скачать книгу бесплатно
– Князь?.. Серьёзно?.. Для чего?
– Для пущей важности, – фыркнула Масако, заливая кипятком смесь трав. – Но как ни крути, задаток он прислал хороший, – она кивнула на пузатый мешок с углём, примостившийся у стены.
Щёки у Рэнди запылали, как случалось уже не раз – и не только от шумящего в горне огня. С каким бы удовольствием он съездил бы молотом прямо в лоб этому разбойнику, когда-то ограбившему город и теперь продававшему жителям их же уголь!
– Госпожа Мацубара, ступайте в больницу, а я поработаю за вас, – глухо вымолвил юноша. – Отец говорил, что при бешенстве счет может идти на минуты. Но будьте осторожны по пути.
Женщина смерила его недоверчивым взглядом. Она уже давно позволяла ученику выполнять заказы самостоятельно, но цена ошибки, по её разумению, была велика.
– Для топора у меня заготовка одна, – сухо вымолвила женщина. Там, где традиция велела беречь каждое живое дерево, а китовые кости распиливали, а не рубили, спрос на топоры был невелик.
– Назовите хотя бы один заказ, который я в течение года запорол, – c вызовом сказал ученик.
– Ни одного, но ты всегда был под моим контролем. Ладно, грей пока заготовку, да не передержи, – с некоторой тревогой сказала Масако, которая трепетно относилась к любой работе, для кого бы та ни делалась. – Вряд ли визит к доктору отнимет много времени.
Чай они выпили непривычно быстро. Обычно этот ритуал помогал им настроиться на предстоящую работу, но сегодня был не тот случай. Затем Масако надела шубу из собачьего меха, зимний респиратор, шарф и снежные очки, взяла с собой длинный железный прут для защиты от тронувшихся птиц и покинула кузницу, не прощаясь. Рэнди задумчиво взглянул на прямоугольную заготовку с приваренной ручкой, которую оставила ему наставница. Соблазн внести дефект уже на стадии нагрева, чтобы в решающий момент оружие раскололось в руках хозяина, был огромен, и лишь уважение к Масако да риск, что порча проявится при первом же испытании, не позволяли юноше пойти на такой шаг.
К тому же, если этот топор получится хорошим, он попробует сделать уменьшенную копию для себя; юношу не покидала идея наведаться с Арсением в Рэйлтаун, но без оружия лучше носу не высовывать на дорогу. Арбалет, конечно, лучше, потому что держит противника далеко, но свои ограничения имеет: фабричный – большая редкость, самодельный – громоздок и часто ломается. Топор же – штука простая, универсальная и легко вешается на пояс.
«Потренируюсь на твоём оружии для себя, старый бес», – подумал Рэнди, завязал кожаным шнурком волосы и принялся за работу.
Князь и его люди, как, впрочем, и значительная часть Братства Святого Креста (та, что покорила самые крупные общины в Южной Америке и впоследствии высадилась на Антарктическом полуострове во главе с Кровавым Апостолом), принадлежали к потомкам военных. Впрочем, заявившись однажды с оружием на склад с углём и прибрав к рукам Свалку, они вовсе не стремились к дальнейшим завоеваниям. Всё, чего они хотели – это жить в тепле, плотно есть за чужой счет и держать кого-то в подчинении. Им оказалось ни к чему штурмовать город и тратить на жителей патроны: в холодном краю достаточно завладеть главным источником тепла и поставить под контроль торговлю с другими городами, чтобы те стали шёлковыми.
До Рахманова редкий горожанин осмеливался поднять руку на кого-либо из банды Князя, а если осмеливался, то жил потом недолго. Но, узрев расправу пришельца над зарвавшимся подонком на Свалке, Рэнди спустя годы решил для себя: он придумает, как справиться с постигшей город бедой. Худо было то, что городская стража, хоть и набранная из местных, была покорна «хозяевам», а большей части населения, чьи предки занимались исключительно мирными профессиями, претила даже мысль о насилии. И как поднять таких людей на бунт, юноша не представлял.
Он уже вовсю работал молотом по красно-оранжевому металлу, вытягивая заготовку и формируя проушину, когда под звук ударов в кузницу вошла Масако. О ёе возвращении Рэнди известил поток холодного воздуха из открывшейся двери.
– Ну, что? – спросил юноша, опустив молот. Биение его сердце ускорилось вдвое.
– Работай, раз вызвался, – угрюмо проговорила Масако, сняв респиратор. – Мне сегодня «повезло» быть первой. После меня нагрянули двое с той же бедой. Как бы к вечеру не стало больше.
