скачать книгу бесплатно
Их слова доносились до юноши, как сквозь стену. Словно завороженный, он смотрел на белую громадину у себя над головой и чувствовал невероятную мощь тех природных сил, что у него получилось приручить. Тревога отступила; хотя он отправлялся в неизвестность, толком не подготовившись и не успев испытать свою воздушную лодку, голова шла кругом от необъяснимого, сумасшедшего восторга. В эти секунды куда-то улетучился даже страх за Масако, осталось лишь изумление, что он, семнадцатилетний, умудрился сотворить такое чудо. Там, наверху, его ждали облака и звезды.
Шар подпрыгнул, натянув до предела две последние цепи, и потеря твердой опоры под ногами вернула Рэнди к реальности. Толпа перед мастерской собиралась с такой скоростью, словно люди вырастали из земли.
– Народ, что там за чертовщина на крыше?
– Да это ж докторский выкормыш! Я знала, что не просто так он балуется этими своими леталками…
– Так значит, это он их информирует?..
– Ясное дело! Поэтому и у папаши все мрут, как один! Как пить дать, с Извергами сговорился, чтоб уцелеть самому и потом их лечить!
– А не он ли заразу в город принёс?..
– Слушайте все! – крикнула с крыши Альда. – Вы в своем уме или как? Илья возился с вашими родными часов по двадцать! Как он может быть предателем? А Рэнди летит в Рэйлтаун за помощью!..
– А что же лодку не взял?
– Я у вас хотела спросить – кто из ваших друзей ей ласты приделал…
– Врёшь, стерва! Ты же с ними заодно!.. Сама из их бесячьего гнезда, из Порт- Амундсена!.. – рявкнул кто-то.
Громко звякнула последняя цепь, ударилась о крышу питавшая шар труба, и Рэнди неожиданно быстро подбросило вверх; потеряв равновесие, он едва успел схватиться за ручку, укрепленную на каркасе корзины; сделать такие ручки было идеей Масако. Потеряв способность мыслить, осев на самое дно и перестав дышать, он во все глаза смотрел, как стремительно приближается звездное небо. Несмотря на холод ночи, его лицо полыхало огнем; обед просился обратно. Кровь стучала в голове так же сильно, как он сам, совсем недавно, – молотками по железным болванкам для стрел.
На смену восторгу пришел страх; Рэнди казалось, что у хлипкой корзины вот-вот отвалится дно. Хуже того, при взлете что-то громко ударило в стенку рядом с местом, где он сидел. Стрела? Камень? Посмотрев спустя несколько секунд, он увидел внизу тусклое скопление огней и не сразу осознал, что это Мак-Мёрдо. Бескрайним черным полем, удалявшимся от беглеца вместе с городом, был океан. В переливчатом свете полярного сияния юноша разглядел железную дорогу и стоянку карауливших её врагов, и не упустил случая показать им средний палец.
Словно в ответ на его дерзость сноп белого пламени, похожий на тот, что вырвался когда-то из «фонарика» Рахманова, перерезал одну из строп. Второй сделал в стенке корзины дыру размером с ладонь, прожег ему штанину и опалил кожу на ноге. Вскрикнув от боли, Рэнди съежился, обхватив руками колени и желая исчезнуть полностью – лишь бы не переживать долгий ужас падения, когда третья вспышка прошьет шар. Но тут аэростат поглотило низкое снеговое облако. Если внизу температура была около нуля, то здесь уже царил мороз; стылая влажность пронзала кости сквозь одежду и плоть. Рэнди зажег самодельную горелку с трэш-газом, но не только из-за холода, а для того, чтобы ни в коем случае не потерять высоту: на таком холоде шар остынет быстро…
Когда аэростат рванулся с крыши, разъяренная толпа затихла вмиг, сраженная тем, что эта большая странная штука и вправду взлетела. Кто бы думал, что юному возмутителю спокойствия под силу что-то серьезное? И теперь, удостоверившись в этом собственными глазами, народ потерял всякое сомнение в том, что семья Осокиных – де ла Серна с потрохами продалась Извергам: все же знают, что такие технологии доступны только им…
Первый брошенный камень ударился о стенку аэростата, не причинив никакого вреда. Второй мишенью стал Илья Осокин: неизвестно, целился ли бросивший в него или хотел достать-таки Рэнди. Удар пришелся по голове и рассек кожу на лбу; сам по себе он был бы не опасен, если бы доктор не находился в этот момент на сводчатой крыше. Его рука взметнулась в запоздалой попытке защититься, нога, неловко шагнувшая в сторону, «поехала» по скату. Толпа, небо и снег смешались в стремительную круговерть. Хрустнули кости черепа, хрустнули позвонки. Крика супруги Илья Осокин уже не слышал.
