скачать книгу бесплатно
– Князей, королей и прочей шушеры мне лучше сейчас избегать, – покачал головой Рахманов.
– Вот и Свалка. Раньше люди тащили отсюда все, что нужно в хозяйстве. А потом пришли стрелки князя, протянули колючую проволоку и давай палить во всех, кто пытается пролезть мимо них. Бывало и насмерть.
Рэнди показал рукой на длинную проволочную ограду вокруг территории не меньше квадратного километра, заваленной ржавыми остовами старинных машин и прочим не разлагающимся в природе хламом. В центре её красовалось циклопическое здание, сложенное из местной красноватой породы и похожее на скопление кристаллов; издалека оно выглядело призрачным, наполовину растворенным в плотном снегопаде.
У шлагбаума, служившего воротами на Свалку, скучали арбалетчики в толстой зимней одежде. На головах они носили балаклавы, оставлявшие открытыми только глаза – обе грязно-белого цвета, что делало людей похожими на не менее грязных снеговиков.
– В старину на Свалке был завод, где из этого хлама делали полезные вещи: ничего не пропадало зря… После Блэкаута он какое-то время стоял пустой: народ не знал, что с такой громадиной делать. Теперь там замок нашего князя. Отец у них бывал: говорит, туда полгорода переселить можно…
Завидев гостей, доблестные стражи шлагбаума молодцевато выпрямились. Один из них взял арбалет наизготовку, хотя никакой необходимости в этом не было. Рэнди не испугался: напротив, его так и тянуло спросить, какой паек выдает им князь за столь унылую работу.
– Утро доброе, – Рахманов перешел с русского, на котором общался с Рэнди, на английский. – Внутрь попасть можно?
– Патроны принесли? Жрачку? Или, может быть, батарейки? – спросил один из охранников.
– Кое-что поинтереснее, – сказал Рахманов, показывая стражу две тонкие белые трубочки длиной с палец.
– Эт чё? – набычился страж, хватая трубочку пальцами в толстой вязаной перчатке.
– Читать умеешь? Сахар в пакетиках.
– Да врёшь! Сахара у нас полвека никто не ел… Даже в Рэйлтауне.
– Открой, попробуй, – улыбнулся Рахманов.
– Я тебе попробую! – заволновался второй охранник, сильно хлопая товарища по предплечью. – Отец! А у тебя ещё есть? Я бы за него шмат тюленьего сала подогнал – дня три можно лопать!
– Последнее отдаю… – вздохнул Рахманов, и Рэнди даже немного расстроился.
Стражи переглянулись, соображая, как им вытряхнуть из пришельца больше сахара – себе и князю.
– С этим вы унесёте только пять килограммов на рыло. Дашь ещё одну дозу – сможете забрать десять. Где два сахара – там обычно и третий…
«Ты его раньше и не видел, умник», – подумал Рэнди, а Рахманов лишь виновато развел руками.
– Пёс с тобой, топай.
Шлагбаум поднялся, и путники попали на обширное пространство, на котором из-за мусора не было видно земли. Под ногами у них хрустели ржавые металлические банки, пластиковые бутылки да битое стекло. Снег, между тем, падать перестал.
– Здесь ничего годного нет, – уверенно сказал мальчик, еще недавно бывший завсегдатаем этих мест. – Лучшее начинается в глубине.
– Как и всегда, – улыбнулся Рахманов.
– Может, расскажете, как угодили на остров?.. – Рэнди решил зайти издалека, надеясь, что таинственный старик хотя бы косвенно, да раскроет ему, откуда прибыл в Антарктиду, на чем, а главное – с какой целью?
– Я бортинженер и в экипаж попал вместо пострадавшего коллеги, – объяснил Рахманов. – Мы искали места, где сохранилась цивилизация. На летучем корабле, каких раньше было много.
– Вот это да! Значит, они сломались не все?
– Кое-что сохранилось. Но один злой человек приказал его захватить, а меня бросили на острове, чтобы я сдох в одиночестве. Остальное ты уже знаешь.
– Так вы советский? – едва не подпрыгнул мальчик. Почему Рахманов опасался говорить об этом вслух?
– Нам долго еще идти?.. – раскрывать свое происхождение инженер явно не собирался.