Женщина стала заваривать ещё одну порцию чая. Продолжая заниматься топором, Рэнди краем глаза следил за ней: на шее у Масако была свежая повязка, но сама она совсем не походила на человека, получившего помощь, а напротив, заметно осунулась. Допив чай, она резко встала с места.
– А впрочем, нет. Топор доделаю я. Ты займись крепежами для своей леталки и выкуй побольше запасных.
Рэнди не верил ушам. Наставница разрешала ему пользоваться кузницей для собственных нужд, но только после выполнения их общей работы. Ничего не говоря, он пошел к полке с ящиками, протянувшейся вдоль стены на уровне глаз, и взял оттуда коробку с мелкими заготовками из добытого на Свалке металла: несмотря на инцидент с Рахмановым, юноша продолжал выбираться туда, добывая материалы для собственной работы.
Солнце уже давно миновало полуденную точку, когда Масако погрузила готовый топор в чан с подсоленной водой, из которого немедленно пошел пар. Будучи не отшлифованным и не отточенным, оружие смотрелось неприглядно, однако уже сейчас его форма, с округлым лезвием и хищно выгнутым нижним краем, завораживала Рэнди.
– У доктора была вакцина, – сказала женщина, вытащив топор из чана и передавая в щипцах ученику, – но срок годности у неё пятнадцать лет. Говорит, толку от неё сейчас – что от воды в луже.
– И всё?.. – брови Рэнди сами собой сошлись в одну линию.
– Ты будто отца не знаешь! Нет, конечно! Он сделал мне укол этого самого паци… пинце…
– Пенициллина… Штука хорошая, – Рэнди был рад, что сумел чему-то научиться у отца. – Спасает что от пневмонии, что от родильной горячки, если случай не очень запущенный.
– Только мне всё равно не очень, – пробормотала Масако. – С нас обоих пот градом, только вот тебе жарко, а я – как в мешке со льдом.
– Так это тебя лихорадит! – заволновался ученик.
– Ясное дело. Мне твой папа выдал шприц, велел повторить укол завтра…
– А сейчас?
– Согрей мне бочку для купания, – велела женщина и ушла по лестнице наверх – проведать мать.
Бочка стояла в центре соседней, совсем маленькой комнаты, на решетке, накрывавшей квадратное углубление в полу, в котором разводился огонь. Накачав насосом воды и оставив её греться, юноша невесело принялся за поздний обед.
Доктор Осокин добрался домой лишь к полуночи; не скрывая волнения и страха, он объявил родным, что в городе настоящая эпидемия. В течение дня к нему пришло двенадцать больных с одними и теми же симптомами: сильный жар, кашель и удушье. На ночь с ними остался Арсений. Заразу доктор, как и его домашние, связал с мором чаек; среди домашних птиц тоже начался падеж, а возятся с ними чаще женщины – три четверти среди заболевших. В школе у Альды, как оказалось, отсутствовали двое ребятишек, которые обычно не прогуливали занятий.
Осокин подозревал, что возбудителями могли быть реликтовые микроорганизмы, чьи споры с тех времен, когда Антарктиду покрывал лес, миллионы лет ждали своего часа. Инфекция передавалась по-разному: как через рану, так и воздушно-капельным путем. Несмотря на предосторожности, принятые еще в больнице, и купание в бочке, которую заботливо согрела Альда, идти в спальню доктор отказался. Рэнди предложил отцу своё место на печи, но упрямый доктор постелил себе на полу.
– Может, известим Князя? – спросил его Рэнди, которому совершенно не хотелось спать. – Пусть обратится к «Крылатому Солнцу». Они должны знать, как с этим бороться.
– Держи карман шире! – буркнул Илья Осокин. – Даже если «Крылатое солнце» по-прежнему на плаву, в такую даль они не потащатся. Карту видел? Но к дармоеду я, конечно, схожу. Каждую птицу в городе нужно зарезать и сжечь. Вещать об этом с площади – толку никакого. Всякий верит, что у него всё точно будет в порядке.
– Думаешь, он что-то предпримет?
– Если не предпримет, его скоро станет некому кормить.
– А Масако? Что, по-твоему, будет с ней?
– Не знаю… Насчет остальных тоже… – вздохнул изнурённый Осокин. – Завтра, как закончишь работу в кузнице, принеси мне чего-нибудь погрызть. Я уйду надолго…
Через полчаса, когда доктор уже похрапывал, Рэнди соскользнул с печи и бесшумно пошел к матери. Юноша чувствовал, что та не спит – хотя бы потому, что cупруг находился в доме, но не рядом. И вдруг сердце юноши словно кольнули тупой иглой. Может ли статься, что доктор, чувствуя смертельный риск, неосознанно пытается «отучить» от себя близких?
