Офицеры. Книга первая. Излом

Хоть это и праздник, но процесс длительный и утомительный. Немного скрашивал его последовавший следом надолго не затянувшийся митинг. На закуску оставалось подготовленное силами первого курса небольшое шоу, устраиваемое для гостей с целью показать всем, чему научились ребята за прошедший месяц.

Поставив свою подпись одним из первых, Рэм попытался отстраниться от всего происходящего на плацу, уйти в себя, чтобы меньше замечать палящего солнца, давящего на плечи груза…

Тяжело было сознавать, что на этом общем для всех празднике почему-то оказываешься одним из немногих, к кому никто так и не приехал. Хотя, чему тут особенно-то и удивляться, пора бы уже к этому и привыкнуть. Вообще-то, прежде всего, ему не следовало бы так далеко забираться от родного дома. Но что сейчас можно было считать за свой родной дом? Где он? Может, училище и стало его родным домом? Нелегкие думы совершили круг и вернулись к совершавшемуся на плацу действию.

Рэм вполуха слушал то, о чем говорят там с трибуны, и пробегал вялыми глазами по густым рядам приглашенных и родственников, равномерно расположившихся перед их строем вдоль выставленного на всякий случай ограждения. Туда и обратно. Перед ним стояла пестрая лента незнакомых ему людей, одетых совсем еще по-летнему. Стоп! Этого же не может быть! От неожиданности он на мгновение зажмурился. Что-то до боли знакомое сумел выцепить его взгляд в этой совершенно безликой для него толпе. Сначала Рэм подумал, что это проделки слепящего солнца и игра его воспаленного воображения. Откуда, вообще, она могла взяться? Но теперь глаза снова и снова помимо его воли возвращались на то место, пока не наткнулись на ее ответный горящий взгляд. С этого момента сомнений быть уже не могло. Конечно же, это была она, она! Изящной взмах ее милой руки окончательно убедил его в этом.

Мысли тут же сами побежали в совершенно ином направлении. Куда совсем далеко-далеко отошли все тревоги и терзания, мучившее парня на протяжении этого, наверное, самого нелегкого месяца в его пока еще очень короткой жизни. Дина… Его Дина приехала. Она любит его, любит, любит…

Настал момент, когда гостям, наконец-то, разрешили поздравить принявших присягу, и улыбающаяся и сияющая от переполняющей ее радости Дина, подбежав, от всей души чмокнула и обняла мгновенно покрасневшего Рэма. Многие, ох, многие, наверное, позавидовали ему в эту минуту при виде грациозной светловолосой девушки с бронзовым загаром…

– Город мне покажешь? – лукаво улыбаясь, спросила она, позволяя ему бережно взять ее под ручку, когда их, наконец-то, отпустили в первое для Рэма в этом училище увольнение.

– Конечно, покажу!

Курсант был счастлив, он не находил слов, чтобы выразить свое восторженное состояние.

– Ну, Дина, ты и даешь. У тебя же учеба началась, – Рэм не спускал с нее своих восхищенных глаз.

– Да, началась, – она так мило и тепло улыбнулась, что он совсем растаял. – Но что-то не понравилось мне в твоем тоне и насторожило меня. Я почувствовала из твоих писем, как тебе сейчас тяжело, и поняла, что тебя просто необходимо поддержать. А то кому ты еще здесь нужен, кроме меня? – Дина ласково провела по его лицу. – К тому же, ты так красочно обо всем писал, что мне захотелось самой посмотреть на все своими глазами и убедиться в том, что все это правда, а вдруг ты все преувеличиваешь, чтобы только заполучить меня к себе. А… училище… – ее носик заговорщицки сморщился. – Так у меня есть справка по болезни на десять дней. Двое суток в поезде и я у ваших ног. Только утром приехала и сразу же поехала искать ваше училище. Так, куда ты меня поведешь?

– Едем в центр. Гулять, так гулять. Как все дороги ведут в Рим, так и здесь все дороги ведут на Греческую площадь, – его лицо озарилось каким-то одухотворенным светом. – Я приглашаю прекрасную даму совершить увлекательное путешествие во времени и пространстве.