Верь мне
Велиард Рид, 5 ноября 2140
– Эти жуткие слова к песням тоже Мрак сочиняет?
– Нет, я, – безмятежно ответила Вильгельмина, накрыв своей ладонью мою.
Говорить о «наружной» реальности было нарушением негласного, но строгого этикета Омниверса. Но терзавшее меня любопытство впервые оказалось сильнее правил.
– У тебя снаружи творится что-то настолько плохое?
– Всё уже случилось, Велиард. Один плохой человек. И жизнь под откос.
– Твой отец? Босс? Любовник?
– Нет…
– Я хочу помочь.
– Не получится. Есть пропасти, в которые нельзя тащить других.
– Он есть в Омниверсе?
– В Омниверсе сейчас все… Беда в том, что я не знаю, кем он может оказаться…
– У него так много аватаров?
– Не счесть.
– Значит, из богатых…
– Не пытайся его найти, Велиард. И лучше, если он никогда не узнает о тебе.
– Раз он преследует тебя, этого не миновать.
Было странно говорить о таких вещах, наслаждаясь хорошей погодой и нашим неторопливым сближением. В Омниверсе люди могли позволить себе самые причудливые эротические фантазии. А я сегодня узнал, как это здорово – гулять с Ви в уютном девятьсот девяносто третьем по крышам с бутылью вина и нехитрым ланчем в рюкзаке; время от времени я привлекал её к себе и осыпал поцелуями. Я ещё напоминал себе, что за пределами виртуального мира меня могло ждать жестокое разочарование, но какое значение сейчас имел оффлайн? Он был враждебен. Как «дома» я себя чувствовал только здесь.
– Послушай, снаружи я кое-что могу. У меня достаточно…
– Нет… – твёрдо произнесла Вильгельмина. И тут я вспомнил давнее, привитое матерью правило – никогда не давить на человека, если речь не идет о жизни и смерти. Пока ты не готов или не хочешь ломать ему рёбра, докапываясь до истины, лучше отступить и просто быть внимательней; тогда, разомлев в безопасности, собеседник раскроется сам.
– Слыхал легенду о Тени? – спросила меня Ви, когда мы разглядывали облака, угадывая в них различных животных.
– Не доводилось.
– Говорят, в Омниверсе обитает призрак мёртвого человека. Он умер, когда находился в Сети, и его разум обитает здесь…
– Если б всё было так просто! – скептически ответил я, знавший, как всё происходит на самом деле. Обсуждать тему следовало с осторожностью, потому что хоть я и не занимался проектом «Хранилище душ» напрямую, но знал достаточно, чтобы наговорить лишнего. Выдавать принадлежность к «Наутилусу» я по-прежнему не хотел.
– Ещё я слышала, что он стал тем, кого Крестители называют Пророком.
– Я думал, Пророк был только у мусульман, – усмехнулся я, чувствуя, как становятся дыбом уже несуществующие волоски на руках. Память тела, чтоб её. С тех пор, как матери не стало, я посвятил немало времени поиску информации о Крестителях, а возможности у меня были посерьёзней, чем процентов у девяноста пяти населения земного шара. Некий Пророк действительно упоминался, но на самой верхушке орденской иерархии – среди так называемых «приоров», «маршалов» и «командоров».
До поры до времени я полагал, что фанатики зачем-то придумали некую символическую фигуру вроде архангела Гавриила. Дело осложнялось и тем, что электронную почту сектанты использовали редко, а голографической не пользовались никогда. Получается, обмениваться информацией они должны были либо при личной встрече и с помощью почтовых дронов, либо в Омниверсе, который как нельзя лучше подходил для такого рода собраний. Снять для «частной вечеринки» какой-нибудь Дворец Кровавых Оргий или Храм Небесных Наслаждений, воспользоваться коллективным анонимизатором – и вместо разнузданной групповухи планировать теракты – что может быть проще? Да, нужны деньги, нужен штат прокачанных программистов и игроков, которые обеспечат конспирацию, но раз фанатики меня почти достали – уверен, проблем они не имели ни с тем, ни с другим.