Альда и вправду не спала. При свете крохотного люминофлора она разглядывала довольно большой лист бумаги со сложным рисунком, который, по-видимому, долго хранился свернутым в свиток.
– Что это? – полюбопытствовал юноша, присаживаясь рядом.
– Расширенная карта континента, – Альда отложила лист в сторону. – Тоже никак не уснёшь?
– Никак. Для чего тебе карта?
Рэнди видел, что говорить об этом Альде непросто. Но и деваться ей было некуда.
– Её нарисовал твой родной папа. В этих линиях и точках – движения его руки.
При этих словах глаза женщины просияли, и она словно помолодела лет на десять. Юноша никогда не видал, чтобы таким же лучистым взглядом Альда смотрела на Илью Осокина, хотя в их крепкой дружбе и взаимном уважении сомневаться не приходилось.
– Покажешь? – попросил парень, сгорая от любопытства.
– Осторожно с ней.
Рэнди чуть не ахнул от восхищения, когда карта раскинулась перед ним во всей красе. Изящный рисунок был даже не нанесен краской, а словно выжжен на плотной поверхности листа без повреждения. Очертания были знакомы юноше по школьной карте, неуклюже возпроизведённой кем-то по памяти на стене, но на этом сходство заканчивалось. Можно было представить, что автор карты смотрел на Антарктиду из космоса, зависнув над самым полюсом, и глядя в иллюминатор корабля, тщательно выводил береговую линию с острыми фьордами и мелкими островами, внутренние водоемы, сложный периметр Центрального ледника – отца всех рек и ручьев. Горные массивы и цепи были отрисованы так тщательно, что казались Рэнди выпуклыми.
– Какая тонкая работа! – завороженно промолвил парень, разглядывая выведенные бисерным почерком названия, принадлежавшие разным временам и народам. – А вот и Магистраль! – он провел пальцем вдоль змеящейся линии со множеством ответвлений.
– Теперь она вся разорвана на куски, – посетовала Альда.
Рэнди об этом, конечно, знал. Наводнения, селевые потоки, камнепады и, разумеется, люди, которых не всегда могла вовремя засечь и отогнать Гильдия Обходчиков…
– Море Космонавтов… Хребет Королевы Александры… Звучит-то как, аж смешно! Мир-ный… Отсюда же в космос летали? – парень показал на крохотную пиктограмму ракеты.
– Летали.
– А сейчас там что? – Рэнди даже удивился, что никогда не вспоминал про Мирный раньше и не интересовался его судьбой.
– Дорога туда уничтожена землетрясением, – полушепотом сказала Альда, плотнее обвернув вокруг плеч одеяло. – И новостей оттуда нет уже несколько лет.
– Они к нам вполовину ближе Гелиополиса. Почему ты мне раньше её не показывала? – не без досады спросил Рэнди.
– Во-первых, по той же причине, по которой сама редко брала её в руки: чтобы душу не травить, – голос Альды заметно погрустнел. – А во-вторых, ты себя в детстве помнишь? От тебя всё приходилось прятать: столько вещей испортил и разломал! Карта – единственное, что осталось у меня от Эйно. Вот я её и спрятала – так, что долго потом сама не находила.
– До этой самой ночи? – недоверчиво усмехнулся Рэнди.
– Конечно, нет… – вздохнула мать.
– Или ты боялась, что я свалю в одну из точек на этой карте?
– Скорей, что не дойдёшь до этой точки живым.
– Ясно.
Оба на несколько секунд замолчали. Рэнди свернул карту и протянул ее матери, но та не стала ее брать.
– Она теперь твоя. Только умоляю – не потеряй. Тубус на подоконнике.
Юноша крепко обнял мать, поймав себя на том, что в последние годы делал это слишком редко.
– Я пошила нам всем повязки на лицо. Все же лучше, чем ничего, – Альда показала Рэнди три аккуратных куска ткани с тесемками. – Возьмёшь завтра для себя и для Масако с Акеми.
– Может, закроешь школу на время?
– Если завтра дела пойдут хуже. А сейчас постарайся все-таки поспать.
Это Рэнди удалось лишь под утро, незадолго до того, как пришла пора вставать. На его счастье, сегодня готовка была за Альдой.
Впервые за пять с лишним лет Рэнди было жутковато идти в кузницу – уже по тому, что дым из трубы поднимался уж очень слабой, тоненькой, как волос, струей. Но все же он был, и Рэнди, увидев его, прибавил шагу. Масако была больна: серая кожа и влажные нечистые волосы выдавали ночную лихорадку, от которой женщина сильно взмокла. Вокруг ранки на шее образовалось пугающее багровое пятно, и каждое слово требовало неимрверных усилий.