Рэнди показал пальцем на зеленую ленту, привязанную к железному штырю и развеваемую ветром. Затем, что-то заметив в снегу, шагнул в сторону, и поднял куклу, на которой сквозь грязь проглядывалось нетронутое временем длинное серебристое платье с вышивкой. У куклы были грудь, талия и бёдра взрослой девушки, синие волосы до колен и блестящие голубые глаза, способные закрываться (впрочем, левый глаз отсутствовал, и на его месте чернела дыра). Охотники на тюленей хиди с Костяного острова дадут за такую игрушку целую тушу: человекоподобных кукол они считают талисманами, приносящими удачу и плодовитость.
– Нам нужен провод, ротор и любой аккумулятор, – сказал Рахманов, когда они оказались рядом с самодельным флагом, который Рэнди смастерил во время предыдущего визита, чтобы пометить «рыбное» место.
– Знать бы, как этот ваш аккумулятор выглядит… – пробормотал Рэнди.
– Кубик с рисунком молнии и надписью «Линдон Пауэр», – он очертил примерные габариты кубика руками, – или же с кошачьей головой и надписью «Барс» по-русски. Встречались тебе такие?..
– Пока нет. Может, в транспортере поискать? – Рэнди указал на белый холм высотой в три человеческих роста. – Его, правда, целая толпа мужиков разломать не смогла, но вдруг получится у вас!
Рахманов тихонько усмехнулся тому, что мальчишка принимает его за волшебника, затем указал сухим пальцем на торчащий из снега конец провода, заметный лишь внимательному взгляду. Длиной провод оказался чуть больше роста самого Рэнди – кот наплакал. Но Рахманов был доволен. Он смотал добычу на руку и уложил на дно рюкзака, из которого еще вечером предусмотрительно вытащил все вещи, кроме набора инструментов в матовом металлическом кейсе. Затем резво, как двадцатилетний, он побежал к машине и принялся расчищать её от снега руками. Транспортер был воистину огромен, несмотря на то, что местные жители уже оставили его без гусеничных лент, заодно отвинтив и оторвав снаружи всё, что представилось возможным. Очищенная от снега, машина напоминала то ли мечехвоста, то ли трилобита, то ли другое доисторическое членистоногое.
Обшивка корпуса пестрела царапинами и вмятинами от многочисленных ударов: её пилили ножовками, пытались рубить топорами, но всё зря. Тонкую, как паутинка, щель в том месте, где закрывалась кабина оператора, тщетно пытались расширить ножом, не вполне понимая, что это несколько сложнее, чем открыть консервную банку. Где находилась кабина водителя, Рэнди разобрать так и не смог: возможно, машина, пока не отключилась, вообще работала самостоятельно.
– Видишь эту чёрную выемку? – спросил у паренька Рахманов. – Здесь у машины был глаз, сквозь который она обозревала пространство вокруг себя. Получится вскрыть корпус – всё у нас будет, и дальше никуда идти не потребуется.
– Здесь нет скважины для ключа. – с досадой сказал Рэнди, которому даже ради мистического электричества не улыбалось таскаться по Свалке до темноты. – Ой, простите – вот она.
– То-то же… Электроника электроникой, но в экстренном случае оператор должен иметь возможность открыть кабину механически. Не говоря уже о роботе-ремонтнике…
Скважина отыскалась на «спине» транспортёра, куда снизу, по скруглённому боку, вела небольшая лесенка, по которой Рэнди вскарабкался, чтобы присоединиться к Рахманову. Формой отверстие напоминало солнце с лучами – точь-в-точь как на гербе Гелиополиса. Сняв рюкзак, Рахманов открыл кейс со странными инструментами, напоминавшими скорее набор хирурга, чем обычного механика. Под крышкой было три уровня, и бортинженер аккуратно выдвинул нижний.
Взяв похожий на спицу инструмент, с самодельной ручкой из жжёного пластика, он аккуратно просунул его в центр «солнца», покрутил, но затем удручённо покачал головой. Не подошло. Он брал из кейса одну железку за другой, но с тем же результатом. Тогда Рахманов выдвинул вторую секцию кейса и достал из неё плоскую серую коробочку с ладонь величиной. Будучи приложенной к замку, она громко пискнула, и в её закруглённом уголке засветились четыре красные точки.
– Замок до сих пор реагирует, и это удача хоть куда. – Коробочка с тихим щелчком словно прилипла к замку. – Корпус должен открыться, когда цвет лампочек сменится на зелёный, – объяснял Рахманов. – А пока подбирается код, побродим вокруг, поищем, что нам ещё может пригодиться.
