Манюшка

Но однажды, старая, хромоногая гадалка, едва доковылявшая до деревенской околицы, притомилась. По пути – избушка, решила зайти, хоть воды испить, ногам отдых дать. Взмостилась на крыльцо, отворила дверь в сени, а навстречу девица вышла. Встала цыганка, что вкопанная, глаза черные прибавила, рот от удивления раскрыла:

– Ей, богу, впервой такую красавицу вижу! Не сойти мне с места!

Манюшка смущенно улыбнулась, кивнула в знак приветствия.

Бесцеремонная цыганка отодвинула ее рукой и в дом вошла. Огляделась вокруг – не густо! Чем люди живут, святым духом что ли? Взяла кружку, зачерпнула воды из ведра, жадно глотнула.

– Хороша водица! – похвалила, утираясь рукавом.

Затем она обернулась на юную хозяйку и поняла, что что-то не так. Обычно люди сразу же заводили разговор, но эта девушка молчала. Она даже не сказала, что не разрешает ей заходить в дом, хотя обычно староверки не пускают гадалок за порог и предпочитают беседовать на улице.

Обнаглев окончательно, гадалка плюхнулась на лавку и вытянула затекшие ноги.

– Давай погадаю, – предложила она. – Я посмотрю по твоей руке, кто твой суженый.

Манюшке стало любопытно, и она протянула ей свою ладошку. Гадалка водила грязным пальцем по линиям на её ладони и что-то бормотала. На мгновение она замирала, а затем снова продолжала, словно читала невидимые узоры, словно книгу. Её глаза горели в стремлении разгадать тайну грядущего.

– Ой, ждёт тебя сильная любовь, красивый молодой жених. Вижу и второго – старого, но зловредного. С обоими будешь жить. А потом…

Тут цыганка запнулась, нахмурилась. Лицо её исказила досадная гримаса.

– Испытания в жизни ждут, непростые, порой невыносимые. Не заслужила ты такой участи!

Помолчав, она поднялась с лавки и направилась к выходу, оставляя Манюшку в недоумении.

Уже у порога она обернулась и с чувством произнесла:

– Речи боженька лишил тебя для пользы твоей, испытывает силу духа. Не сгибайся перед невзгодами, не ожесточайся сердцем, и в скором времени получишь дар великий. Жизнь проживёшь долгую, светлую. Будет рядом милый друг. Но есть одно условие…

Гадалка озадачила Манюшку неясным предсказанием, лишённым смысла. Сплошные загадки!

– Счастливый час наступит, когда первое в жизни слово произнесёшь. Это слово и будет твоя судьба!

Поклонившись Манюшке, она взмахнула рукой на прощание и пошла дальше по Березовке ворожить судьбу.

Манюшка задумалась: «Что же написано на моей руке? Как можно понять человека по ладони? Это странное гадание, которое не поддаётся объяснению, как будто всё в тумане». Удивительно, как цыганка узнала о её немоте? Видимо, люди действительно обладают даром проницательности. Но одно было ясно – Манюшка обязательно станет счастливой и любимой, а её немота пройдёт. Такой исход вселил в неё надежду на лучшее и подарил ей радость.

Павел, предмет её мечтаний, в то время занимался весьма важным делом. Вместе с братом Иваном и ещё двумя подручными они помогали отцу собирать долги. Однажды простаки у Якима по нужде денег заняли, а отдавать не торопились. Старший сын в этом деле особо поднаторел. Он был настойчив и груб, и люди боялись его и платили, зная, что он может и в глаз дать. Таким образом, Павел не только собирал необходимые суммы, но и прибыль получал.

Яким гордился своим дерзким сыном. Он часто рассказывал о его проделках своим друзьям-подельникам. В этом возмужавшем отроке он видел продолжение себя, отмечая его схожесть с собой: «Вылитый я в молодости, такой же смелый и горячий!» С особым удовольствием он наблюдал за Павлом, когда тот совершал поступки, которые могли бы вызвать осуждение со стороны морали и жизненных устоев. Родительскую душу грела мысль о достойном наследнике, на которого можно положиться в старости.

Яким, будучи человеком гордым и высокомерным, считал свои «подвиги» проявлением храбрости и мужества, а испытания, выпавшие на его долю в тюрьме, – закалкой духа и стойкости. Он был убеждён, что настоящий мужчина, каковым он себя считал, должен использовать свою силу, чтобы демонстрировать превосходство над слабыми и никчёмными людьми. Ему было необходимо указать им их место и возвыситься над ними.