Сперва она безучастно наблюдала с диванчика, как юноша куёт заготовку для ножа из куска железнодорожного рельса, и ни разу не наорала на него, затем вновь стала мучиться от холода и не могла согреться, даже сев у горна. Уже к полудню женщина ослабла настолько, что отдала ученику все заказы на день, но Рэнди было уже не до них. На смену ознобу и дрожи пришел тяжкий бредовый полусон, и юноша понял, что больше тянуть нельзя.
Предусмотрительно замотав лицо и надев очки, юноша на руках отнёс Масако к отцу и уложил на последнюю свободную койку, поразившись, каким тяжёлым, зловонным был воздух в больнице – как на складе, где в одночасье сгнили все овощи. Заражённых было уже не меньше тридцати, а двое скончались несколько часов тому назад.
– Я вскрыл два птичьих трупа, посмотрел дыхательные пути… И знаешь что? Это не бактерия, не вирус – это грибок вроде нашей мерцающей плесени! Вся слизистая оболочка легких им покрыта! – тяжело вымолвил доктор, выйдя вместе с сыном на крышу подышать крепким морским ветром. – Подозреваю, что эта дрянь выделяет вещества, которые подавляют имунную систему, только без электронного микроскопа не проверить… А расходится эта зараза чертовски быстро.
– Как же вы с Арсением рискуете… – горько сказал Рэнди.
– У нас, врачей, защитные костюмы, – сказал Осокин, проведя рукой по груди. Его бирюзовое одеяние плотно закрывало тело, подобно скафандру космонавта, но было, конечно, посвободнее. – Кто сейчас рискует больше других – так это ты сам…
Вдруг снизу послышался чей-то рев. К больнице бежал мужчина, размахивая руками и непрерывно крича, но сильный морской ветер глушил его слова, стирая их до нечленораздельного воя. Рэнди узнал городского садовника Фила и вздрогнул, подумав, что бедняга мог лишиться рассудка или только что потерял кого-то из близких. Вместе с доктором Осокиным он сбежал по пожарной лестнице Филу навстречу.
– Что с вами? – окликнул несчастного Илья.
Запыхавшийся мужчина сплюнул себе под ноги. Его волосы были всклокочены, взгляд – хоть и не безумен, но полон самого сильного ужаса, который Рэнди когда-либо приходилось видеть.
– Не со мной… Не со мной!.. – хрипло дыша натруженными легкими, выкрикнул Фил. – Крестители окружили город!
По следам
Джек Марч, Иван Василевский, 7 сентября 2192
«И зачем только, по уши вляпавшись в дерьмо, мы мучаемся ещё и похмельем? – подумал Джек, с большим трудом разлепляя глаза. – Гарпун мне в бок, и куда меня занесло?»
Пробуждение после пьянки было немногим приятнее возвращения к жизни после недавнего побоища. Джек долго собирал волю, чтобы вытащить из-под себя отдавленную руку, и громко выругался, когда ее пронзили несколько тысяч незримых иголок. Не без усилий приняв сидячее положение, караванщик обнаружил, что находится в просторной, с аляповатой роскошью обставленной комнате, посреди которой красовалась кровать с облезлой позолотой. Едва не ткнувшись головой в пару гипертрофированных розовых грудей, Джек не без досады понял, что это всего лишь картина, намалёванная каким-то любителем богатого тела.
За стеной слышался звук, похожий на плеск воды. «Отель, – догадался Джек. – Да ещё из роскошных, где вода подается в номер по трубам». Но самое любопытное зрелище было ещё впереди: его вчерашний одноглазый собутыльник, одетый в свободные белые штаны, отжимался от голого пола на костяшках пальцев. Судя по мерцающим капелькам, сползавшим по его поджарому телу, он тренировался уже долго. Джек невесело ощупал свои живот и бока. Н-да… А ведь каких-то пять лет назад и он выглядел не хуже!
«Как же звали-то его, солнце ясное? – поскрёб голову караванщик. – И как мы в одной комнате оказались?»
Джек настороженно покосился на помпезную кровать; та была заправлена без единой морщинки, словно на ней и не спали. Одноглазый едва слышно прошептал «двести», утер с лица пот и уселся на полу, сложив крест-накрест длинные ноги.
– Вода в графине на столе, стаканы там же, – сказал он Джеку вместо «доброго утра». – Только ничего больше не трогай, хорошо?
Караванщик хмыкнул. Этот франт его диким, что ли, считает? Но тут же, сам не заметив, опустошил стакан за стаканом почти весь графин, спешно заливая пустыню в своем горле. Белобрысый же, убедившись, что состояние гостя удовлетворительно, скрылся за дверью, из-за которой доносился уютный плеск.
