По обе стороны стены

По крайней мере, удастся отвлечься от тревог на работе. Герда производила впечатление хорошей женщины: умная, организованная и по уши влюбленная в свое дело. Лиза вспомнила лицо начальницы, когда та говорила про французских дизайнеров, которые ее вдохновляли. Интересно, она расскажет побольше о своих поездках в Париж?

Но девушка знала, что лучше не спрашивать: вдруг ее любопытство примут за поклонение западной культуре.

Она понимала, что ей и так повезло избежать работы на производстве – на текстильной фабрике или пищевом предприятии, где обсуждать капиталистический уклад было и вовсе запрещено. Лизе говорили, что там повсюду промышляют шпионы, которые подслушивают каждый разговор и проверяют, не появились ли в коллективе антисоциалистские настроения; одно неподходящее слово в неподходящий момент – и к тебе нагрянет тайная полиция. А Герда? Она тоже стучит Штази? Или у них с Лизой со временем все-таки сложится искренняя дружба?

Погрузившись в раздумья, девушка свернула на Шведтерштрассе и вдруг услышала, как на другой стороне улицы кто-то свистнул. Лиза оглянулась и едва не споткнулась о бордюр, увидев знакомую платиновую шевелюру.

Держа руки в карманах твидового пальто, Инге перешла через дорогу и приблизилась к подруге.

– Соскучилась?

– Соскучилась?! – выпалила Лиза. На террасе кафе на противоположной стороне улицы какой-то мужчина выглянул из-за раскрытой газеты, чтобы посмотреть, как Инге горячо обнимает Лизу. – Ты что тут делаешь? Как тебе удалось?..

– Я же шведка. Могу получить пропуск на день, – пояснила Инге. – Я ждала тебя на Рейнсбергерштрассе, но проголодалась и зашла сюда купить бутерброд пожевать… как раз вовремя! А ты откуда идешь?

– Неважно, – отмахнулась Лиза и, покосившись на мужчину с газетой, который по-прежнему наблюдал за ними, потащила подругу дальше по улице. – Как у тебя дела? Как… как учеба? Что там в универе? Слов нет, как я соскучилась…

– В универе? – ухмыльнулась Инге. – В универе-то все нормально. Занятия по тебе тоже соскучились, как и ты по ним.

Лиза невольно расплылась в улыбке, даже не пытаясь ее спрятать: зачем, если Инге стала для нее почти таким же чудесным сюрпризом, каким мог стать сам Ули.

– Ты… только не подумай, будто меня волнует исключительно…

– За кого ты меня принимаешь? Это же естественно, что ты интересуешься, – фыркнула подруга и, взяв Лизу под руку, зашагала вперед. – Конечно, он по тебе тоскует. Безумно.

У Лизы ком встал в горле, а ноги едва не подкосились от нахлынувшего страдания, но Инге крепко держала ее, не давая упасть.

– Будь хоть какой-нибудь способ…

– А он есть, – не глядя на подругу, сказала Инге негромко, чтобы рев проезжающих машин заглушил ее голос. – Мы построим тоннель. Вытащим тебя.

– Это не опасно? – охнула та, изо всех сил заставляя себя идти дальше, пусть и на ватных ногах.

– А ты как думаешь? За дело взялся Ули, – сухо пояснила Инге. – Ули, Вольф, Юрген – у нас достаточно инженеров, чтобы сделать ход самым безопасным маршрутом через стену. В любом случае так безопаснее, чем пытаться через нее перелезть.

Лиза сморгнула слезы, и тугой комок у нее в горле начал таять. Она и так знала, что Ули никогда не бросил бы ее, но сейчас ей очень грело душу, что он предпринимает конкретные шаги, чтобы спасти любимую, а не вязнет в пучине безнадеги и отчаяния.

А она-то хороша: уже сложила лапки и смирилась с судьбой!

– Мы ищем на нашей стороне удачное место, чтобы начать копать, – продолжала Инге, – и еще нужно выбрать, где тоннель будет заканчиваться на Востоке. Тут важен состав почвы и возможность миновать водопровод и канализацию.

– Чем меньше я об этом знаю, тем лучше. – Лиза прищурилась, поглядывая на жилые дома по другой стороне улицы и чувствуя, что оттуда за ней украдкой наблюдают; то ли у нее разыгралось воображение, то ли кто-то и вправду задернул штору в окне верхнего этажа. – Но ты должна кое-что знать… И Ули тоже. Я беременна.