С момента моей авиакатастрофы было раскрыто двенадцать ячеек, пять из которых были созданы в Подземках, три – в небольших городах и еще четыре – непосредственно в Омниверсе. Эти ребята не успели ничего натворить; даже главы ячеек, именуемые «рыбаками» – и те имели весьма скромный ранг. Анализ содержимого компьютеров и воспоминаний задержанных показал, что боссы этих самых «рыбаков» связывались с ними только через Сеть. Но когда их попытались отследить, то столкнулись с неожиданной проблемой: эти самые боссы никогда не проходили регистрацию, их точка и момент подключения были неизвестны, как если бы они были ботами – неигровыми персонажами, создающими в Омниверсе подобие жизни.
На то, чтобы в первичном океане самозародились первые цепочки аминокислот, ушли миллионы лет. Столько же, наверное, нужно, чтобы в сети сам собой появился даже простейший бот – если, конечно, его не напишет омниверс-инженер или другая программа. Получается, щупальца Крестителей опутали мою собственную корпорацию и, хуже того, превратили ее в оплот опасной секты.
Мы провели несколько тайных проверок и действительно выявили с десяток человек, связанных с Братством, среди них оказалось три омниверс-архитектора и один инженер персонажей: но вот в чем беда: их, в свою очередь, тоже кто-то завербовал. И тогда я вновь услышал это прозвище – Пророк.
О тех, кого Пророк избрал своими последователями, он знал все – вплоть до детских желаний, постыдных тайн и страхов. Для меня это само по себе не удивительно: лучших рекрутеров, психологов и корпоративных шпионов «Наутилуса», вооруженных последними техническими новинками, тоже можно назвать «ясновидящими». Но это еще не все: наш «отрицательный герой» воздействовал на умы тех, кого хотел завлечь, через музыку, которую, по-видимому, сам и сочинял, подбрасывая человеку под разными предлогами индивидуально подобранный трек.
Музыка содержала частоты, недоступные человеческому уху, но ослаблявшие контроль неокортекса – никакой магии, только физиология и биофизика. «Жертва» влюблялась в мелодию; ей казалось, что она не слышала ничего прекрасней. Человек прослушивал её десятки, сотни раз, а его мозг между тем становился все податливее, притуплялось критическое мышление, и странные сновидения посещали его по ночам. Довольно быстро он открывался любым внушениям: все ценности и надежды избранного Пророк использовал для того, чтобы обратить его в свою веру. А принцип этой веры был прост, как пощёчина: отвернувшись от Бога и обожествив технологии, человек в своей высокомерной глупости уподобился обезьяне с гранатой. И когда эта тупая обезьяна все-таки дёрнет чеку, носители истинной веры подготовят пришествие царства Божьего, а он, Пророк, им в этом поможет.
Я не подал виду, но на самом деле был сильно обеспокоен. Поводом к нашему с Ви знакомству стала пронзившая меня насквозь музыка, – это раз. Та песня давила на мой самый большой страх – это два. Пережив катастрофу и лишившись матери, я потерял твёрдую почву под ногами и был одинок как никогда. Вильгельмина, зацепившая меня своим странным поведением, оказалась рядом очень кстати. Это три. И теперь, словно случайно, она решила поговорить со мной о Пророке – это четыре. На что она, интересно, надеется после того, как секта едва со мной не расправилась? Или её хозяева решили, что завербовать меня проще и выгодней, чем убить?
Больше всего на свете мне хотелось крикнуть: «Давай, выкладывай – что надо?» Но, обученный матерью хладнокровию, я непринуждённо спросил:
– Где ты вообще нахваталась этих сказок?
– В «Пучине», конечно! Сказки – это самое безобидное из того, чего там можно нахвататься, – улыбнулась Ви.