С этого момента, казалось, прошла вечность: Джек и не думал, что можно столько времени тратить на мытьё; кочевая жизнь не располагала к тому, чтобы много времени уделять туалету. Да и простые горожане позволяли себе мыться самое большее дважды в неделю. Но этот – Иван-как-его-там (караванщик наконец-то вспомнил имя) простым не выглядел никак. Знать бы ещё, что у него за бизнес и где.
Минута за минутой к Джеку возвращалась ясность мысли, и подробности вечера в «Белой русалке» всплывали на поверхность сознания. Он вспомнил, что Иван обещал помочь ему в поисках в обмен на сопровождение в Семи Ветрах, и начал сожалеть, что спьяну принял подозрительное предложение. Джек успел так отвыкнуть от удачи, что больше всего ему сейчас хотелось незаметно свалить.
Но едва он шагнул к выходу, лязгнула задвижка на двери в ванную. Новый знакомый Джека вернулся в комнату, расчёсывая на ходу свои длинные, чуть потемневшие от воды волосы. С некоторым раздражением караванщик подумал, что этот парень не знал настоящего голода, когда крошатся зубы и клочьями лезут волосы.
– Твоя очередь, – повелительно сказал Иван, кивая на дверь в ванную. Джек, оглядев свою грязную одежду и оробел. – Не переживай. Одежду заберут постирать, а запасной комбинезон у меня есть.
Караванщик послушался и проторчал в ванне полчаса, смывая сон, грязь и похмелье. Наконец, он увидел в зеркале совсем другого человека и даже улыбнулся ему, поверив, что будущее у «того парня» все-таки есть. И тут на него нахлынули воспоминания трехлетней давности – о том, что произошло вскоре после того, как он привел в Семь Ветров спасённую им девушку.
Выпорхнув из бани, Катрина полубегом направилась к Джеку и коротко, но сильно обняла его. Если еще минуту назад он немного жалел, что пришлось потратить кругленькую сумму на купание чужой девицы, то теперь у него перехватило дыхание от восторга.
Всю дорогу до Семи Ветров Катрина держалась скромно, даже застенчиво, будто всерьез опасаясь, что её очарование может наделать бед, но сейчас она радовалась вновь обретённой чистоте, как дитя – рассматривала собственные руки, перебирала волосы, поглаживала чешуйчатую, как змеиная кожа, одежду. Джек радовался вместе с ней, ведь до сих пор жизнь давала не много поводов для веселья.
Оба сильно хотели есть, а потому поспешили по весело освещённой улице в «Белую русалку». Лампочки протянутых по улице гирлянд (то немногое, что осталось от городского освещения) бросали цветные отблески на точеное лицо Катрины; её гладкие тёмные волосы подрагивали на ветру. Караванщик поглядывал на свою спутницу с восхищением и лёгкой печалью, как ни на одну женщину раньше. Он понимал, что они вряд ли когда-нибудь станут парой, и дело было даже не в возрасте.
Хотя Катрина и была обязана Джеку жизнью, он чувствовал и признавал её необъяснимое превосходство. Иногда, увлекаясь беседой, она забывала, что перед ней полуграмотный караванщик, говорила словами, которых он не знал и проявляла невесть откуда взявшиеся знания. Она никогда не суетилась, не спорила, ни о ком не говорила плохо и всегда слушала, не перебивая. Джека не покидало впечатление, что ей известна некая большая тайна, которая касается всех разом и рядом с которой не имеют значения ни золото, ни алмазы, ни споры о том, чьи религиозные фантазии являются истиной.
Это, правда, не помешала ей наорать на Джека, когда он грубо прогнал увязавшегося за ними малолетнего попрошайку. «Без помощи друг другу – независимо от знакомства и степени родства, мы здесь совсем одичаем. Слишком много мерзостей произошло потому, что одни люди считали себя лучше других, и даже Блэкаут…» Джек удивился: все, кроме упоротых религиозных фанатиков, твердивших про божью кару, знали, что Блэкаут – это последствие солнечной вспышки. Каким боком к нему причастно человеческое равнодушие? Спорить с Катриной он, однако, не стал – лишь отметил про себя, как она смутилась, упомянув Блэкаут. Будто сболтнула что-то лишнее и себя на этом поймала.
После получаса в «Белой русалке» Катрине вдруг сделалось нехорошо, и она выбежала отдышаться на открытую террасу. Джек со свойственной ему прямолинейностью спросил, не беременна ли она. Девушка резко махнула головой.