Инге замерла как вкопанная, и ее красивые пухлые губы удивленно округлились. Она порывисто наклонилась к Лизе и расцеловала ее в обе щеки.

– Поздравляю!

– Знаю, совсем не вовремя…

– Ничего, все получится! – Инге сжала руки подруги. – Я очень за вас рада, правда-правда. Теперь станет сложнее, но, Лиза, я честно на седьмом небе!

– Уже два месяца, – протянула та, жалея, что не разделяет восторга подруги, – и, думаю, мне лучше перебраться на ту сторону до родов.

– Точно. – Инге снова сжала ей ладони, и Лиза почти ощутила, как в голове у Инге завертелись невидимые шестеренки.

– Как по-твоему, они успеют построить тоннель?

– Наверное, он будет не очень-то удобный, но да, успеют, – поколебавшись, ответила Инге. – Только тебе надо успеть до третьего триместра.

Хотя никто не сказал этого вслух, Лиза понимала, что обе они думают об одном и том же. Если она родит ребенка здесь, малышу дадут гражданство ГДР и, как и ей, запретят выезжать из страны. А мысль о том, что власти вполне могут разлучить мать с малышом, пугала ее до дрожи.

– Мы постараемся побыстрее, – пообещала Инге и, отстранившись, сняла перчатку. Уже вечерело, но Лиза увидела, как в свете фонаря на руке подруги что-то блеснуло. – Прости, но никак иначе я бы его не пронесла, – пояснила та и стянула с пальца помолвочное кольцо. – Он хотел, чтобы оно осталось у тебя.

Лиза надела кольцо, и вселенная, будто сошедшая с ума, наконец-то вернулась на круги своя.

– Все получится, – улыбнулась Лиза. – Скажи Ули, что я его люблю и что у него все получится.

Глава 10

Октябрь 1961 года

Ули присел на корточки перед камином, больно ткнувшись коленями в обшарпанный мрамор, и чиркнул спичкой о шершавый бок коробка. Серная головка зажглась, и Ули поднес ее к смятым газетам, которые подложил под дрова и щепки, а затем поднялся, с удовольствием наблюдая, как потрескивает разгорающееся пламя.

– Ули!

К нему бросилась Инге: из камина повалили серые клубы дыма. Она плюхнулась на колени, запустила руку в топку и принялась возиться с решеткой, почти не замечая набирающего силу огня. Ули услышал, как громко звякнул металлический затвор, после чего Инге откинулась назад и уселась на пятки, а дым начал уходить в трубу.

– Вот я дурак. Даже не подумал… – Ули подал подруге руку, чтобы помочь подняться, и Инге схватилась за нее измазанными золой пальцами.

– Заслонка была закрыта, – пояснила она.

– Я и не сообразил: в первый раз камин разжигаю…

– Все в порядке, Ули. – Инге отстранилась, отряхивая с рук пепел. – Ничего страшного не случилось. Ну что, за работу?

Она отошла к колченогому обеденному столу возле окна между гостиной и кухней; там уже сидели Вольф и Юрген, внимательно изучая развернутую карту.

Ули потер заросший щетиной подбородок и тоже направился к друзьям, мысленно ругая себя за непредусмотрительность: какой идиот разжигает камин, не проверив заслонку? Лиза бы так никогда не ошиблась: она бы и заслонку проверила, и расставила на стойке чистые бокалы, и вымела бы из-под стола комья пыли к приходу гостей. Ули заглянул в холодильник, открывая взору жалкий набор продуктов, который красноречиво намекал, что взрослый из хозяина дома вышел неважный: упаковка пивных бутылок, банка с соленьями и кусок сыра, неуклонно покрывающийся плесенью. И это дом будущего отца семейства?

Ули достал четыре бутылки пильзнера и вернулся к друзьям в гостиную.

– Самое подходящее место для тоннеля вот здесь, на Бернауэрштрассе, – вещал Юрген, когда Ули уселся на соседний стул. Юрген ткнул пальцем в нужное место на карте, где в деталях изображался берлинский трубопровод и другие подземные коммуникации. Он по-тихому стащил ее, когда проходил практику в горводоканале. – Здесь в основном глинистые почвы, они не должны осыпаться.

– Но копать будет гораздо сложнее, – пробормотал Ули; от одной только мысли о том, чтобы ворочать тяжелую глину, у него заныли плечи. Разве что соорудить тележку, чтобы вывозить землю из ямы… – И нужно выбрать правильное место, где начинать.

– Мы уже выбрали, – ответил Юрген. – Я поговорил с тетей Агатой, и она согласилась пустить нас в подвал «У Зигги».