– А вы с Мраком, часом, не из них? – пошутил я. – Знаю, вы против религии, но по сути поете о тех же вещах. Испепеляющее солнце, конец света, Земля без людей…
– Ладно, ты меня поймал, – улыбнулась Ви. – Не так давно я действительно по глупости состояла в «Братстве». И да, здесь у них тоже есть логово, но ни тебя, ни меня туда просто так не пустят…
Выходит, человек, которого она опасается, скорее всего, оттуда. По крайней мере, ей нужно, чтобы я так думал…
26 марта 2143
В том, что Вильгельмина давно знала или хотя бы подозревала о близкой катастрофе, я продолжаю убеждаться и сейчас, три месяца спустя после страшного события. Когда наше счастье было в самом расцвете, она подарила мне старинную книгу по радиоделу. Книга в Омниверсе выглядела как обычный для середины двадцатого века бумажный учебник. Я учился по совсем другим пособиям и при других обстоятельствах вряд ли взял бы ее в руки, но влюбленность творит чудеса. Мне стало интересно, книгу я одолел за несколько вечеров, да еще и сохранил в своей электронной библиотеке, которую впоследствии увёз с собой в Антарктиду.
Узнать, что творится в ближайшем к биостанции городе – Новом Пекине, я не смог: чужаков туда попросту не пускают, и тот факт, что я из «Крылатого Солнца», никого не переубедил. В Рэйлтауне воцарились хаос и уныние. Наступления зимы – своей первой зимы без электричества – люди ждали с ужасом. Здесь и пригодился захваченный с собой запас семян: каким-то чудом мне удалось обменять их на уцелевшую микросхему из местных запасников. Но увы: к моей антенне она не подошла.
Тогда я и вспомнил про книгу; она помогла собрать из подручного материала простейший радиоприемник – подобие того, что изготовил когда-то Маркони. Дело в том, что на устройство квантовой связи, закрепленное у меня на руке (я намеренно не стал его встраивать, чтобы в случае опасности бросить его и сбить врагов со следа) надеяться сейчас не было смысла: шансы на то, что где-то в Антарктиде уцелела квантовая связь, ничтожно малы, если даже Гелиополис до сих пор не дал о себе знать. И теперь, с помощью своей поделки я каждый день прощупываю эфир, чтобы поймать сигнал тех, кто тоже смог наладить связь, и быть в курсе того, что происходит за пределами моего медвежьего угла.
Так о чём это я?.. Влюблённые девушки много чего дарят своим парням – нужного и ненужного. Но чтобы так выручить в критический момент – я скорей поверю, что веселуху с электричеством нам устроили пробудившиеся демоны, чем в то, что это было случайностью.
Несколько раз меня посещало искушение добраться до Гелиополиса: однажды я даже отправился в путь, но на пятый день повернул обратно. Риск не вернуться был слишком велик, а я слишком привязался к своей биостанции, слишком много усилий вложил в ее развитие, чтобы просто так все взять и бросить. Хотите верьте, хотите – нет, но искусственное тело необъяснимым образом снижает потребность быть с людьми. Надо будет – сами вспомнят, сами придут. Ресурсов у них в любом случае больше, чем сейчас у меня.
А пока продолжу играть в демиурга местного масштаба. Кстати, почему бы не сделать еще пару приёмников и не продать их в Рэйлтауне? Выручки должно хватить на целые сани с рыбой или тюлениной для моей четвероногой семьи. Да и связь будет заново распространяться по континенту, а то бравые железнодорожники свою радиоточку не собрали до сих пор.
8 апреля 2177
– Дядя, а правда, что вы мутант? – небесно-голубые глаза оглядывают меня снизу вверх.
– Что ты, дружок? Я ничем не отличаюсь от других. Две руки, две ноги, два глаза.
– Папа вас видел, когда был мальчиком, а вы так с тех пор и не постарели.
– Прости, совсем забыл, что пора стареть!.. – усмехнулся я. – Исправлюсь!
И впрямь спасибо: ее папаша явно не один, кто задается такими вопросами. Поэтому, забрав сушёное мясо, только что купленное у любознательной девочки, я, не мешкая, направляюсь домой, несмотря на то, что скоро начнет темнеть, и нормальный человек предпочёл бы переждать ночь в городе.
Верной Янки уже давно нет на свете, и меня сопровождает Хуан – могучий пес гренландской породы. В отличие от других моих собак, он родился не на биостанции; я купил его в Рэйлтауне ещё малюткой в качестве утешения для другой моей собаки – Сельмы – безутешно горевавшей по умершим щенятам. Теперь Хуан взрослый и крупней своей приёмной матери в четыре раза.