– Гайки, болты, скобы – этого добра я целый ящик насобирал, в сарае стоит, – радостно доложил Рэнди.
– Провода, парень! Нужны ещё провода! Включай свою мусорную чуйку и вперед!
– Сей момент, сэр!
– Только без «сэра», ладно?
Уже перевалило за полдень, а «волшебная» коробочка Рахманова так и не вскрыла транспортёр; Рэнди раскопал среди металлолома целый моток провода, когда увидел, что к их маленькой компании хочет присоединиться кто-то третий: они заметили его приближение, лишь когда на снег легла длинная синяя тень. Это был еще один охранник – широкоплечий парень в толстой камуфляжной куртке, отороченной собачьим мехом. Он походил на тех двоих, что охраняли шлагбаум, но все же не был одним из них, а, скорее всего, явился из замка, заприметив Рэнди и Рахманова с крыши. Вместо арбалета у него была универсальная американская винтовка M-337 с подствольным гранатомётом, и мальчик, научившийся разбираться в оружии от городского кузнеца Масако – своей будущей наставницы, почувствовал запах «жареного».
– Как прогулка, мужики? – спросил незнакомец без какой-либо интонации.
– Вы для этого к нам столько шли? – огрызнулся Рэнди, почуяв неладное.
– Твой друг сейчас отдаст мне весь свой сахар. И ботинки. А будет спорить – ляжет отдохнуть. Старик! Ты ж со мной спорить не будешь?..
Охранник снял с предохранителя оружие, показывая серьёзность своих намерений; знакомый с местными нравами Рэнди понимал, что его и Рахманова не просто хотят напугать. Законы, составленные новым правителем «от балды» (и вряд ли случайно), защищали гостей лишь в пределах города. Свалка же городом уже не считалась, а значит, любой вооружённый человек имел на ней полную власть. У мальчика прескверно засосало в желудке, но ясности разума не убавилось, и глаза скользнули по земле в поисках тяжёлого предмета.
– Ты уверен, что ботинки подойдут по размеру? – неожиданно мягко спросил Рахманов, поднимая руки ладонями к неприятелю. – Я тебя выше как минимум на голову.
– Больше не меньше. Шевелись давай, – сказал человек с винтовкой, занервничавший от хладнокровия незнакомца.
– Сахара у меня с собой нет, – сказал бортинженер, присаживаясь, чтобы развязать ботинок. – Всё в доме оставил.
– Брешешь. Такие вещи где попало не бросают, – процедил сквозь зубы головорез.
– Парень видит всё. Грохнешь его вместе со мной?
– Парень ничего не скажет, иначе вдобавок порешу всю его семью, кем бы они там ни были, – тяжело проговорил мужчина, скосив на оцепеневшего мальчика взгляд. – Ты ведь родителей любишь, дружок?
Рэнди угрюмо сплюнул под ноги и выцепил взглядом ржавую банку, припорошенную снегом. Главное теперь – выбрать момент, швырнуть – и дёру. Но хватит ли прыти на этот «дёр» у пожилого Рахманова? На вид он, вроде, здоровый…
– Пожалуйста, опусти оружие, – все тем же добродушным голосом попросил Рахманов, продолжая возиться с ботинком. Они в Советском Союзе все такие наивные, что ли?.. Одно хорошо: все внимание охранника сейчас на пришельце, и можно дотянуться до банки. Пушка уперлась бортинженеру в голову, перечеркнув надежду Рэнди: в такой ситуации швыряться жестянками станет только дурак. В следующую секунду пушка рявкнула, заставив Рэнди вздрогнуть; пуля взрыла землю рядом с его ногами.
Однако Рахманов, ускользнувший от пули легким и молниеносным разворотом корпуса, ткнул во врага предметом, похожим на карманный фонарик, из которого хлынул пучок белого света. С ужасным воплем грабитель вцепился себе в лицо, почти мгновенно превратившееся в уголь, ещё несколько секунд ноги мужчины яростно колотились о землю, прежде чем вторая вспышка успокоила его навсегда. Рахманов тяжело вздохнул, спрятал в ботинок смертоносный «фонарик» и шагнул к дрожащему Рэнди.
