объявит войну своему суверену. Не зря ее царственный брат опасался начала войны. Сувар мог выдержать долгую осаду, изнуряя осаждающие его войска эмира. А тем временем коварные заговорщики могли нанести удар со спины…
На внутренних земляных валах недавно возвели двойные дубовые стены. Над ними горделиво возвышались башни, из которых то и дело выглядывали хорошо вооруженные воины.
Должно быть, именно оттуда во время приступа они начнут осыпать осаждающих тучами острых стрел и копий, сбрасывать вниз огромные камни и бревна, лить на головы неприятеля кипяток и горячую смолу.
Хитрый и коварный, злобный и злопамятный Махмед-бек имел всего лишь одну слабость – он был влюблен в нее до беспамятства и потакал ей во всем, охотно выслушивал и выполнял все ее пожелания.
В душе Суюм смирилась со своей участью и покорно приняла мужа на брачном ложе. Она закусила до крови алые губы, чтоб не закричать от гадливости и отвращения. Законы веры велели стать ей послушной мужу во всем, покорно исполнять супружеские обязанности.
– Моя прекрасная газель! – высокая кровать протяжно скрипнула под тяжестью жениха. – Я едва дождался ночи…
Бедная Суюм вжималась в ложе, старательно унимала судорожную дрожь, прокатывающуюся по всему ее телу, натянутому от брезгливого отвращения. Слюнявые поцелуи мужа вызывали в ней приступы рвоты, к ее горлу подступил горький тошнотворный комок.
– Ты родишь мне наследника! – донеслось до ее пылающих от стыда ушей, и она с ужасом почувствовала, как мужние ладони раздирают ее сжатые колени, бесцеремонно разводят их в стороны.
Сжимаясь от обморочного страха в бесчувственный комок, Суюм не ощутила, что в поведение ее мужа вкрались суетная поспешность и предательская неуверенность. В самый ответственный момент мужская сила покинула бека, коварно оставила его одного на поле брани.
Как Махмед ни пытался, сколько ни ерзал он на жене, причиняя ей боль, ничего у него не выходило. Никак ему не удавалось разрушить ее естественную преграду, лишить Суюм девственности.
– Козочка моя! – прошептал мужчина и тяжело откатился в сторону. – Я сгораю от любви к тебе! Мне нужен глоток вина!
Вдохнув полной грудью, девушка поблагодарила Небеса за данную ей передышку. Приоткрыв глаза, она сквозь реснички наблюдала за тем, как ее муж сполз с их высокого ложа, грузно переваливаясь, прошлепал к небольшому столику, заставленному напитками и яствами.
– Тебе налить? – донеслось до нее.
– Нет! – тонко выкрикнула Суюм, хотя губы ее пересохли от жажды. – Иди ко мне, муж мой…
Несчастной девушке хотелось, чтобы предстоящий кошмар поскорее закончился бы и от нее отстали бы, оставили бы ее в покое.
– Я иду! – бек приоткрыл резную коробочку, вынул из нее искусно изготовленный заменитель его постыдно испарившейся мужской силы.
Мужское тело приблизилось, и девушка снова прикрыла свои глаза. Тупой и твердый предмет безжалостно раздирал ее внутренности. Суюм от режущей боли вскрикнула и потеряла сознание.
На простынке расплывалось красное пятно. Бек отбросил в сторону окровавленный инструмент, исправно сослуживший свою службу.
– Радость моя! – бормотал Махмед, устраиваясь поверх жены.
С остальным он способен был справиться и сам. Он сумеет оросить своим семенем лоно красавицы-жены, и она принесет ему наследника…
На следующее утро бек приказал принести в ее покои резной ларь с драгоценностями. Щедро он отблагодарил ее за подаренные ему радость и счастье обладания самой прекрасной женщиной их державы. Вечером он снова посетил супружеское ложе.
– Моя газель, – бек навалился на жену всем своим грузным телом, – твоя красота затмила солнце…
– Мне больно! – тяжко выдохнула Суюм.
Как и накануне, твердый и тупой предмет раздирал ее незажившие ранки, безжалостно наносил новые повреждения.
– Немного терпения, моя газель! – увещал ее бек, меняя положение и выбрасывая в дальний и темный угол диковинную штуковину.
Суюм страдала и терпела…
На третью ночь мужчина непритворно удивился:
– Моя газель, тебе пора привыкнуть. Спать с мужем – обычное дело. Любящим женам оное в охотку и в радость…
Искушенный в любовных забавах, ее муж недвусмысленно давал ей понять, что или с ней что-то не в порядке по женской части или же она попросту не любит своего мужа.
– Я привыкну, мой господин! – женские губки изобразили улыбку. – Я уже ощущаю надвигающуюся усладу.
Умная женщина нашла выход. Она закрывала глаза и представляла себе, как посоветовала ей старая служанка, воспитывавшая ее с самых пеленок, что она лежит с другим, что кто-то другой целует ее, ласкает…
– Желанный мой! – в полузабытье шептали ее уста.
Оставаясь одна, Суюм горько плакала. Находясь рядом с мужем, она излучала полное удовольствие. Женщина играла роль. Ради спокойствия своего государства ей надлежало покорно следовать судьбе.
Перебирая драгоценности, Суюм наткнулась на тяжелое ожерелье и долго не решалась взглянуть через него на свет.
Сквозь горькие слезы, застилавшие взор, смотрела Суюм на темные рубины, на которых, как ей казалось, запеклась невинная кровь…
– Как я его ненавижу! – прошептала она.
Суюм ненавидела и терпела…
Через год она родила мальчика. Но бедняжка Муратбек появился на свет слабым и хилым, не прожил и двух недель. Зачатое не по любви, а в насилии дитя не выдержало позора жизни и отправилось на Небеса.
