скачать книгу бесплатно
Государь читал записку уверенно, не форсируя голоса, с выражением, с чувством собственного достоинства отца, благословляющего свою дочь на добрые дела следования греческой вере их дедов и прадедов в опасном стане латинян:
– Память великой княжне Елене… В божницу латинскую не ходить, а ходить в греческую церковь… Из любопытства можешь видеть латинскую церковь или монастырь латинский, но только однажды или два раза. Если свекровь твоя будет в Вильне и не прикажет тебе идти с тобою в божницу, то проводи её до дверей и скажи учтиво, что идёшь в свою церковь…»
Государь ничего не забыл в своей памятной записке дочери и в особом тайном предписании, обращенном к главе свадебного поезда Семену Ряполовскому как ответственному за соблюдение в полной мере всех государевых интересов. В тайном наказе для Ряполовского приказано было требовать, чтобы Елена венчалась в греческой церкви, в традиционной русской одежде, и при совершении брачного обряда на вопрос епископа о любви её к Александру Литовскому должна ответствовать:
«Люб ми, и не оставити ми его до живота никоея ради болезни, кроме Закона; держать мне греческий, а ему не нудить меня к римскому».
Кроме главы московского посольства невесту в свадебном поезде сопровождали боярин Михайло Яковлевич Русалка и Прокофий Зиновьевич с женами, дворецкий Дмитрий Пешков, дьяк и казначей Василий Кулешин, несколько окольничих, стольников, конюших и более сорока детей боярских.
Во время прощания с дочерью у государя брызнули слёзы, прямо на виду у всех. Великая княгиня Софья не проронила ни слезинки.
Елена простилась с родными. Путь лежал в далекое неведомое Великое княжество Литовское. Тревожно было на сердце невесты, какие там нравы, кто будет окружать великую княгиню литовскую. Она попросила рассказать о Литве посольского дьяка Курицына. А тот вместо долгого рассказа дал в руке княжне письмо оттуда с той стороны с рассказами о житье-бытье тамошним: «…Паны здесь живут богато, строят себе замки каменные. Дом их – полная чаша, и в деньгах всегда избыток. Одеваются просто, кто как хочет, и в богатых платьях не хаживают. Жены панов, и они сами не гоняются за модой, носят прадедовскую одежду, и обычаев польских не перенимают. К столу у них подаются борщ, утка с перчиком, полоток с грибами, а на праздник рисовая каша с шафраном. Но тортов и сластей заморских не знают. Пьют паны мальвазию, пьют мёд и водку, а о венгерском вине и не слыхивают, за немецкими и польскими обычаями не гоняются…»
От Курицына Елена подробно узнала о своем литовском женихе: тот был четвертым сыном короля Казимира Ягеллона и Елизаветы Австрийской. Утонченная и образованная мать еще в детстве подобрала сыну воспитателей, польского историка Длугоша и итальянца Каллимаха. Чувство глубокого уважения и симпатии внушало и то, что знающий латынь и античных авторов, великий князь с упорным литовским характером отличается наружным спокойствием и радушием к том, кто ему дорог и равнодушен к остальным.
Немного полегчало на сердце Елены после рассказов Курицына, когда прочитала она о быте панов и князей литовских – повеселей пошла дальняя дорога. Движение свадебного поезда от Москвы до Вильны было полно безграничного торжества и веселья для русского и литовского народов, которые видели в союзе двух властителе, тестя и зятя, творимого на глазах приверженцев греческой и латинской веры залог долговременного, счастливого мира.
В Можайске первая остановка свадебного поезда, и здесь же была первая торжественная служба в Никольском соборе. Летописное упоминание связывает первую остановку свадебного поезда в связи с молебном у местной чудотворной иконы Николы Можайского, святыне и русских, и литвинов. Таков был неукоснительный наказ государя Ивана Великого – знаменоваться у чудотворного образа Николы православной невесте! – направляющимся в Литву к великому князю Литовскому Александру Казимировичу боярам Семену Ряполовскому и Михаилу Русалке, главным сопровождающим великую княжну Елену к ее знаменитому и коварному по русским меркам литовскому жениху латинской веры.