За его спиной протяжно запищал прибор, возвещая о результатах взлома. Инженер протянул руку, чтобы положить мальчику на плечо, но тот шарахнулся и бросился бежать во весь дух. По его лицу градом бежали слёзы, и дикий визг погибающего грабителя звучал в ушах бесконечным эхом.
Однорукий и одноглазый
Джек Марч, Иван Василевский, 6 сентября 2192
Я прибыл на собачьей упряжке с рассветом, чуть задержавшись, чтобы полюбоваться новым городом со скалы, ведь мой родной Гелиополис прячется в глубокой пещере с горячими озёрами, а Семь Ветров словно вырастают из береговой линии (кто-то скажет – стекают с горы, как поток лавы). Издали Cемь Ветров похож на острый уступчатый мыс; перед Блэкаутом была такая мода – максимально вписывать архитектуру в окружающий пейзаж. Пройдёт ещё каких-то сто лет, и жители окончательно уверуют, что эта гигантская, но по-своему изящная многоуровневая конструкция – творение богов или титанов, но никак не смертных людей. «Человек такого не придумает», – скажут они и будут почти правы.
В старину (хотя какая, к черту, старина, у нас немало кто застал это совершеннолетним!) туристы прибывали сюда со всех континентов. К Семи Ветрам могли пристыковаться два пассажирских лайнера или даже небольшой плавучий город – пополнить запасы пресной воды и продовольствия, если вдруг закончились свои. Здесь процветало всё, чего не было в поселениях учёных: казино, публичные дома, бары с наркотическими коктейлями, театры сновидений, в которых каждый сморчок мог почувствовать себя героем и каждая Золушка, будь ей хоть сто пятнадцать лет, обязательно обретала своего принца. Даже лучшим сотрудникам «Крылатого Солнца» несколько раз в год выдавалось разрешение посещать Семь Ветров – но лишь по достижении двадцати пяти лет, чтобы восторженные юнцы не торчали в мире грёз месяцами.
Дорога случайным гостям была открыта не везде: город делился на две части – одна для «избранных», и другая для «всех остальных». Посетить Семь Ветров, а тем более иметь годовой допуск на территорию, было особой гордостью, знаком высшего жизненного успеха. Но было у этого особенного города ещё одно назначение, а всю эту мишуру с фривольными развлечениями придумали для отвода глаз. Самое ценное лучше всего прятать не на закрытой военной базе, а там, где шумит толпа, скачут голые девицы и вращается рулетка. Поэтому я здесь.
Со дня Блэкаута в Семи Ветрах, как и везде, переменилось многое. Береговая линия рядом с городом обросла хибарами из камня, китовых скелетов и брошенных яхт: растерявшиеся люди стали инстинктивно собираться вокруг места, которое давало хотя бы иллюзию безопасности. На палубах некогда роскошного лайнера «Пайн Айлэнд» – последнего гостя Семи Ветров – развешивают для сушки белье, а на площадках для вертолётов разбили огороды. Кое-где проломлены взрывами стены: виновата гражданская война, которая два с половиной года тому назад завершилась победой некоего Хайдриха. С ним ещё предстоит познакомиться – и лучше это сделать до того момента, как к нему пожалует гость из «Наутилуса».
На воротах меня и мои сани проверили на взрывчатку. Огнестрел, холодняк и арбалеты тут носит каждый, но всё, что взрывается, находится под строгим запретом. Отправив на псарню собак и отсчитав десяток патронов за их содержание, я выбрался на одну из главных улиц – Пассаж Айн Рэнд – и долго привыкал к запахам; не знаю точно насчет канализации, но на вентиляцию в Семи Ветрах явно махнули рукой.
Внешнее величие вблизи оборачивается разрухой и запустением. Стеклянный купол над главным атриумом (бывшая Площадь Cвободы) провалился, оставшись открытым для дождя и снега, но мерцающее дерево, что росло в самом центре, умудрилось выжить. То, что до сих пор его не распилили на дрова, говорит о наличии сознательности у местных жителей хотя бы в остаточном состоянии. Дерево окружает шумный базар, где торгуют всем, что удалось вырастить, убить или подобрать в брошенном поселении. Со всех сторон – крики и толкотня: сначала меня едва не сшибла тачка с рыбой, затем я едва сам не грохнулся, поскользнувшись на кальмаре, выпавшем из все той же тачки. Но если в других поселениях нельзя пройти по рыночной площади без того, чтобы тебя в надежде что-нибудь спереть не облапали, то местные, даже если смотрят жадно в твою сторону, попыток обокрасть не предпринимают. Вскоре я понял, почему: по периметру площади стоят люди с шипастыми дубинками, которых здесь называют Зрячими: это местное подобие сил правопорядка.