О своём втором сыне он говорил с усмешкой: «Ох, Ванюша, только из-за братовой спины подлаивать можешь. Что же ты – рохля такая?»

Другой сын не радовал его: он не пытался быть похожим на отца, был вялым и бесхребетным, как и его мать. Его мысли были сосредоточены на крестьянских радостях – он мечтал о хорошем доме, саде и огороде. Больше всего он хотел жениться и завести детей. Он постоянно говорил об этом отцу, и тот, желая угодить сыну, решил отпустить его.

К концу лета, после того как был собран урожай, молодые люди, обручённые ещё с детства, играли свадьбы. В деревне считалось, что браки, заключённые осенью, будут самыми крепкими, а жизнь в такой семье – долгой, счастливой и спокойной, беды и невзгоды обойдут стороной.

У Якима была присмотрена невеста для Ивана – Евдокия, дочь середняка Луки, которой уже исполнилось семнадцать лет. Эта девушка была полна сил и энергии, готовая создать уютное семейное гнездышко. Спелая, справная пышка полностью готовая к созданию уютного семейного гнездышка. Родители пришли к согласию, и вскоре собрались сваты, чтобы заключить договор.

Иван был очень рад. В его жизни появилась самая прекрасная девушка, обладающая всеми качествами добропорядочной, скромной и заботливой хозяйки. Евдокия идеально подходила на роль верной спутницы и хранительницы очага, а также нежной матери для будущих детей. Она имела миловидную внешность, хорошую фигуру, покладистый характер. Всегда была чисто и нарядно одета.

Сразу после того, как молодые люди просватались, они стали жить в одном доме, подаренном Якимом. Зачем ждать свадьбы? Ведь молодое дело – нехитрое. Целоваться на людях – не лучшая забава. Ночи таили в себе награду для двоих, а медовое время – самое сладкое.

Ровно через месяц состоялась пышная и весёлая свадьба. Гостей было много. За богатым столом они выпивали и закусывали, а после выходили на улицу, чтобы потанцевать и повеселиться. Гармонист играл без устали, и вечер прошёл на зависть всем. Все были в восторге и веселились до упаду.

Молодожёны были безмерно счастливы. Они держались за руки и не могли отвести друг от друга восторженных глаз. От чужих взоров не укрылось, как они светятся от счастья. Теплота их нежных отношений передалась всем присутствующим. Шаферы с удовольствием поднимали бокалы за здоровье новой семьи. Звучали хвалебные тосты и пожелания, и влюблённая пара радовалась каждому слову.

Павел тоже веселился от души на свадьбе брата. Он понимал, что Иван очень счастлив со своей избранницей. Павел всегда любил своего младшего брата, опекал и заботился о нём с самого детства. Сейчас он искренне радовался, видя сияние в родных глазах.

Когда пришло время говорить напутственные слова, Павел встал. Его голос предательски задрожал. Он понимал, что их пути с братом расходятся.

– Береги себя, – произнёс он, – Люби и процветай! Не забывай обо мне!

Иван тоже расчувствовался:

– Что ты, брат! Для нас с тобой ничего не изменится. Скоро будем семьями дружить. На подходе где-то и твоя невеста.

После шумной свадьбы завистники начали шептаться: «Яким поступил неправильно, не по-людски. Сначала нужно было женить старшего, а потом младшего». В старообрядческих семьях принято проводить венчание по старшинству. Яким краем уха слышал разговоры об этом, но ему было всё равно. Он считал, что люди должны следовать своим заповедям, а в его жизнь не должны вмешиваться. Возможно, после Рождества для Павла найдётся подходящая партия, ведь организовать две свадьбы в течение одного года будет очень сложно из-за больших расходов.

Аксинья была очень довольна своей снохой. Ей понравилась эта тихая, кроткая девушка с открытой душой, которая сразу же стала называть её мамой. Было очень приятно слышать эти добрые слова. Материнское сердце подсказывало ей, что её сын находится в радости. Яким, в отличие от супруги, не проявлял особого интереса к снохе, но зато он щедро одарил её подарками. Он был рад за сына, ведь теперь можно ожидать и внуков. После отъезда младшего сына в родовом гнезде стало гораздо свободнее.

Ванька удачно женился, и жизнь пошла своим чередом, в соответствии с устоявшимися старообрядческими традициями. Его молодая жена Евдокия, богобоязненная, справедливая и чистая душой, создала уютный домашний очаг, как и подобает благочестивым семейным людям. Иван, добрый от природы и воспитанный в любви к матери, не обижал свою супругу и во всем ей помогал. Для него началась именно та жизнь, о которой он мечтал.