Из наказа государя следовало, что по пути в Литву с ответственным поручением главе миссии Ряполовскому и его правой руке Русалке первым наперво необходимо было предстать в Можайске пред одной из самых почитаемых на Руси чудотворных икон и заручиться небесной поддержкой святителя Николы. Историческую фразу из наказа: «…А в Можайске у святого Николы быти ей и молебен велети пети…» следовало толковать так: для Небесной Защиты невесты и в ее лице всей Руси Московской в грядущем мирном противостоянии с латинской Литвой обязательно надо предстать перед иконой, знаменитой чудесами государственными, обязательно отслужить торжественный молебен. Молиться надобно всем ради укрепления московско-литовских уз в хрупком равновесии и утверждающемся ладе приверженцев христианской веры в греческой и латинской традиции…
Первая остановка свадебного поезда в Можайске с православной русской невестой к литовскому жениху-латинянину должна было бы привлечь чудотворное действие священной иконы на брачующихся…
Можайскому молебну и Небесной Защите его чудотворной святыни в самом начале пути свадебного поезда было уделено такое первостепенное значение потому, что по воле странных и трагических страшных обстоятельств эта Небесная Защита не распространилась на Ивана Можайского и Ивана Младого (с можайской кровью в жилах) и на государева брата Андрея Большого, последнего можайского князя, заморенного год назад в тюрьме «Государем всея Руси». В Небесной Защите этим людям было отказано – раз они были изгнаны и уничтожены…
Но на Руси во время правления Ивана Великого что-то случилось, что-то произошло, раз Небесная Защита, не спасая конкретных людей, Ивана Младого, Андрея Большого, спасала Русь, стремительно расширяющееся Русское государство, прирастающее новыми землями и народами, что притягивались к Москве православной государя Ивана Васильевича…
Иван Великий, безмерно скорбящий о преждевременной гибели сына, рожденного от можайской княжны в трагических обстоятельствах выживания династии великих московских князей во времена Василия Тёмного, мучающийся оттого, что он погубил своего брата, можайского князя Андрея Большого в подозрении в измене, наказывал просить своих бояр в молебне подле Николы Можайского в новой Небесной Защите своей дочери и всей Руси Московской…
Когда свадебный поезд Елены добрался до нового пограничного владения Москвы Вязьмы, поезд торжественно встретили все князья Вяземские с пышными свадебными дарами.
Не менее пышный и сердечный приём ожидал Елену и в первом крупном городе на территории Литвы, Смоленске. Великую княжну Елену торжественно приветствовал смоленский наместник Александра Литовского, все боре и жители города. Русское православное духовенство организовало в честь невесты великого князя Литовского грандиозный молебен с Смоленском кафедральном соборе. Елена, потрясенная пышностью приёма на литовской земле, оставалась в Смоленске два дня, чтобы затем свадебному поезду двинуться дальше
В Витебске, Полоцке, других литовских городах знатные вельможи и православное духовенство встречали великую княжну с пышными дарами и искренней радостью и любовью, радуясь тому, что кровь Владимира Святого и московских князей скоро соединится с кровью Гедимина и Витовта. Что церковь греческая, сирая, безгласная и забитая в Литве, находящаяся в тени латинства, найдёт ревностную покровительницу православия на троне. Что брачным союзом и мирным договором Москвы и Литвы в славное правление Ивана Великого возобновляется древняя, добросердечная связь между единоплеменными народами.
Когда великая княгиня Елена Ивановна прибыла на глубинную литовскую территорию, близ Крево её встретили особо доверенные жениха Александра, князь Константин Иванович Острожский и князья Иван и Василий Глинские, которые от имени жениха предложили невесте роскошную карету с запряженными восемью серыми жеребцами в дорогой сбруе. Елена, выполняя наказы отца, отказалась пересесть в литовскую карету и осталась в надежной московской повозке, в богато украшенных санях. Елена строго выполняла наказы отца-государя: она могла воспользоваться каретой жениха, предложение которой всё-таки ожидалось, только в том случае, если в карете будет находиться мать Александра, чтобы приветствовать невесту и сопровождать её к сыну.
За три версты до Вильны окруженный двором и знатными вельможами князь Александр лично встретил невесту верхом на коне. Подъехав к невестиным саням, князь приказал постелить между его конем и повозкой Елены красную суконную материю. Московские бояре по приказу главы свадебного поезда Ряполовского ответили так: положили у ступенек саней поверх литовской материи свою более полновесную шерстяную ткань – дамаск. Этой символикой обозначилась встреча Москвы и Литвы: спешившийся жених ступил на свою литовскую материю, а невеста на свой московский дамаск, то есть при встрече каждый был на «своей территории».