Две минуты ходьбы, и они попали на шумную улицу Сегедскую. Она с удивлением отметила для себя, что общественный транспорт тут ходит один за другим, чуть ли не прицепившись друг к дружке, чтобы, наверное, ненароком не потеряться на своем маршруте, случайно повернув не туда, куда надо, на одном из многочисленных перекрестках. Повороты, повороты. Конечно, тут немудрено и заблудиться. Улица за улицей калейдоскопом пробегали перед ее глазами. Кажется, вот и приехали. Народ разом через все двери выкатился из троллейбуса. Конечная остановка, Греческая площадь, переименованная в площадь Мартыновского, но это не так и важно…

Всего несколько шагов, и они попали на улицу, которую невозможно спутать с какой-либо другой на свете – на воспетую многими поэтами Дерибасовскую. Со всех сторон им на глаза лезла экзотика южного города. Они шли местами не только историческими, но и оставившими свой глубокий след в мировой литературе. Кто только не писал про славный бар «Гамбринус»? Рэм пригласил свою спутницу посмотреть на знаменитый подвальчик изнутри.

– А почему вместо столов и стульев стоят обыкновенные бочки? – Дину сразу очень заинтересовала такая непривычная для людей неискушенных в небольших тонкостях национальной особенности местных жителей обстановка в отделанном под далекую старину пивном зале.

– Еще давным-давно, когда Сенат издал Указ о введении одного дополнительного налога на питейные заведения, который стали брать теперь с каждого стола и каждого стула, находящихся в зале, то один весьма сообразительный хозяин поменял их на бочки. А про них в присланной на этот счет бумаге не было ни слова. Нет в зале столов и стульев, значит, и не с чего брать этот налог, – Рэм, скорее всего, изображая хозяина – коренного одессита, маланца, с напускным простодушием развел руками. – Вот так…

– Маланцы, – девушка притворно вздохнула, закатывая глазки. – Кругом одни маланцы. А ты еще не стал одним из них? – девичьи глазки весело рассмеялись.

– Издеваешься? – парень изумленно, подыгрывая ей, моргнул.

– Ага…

Они пошли дальше. Витрины, витрины. Ей казалось, что она попала в какой-то другой мир.

– О, смотри, «Цыплята табака». Они что, курят? – Дина не сразу поняла, что могла означать такая вывеска.

Ох уж эта наивная неискушенность еще неиспорченных плодами цивилизации провинциалов!

– Вот мы сейчас зайдем и посмотрим, – в его глазах на миг блеснула и затаилась лукавая улыбка. – Кто там курит…

Зашли, осмотрелись. Она сконфуженно потупила глаза и погрозила ему пальчиком. Жареные цыплята, поданные под особым соусом, оказались очень даже неплохими на вкус и были тут же уничтожены с немалым аппетитом. А немного десертного болгарского вина придало всему этому некоторую пикантность. После голодного центра России, откуда она только что приехала на поезде, здесь все напоминало ей какое-то сказочное место.

– Хочешь посмотреть на море? – спросил он загадочно, когда они, утолив накопившийся за день голод, вышли на свежий воздух.

– Для этого, наверное, надо опять ехать через весь город? – она обречено посмотрела на него. Не очень хотелось ей снова трястись в общественном транспорте. – Может, мы это отложим?

– Нет, ни в коем случае, – его голос приобрел таинственный оттенок. – Я же обещал тебе, что мы совершим с тобой путешествие не только во времени, но и в пространстве. Сейчас мы с тобой пройдем по волшебному коридору. Закрой глаза и дай мне руку. Мы пойдем с тобой семимильными шагами.

«Вот же сказочник!» – с улыбкой подумала она, но глаза все-таки закрыла. Если ему так хочется подурачиться, то она ему мешать в этом не будет. Дина насчитала не больше сотни шагов, когда он разрешил ей смотреть.

– Можете открыть глазки!

От неожиданно открывшейся перед ней панорамы девушка ахнула. Впереди, прямо у их ног раскинулся красавец-порт с пришвартованными к его причалам огромными белоснежными океанскими лайнерами.

– Скорее, скорее, скорее спустимся туда! – она, как маленькая, девочка тянула его за собой. – Рэмка! Я хочу, хочу…

Величественные «Тарас Шевченко» и «Адмирал Нахимов» поразили девушку своими невообразимыми размерами. Оказывается, когда стоишь с ними совсем рядом, то их верхние палубы уходят ввысь, как последние этажи высотных зданий.

– Желающие совершить морскую прогулку приглашаются на восьмой причал. Отправление через десять минут, – резкий каркающий голос, внезапно вырвавшийся на волю из установленного неподалеку репродуктора, заставил их вздрогнуть.