На счастье, отель «Бархатная ночь» располагается в престижной «носовой» части города, вдающейся в океан. Окна в моем номере, правда, смотрят не на воду, а в небо, и, первое, что я сделал, когда оказался у себя, разулся и повесил на крюк собачью шубу, – упал на кровать и долго смотрел своим единственным глазом, как ползут прямо надо мной облака – вид, которого сильно не хватает дома, несмотря на безопасность и комфорт. Вскоре вид испортила жирная черная точка на стекле, в которой я идентифицировал клопа. Ликвидация насекомого показала, что оно успело как следует оторваться в соседнем номере.
Но с чем здесь настоящая беда, так это с дверьми. Раньше замок, как и везде, считывал отпечаток руки. Так совершалась и плата за номер – одним касанием ладони. Теперь же, когда ты в комнате, нужно запереться изнутри на задвижку. Пошел погулять – говоришь хозяину или привратнику: те запирают дверь на замок и ключ оставляют себе. А значит – им ничего не мешает порыться в твоих вещах, пока тебя нет. О том, что для купания нужна вода, надо заранее извещать портье, чтобы тот ее нагрел и закачал с помощью насоса. Но хоть на этом спасибо: в других городах тебе в номер просто ставят таз для мытья рук – и платить за это удовольствие приходится отдельно.
Отдохнув часа полтора, я стал планировать вторую половину дня. Задача на сегодня – побольше выяснить о Хайдрихе и понять, что ему можно предложить для начала. Придется взаимодействовать с местными на всех уровнях, и, начну я, пожалуй, с кабаков. Этот пункт работы Следопыта пока самый трудный, потому что пить спиртное мне всё ещё противно.
В Семи Ветрах у меня несколько задач. Во-первых, выяснить, насколько возможно открыть в городе наше отделение и не прибрала ли город к рукам иная пережившая Блэкаут организация. Во-вторых – исследовать это место на наличие рабочих артефактов Золотого века. По архивным данным, в Семи Ветрах находился объект «Наутилуса», но чем он занимался и пережил ли катастрофу, мы пока не знаем. Данный объект мог быть как лабораторией, так и просто офисом или складом. Но даже в этом случае там может быть немало интересного, значит, обойти придется каждый закоулок. Третья задача самая сложная – узнать о судьбе очень нужного нам человека и, если он до сих пор живой, привести его в Гелиополис.
****
Караванщик Джек, всё ещё слабый от сотрясения мозга и потери крови, стоял в одном из роскошных кабинетов океанского атомного лайнера «Пайн-Айлэнд», навеки обосновавшегося в полузакрытом пассажирском терминале. И без того чувствуя себя паршиво – что морально, что физически, он мысленно проклинал это место за старую рану, которая была с ним связана. Третьей причиной раздражения и тревоги, после ненавистного места и головной боли, был сидящий перед ним правитель города Хайдрих, воцарившийся в Семи Ветрах после окончания кровопролитной гражданской войны за право на торговлю наркотиком «Искра» между семьями де ла Серна, Вартанян и Мизрахи.
Трёхмесячная мясорубка между давними конкурентами и их сторонниками закончилась бегством де ла Серна, примирением Мизрахи с Вартанянами и династическим браком. Однако во время свадебной пирушки, на которой собрались две сотни человек (по местным меркам – цифра огромная!), грянул жесточайшей силы взрыв, обваливший пятую часть первого – самого верхнего – уровня. Он похоронил под обломками и Дядю Эйба – главу семьи Вартанянов, и его сына Эйбрахама-младшего с молодой женой Деброй, и почти всех Мизрахи. Все решили, что это дело рук недобитых сторонников де ла Серна, и что скоро те вернутся в Семь Ветров с наемниками.
Незадолго до этого события Семь Ветров и познакомились с Хайдрихом, который сначала был помощником местного врача, а затем стал костоправом у Дяди Эйба. Он оказался одним из тех немногих, кто после взрыва не впал в панику, а грамотно и четко организовал разбор завалов и спасение пострадавших, проработав двое суток без сна, пока обморок не свалил его с ног.