Конечно, Ваня уважал своего отца как старшего мужчину в семье и слушался его, но при этом он не принимал жестокие и порой неоправданные правила, которые царили в родительском доме. В своей личной супружеской жизни Иван старался установить отношения взаимопонимания и заботы, и Евдокии можно было только позавидовать.

Бедная Аксинья после ухода младшего сына стала совсем несчастной. Яким, её муж, часто поднимал на неё руку. Казалось, его сердце окаменело от злобы и ненависти. Как только жена появлялась в поле зрения, на грозном лице мужа появлялось выражение отвращения. Тычки и оплеухи стали обыденным способом воспитания ненавистной супруги.

Когда Яким возвращался домой пьяным, несчастная женщина пряталась на сеновале, чтобы не испытывать на себе его крутой нрав. В хмельном угаре он мог бесчинствовать до бесконечности, а избитая до полусмерти Аксинья не могла встать на ноги. Синяки не успевали заживать до следующей взбучки.

Не стоит даже говорить о тех недостойных словах, которые бросал отец её детей, надежда и опора. Он перестал называть её по имени, а в обиход вошло ёмкое и обидное прозвище – Зараза. Он мог назвать её так и на людях.

Аксинья лишилась сна и покоя, живя в кромешной пытке. Сколько раз она молила о пощаде, стоя на коленях и целуя руки садиста. Но ему это только в удовольствие. Чем больше унижения, тем слаще поёт его гнилая душа.

Однажды Якиму подарили плетку. Её смастерил местный конюх, чтобы расположить к себе авторитетного соседа – вдруг когда-нибудь пригодится. Это была интересная вещь: плетёнка из телячьей кожи, с тремя концами и резной деревянной ручкой. Концы были связаны верёвочкой, а на каждом из них – по узелку. В Берёзовке без плётки не обойтись: коровы часто забредают на чужие луга и жнивье. Хороший подарок!

Яким ударил плеткой по голенищу сапога – знатно припечатало. Взвесил её в руке, взмахнул, со свистом разрезая воздух. Он сразу понял, для чего она предназначена – не для коровьих боков. Взмахнул по себе – и словно огнём ошпарило! Испытал гадкую радость, даже улыбнулся: «Теперь попляшет у меня, Зараза старая!». В тот же вечер он решил опробовать плетку. Гнев на надоевшую женщину переполнял его. Он всячески показывал, что она в доме лишняя, что своим присутствием испоганила ему жизнь. Был готов хоть со свету её сжить.

В свои пятьдесят верная жена выглядела старухой: редкие седые волосы она убирала под платок, как это делали бабушки. У неё почти не осталось зубов, из-за чего впадины на щеках становились всё глубже, а лицо испещряли морщины. Кроме того, от тяжёлой работы её спина сгорбилась, а руки стали непомерно длинными. Она была большой рабочей лошадью, которая трудилась без перерыва.

Её трудами держалось всё хозяйство. Каждое утро она выгоняла скотину на пастбище, косила траву, поливала огород. В доме всегда царили порядок и уют, на столе были щи, каша и свежий ароматный хлеб. Однако благодарности она не получала, её принимали как должное.

Вид ненавистной фигуры бесил Якима до дрожи. Его ноздри начинали раздуваться. Если бы он мог извергать пламя, то испепелил бы всё вокруг, а пока он сотрясал воздух проклятиями. Он выглядел молодцом, а рядом с ним была старая развалина. Пылу много, а тратить его некуда. Касаться её обвислого тела было противно, целовать её иссохшие губы – гадко. Без женского тепла он окончательно озверел.

Субботний день подходил к концу – банная пора. Заботливые мамы спешили искупать своих многочисленных детей засветло. Яким быстро вымылся, пока Аксинья возилась у печки. После легкого пара, принял изрядную дозу алкоголя, и его потянуло на более изысканные удовольствия.

Аксинья в этот вечер припозднилась в бане: сначала она вымылась, затем постирала белье. Она думала, что, как обычно, вернётся, а её муж будет спать без задних ног. Но её ожидания не оправдались: Яким сидел посреди комнаты, уставившись в пол. Она прошла мимо него на цыпочках, сняла верхнюю одежду и осталась в одной рубашке, собираясь лечь спать.

– Погоди, Аксинья! – раздался грубый голос, и женщина вздрогнула. Эта интонация не предвещала ничего хорошего. Ей ли не знать!