– Рэмушка, прокатимся, – сразу же загорелась Дина и умоляюще глянула на него. – Я же еще ни разу…

Ради нее он готов был на все. Бело-голубой катер на подводных крыльях мчался как ветер вдоль далекого берега, на котором медленно разворачивалась живописная картина южного припортового города. Не отрываясь, она во все свои расширившиеся от восторга глаза разглядывала открывающуюся перед ней восхитительную панораму. А он смотрел только на нее. Все это он уже видел, видел не раз…

Белоснежные чайки лениво парили над ними. Резко срываясь вниз к темной воде, они хватали добычу, уносились с ней в сторону.

– Чайки, – задумчиво произнесла девушка. – Какие они, оказывается, большие. Я и не знала…

Парень ласково посмотрел на нее и, наклонившись к ее уху, прошептал:

Ты одна на белом свете.Другой такой не видел я.Останься здесь со мною вместе,Желанная, судьба моя…

– Рэмка, не говори так, – делая вид, что сердится, Дина погрозила ему пальчиком. – Нельзя же так, в конце концов. От твоих слов я просто таю. Еще немного и у меня уже не хватит сил уехать от тебя. А это сейчас, радость ты моя, просто невозможно. И так я сбежала на свой страх и риск, чтобы хоть как-то поддержать тебя в эти трудные дни. Трудно тебе здесь, тоскливо, – она провела своей рукой по его щеке. – Но я знаю, я уверена: ты сильный, ты все это с честью выдержишь, ты сможешь…

Описав петлю, катер вернулся на свой родной причал. Из него бойко высыпались довольные прогулкой отдыхающие, на ходу обсуждая наиболее понравившиеся детали. И Рэм с Диной, не спеша, направились к выходу из порта. Перешли через дорогу.

– Мы, девушка, поднимаемся с тобой по Потемкинской лестнице, – с видом заправского гида Рэм с увлечением рассказывал по ходу движения. – Вот именно в этом месте снимал Эйзенштейн эпизод из фильма «Броненосец «Потемкин». Помнишь, может, как там еще коляска с грудным ребенком скатывалась по ступенькам. Кстати, местная киностудия во многих своих фильмах не обходит это самое место своим пристальным вниманием. Мы поднялись с тобой на Думскую площадь. Отсюда ты впервые увидела море. А это памятник основателю города герцогу де Ришелье. Да-да, представь себе, внука того самого кардинала, с которым небезуспешно воевал Д`Артаньян и его мушкетеры. Монумент сооружен на деньги, собранные благодарными жителями. А еще они говорят: «Посмотри на Дюка со второго люка». Но смотреть на скульптуру надо обязательно только во время дождя.

– И что тогда будет? – любопытные глазки ждали ответа.

– К сожалению… – гид лукаво развел руками, – но это ты узнаешь, если только придешь сюда во время дождя.

Разочарование показалось на ее лице. Это он, противный, специально все так делает и говорит, чтобы снова заманить ее в этот город. Не хочет сразу раскрывать ей все свои секреты. Вот и дружи с ним после этого. Она, было, попыталась надуть свои прелестные губки. Но он, хитрец, делал вид, что ничего этого не замечает.

– Мы идем по Приморскому бульвару, – тянул он за собой упирающуюся девушку. – Здесь когда-то любил гулять Пушкин. А вот, видишь, вон он присел и задумался над чем-то, наверное, над тем, что дети будут изучать в школе в классе… этак девятом.

И точно. Она оглянулась и увидела бронзовую фигурку поэта.

– А вот стоит легендарная пушка, один выстрел из которой заставил ретироваться объединенную англо-французскую военно-морскую эскадру во времена Крымской войны. А эта улица была живым свидетелем первой русской революции. На этом самом месте тогда и замерли, остановившись, рабочие-демонстранты с красными знаменами в руках, увидев перед собой грозные шеренги солдат с ружьями на изготовку для стрельбы стоя. Хотя местные шутники говорят, что, на самом-то деле, все было далеко не так, – Рэм задорно усмехнулся. – Просто их вожак, шедший впереди что-то увидел лежащее на земле и, высоко подняв вверх правую руку, воскликнул: «Братцы! Стойте! Я вижу рубль!». Второй глянул и прикрыл свои глаза от изумления: «Глазам не верю! В самом деле, это рубль!». Заднему-то, глянь-глянь, ничего не видно и он пытается высунуться, и, что есть силы, кричит: «Дайте и мне! Дайте и мне посмотреть!».