– А ей можно доверять? – нахмурилась Инге. – У Штази повсюду шпионы, и кто сказал, что их нет в Западном Берлине?

– Тетя Агата всегда обожала моего брата Карла, а Виллу и подавно, – заверил Юрген. – Мы с ней оба ужасно переживаем из-за разлуки. А в подвал пивной ведет отдельный вход с дальней аллеи на Штральзундерштрассе, так что никто не заметит, как мы снуем туда-сюда.

Инге его доводы убедили.

– Если Юрги говорит, что ей можно доверять, то я готов, – заключил Ули, – но нам надо придумать, как вывозить из здания землю.

– Предоставь это мне, – сощурился Вольф и еще пристальнее уставился в карту. – А как же работники паба? Вдруг они начнут болтать?

– Тогда купим их молчание. Кнайпе – это лучший выход. Ничего подозрительного, если туда частенько наведывается компания приятелей, – усмехнулся Юрген. – Может, за наши старания Агата даже бесплатно угостит нас пивом.

– Да уж, если мы и впрямь ввяжемся в такую авантюру, халявное пиво нам очень понадобится, – пробубнил Вольф. – Где мы возьмем столько денег? На какие шиши подкупим людей? Да и стройматериалы тоже понадобятся: деревянные балки, чтобы потолок подпирать, лопаты, кирки… Я уж молчу о том, что на строительство уйдет уйма времени, а нам в этом году универ оканчивать.

– Я решил взять академический отпуск, – огорошил всех Ули, но, встретившись взглядом с Инге, понял, что она ничуть не удивлена. – Не могу сидеть на парах, пока Лиза меня ждет, просто не могу. Я, конечно, не прошу, чтобы вы тоже бросили свои дела, но…

– Я тоже уйду в академ, – перебил его Юрген. – Мы же и мою семью собираемся переправить. Дело слишком важное, чтобы откладывать его на потом.

Ули улыбнулся, чувствуя предательский комок в горле. В общем-то, от Юргена он и ожидал поддержки, но было приятно убедиться.

– Я с вами, – вздохнул Вольф, отставив кружку.

– Уверен? – уточнил Юрген и искоса взглянул на друга.

– А почему нет? – усмехнулся тот. – Будем считать, что это наша производственная инженерная практика.

Он вернулся к изучению карты, а Ули стал слушать, как Инге и Юрген обсуждают устройство нормальной вентиляции в тоннеле.

Пусть Вольф, в отличие от Ули и Юргена, и не горел таким энтузиазмом, но именно у них были очень веские причины надеяться на успех. И все же Вольф остался с друзьями и предпочел им помочь. Даже если дома, с глазу на глаз, тот выскажет Юргену свои сомнения, Ули это не волновало: слишком многие жители Западного Берлина и вовсе предпочитают не замечать, что творится в Восточном.

– И еще надо решить, где будет выход из тоннеля, – подытожил Юрген, водя пальцем по карте. – Где-нибудь недалеко от стены, а то придется копать до скончания века, но и не слишком близко, иначе люди просто не сумеют к нему подобраться.

– Власти расселили дома вдоль границы, – добавил Ули, вспоминая жуткую сцену, как мужчину, пытавшегося сигануть из окна четвертого этажа, втащили обратно в квартиру. – Полицейские не хотят спасать прыгунов, так что придется углубиться еще как минимум на квартал, чтоб уж наверняка.

– На выходных съезжу в Митте и поищу подходящее местечко, – пообещала Инге и не по-девичьи жадно глотнула пива. – Если удастся поговорить с Лизой, может, она подбросит какую-нибудь идейку.

– Итак, мы имеем предполагаемое начало тоннеля, некий эфемерный выход и перспективу подкупа, – невесело усмехнулся Вольф и сжал ладонь Юргена. – И я всерьез на это подписался?

Глава 11

Ноябрь 1961 года

Лиза отцепила от шторы с окна, выходящего на Рейнсбергерштрассе, первое тяжелое кольцо и закашлялась от облачка пыли, поднявшегося от плотной материи. За столько лет жизни в этой квартире ни ей, ни Паулю не приходило в голову снять портьеры с карниза и выбить их, как ковры. Сами шторы почти тридцать лет назад выбирала мать, и она же научила бы Лизу и Пауля их чистить, будь дети чуть постарше, когда она умерла.