– Стой, говорю! – прорычал подвыпивший муж, вскакивая со стула.

Аксинья сжалась в комок, чувствуя, как колотится её сердце. Она опустила глаза и приняла покорную позу, помня о прошлом.

– Стою! – сказала она.

– Подойди! А ну, быстро!

Она сделала два шага вперёд.

– Ближе!

Она подошла почти вплотную.

– Любишь меня? – спросил Яким, сжимая желваки.

– Люблю! – покорно ответила Аксинья.

– Тогда докажи!

– Как доказать, Якимушка?

Только сейчас она заметила зажатую в его руке плеть, но было уже поздно. Её мучитель замахнулся, сваливая её на колени. Плеть легла на спину: один раз, второй. Сильная рука без жалости приложила её.

Аксинья и раньше терпела побои, молча сносила их, но сейчас она закричала от боли.

– Громче! Ещё, ещё, родненькая! – возбуждённо закричал её муж.

Для Якима эти крики звучали как музыка. Пока он порол её, на него нахлынули сладостные чувства. Его мужское естество пробудилось. Он разорвал рубашку на жене и потащил её в постель. До утра он измывался над ней, и она взмолилась о пощаде.

– Яким, сжалься, умру ведь…

– Что тебе сделается, а меня, вот, порадовала. Ценить теперь тебя ещё сильнее стану, женушка, моя любимая. Теперь, я знаю, какие ласки ты любишь. Готов хоть каждый день с тобой в постели проводить.

После первого раза это приятное ощущение настолько запомнилось Якиму, что он стал регулярно пороть жену плеткой. Так он хотя бы получал плотское удовлетворение.

Для Аксиньи жизнь превратилась в сущий ад. Она жила с жестоким мужчиной и часто думала об освобождении. В её возрасте хотелось спокойной размеренной жизни в молитвах и уединении. Её любимые сыночки выросли и могли сами о себе позаботиться. У них впереди были собственные семьи: жёны и дети. Вряд ли они нуждались в её дальнейшей материнской опеке. Конечно, она с радостью нянчила бы внуков и обязательно стала бы им хорошей бабушкой, но пока её единственным желанием было убежать за тридевять земель.

Глава 4

Яким уверенно двигался к своей цели. В трех часах пешим ходом от его дома находилась деревня Лазаревка, где у Ильи, хозяина мельницы, подрастала дочь Федосья, готовая к замужеству. Федосья была настоящей красавицей: крупная, с округлым лицом, пышной грудью и густой русой косой. Многие парни мечтали о браке с ней, ведь союз с мельником сулил сытую и достойную жизнь. Однако Илья искал жениха более состоятельного, чтобы обеспечить дочери достаток. Он не хотел, чтобы Федосья переезжала из Лазаревки. В старости Илья надеялся, что дочь станет опорой и поддержкой для них с супругой. Старший сын мельника погиб – утонул в пруду. От него осталось двое внуков-сиротинок, которых нужно было растить. Вся надежда была только на дочку и её будущего мужа, поэтому Илья не торопился с выбором, взвешивая все выгоды и возможные неудачи.

Возвращаясь из уездного города, Яким решил заехать на мельницу к Илье, чтобы договориться о помоле пшеницы. Это был прекрасный повод для нужной беседы. Они поговорили о делах: об урожае, погоде, заготовке кормов и других важных вопросах. Затем Яким поинтересовался, как обстоят дела у Ильи с семьёй и детьми. Заодно похвастался, что его сын Ваня удачно женился.

– А ещё у меня есть сын, который тоже ходит в женихах, – с хитрой улыбкой добавил он. – Павлик – завидный парень во всех отношениях.

– Я знаю, – ответил Илья. – Встречать приходилось. Заметный парень.

До этого мельник разговаривал с дочерью о женихах, и она сама упомянула Павла. В деревне была гулянка, и среди гостей был сын Якима. Федосья всё время смотрела на него и сказала:

– Вот бы выйти замуж за такого!

Заботливый отец вспомнил эти слова и усмехнулся: «Рыбка сама в сети плыла!»

– Друг Илья, как ты смотришь на то, чтобы породниться? – напрямую спросил Яким.

– Почему бы и нет? – ответил умный мельник вопросом на вопрос.

Так они решили, что свадьбе быть. Пожали друг другу руки и договорились о свадьбе через год, на следующую осень.

Домой Яким приехал с радостной вестью и сразу же позвал Павла.