Дина, заинтригованная им, шагнула ближе, недоверчиво всматриваясь, внимательно рассмотрела групповую скульптуру и от души расхохоталась. Даже слезки выступили.

– Да ну тебя. Скажешь же, – и укоризненно покачала головой.

– Это не я сказал, – парень скромно потупился. – Это все местные жители, живые свидетели тех незабываемых событий пересказали все потом своим детям и внукам, а они уже нам. Но пойдем дальше. Вот здесь, именно на этом месте «сражались» в модную в ту пору игру под интересным названием «ушки», ударами тяжелых бит переворачивая расставленные на ровной поверхности металлические пуговицы, Петька и Гаврик из повести Валентина Катаева «Белеет парус одинокий»…

Тут каждая улица – это отдельная история. Одни названия их сами за себя говорят: Дерибасовская, Ланжероновская, Ришельевская. Они носят имена основателей города, Пушкинская, Екатериненская…

Видишь, вон светит своими огнями кабачок «Двенадцать стульев», а рядом с ним бар «Антилопа-Гну». Значит, где-то тут рядом сочиняли, нет, творили свои бессмертные произведения неразлучные Ильф и Петров. Постой, не из этого ли окна они увидели открытую Остапом Бендером гениальную по своей сути контору «Рога и копыта»? А на этой улице жил маленький Исаак Бабель. А именно в этом районе Молдаванки обитали все герои его повести «Биндюжник и король». Кем бы мог стать впоследствии некоронованный король города Беня Крик, не приди тогда большевики к власти, теперь уже никому не известно. Это на местном Привозе покупал Роман Карцев своих раков «за пять» и «за три». Привоз – это, наверное, пошло оттого, что на этот рынок привозили товары со всего света во времена действия свободной зоны для торговли Порто-Франко.

А сейчас мы с тобой идем по той самой улице, на которой, по словам всезнающего Остапа Бендера, изготавливали всю продающуюся из-под полы контрабанду. Это Малая Арнаутская, а рядом с ней Большая. Так называли выходцев из Греции и Албании, приехавших сюда с легкой руки позвавшей их на строительство молодого города государыни-императрицы Екатерины Второй. А вот и вокзал. Мы совсем незаметно пришли туда, куда ты и хотела. Ну, как? Тебе понравилась прогулка?

Моргнув, Дина, приоткрыла свой чудный ротик. Как, неужели, они уже на вокзале? Она и не заметила, как прошагали полгорода…

– Чудесно, Рэмка! Просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение от полученного мною удовольствия. Когда ты успел все это узнать?

Довольный произведенным эффектом, юноша скромно пожал плечами:

– Книжки надо было в детстве читать. Это все из них. Увидишь название, и сразу что-то приходит на память.

– Умничка ты у меня, – она с горящими от восторга глазами посмотрела на него и так хорошо улыбнулась…

Ей так хорошо, так хорошо…

Но, увидев в здании вокзала туго закрученные в спирали очереди возле билетных касс, Дина тут же приуныла. Перспектива провести в этой людской толчее весь остаток дня, ее не обрадовала. Девушка постаралась глазами определить, к какому же окошку стоит поменьше всего народу. Да где тут. Разве это возможно? Но Рэм потянул ее в другую сторону и привел к воинским кассам. Там почему-то ждало своей очереди всего-навсего два-три человека. Пятнадцать минут прошло, и на руках у нее оказался необходимый ей билет на вторник. С этим мучившим ее вопросом они так неожиданно для нее легко разобрались. Теперь надо было что-то решать с жильем. Но и эта беда в этом городе оказалась не проблемой. На выходе из здания их окружила шумная толпа, и предложения посыпались, как из рога изобилия. Он выбрал отдельную однокомнатную в районе 7-ой станции Большого Фонтана. Дина поморщилась, когда услышала, что за это просят.

– Ну и что, что дорого? – Рэм тут же поспешил ее успокоить. – Не волнуйся, я уже заплатил. Зато там удобное место именно для нашего случая. Всего три остановки трамваем до училища и столько же до моря, только в другую сторону, до прекрасного пляжа на 10-ой станции. А ты говоришь: дорого.… Поехали, посмотрим на месте, что там нам предложили.