Девушка сняла портьеру, перебирая в уме скудные воспоминания о маме, образы на грани сна: каштановые волосы, еле слышный ласковый шепот… Теперь Лизе самой предстояло родить ребенка, и она жалела, что не смогла поделиться с мамой своими радостями и горестями, мечтами и планами, успехами в учебе, неловкостью от первых месячных, болью от первой любви.

А еще рассказать об Ули и той жизни, которую они вместе создали.

Видимо, о матери сегодня думали и остальные домочадцы. Отец у себя молча разбирал ящики комода, куда она когда-то складывала вязаные свитера; Пауль в гостиной благоговейно заворачивал в бумагу безделушки, стоявшие на каминной полке и чудом уцелевшие в бомбежке в сорок пятом, когда вся посуда попа́дала и разбилась. Призрак мамы по-прежнему витал в темных углах квартиры, вдыхал жизнь в каждую скатерть, в каждый стол или кресло, в каждую картину, которую мать когда-то выбирала. Но вот останется ли память о ней в старых вещах, когда они переедут в новое жилье на Шталин-аллее?

Лиза открыла окно и вытряхнула шторы, осыпав улицу пылью, скопившейся за два десятилетия. Мать умерла под конец войны, когда солдаты хлынули в Берлин – пожилые горожанки еще не забыли их широко раскрытых, горящих злобой глаз, но старались об этом ничего не рассказывать. У Лизы, к счастью, не сохранилось никаких воспоминаний о том страшном времени: либо потому, что она тогда была слишком маленькой, либо потому, что мозг предпочел убрать жуткие картины в дальний чулан подсознания. Сама она толком не знала, что случилось, но много лет спустя слышала горестные разговоры о том, как отец оказался погребен в руинах операционной, а в квартиру в этот момент вломились военные. Они нисколько не дрогнули, когда молоденькая еврейка, которую родители Лизы годами прятали в крошечной нише между кухней и спальней (внутренний голос подсказывал, что ту девушку звали Элли), взмолилась о пощаде; Пауль, еще совсем ребенок, бесстрашно пытался дать отпор, но его так сильно ударили по голове, что очнулся он аж почти через сутки.

Дверь кухни распахнулась, и в гостиную вышла Анна с картонной коробкой в руках.

– Вся посуда здесь, – прощебетала она и поставила коробку на стол.

Пауль завернул в бумагу подсвечник и заключил Анну в объятия.

– Ты чудо, – похвалил он и смачно чмокнул свою избранницу в щеку. Они с Паулем познакомились примерно месяц назад, и Анна влилась в их семью с обескуражившей Лизу стремительностью. Теперь Анна со своей лучезарной улыбкой, одетая в очередной практичный наряд из государственного магазина, постоянно путалась у Бауэров под ногами и настаивала на том, чтобы все делалось так, как она считает правильным. Казалось, она по определению неспособна никому и слова дурного сказать, но было в ней и врожденное упрямство, не уступающее упрямству самой Лизы.

Это до крайности бесило: неужели Анна считает, что мир должен вращаться вокруг нее?

– Стараюсь как могу, – ответила та и обвила Пауля ручками-палочками за шею.

Анна вообще была какая-то деревянная: плоская как доска, волосы обрублены совсем коротко, светлые глаза кажутся неестественно большими из-за впалых щек. Лиза считала ее слишком тощей и не слишком красивой, но Анна зацепила Пауля, как ни одна другая девушка, даже самая привлекательная, интересная и неординарная, поэтому Лиза полагала, что какая-то изюминка в Анне все-таки есть.

– К тому же мне нравится вещи собирать, – добавила Анна.

– Еще бы, – пробормотала Лиза, не заметив, что говорит вслух; подняв голову, она увидела, что Пауль и Анна смотрят на нее с одинаково озадаченным выражением лица. – Я к тому, что у Анны так споро все получается.

– Я же пионерка-тельмановка, когда-то успела немало палаток упаковать и знаю, как это делается. – Анна разулыбалась и отсалютовала с пионерским девизом: – Всегда готов!

Лиза сдержала порыв закатить глаза и убрала штору с подоконника. Ну разумеется, Анна была пионеркой. Лиза так и видела, как та в непременном галстуке бегает по лесам и выкрикивает революционные лозунги, которые партийные функционеры превратили в популярные песенки.

– Ты ж моя умничка! – изрек Пауль, нежно поцеловал Анну в щеку и вернулся к каминной полке. Перспектива получить столь же примитивный комплимент от Ули внушала Лизе отвращение, однако она знала, что в устах брата это величайшая похвала. – Всегда готова помочь.