– Павлик, у меня есть для тебя прекрасная невеста! Мы уже всё обсудили с твоим будущим тестем. Не зря я в город ездил. По пути в нужное место заехал и всё выяснил.

Павлик встряхнул головой, поправляя кудри, и подумал: «Вот так незадача! Как же не вовремя!»

– Весной мы поедем свататься, а к концу сентября сыграем свадьбу. К тому времени хорошенько подготовимся, костюм тебе красивый купим, да и о подарках будущей родне надо позаботиться.

– Как её зовут? – не выдержал сын.

– Ты же её знаешь – Федосья, дочка мельника Ильи! Породниться с нами очень хотят.

Павлик скривился. Ему вовсе не хотелось жениться на Федосье. Он видел будущую жену на деревенском празднике, но она была не в его вкусе и не вызывала даже малейшей симпатии. Яким был уверен, что обрадовал сына замечательной новостью, но его внимательный взгляд уловил его мрачное настроение.

– Почему ты молчишь? – вернулся отец к разговору.

– Думаю. Зачем ты так рано о свадьбе заговорил? И почему за моей спиной, без согласия, действовать начал?

– Он ещё и думает! – взъерошил Яким волосы на макушке сына. – Радуйся! Это отличная партия! Все соседи обзавидуются!

Вот оно – мерило счастья: только бы все завидовали и охали. Но от такой заботы родителей сводило скулы.

– Я рад, отец! – соврал Павел.

Внутри всё содрогнулось от бессилия: послушный сын не имел права решать за себя.

– Вы поженитесь, и будете жить в Лазаревке! – продолжал разговор отец.

– Зачем это? – удивился Павел. – Ты что, хочешь выгнать меня отсюда? Из родных мест, где прошло моё детство, где живёт мой брат? И как же ты будешь справляться без меня, отец? Я ведь знаю всех барыг по именам, у меня есть подход к каждому из них. Они меня боятся и уважают, поэтому нам легче получать с них деньги.

– Это правда, – согласился отец. – Но не стоит огорчаться. У меня есть пара толковых ребят, которые смогут заменить тебя. А в Лазаревке уже есть дом и огород. Илья построил его в прошлом году, краска ещё не успела высохнуть. Сени просторные, на задворках стоит добротный сарай и хлев. Мы с Ильёй подумали, что нет смысла строить второй.

– Решили, значит, – стиснув зубы, вымолвил Павел.

– Так и будет. Нам с матерью пора на покой, идите своей дорогой, рожайте деток, чтобы в старости одним не куковать.

– Но, отец, не по-людски это!

– Не ной, поди, не баба. Я тебе сказал, своё благословение. Твоё дело – повиноваться, а то заладил: «Нравится – не нравится».

Павел умолк, видя, что отец начинал сердиться.

По всем правилам мужчина должен был привести жену в свой дом, и для Павла такой поворот событий и предстоящий переезд казались унизительными. Пока у него не было своего жилья, а в отцовском ему, похоже, не суждено было ужиться. Он проглотил обиду и спрятал её внутри себя. С самого детства он не перечил отцу, слушался его и беспрекословно выполнял все указания. Ему не оставалось ничего другого, кроме как поблагодарить отца за заботу и участие.

Для Павла потянулись дни в ожидании неизбежного. Тягостные минуты, которые сплетались в однообразное тиканье настенных часов, и проживались они без интереса, радости и спокойствия. «Тик – так! Тик-так», – дразнился маятник, доводя его до исступления, словно единственной его целью было подгонять стремительное время.

Новоиспечённый жених чувствовал, что земля уходит из-под ног, а его готовят к тюремному заключению, а не к супружеской жизни с молодой женой. Внутренне он содрогался от неправильности заключённого договора. Не нужна была ему Федосья. Эта девушка не была похожа на принцессу из его грёз. С такой будешь говорить только о посевах, скоте и заготовке дров, но никак не о возвышенных чувствах. Да и где это видано, чтобы неугодная женщина согревала его постель? Несколько раз он представил себе эту картину и впал в тоску. Пышногрудая и крутобокая Федосья с белым сочным телом, пышущая румянцем, не вызывала у него ни капли вожделения. Напротив, всем своим видом она отталкивала подобные желания. Воображая свои руки, обнимающие её широкую талию, пухлые губы будущей жены в ожидании поцелуя, Павел не мог сдержать звериного рыка. Он был не просто зол, а находился в положении подраненного волка, попавшего в яму.