Молодой, не старше тридцати пяти лет, но при этом спокойный, как скала, немногословный, в те трагические дни он внушал перепуганным людям спокойствие, а стало быть – и доверие, а его самоотверженный труд по локоть (и чуть ли не по пояс) в крови окончательно завоевал доверие измотанных разрухой и насилием людей. Бывшие противники, ещё вчера готовые покромсать друг друга на мелкие кусочки по прихоти чужих им людей, ныне благоговели перед тем, кому обязаны были жизнями родных и близких. Неведомо как для постороннего человека он заставил сторонников обоих кланов слушаться себя, как слушаются погонщика ездовые собаки.
Страх перед Хайдрихом пришел позже, когда, не моргнув глазом, «добрый доктор» уложил уличного вора, стащившего рыбину с прилавка. Уложил на бегу, в мгновение ока выхватив из кармана пистолет и едва прицелившись. Не то чтобы стрельба на улице была чем-то из рук вон выходящим, конечно, нет… Да только мало кто ожидал такой прыти от скромного врача, который и голоса почти не повышал.
В толпе, остолбеневшей от этой сцены, никто даже не пикнул, что стрелять в таком людном месте как минимум небезопасно. Спустя несколько минут послышались голоса одобрения: вот, дескать, тот, кто наведет порядок, не церемонясь с презирающим чужую собственность отребьем, на что Хайдрих кратко и торжественно обещал не обмануть возложенных на него ожиданий.
Между тем, вспомнить имени Хайдриха местные не могли; и никто не вспомнил бы, каким он был в детстве. Семьи по фамилии Хайдрих в городе тоже не знали, что значило одно: парень был пришлым. Но кого это среди всеобщего хаоса и паники волновало?
Город, наполовину оказавшийся в руинах, нужно было как-то восстанавливать, и жителей в возрасте от десяти лет обязали три дня в неделю, отбросив остальные дела, класть камни и латать дыры. Что касается пополнения разоренной междоусобицами казны, то Хайдрих возродил в Семи Ветрах производство «Искры» – самого сильного в Антарктиде стимулятора, ходившего по континенту ещё до Блэкаута: от нее людей «искрило» в течение добрых шести-восьми часов. Вещество дарило небывалый прилив сил, ускоряло работу мозга и веселило без каких-либо галлюцинаций, если не считать сладкое ощущение всемогущества и созидательной силы.
Лаборатория по производству зелья сгорела во время гражданской войны вместе со всем запасом сырья, именовавшегося «атомным грибом». Каким-то хитрым, неизвестным Джеку образом Хайдриху удалось решить проблему с оборудованием, «атомный гриб» продолжали выращивать в Новом Пекине китайцы, продавая его уже засушенным – то есть неспособным к дальнейшему разведению, чтобы сохранить монополию. Сами они, утратив рецепт «Искры», перетирали гриб в порошок и курили, как опиум; в таком виде его действие было слабым и сопровождалось неприятными побочками, но на популярности они не сказывались.
«Искра», однако, была тоже небезобидна. Регулярный прием давал осложнения – ночные кошмары, нервное истощение, аномально долгий сон и спустя месяцы – деменцию, подобную старческой. Через год «искроман» переставал мыться и узнавать знакомых, путал «право» с «лево» и терялся на собственной улице, удирая от исполинских многоножек. Чтобы не спровадить всю потенциальную клиентуру на тот свет, Хайдрих использовал свои познания в медицине и доработал «искру» до концентрации, не пожирающей человека столь быстро, но и не позволяющей легко соскочить. Подбодрить такой «искрой» можно было даже уставших ездовых собак – если, конечно, патронов и сахара на такие вещи не жаль…
Но Хайдриху патронов было жаль всегда, а в особенности – сегодня, когда Джек, сглатывая ком в горле, рассказал, что «атомный гриб», закупленный в Дюмон-Дюрвилле, отняла у него с товарищами банда Потерянных Детей.
Словно призраки, они объявлялись то здесь, то там, сея горе и смерть, отбирая съестные припасы и оружие, угоняя с собой молодых здоровых мужчин, но никогда не доводя разорение до конца – чтобы осталось чем поживиться в будущем. Они регулярно совершали набеги на разбросанные вдоль Магистрали станции, а с десяток лет тому назад едва не прорвались в Рэйлтаун – вскоре после того, как не стало тогдашнего правителя Харальда. Однако антарктические города, которые Магистраль когда-то соединяла, были слишком далеко разбросаны для того, чтобы объединиться для отпора мерзавцам.