А предложили как раз то, что они и хотели. Чисто и прибрано. Жить можно. И ванная комната тоже приличная. И даже вода есть и холодная, и горячая. Живи и радуйся.

– Приготовьте, пожалуйста, даме ванну, – приказала или все-таки попросила она и удалилась распаковывать свои вещи.

Блистательный гид на какое-то время превратился в гостиничного портье. Прекрасная дама переоделась и подошла к нему ближе.

– Ты снова подарил мне чудесный день, – благодарно целуя его, оценила она проведенное вместе время. – В твоем присутствии окружающий нас мир становится намного лучше, чем он есть на самом деле.

Приятно осознавать, что все твои усилия не пропали даром. Но, может быть, он вправе рассчитывать на гораздо большую благодарность? Рэм предпринял попытку расширить круг оказываемых им в этот день услуг.

– Девушка, – задал он, на первый взгляд, наивный вопрос, – вас подождать или как?

– Конечно же, или как. Мог бы и не спрашивать. Заходи…

Хорошо быть с милым другом. Хорошо, да мало. Увольнение подходило к концу. Пора было возвращаться в училище. На их счастье рядом с КПП стоял его командир взвода. А может быть, офицера привели сюда его личные, только ему одному известные, причины? Как бы там ни было, он, вежливо извинившись перед девушкой, подозвал Рэма к себе и стал корректно выяснять у него про отношения, связывающие их. Внимательно выслушав, старший лейтенант принял решение, труднообъяснимое с точки зрения простого курсанта, продлить время увольнения до завтрашнего утра. Что на него повлияло? Может быть, его тронули печальные глаза Дины? Или он все-таки имел какие-то свои виды на этого курсанта, исподволь подготавливая его на роль своего будущего помощника? В любом случае, они от этого только выиграли. Дина терпеливо дождалась окончания вечерней поверки, и они, не спеша, взявшись за руки, как малые дети, пошли пешком по освещенному яркими огнями ночному городу. Куда спешить, когда у них вся ночь впереди?

Хлопнула входная дверь, щелкнул замок…

– Я так, так соскучился по тебе, – в его голосе зазвенело накопившееся желание обладать ее столь прекрасным телом.

– Изголодался, мой мальчик, – с волнующим придыханием шепнула она, совершенно тая в его руках.

– Не то слово, – ответил он, осыпая ее поцелуями.

– Ах, – выгибалась она в истоме и еще крепче прижималась к нему.

Куда девалось его былое смущение? Молодой и сильный орел яростно терзал свою беззащитную добычу…

– Не надо, не вставай, – удержал он ее утром в постели. – Отдыхай. Я сам соберусь, – парень нежно и с обожанием в глазах смотрел на утомленную девушку.

– Когда к тебе можно будет прийти? – сонно поинтересовалась она.

– Где-то после двух у нас конец занятий. Я подойду на КПП.

Прощаясь с ним, она чуть подняла руку, которая тут же без сил упала на подушку. Укатали сивки бурку. Спать, спать… Но, если хорошо подумать, то отдыхать можно, конечно, и на пляже, подставляя себя под лучи, пусть уже и осеннего солнца. Девушка направилась на пляж, спустя час, помня его слова о том, что это должно быть совсем где-то рядом. Как это можно, быть у моря и ни разу не искупаться в нем?

Казалось, что с приездом Дины у Рэма началась полоса удач. Не зря же говорят, что вся наша жизнь состоит из чередующихся между собой белых и черных полос или, точнее сказать, их всевозможных оттенков. За явно черной полосой, пережитой парнем с большим трудом, должно быть, пошла полоса белая.

На одном из перерывов между парами учебных занятий к о чем-то мечтающему Рэму подошел младший сержант Коваль, непосредственный его начальник, исполнявший на тот момент обязанности замкомвзвода. Парень не то, чтобы нахмурился, но по его лицу скользнула тень. Не очень хотелось ему в эту самую минуту увидеть своего командира. Коваль заметил это и ухмыльнулся. Он неофициально поставил в известность своего подчиненного о том, что накануне уговорил старшину поставить курсанта Валишева не в наряд по столовой или где-то внутри городка, а в гарнизонный патруль. А это значит, а это значит, сообразил Рэм через пару секунд, что следующие сутки он должен будет провести за пределами училищного забора. А если еще как-то умудриться и попасть на маршрут патрулирования у железнодорожного вокзала, можно будет заодно и Дину проводить.