Во время редких вылазок в люди приходится соблюдать осторожность – не двигать камни под два центнера весом, не совершать пятиметровых прыжков, даже если очень хочется кому-то помочь. Пока все считают меня человеком из плоти и крови, самая большая проблема – это не сговориться о цене с торговцем. И если заставшие Золотой Век старики ещё готовы воспринимать меня как равного, то молодёжь для меня уже опасна: для них я – набор работающих чипов, крепких железяк и ценных металлов, к которым прилагается мощный блок питания. Пришла пора Рэйлтауну обо мне позабыть.
Когда-то я мечтал, что с моей помощью человечество окончательно победит старость, но остался единственным, у кого это получилось. Два черновых тела, которые можно было бы довести до рабочего состояния, были в своё время перевезены на «Ньёрд», о судьбе которого я больше не знал. Туда мне, понятное дело, не добраться. Но вместо Рэйлтауна можно поизучать «Семь Ветров», где в последний раз я был ещё до Блэкаута. Там даже есть небольшой объект «Наутилуса», где занимались экспериментами в области псионики. Беда, правда, в том, что ключ ко всем нашим объектам, который остался со мной после переезда, был, скорее всего, был деактивирован после того, как меня объявили мёртвым.
Слежку за собой я заметил ещё в городе; их было четверо, причем двое мне раньше не встречались – должно быть, какая-то пришлая шпана. Когда, покинув город, я двинулся вдоль Магистрали, то вскоре увидел, что из восточных ворот выкатилась дрезина. Нерушимое правило – не перекидываться ближе, чем в десяти километрах от города, сильно меня сковывало, и потому я просто побежал вдоль дороги на максимально доступной в человеческой форме скорости – сорок километров в час, присматриваясь, куда бы лучше всего свернуть, чтоб исчезнуть из поля зрения людей. Обрадовавшись возможности как следует порезвиться, Хуан помчался рядом. Дрезина, в свою очередь, покатилась быстрей.
Я снова вспомнил, что это такое – ощущать себя добычей. То, что спокойная жизнь однажды может оборваться, я понимал и раньше, но допустил беспечность и теперь вновь был вынужден убегать, да еще от кого – от дикарей, каждый из которых ребёнок против меня. И я бы, конечно, ушёл без проблем, если б не подлый и при этом весьма «человеческий» ход – ударить по тому, кто слабей. По моей собаке, которая начала от меня отставать и вдруг покатилась с насыпи с перебитой лапой: у кого-то из подонков оказался огнестрел.
Услышав позади визг боли и звук падения, я, сгруппировавшись, кинулся вслед за Хуаном, думая даже не о том, что могу поймать пулю, а о том, как буду тащить беднягу до биостанции. Он скулил, пытаясь встать, и, видя мучения товарища, я испытал ещё одно забытое чувство – ярость.
Прежде, чем дрезина, лязгая, подъехала к нам, я успел достать флакон с «жидкой повязкой» и распылить его на рану: иметь под рукой аптечку в любое время дня и ночи – это не предосторожность, а правило твёрже гранита. Заняв позицию поудобней, я взял в руку камень и остался ждать. Убивать меня им не с руки, да и не получится…
– Эй, упырь! – кричит один из них, целясь в меня из пистолета. – Руки за голову!
Я повинуюсь, не выпуская камня из крепко сжатых пальцев, и шепчу код запуска для автоматического ведения боя – «одуванчик». Мой страх – всего лишь атавизм.
– У него там что-то есть! – замечает другой искатель поживы. – Тварь, ладони покажи!
– На, смотри!
Скорость камня и пули почти одинакова, только уйти от камня мой противник не успевает, а я от пули – успел. Слышен крик… Даже не крик – рев… На меня обрушиваются остальные – с топором и железными прутьями, но бой заканчивается быстрей, чем начался: двоих я сталкиваю лбами так, что они падают без сознания, третьему моя рука, преобразившаяся в когтистую лапу, рассекает лицо тремя широкими алыми полосами. Вся компания повержена, хоть и не насмерть, а ко мне приходит чувство, похожее на удовлетворение. Но лучше его не смаковать.
– Зачем вы на меня напали? – спрашиваю я у парня с располосованным лицом. – Я перешёл вам дорогу? Кого-то обидел?..
– Нет… – сипит, задыхаясь от ужаса, охотник, превратившийся в жертву. – Мы хотели забрать рыбу… И потом перепродать…
Я молча выпускаю когти и теперь уже медленно подношу к его глазам, чтобы он понимал, какая расплата ждет за вранье. Он бьёт по земле ногами и визжит так же пронзительно, как минуты три назад – мой бедный пёс.