Хайдрих сидел на аляповатом золотистом диване, водрузив ноги на низкий столик и держа в зубах самокрутку. То, насколько сильно он не вписывался в помпезную обстановку комнаты, бросалось в глаза даже Джеку. Он был коротко острижен по старинной моде и бледен, словно никогда не бывал на улице. Очки с дымчатыми стеклами, длинный серый застегнутый на все пуговицы тренч, чёрные брюки и высокие ботинки с металлическими пряжками хорошо сочетались между собой и сильно отличали его от большинства местных жителей, натягивавших на себя все, что попадалось под руку (только б сохранить тепло!) и таскавших на поясах и ремешках уйму мелкого хлама «на всякий случай». На запястье у него красовались механические часы с черным металлокерамическим браслетом. Что примечательно, часы работали.
– И как так вышло, что ты – с твоим опытом, с пушками и патронами – и вдруг не сумел отбиться от этого сброда? – сказал он низким холодным голосом, медленно, точно каждое слово стоило как минимум патрона. Джек подумал, что лучше бы Хайдрих орал на весь лайнер: в некоторых случаях огонь лучше льда.
– Четверо из них были на снежных собаках… – ответил он. – Вы этих тварей когда- нибудь живьем видели?
– Нет, до сегодняшнего дня я считал, что они вымерли. Хочешь сказать, их не берёт пуля?
– Нет, они просто быстры, как черти. Попробуй попади в такую в темноте – пусть даже когда костер горит… Одного зверя мы, правда, все-таки убили; мои псы налетели на него со всех сторон, а Хью выпустил в него пять пуль. Тварь не меньше полутора центнеров весом…
– Но, ясное дело, я ее не увижу… – покачал головой Хайдрих.
Джек нахмурился, вспоминая подробности ночного побоища; в последнюю очередь ему и его выжившим товарищам наутро хотелось думать о судьбе мохнатой туши, которую, к тому же, разбойники уволокли с собой – не пропадать же мясу, которое может сгодиться для прокорма других собак, и меху – самой ценной валюте Антарктиды!
– Ладно, – Хайдрих стряхнул пепел в пепельницу из дымчатого кварца. – Рассказывай все, как было. С cамых первых минут.
– Я позавчера как раз не спал, мы с Хью и Рамоном дежурили у костра. Хью заметил движение первым. Кто-то в рощице, что на склоне Угрюмого холма, бродил среди деревьев… Фонари у нас имелись, и мы с Хью решили на всякий случай взглянуть, кто это вокруг стойбища шатается. Зашли в эту рощу – неглубоко – и просветить ее попытались. Вдруг с холма сигнальная ракета в небо – взыщщщь!!! – на секунду стало как днем, аж глазам больно. Смекнул я, что сейчас будет – и дёру назад!
Джек поморщился, потирая тёмную от солнца щеку. Догадка: бандиты, как оказалось, подошли к его небольшому лагерю с двух сторон. Сумев отвлечь двух вооруженных пушками караванщиков, они налетели на спящий лагерь, уложив Рамона еще на подходе. Джек успел заметить, что они прекрасно видят в темноте. И действительно: каждый из бандитов носил старинные очки, чудом уцелевшие с Золотого Века.
– Тут свалка и началась. Наши, как только подстреленный бедняга Рамон заорал, похватали пушки, да было поздно… У них было два автомата, у нас – один.
– Ранили-то тебя как?
– Я укрылся за повозкой и подбил одну из тварей. Парень, что на ней ехал, слетел, покатился кубарем, но остался цел. Но пристрелить его я не успел: заклинило пушку. Мы схватились врукопашную, но подлетел еще один ублюдок – и тоже на снежной собаке. Ударил меня прикладом прямо с неё. Когда пришёл в себя, было уже утро. Хью мне рассказал…
Но Хайдрих резко поднял руку, и Джек, сам не успев того осознать, заткнулся. Неужели этот молодчик успел выдрессировать и его?
– Хью я выслушаю лично, – произнес глава Семи Ветров. – Так ты говоришь, они увезли весь «атомный гриб»?