«Ай да, Серега Коваль! – подумал Рэм. – Вот не ожидал!». Он прищурил глаз и уже с большим вниманием посмотрел на сержанта.

– Рэм, послушай, – непривычно дружелюбно обратился к нему Коваль. – Ты не думай, что я совсем ничего не понимаю в этой жизни. Служба, само собой понятно, службой, а кое-что человеческое мне тоже не чуждо.

«Вот тебе раз», – улыбнулся про себя Рэм. Эта песенка в исполнении сержанта прозвучала впервые.

– Не надо думать, что я состою только из одних уставных команд. Нам вместе жить и служить еще долгих четыре года. Давай вместе будем искать общий язык.

«Вот тебе два», – усмехнулся Рэм. Его мнение о младшем сержанте стало поворачиваться в другую сторону. Интересно, что это так повлияло на изменение в мировоззрении командира? Не жаркое ли вчерашнее солнце так напекло ему голову? Нет, конечно. Но что тогда?

Может, Коваль стал понимать, особенно в свете последних дней, что они, бывшие солдаты, поставленные на должности младших командиров, что-то делают в горячем желании добиться от своих подчиненных абсолютного подчинения не совсем так, как это надо было бы, или, если честно сказать, то совсем не так. Училище – это не армия. Тут одними только методами «дедовщины» не обойтись. Нужны какие-то иные подходы. Вот он и начинал заранее прощупывать почву. Валишев, например, никогда ни на кого не кричит и не орет, а все его все равно почему-то слушают.

А Дина ждала, с нетерпением ждала своего парня, когда тот на всех допустимых рамками приличий парах примчался на проходную, чтобы передать ей хорошую новость. Быстренько перекинувшись между собой парочкой фраз, они договорились о том, что ей надо бы делать дальше, через пару-тройку часов. А пока ей можно снова отправиться на пляж.

Военная комендатура тут же, почти рядом. Надо пройти до нее всего-то метров триста. Как партизанка, девушка скользила за группой курсантов, следующих на развод гарнизонного наряда. А там, через щелку ворот, можно с неутолимым детским любопытством понаблюдать за тем, как серьезные взрослые люди словно играются в оловянных солдатиков, строясь то так, то эдак, потом поворачиваясь то налево, то направо, а то и вовсе кругом. Зачем-то стали ходить по кругу, отдавая при этом неизвестно кому и зачем честь. Какие смешные, оказывается, эти военные, если понаблюдать за ними со стороны.

Развод караулов закончился. И снова удача. Начальник патруля майор Алексеев на немые вопросы своей пары патрульных коротко бросил:

– Привокзальная площадь, – и скупо улыбнулся, увидев озарившиеся после его сообщения лица молодых ребят.

Лучше и не придумаешь! И вокзал рядом, и по службе к нему не сильно-то привязаны. Когда надо, всегда можно, в случае чего, на время сойти со своего маршрута. Площадь большая, за десять минут всю не обежишь. Если что, всегда можно будет найти веские оправдания своему отсутствию на месте во время проверки.

Комендатура осталась позади. У выездных ворот к ним присоединилась одиноко стоящая до этого девушка. Успокаивая и туша тревожные огоньки в ее волнующе расширившихся зрачках, Рэм показал ей большой палец. В ответ Дина улыбнулась ему одними глазками и уголками губ. Майор довольно быстро заметил, что их настойчиво сопровождают, но возражать против ее присутствия с ними не стал. Ему сразу все стало понятно, когда уже в троллейбусе девушка бочком-бочком протиснулась к парню и о чем-то зашептала ему на ухо. Поэтому не был он и против того, чтобы на площади подружка находилась с ними рядом. Напротив, время от времени вступал с ней в довольно оживленную беседу. Рэм давно уже заметил, что у его Дины как-то совсем легко получалось находить общий язык со многими людьми, нисколько не смущаясь тем, кто бы перед ней ни стоял.

– Хорошая у тебя девушка, – с одобрением отозвался начальник патруля о своей собеседнице, когда Дина на какое-то время покинула их, отправившись по совету майора поглазеть на одну из местных достопримечательностей – ЦУМ, раскинувшийся в одном квартале от их площади.

В торговый центр можно было попасть, пройдя через подземный переход, гордо названный находчивыми местными жителями первой станцией метро, постройка которого почему-то постоянно откладывалась на неопределенное время.