– И… и сокровища, которые ты скрываешь! И выпытать у тебя, почему ты не стареешь!..
– Спросить по-человечески было трудно?..
– Прости! Ради Солнца, прости! У меня дети!
– Ты бы вспомнил о них, когда твой дружок стрелял в моего ребёнка!..
Не будь он в полной моей власти, то стал бы доказывать, что собаки – это рабочий скот, транспорт, теплый мех – кто угодно, но не дети… Но сейчас всё, что он мог – это благоразумно молчать.
– Будь ты слегка умней поморника, то сообразил бы, что не стоит наезжать на человека, победившего старость, – сказал я и встал, чтобы забрать упавшую пушку. Но стоило мне сделать шаг, как еще один налётчик – ее хозяин – выхватил что-то из-под куртки и швырнул в меня, прежде чем я вновь смог активировать режим боя. Не знаю, что за режим сработал у него, потому что мне прилетело прямо в голову…
Дзынь!
В глаза шарахнул яркий свет, и в следующий миг я понял, что превратился в столб огня. Опасность третьей степени, критическое повреждение наружного покрова – искусственной кожи, скрывающей мою суть. Хуан под насыпью снова жалобно скулит, понимая, что меня убивают. Биологический человек, должно быть, умер бы за несколько секунд от болевого шока; я же, вспомнив авиакатастрофу, пугаюсь так, что горе-налётчики, навалившись вчетвером, имеют реальные шансы меня добить, пока я судорожно сбиваю с себя огонь… Но вместо этого они со всех ног бросаются к дрезине, позабыв о собственных увечьях и вопя так, словно их режут на куски. Очухались даже те двое, кого я столкнул головами – и тут же, спотыкаясь и нечленораздельно визжа, рванули за товарищами, не в силах выдержать вида живого, разумного существа из металла и углерода – куда более мощного и совершенного, чем они сами.
Осознав, что человеческий облик утрачен навсегда – и не в переносном смысле, а самом прямом, я стряхиваю с себя клочки одежды и обгоревшей кожи, в то время как тело меняется, принимая звериные очертания. Прежде, чем они успевают забраться на дрезину, на ней в два прыжка оказываюсь я. Скрежета титановых когтей по металлу дрезины достаточно, чтобы путь домой они продолжили на своих двоих. Ничто не мешает мне догнать их и выпотрошить, как цыплят, но, к счастью, в моей жизни было «Крылатое Солнце»: тот, кто сеял на бесплодных землях жизнь, не получит удовольствие от убийства.
Отобранный пистолет я прихватил с собой: если такое несчастье приключилось у самого Рэйлтауна, чувствовать себя в безопасности нельзя нигде. Но главное – что теперь будет с животными? Как их кормить, если я обезображен настолько, что в любой город мне дорога закрыта?
Хуже всего, когда за твой промах расплачиваются другие!
Собрав сушёную рыбу, что попадала из полусгоревшего рюкзака, я провожал глазами своих несостоявшихся убийц, пока те окончательно не растворились в сумерках. Затем вернулся к Хуану и почесал его мохнатое ухо. Запах горелой синтетики ударил бедняге в нос, вызвав недовольную гримасу, но хвост дружелюбно застучал по камням, а тяжёлая морда ткнулась в мою теперь уже скелетообразную руку. Когда в жизни есть существо, которому ты нужен любым, – ты счастливей большинства населения земного шара. А что Вильгельмина? Если б она меня увидела как есть – испугалась бы?..
Я посмотрел в сумрачное небо, будто оно могло ответить. Готов поспорить, кто-то придумал бога в минуту крайнего одиночества; вот и мне почудилось какое-то движение наверху. Спутник. Никому не нужный спутник.
Взяв Хуана на руки, я затащил его на дрезину, уложил поудобнее и тронулся в путь. По Магистрали мы сможем проехать три четверти пути, а затем собаку придется нести на плечах в гору, и тяжелей придется ей, а не мне. Впервые я пожалел, что настолько далеко забрался, но сразу же сказал себе, что не стоит печалиться о грядущих трудностях, пока они не наступили.
Но вот на запястье замерцал зелёный огонёк. Квантовая связь, чтоб меня! Неужто Гелиополис вспомнил про меня? Долго ж они собирались с духом!
– Приём, – мысленно командую я, запуская гарнитуру, и ставлю дрезину на тормоз.