Однажды утром Павел, к своему удивлению, ощутил боль в области сердца. «Только этого не хватало!» – воскликнул он, нервно расхаживая по избе от печи к столу. Затем он ударил кулаком в стену, схватил шапку и поспешил на волю.

Только вышел за порог – вдалеке сарафанчик знакомый замаячил. Тепло на душе стало. Вон оно счастье мимо бежит, только не догонишь. Птичка вешняя, цветочек лазоревый, глазу милый. Крикнуть хотелось: «Манюшка – любовь моя, погоди, постой! Хоть раз улыбку покажи!»

В его сером и безрадостном мире только немая красавица была светлым лучиком. Все мысли были о милых синих глазах и шелковистых косах. Лёгкий стан, мягкая поступь маленьких ножек, нежный взмах тонкой ручки – всё это навсегда запечатлелось в его памяти.

В прошлый раз он стоял рядом с ней, боясь вздохнуть, чтобы не спугнуть эту прелесть. А она, шалунья, потупила глаза, опустила ресницы и перебирала волосы в косе. Заигрывала, что ли? Или это только показалось ему? Влюблённый дурак уже давно протоптал бы тропинку до её порога, устелил бы цветами крыльцо, прожужжал бы все уши сладкими речами. Но Павел, осознавая своё неумение выразить чувства, стоял в стороне, не решаясь сделать шаг навстречу.

Однако, сколько бы Павел ни сетовал, его судьба оставалась неизменной. Робкая надежда на счастье, навсегда перекрытая отцовским благословением, стремительно таяла. В его горячем сердце зародилась темная шальная идея, и Павел, этот избалованный шалопай, задумал недоброе. Он все чаще стал прогуливаться по деревенской околице, выбирая знакомые тропинки, и с надеждой вглядывался в окна Катерининой избушки. Сколько же мыслей он передумал, сколько возможностей упустил!

Манюшка, его возлюбленная, то и дело носилась по деревне, шустрая и озорная. Но она всегда была не одна – то с подружкой, то с целой ватагой. Она пробегала мимо, кланялась Павлу и исчезала. А он стоял, смотрел ей вслед, томился, но боялся догнать. Павел мечтал застать Манюшку в одиночестве, чтобы подойти, заговорить, а если повезёт и прикоснуться к ней.

И однажды Павлу улыбнулась удача: Манюшка взяла корзинку и отправилась в лес за грибами. Но и на этот раз она была не одна, а с подружками. Ранним утром девчата встретились у векового дуба, обменялись напутствиями и направились в сторону осинника. За ним уже виднелся бор, где всегда было много боровиков.

В том году осень выдалась особенно тёплой. Деревья в лесу стояли, словно окутанные золотом. Среди ярко-жёлтых берёз выделялись красные осины, создавая яркие пятна. Листва ещё не покинула деревья, и их чарующий вид радовал глаз. Лёгкий ветерок колыхал ветви, создавая ощущение волшебства. Кажется, будто природа, словно по божественному велению, украсила себя, чтобы подарить радость человеческому роду. Только жители Березовки давно привыкли к меняющейся красоте мира и не обращали внимания на чудеса. Их больше заботила выгода, которую они могли получить от лесов и полей. К примеру, в этом году уродилось много ягод: рябины, калины и брусники.

Но основная радость – грибы, которых тоже было в достатке. С рассветом женщины, взяв корзинки, целыми толпами отправлялись в лес. Если проспать, можно было пойти по оборышам и вытоптанным полянам, где остались только поганки. Добытчицы собирали всё, что попадалось на пути: грибы, ягоды, травы. Изредка попадались деревья дикой лещины, богатой орехами. Всё, что можно было использовать в пищу, запасалось впрок, ведь впереди была долгая зима, которая готовила испытания голодом и холодом. Хорошие хозяйки складывали запасы в амбары и погреба: сушили и солили.

Манюшка, став полноправной жительницей деревни, стремилась не отставать от своих сверстниц и с таким же рвением наполняла свои закрома грибами. Сначала ей пришлось изучить, какие грибы можно собирать, а какие нет. Раньше она не сталкивалась с такой наукой и собирала всё без разбора. Ей, что груздь, что волнушка, что волоконница, все в корзинку: и съедобное и несъедобное. Чем больше грибов, тем лучше, думала она. Как только замечала яркую шляпку под кустиком, сразу же хватала её. Когда Манюшка впервые вошла в лес, она набрала много поганок. Сейчас ей даже вспоминать об этом стыдно. Подруга Наталья громко ругала её при всех: