Фаталити. Цена его успеха

До моего слуха доносятся знакомые ноты. Я узнаю эту песню. Стерва включила мою любимую мелодию, под которую когда-то танцевала для меня стриптиз. Только для меня. Один на один. Без посторонних глаз.

Ну что ж. Святая стала грешной и грязной. А я? Сегодня я по локоть испачкался, связавшись с ней по пьяной дури.

Музыка заполняет пространство, и ведьма начинает свой танец у шеста, но не использует его по назначению. Ее движения плавные, соблазнительные, будто она сама музыка, сам танец. Она не утратила свой талант. Наоборот, стала ярче, горячее, сексуальнее.

Интересно, скольким она так танцевала за эти годы?

Этот вопрос прожигает дыру в мозгах. Ни к чему знать ответ на него.

Я уже знаю как минимум двоих.

«Янис…» – крутится это имя в сознании. Услышал его сегодня в их разговоре с Ромой.

Кто он? Сомневаюсь, что пастырь в церкви, которому она исповедуется. Скорее, очередной дурак, который ждет ее где-то заграницей, слепо веря в ее верность. А она? Она здесь. Танцует перед компанией мужчин, флиртует и играет на нервах. Все в духе Косовой.

Она закрывает глаза и теряется в танце. Каждое движение отточено до совершенства и бьет по моему самоконтролю. Бедра плавно качаются в такт, руки скользят вдоль тела, наслаждаясь собственным совершенством. Она знает свою силу. Знает, как заставить смотреть на нее.

И я смотрю. Не могу оторваться.

Дерзкая. Раскованная. Не знающая границ.

– Кажется, пора остановиться, – голос Стаса сбоку режет слух, напоминая о чужом присутствии.

Я поворачиваюсь к нему. Внутри все кипит. Сегодня впервые мне захотелось расквасить его голову об стену.

– Тебе что-то не нравится? – холодно спрашиваю я. – Ты ведь сам хотел танец этой «прекрасной девушки». Вот, получай.

– Ираклий, – он цепко смотрит на меня. – Я понятия не имею, кто она и что между вами происходит, но это уже перебор. Я не хочу на это смотреть.

– Ты знаешь, где выход, Стас!

Он сжимает губы в тонкую линию, но остается на месте. Конечно, остается. Потому что хочет смотреть. Потому что до того, как решиться спуститься к ней, он час не сводил с нее глаз. Наивный идиот. Слишком простой, искренний и милый. Косова таких съедает между делом – даже на полноценный ужин ей подобное не годится. Она ненасытна, амбициозна и тоже слишком…

Что слишком?

Перевожу взгляд обратно на нее. Она открывает глаза и смотрит на меня. Прямо, нагло, без единого намека на смущение.

Она слишком во всем.

«Сдайся! Уйди прочь!» – мысленно заклинаю ее.

«Я дойду до конца, если ты меня не остановишь!» – с вызовом в глазах бросает в ответ.

Медленно, словно дразня, она касается ног, ее пальцы скользят вверх по коже, задерживаясь на бедрах, а затем продолжают путь выше. Она останавливается на груди, обводит ее ладонями, чертя на ней узоры. Ее тело все такое же гибкое, пластичное, завораживающее.

Секунда – и пиджак соскальзывает с ее плеч. Ткань падает на пол, обнажая тонкие линии ключиц. Она разворачивается спиной, неторопливо стягивает топ. Под ним – ничего. Абсолютная нагота.

Я чувствую, как все внутри напрягается до предела. Рефлекторно подаюсь вперед, готовый сорваться с места, чтобы остановить ее, но в последний момент одергиваю себя.

Мельком замечаю остальных парней: их напряженные взгляды бегают от нее ко мне и обратно. Они ждут разрешения или хотя бы намека на то, что им позволено наслаждаться этим зрелищем. Но им не разрешено. И они это знают. Чувствуют на всех уровнях.

Мой взгляд цепляется за ее спину. Знакомые изгибы, которые я когда-то знал наизусть. Тонкая линия позвоночника, плавный изгиб талии, бархатная кожа. Но теперь я замечаю то, чего раньше не видел: татуировка. Черные линии прячутся в полумраке комнаты, и я слишком далеко, чтобы разглядеть рисунок.

Косова опускается на корточки с грацией хищницы и вдруг накидывает пиджак обратно на плечи. Я тяжело выдыхаю, как будто только что пробежал марафон, и откидываюсь назад, пытаясь взять себя в руки.

Она разворачивается ко мне лицом. Ее движения резкие, почти агрессивные. Топ летит прямо к моим ногам.

Смотрит на меня холодно, презрительно, с оттенком разочарования. Она сделала это специально. Хотела, чтобы я сорвался. Чтобы поддался ее провокации и вышел к ней.

«Заканчивай!», – вновь требую взглядом, стараясь сохранить контроль.

Но она растягивает губы в насмешливой и дерзкой улыбке, а в глазах ее теперь искрится злорадство.

Стерва продолжает свой танец. Музыка становится громче, ритм ускоряется вместе с моим сердцем. Она тянется к молнии юбки, расстегивает ее. Медленно-медленно. И вот короткий кусок ткани падает к ее ногам. Косова остается в одном удлиненном пиджаке, который едва прикрывает ее зад. Но при каждом ее движении ткань поднимается вверх, и я вижу кружевные трусики под ним.

Несмотря на весь самоконтроль, в штанах становится чертовски тесно. Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. В комнате становится душно. И мне не нужно проверять, чтобы быть уверенным, что остальные парни тоже напряжены до предела.

Но она не смотрит на них. Играет только со мной: опускает пиджак с плеч и тут же возвращает его обратно. Дразнит, размазывая в моей голове границы между ненавистью и желанием.

Тянусь к стакану с коньяком и залпом осушаю его. Холодный алкоголь обжигает горло, но не помогает остудить жар внутри. Я смотрю на Косову и задаюсь сейчас только одним вопросом: как далеко она готова зайти?

Ответ приходит быстрее, чем я ожидаю. Ее пальцы тянутся к пуговицам пиджака. Плавными, завораживающими движениями она расстегивает первую.

Неужели, она реально сделает это?

Я шокировано поднимаю взгляд к ее лицу и вглядываюсь в него. Кажется, мой мозг до сих пор не осознает, что передо мной она. Что спустя шесть лет я снова ее вижу. Что она согласилась на это безумие вместо того, чтобы влепить мне пощечину и уйти.

Я всматриваюсь в ее глаза. Они блестят, словно от влаги. В них кипит острая, жгучая злость и безмолвное: «Останови меня…».

Или это просто я пытаюсь найти оправдание тому, что она творит?

Я уже не слышу музыку. Не вижу, что происходит вокруг. Все мое внимание сосредоточено на борьбе наших взглядов.

Ее пальцы продолжают двигаться. Вторая пуговица расстегнута. И когда Косова касается последней пуговицы, я сдаюсь. Резко поднимаюсь с места. На ходу подбираю с пола женский топ и сквозь зубы приказываю парням:

– Все вон!

Она выиграла. Я проиграл.

Снова.

Кто-то однажды сказал: «Горячее сердце всегда ослепляет и проигрывает. Во всем». Этот человек был прав.

Ребята молча встают и уходят, не решаясь произнести ни звука. Но стерва остается стоять на сцене, довольная своей победой.

– Я медленно, да? – интересуется она с наигранной легкостью. – Прости, сейчас ускорюсь.

Игнорирую ее наглый тон. Подхожу ближе, хватаю ее за руку и тяну вниз со сцены. Как только мы оказываемся лицом к лицу, я слышу ее рванное и сбивчивое дыхание.

– С тебя достаточно, – выдавливаю я сквозь зубы и, подняв с пола юбку, всучиваю ей в руки одежду. – Одевайся и проваливай.

– Почему? – ее губы снова растягиваются в этой мерзкой кривой ухмылке. – Ты ведь знаешь, как красиво я умею заканчивать танец…

– Да, я прекрасно знаю, на что ты способна! Ты только что продемонстрировала весь свой талант! – с презрением выплевываю я.

Мой взгляд скользит по ее лицу, шее и фигуре. Я не узнаю эту женщину перед собой. Она вроде похожа на ту, которую я когда-то безумно любил, но это лишь обманка, жалкая пародия. От той, настоящей, не осталось ни следа.

– У меня осталось еще одно желание, и мне вот что интересно… – начинаю я холодно, безжалостно глядя ей прямо в глаза. – Если я скажу, что хочу, чтобы тебя здесь пустили по кругу, ты тоже согласишься?

Она резко отшатывается, будто получила удар под дых. Самодовольная ухмылка мгновенно слетает с ее лица и оставляет лишь неподдельный ужас в карих глазах.

– Я просто пытаюсь понять, до какой степени ты готова опуститься, – добавляю я жестко.

И тут наконец она со всей силы отвешивает мне звонкую пощечину. Я даже не вздрагиваю. Этот удар не вызывает во мне ничего, кроме равнодушия. Косова должна была сделать это раньше – до того, как согласилась на унизительный стриптиз перед всеми.

– Ты помнишь, о чем просил меня, когда я впервые для тебя станцевала? – ее голос дрожит то ли от гнева, то ли от обиды. – Я дала тогда тебе клятву, что никогда и ни перед кем не буду танцевать приватный танец. Шесть лет держала данную клятву. Ради чего? Чтобы ты вот так плюнул во все, что было когда-то важным для нас?

Резким движением она выхватывает из моих рук свои вещи и разворачивается к выходу. Но я не даю ей уйти. Я ловлю ее за руку и разворачиваю лицом к себе.

– Не смей! – прорычав, хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе так близко, что наши губы почти соприкасаются. – Не смей делать вид, будто это я опорочил тебя и наши отношения на глазах у всех! Это сделала ты! И плевать после этого, какие клятвы ты сдерживала все эти годы!

Не плевать.

Она отталкивает меня от себя, но не отступает.

– Хорошо, Ираклий, – произносит она ледяным тоном и, не сводя с меня взгляда, с демонстративной дерзостью, снимает пиджак.

Не поддаюсь на эту провокацию. Игнорирую ее обнаженную грудь и не свожу взгляд с бесстыжих глаз.

– Что-то еще? – спрашивает она с вызовом и надевает топ.

– Нет. На мгновение мне показалось, будто я увидел перед собой знакомую девушку. Но обознался. Передо мной незнакомая беспринципная шкура без самоуважения и чести.

Она чуть заметно вздрагивает от моих слов, но быстро берет себя в руки и смотрит на меня с горькой усмешкой.

– Я тоже больше не вижу перед собой прежнего Ираклия, который уважал и чтил женщин. Но ничего. Я тебя прощаю.

Я начинаю смеяться ей в лицо. Такой наглости можно только позавидовать.

– Прощаешь? Я у тебя прощения не просил.

– Однажды захочешь попросить, но меня уже не будет рядом. Поэтому заранее прощаю тебя за все. И за твое конченое второе желание, и за все грязные слова, которые ты сказал и еще успеешь сказать мне.

Она проходит мимо меня к двери, но я снова хватаю ее за руку и удерживаю на месте.

– Ты заслуживаешь все эти слова. И все, что с тобой случилось, ты тоже заслужила.

Говорю и вмиг жалею о сказанном. Вижу, как ее лицо мгновенно меняется. Мои слова явно попали в самую больную точку. И теперь передо мной снова та девушка из прошлого: сильная внешне и невероятно хрупкая внутри.

Несколько секунд она молчит, собираясь с силами. Затем тихо произносит:

– И за эти слова я тоже тебя прощаю, – заключает гордо и, развернувшись, уходит прочь.

На этот раз не собираюсь идти за ней. Вместо этого подхожу к столу, хватаю бутылку коньяка и наливаю себе полный стакан. Беру его в руки и делаю два жадных глотка. Огонь растекается по горлу, но не греет. После чего прохожу к окну и выглядываю в него.

Через несколько минут вижу, как Косова выбегает на улицу, жадно вдыхая воздух. Затем достает из сумки пачку сигарет. Достает одну, зажигает ее и вскоре затягивается так, будто это ее последний глоток воздуха.

Через пару минут – еще одну.

Во что она, мать его, превратилась?

Я не отвожу от нее взгляда до тех пор, пока она не садится в такси и не исчезает из виду. А после отхожу от окна, поворачиваюсь к настенному зеркалу и долго смотрю на собственное отражение.

А во что превратился я?

Глава 11

ИРАКЛИЙ

ВОСПОМИНАНИЯ

Я помнил о трех желаниях, но напрочь забыл о клятве, которую когда-то взял с Косовой. И уж точно не думал, что она сама способна ее помнить.

И для безразличного человека в моей памяти слишком ярко всплывают детали того дня, когда она произнесла эту клятву.

На календаре было двадцать восьмое февраля – день рождения Косовой и моей мамы. Косова ненавидела этот день и всегда сбегала от всех подальше, уезжая к бабушке в деревню. И все из-за ее горе-матери, которая однажды, после ухода отца, сказала дочери слова, которые ни один нормальный, здоровый человек не произнес бы своему ребенку:

– Твой день рождения – дата моей смерти.

С тех пор Косова перестала праздновать свой праздник. Она искренне верила, что, если не родилась бы, родители были бы счастливы вместе.

Я никогда не разделял этих убеждений, но уважал ее выбор. Три года подряд я делал вид, что двадцать восьмое февраля – просто день рождения моей матери. Я не дарил Косовой подарков, не произносил никаких поздравлений. Лишь ближе к ночи всегда отправлял короткое сообщение:

– Я счастлив, что ты родилась.

На что всегда получал тишину.

Но ее восемнадцатилетие я не мог проигнорировать. Как-то стерва обмолвилась, что если бы ее день рождения был летом, то возможно она ненавидела бы его чуть меньше. Поэтому я решил подарить ей немного лета посреди холодной зимы.

Законченный идиот и романтик.

За полгода до этой даты я начал договариваться с Тамарой и Алексеем о том, чтобы они отпустили Косову со мной на две недели к океану. К моему удивлению, убедить строгого Алексея оказалось гораздо проще, чем добродушную Тамару.

Еще в начале наших отношений она взяла с меня клятву, что я буду оберегать ее внучку и не испорчу. И под «не испорчу» она имела в виду одно – секс до свадьбы. Я вырос в традиционной грузинской семье, где девственность девушки считалась чем-то священным. В семье Косовой за моральные устои отвечала именно Тамара – причем соблюдала она эти правила строже любых грузинских матерей. Поэтому я понимал ее тревогу и сам не собирался переступать эту черту с шестнадцатилетней девочкой.

Да, я был по уши влюблен. Да, хотел ее. Но я не был идиотом – в нашем окружении подобное сочли бы позором. И последствия легли бы исключительно на девушку, а не на меня. И хотя я считал это прошлым веком и презирал эти двойные стандарты, ведь мне таких требований общество не предъявляло, клятву Тамаре дал.

Да и сама Косова была тогда слишком сдержанной и явно еще не готовой к такому шагу.

Но время шло. Стерва превращалась из худенького подростка в девушку с формами, от которой начал сходить с ума не только я. Жениться мы пока не собирались. Искать девушек на стороне я даже не думал. Поэтому с каждой новой встречей держать себя в руках было все сложнее. И да простит меня Тамара: клятву дать-то я дал и сдерживал свое слово, но сомневаюсь, что она погладила бы меня по головке, если бы узнала, чем мы занимались с ее внучкой наедине.

Я нашел способы доставлять нам наслаждение, и Косовой чертовски это нравилось. Постепенно она становилась все более открытой и раскованной рядом со мной, хотя по-прежнему оставалась слишком скромной и застенчивой, чтобы прямо говорить о своих желаниях. Но я и без слов прекрасно понимал, чего она хочет.

Ровно того же, что и я.

Клянусь, я завидую своей прежней выдержке.

После месяца переговоров Тамара наконец уступила мне и дала свое согласие на это путушествие. Я не стал заранее говорить Косовой о поездке – хотел сделать сюрприз.

Она узнала обо всем только в аэропорту. Стояла с широко раскрытыми глазами, сжимая паспорт в руках, будто боялась, что его отнимут.

– Мы правда летим? Вдвоем…? – спросила она, глядя на билеты.

– Правда, – кивнул я. – Только ты и я.

Помню, как робко она улыбнулась в ответ, а потом начала переживать о пропущенных тренировках, несобранных вещах и о возможных проблемах в школе. Я спокойно объяснил ей, что заранее обо всем позаботился: в школе были предупреждены, гардероб собрала моя мама, а тренеры спокойно отпустили ее в отпуск. Но даже после моих объяснений Косова оставалась напряженной и не могла расслабиться до самого прилета.

Она успокоилась лишь тогда, когда мы прибыли на место.

Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она впервые увидела океан. Ее глаза загорелись от какого-то невообразимого восторга, которого ранее я никогда не видел. И в тот момент я понял, что готов работать еще больше и упорнее, лишь бы дарить ей подобные ощущения как можно чаще.

Тем же вечером я планировал пригласить Косову на ужин и устроить романтическое ночное свидание, во время которого должен был вручить ей основной подарок на совершеннолетие.

Но ни ужина, ни свидания в итоге не случилось.

Когда я вышел из ванной комнаты после душа, то увидел Косову посреди номера. Она стояла с растерянным видом и держала в руках бархатную коробочку с кольцом внутри.

– Блин… – растерянно пробормотал я, проводя рукой по мокрым волосам.

Малышка вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В ее глазах читался целый спектр эмоций. Удивление, тревога и даже страх.

– Я… извини… я искала… и случайно нашла… – обрывисто объяснялась она и выглядела чересчур виноватой.

– Все нормально, – спокойно ответил я и подошел ближе. – Я хотел вручить тебе его сегодня вечером во время ужина.

– Но ведь я говорила тебе раньше… Я пока не готова выходить замуж… Ты же знаешь.

Я коротко засмеялся и посмотрел на нее с умилением. Глупая и в самом деле подумала, что я собираюсь делать ей предложение с таким скромным кольцом?

– Оно не для предложения руки и сердца, – пояснил спокойно.

– А для чего тогда?

– Я просто хотел подарить тебе что-то действительно ценное от себя. Что-то более серьезное и долговечное, чем это дешевое украшение, – коснулся пальцами ее чокера из бисера, который я подарил ей перед чемпионатом за пару лет до этого.

Косова носила его постоянно, хоть он и износился.

– Для меня оно бесценно! – слегка обиженно возразила она, дотронувшись до чокера. – А кольца обычно дарят перед помолвкой или свадьбой…

– А я решил подарить его тебе перед другим важным событием, – снова улыбнулся я и провел пальцами по ее плечу. – Но поговорить об этом хотел в более подходящей обстановке.

– Для меня нет лучше обстановки, чем сейчас, когда мы вдвоем. Нас никто не потревожит.

Я задумчиво кивнул, соглашаясь с ней.

– Знаешь, я целый год копил деньги на твой подарок ко дню рождения…

– Целый год копил на это кольцо? – резко перебила меня, удивленно смотря на меня. – Серьезно? Ты с ума сошел?! Лучше бы дал мне эти деньги наличными, я бы нашла им более практичное применение!

Я рассмеялся и покачал головой.

– Все-таки с романтикой у тебя явные проблемы.

Косова всегда была такой: слишком холодной, практичной и рациональной. В тот момент это меня совершенно не беспокоило. Наоборот, мне казалось это милой особенностью ее характера.

Чуть позже я понял всю трагичность этой особенности.

Она тяжело вздохнула, сжала коробочку в ладони и снова подняла на меня взгляд.

– Оно красивое. Безумно красивое. Но я не могу принять такой дорогой подарок. Этот отпуск, кольцо… Боюсь представить, сколько ты копил на все это…

– Кто сказал, что я копил именно на это? – спросил слегка насмешливо.

– Тогда на что? – нахмурилась она.

Вместо ответа я спокойно достал из кармана телефон, пролистал галерею и показал ей несколько фотографий. На снимках была пустая квартира: светлые стены, паркетный пол, бетонный потолок в стиле лофт, большое окно с выходом на балкон.

– Вот на это, – пояснил я ровным голосом, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Хочу, чтобы ты начала свою взрослую жизнь в новом месте. Поэтому арендовал эту квартиру специально для тебя. Она твоя на весь следующий год.

– Что? – она подняла на меня свои растерянные глаза. —Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно. Квартира небольшая, но там тебе будет комфортно. Я уверен.

Косова покачала головой и сделала шаг назад, словно пытаясь отстраниться от моего подарка.

– Даже если бы ты снял обычный сарай для меня – это все равно было бы через чур щедро! Я не могу принять такой подарок! Ты делаешь слишком много, Ираклий!

Я шагнул к ней и взял ее за подбородок, заставляя смотреть только мне в глаза. Хотелось поместить глупую в свою голову, чтобы она увидела себя моими глазами. Чтобы поняла наконец, насколько она важна для меня. Для нее этот подарок казался слишком щедрым. А для меня он был ничтожно мал по сравнению с тем, что она давала мне.

И дело было не в ее невероятной красоте, уме или таланте. Хотя все это тоже сводило меня с ума. Дело было в том, что рядом с ней я чувствовал себя настоящим. Она пробуждала во мне внутреннюю энергию и силу, о существовании которых я даже не подозревал. Мне казалось, что рядом с ней я живу какой-то особенной, Богом поцелованной, жизнью.

– Это даже не обсуждается, Илиана! Я больше не позволю тебе жить под одной крышей с матерью!

– Еще как обсуждается! – упрямо вздернула подбородок и решительно посмотрела мне в глаза. – Я не приму этот подарок!

– Примешь. Это мое первое желание, – хитро улыбнулся в ответ.

Я знал ее слишком хорошо. Знал ее слабость к спорам и эту жгучую нелюбовь проигрывать хоть в чем-то. И я решил сыграть на этом самым наглым образом.

Строптивая нахмурила брови.

– Какое еще желание?

– Ты должна мне три желания за это украшение, – указал взглядом на тонкий чокер у нее на шее. – И вот мое первое желание: ты принимаешь мой подарок.

Не знаю, как вообще вспомнил об этом спустя столько лет. Видимо, отчаяние заставляло мозг работать быстрее.

Илиана растерянно смотрела на меня пару секунд, а потом раздраженно сдалась:

– Это нечестно! Ты манипулятор!

Я пожал плечами и улыбнулся еще шире.

– Значит, ты отказываешься от нашей сделки?

Продолжал бить по уязвимым местам. Косова снова нахмурилась и сжала губы.

– Ни за что! – возмутилась она и вытащила кольцо из коробки.

Спокойно и демонстративно надела его на палец так, будто не она только что собиралась со мной спорить до талого. Затем взяла что-то красное из чемодана и направилась к ванной комнате.

– Я в душ! – сообщила и, вскинув подбородок, исчезла за дверью.

Никакого удовольствия от победы я не получил, так как понимал, что стерва сдалась слишком легко. А значит – что-то задумала. И пока она воплощала задуманное, я переоделся в льняные брюки и рубашку, сел в кресло и, чтобы хоть немного скоротать время, взял телефон и лениво пролистывал непрочитанные сообщения в соцсетях. Хотя смысла в этом не было никакого. Я все равно ничего не соображал и все мысли были сосредоточенны на упрямице за дверью ванной комнаты.

Не знаю, сколько прошло времени – минута или тридцать – но, когда наконец дверь открылась и в спальню вошла Косова, я замер.

На ней было облегающее красное платье, идеально подчеркивающее ее фигуру, и высокие каблуки, которые делали ее ноги еще длиннее и соблазнительнее. Волосы были собраны наверх, открывая линию шеи и ярко-выраженные ключицы. Она выглядела так, словно только что сошла с обложки мужского журнала – дерзкая, уверенная в себе и невероятно сексуальная.

– Прости, что заставила тебя ждать, – произнесла она негромко и двинулась ко мне легкой кошачьей походкой.

Я отложил телефон и поднялся с кресла. Взгляд скользнул по ней сверху вниз, задерживаясь на каждом изгибе. И воображение тут же начало предательски раздевать ее.

Красное платье было шикарным, но отчетливо выпирающие сквозь ткань соски выбивали меня из равновесия.

– Это стоило того, чтобы ждать, – хрипло произнес я и шагнул ей навстречу.

Косова улыбнулась и сделала еще шаг мне навстречу. Но когда я уже собирался притянуть ее к себе, она неожиданно остановила меня легким движением руки.

– Подожди. Сядь обратно.

Я удивленно приподнял брови, не совсем понимая ее.

– Я тоже хочу сделать тебе подарок, – пояснила она с загадочной улыбкой.

Спорить я не стал. Вернулся в кресло, устроился поудобнее и внимательно наблюдал за ней.

Она подошла к комоду, включила музыку на телефоне и посмотрела на меня исподлобья. И этот взгляд… Он был другим. Не таким, как обычно. Косова смотрела на меня страстно, с вызовом. Стянула с себя привычную маску приличия и превратилась в ту, кого я раньше мог видеть лишь на сцене.

В тот момент все ее грани смешались во взрывоопасный коктейль. Она превращалась во что-то одновременно опасное и невероятно притягательное. Косова становилась собой. Выпускала наружу то, что слишком долго скрывала в себе.

В тот момент она напомнила мне принцессу. Но не из диснеевских мультфильмов – нет. Она напомнила мне Китану из Mortal Kombat.

И это было чертовски горячо.

Ее пальцы скользнули вдоль линии шеи, прошлись по груди и талии и опустились до края платья. Она то слегка приподнимала его, открывая гладкую кожу бедра, то снова отпускала вниз с мучительно-дразнящей неспешностью. Каждое ее движение было плавным, чувственным и бьющими по моему самоконтролю.