Будто в подтверждение его слов, Анна прошла к окну и подобрала волочащийся по полу край шторы, которую держала Лиза.

– Вот так проще, – улыбнулась гостья и с бесцеремонной деловитостью принялась складывать ткань, а Лиза еле успела прикусить язык, чтобы не съязвить.

Она понимала, что несправедлива к Анне: та искренне старалась помочь, и без нее собрать вещи было бы гораздо труднее и дольше.

– Боюсь, мне пора бежать, – продолжила Анна, почти силком вырывая сложенную штору из рук Лизы. – У меня после обеда пары… Ну, вы знаете, анатомия.

В этом заключалась еще одна причина, почему Лиза так ее не переваривала: Анна училась на втором курсе медицинского факультета университета Гумбольдта. Неужели Пауль не мог выбрать другую подружку?

– Что ж, мы запросто справимся без тебя, – натянуто улыбнулась Лиза.

Анна заметно сникла, но все же вежливо попрощалась, будто и не уловила презрения в свой адрес.

– Могла бы вести себя с ней и полюбезнее, – проворчал Пауль, беря коробку с посудой и направляясь вслед за Анной. – Она всего лишь хочет подружиться.

* * *

К ночи квартира почти опустела. Отец уехал в новый дом, чтобы потихоньку разбирать вещи, а Пауль, который решительно не позволял беременной сестре таскать тяжести, мотался туда-обратно на грузовике. Лиза вызвалась остаться в старой квартире, пока брат не вернется за последними коробками.

Лиза представляла новый дом, сияющую бытовую технику и чистейшие окна. Паулю и папе очень нравились светлые коридоры и новенький кухонный гарнитур с пластиковой столешницей, шпрелакартовская [15] этажерка в гостиной и детская, которую оборудовали специально для будущего малыша Лизы и выкрасили в жизнерадостный желтый цвет.

– Чего еще желать? – провозгласил Пауль, когда они загрузили в машину очередную партию коробок.

Того, чего больше не будет. Подавать сигналы западным берлинцам запрещалось, но Лиза все равно зажгла лампу и подошла к окну. По ту сторону стены в квартире Ули свет не горел, и девушка сжала губы, стараясь не поддаваться разочарованию. Она надеялась в последний раз посмотреть на любимого, прежде чем расстанется с ключами от квартиры.

Наверное, он уже начал копать; может, в этот самый момент Ули стоит по колено в земле и постепенно прокладывает путь к Лизе.

Эта часть плана осуществлялась легче всего. Сложнее было найти в Восточном Берлине безопасное место, куда мог вести тоннель и куда Лиза могла проскользнуть незаметно и для бдительных пограничников, и для фопо.

Она отошла от окна, жалея, что почти не участвует в собственном спасении. Лиза всегда умела мыслить практически и привыкла сама пробивать себе дорогу в жизни: она ведь и учиться на Западе решила сама, да и вообще старалась выискивать способы воплотить мечты без чьей-либо помощи. Если бы она оказалась на Западе, а Ули – на Востоке, взялась бы за лопату и вырыла бы тоннель, но здесь ей оставалось только сидеть сложа руки, пока друзья геройствуют, и ждать.

Она покрутила на пальце помолвочное кольцо. Наверное, если хорошенько подумать, она тоже сумеет кое-что сделать, например тайком поговорить с другими восточными берлинцами – Акселем, родственниками Юргена и другими диссидентами, которые точно так же стремятся попасть на Запад. Как-никак, у Инге не получится постоянно ездить в Восточный Берлин: примелькается пограничникам и вызовет подозрения. Зато Лиза может действовать изнутри ГДР, чтобы основательно подготовить побег и убедиться, что тоннелем получится пользоваться и усилия Ули себя оправдают.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Сокращенное название самого шикарного берлинского бульвара Курфюрстендамм. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Пограничники (нем.).

3

Название жителей Восточной Германии.

4

Название жителей Западной Германии.

5

Бюро путешествий (нем.).

6

Питейное заведение, где подается преимущественно пиво (нем.).

7

Тетя (нем.).

8

Вальтер Ульбрихт (1893–1973) – руководитель ГДР.

9

Народная полиция (нем.).

10

Противопехотное заграждение в виде свитой спиралью проволоки (в т. ч. колючей).

11

Нарушитель границ (нем.).

12

Полицейский; сокращение от Volkspolizei (Немецкая народная полиция).

13

Сделанное дело (фр.).

14

Дерьмо (нем.).

15

Компания Sprelacart была очень известна в ГДР и производила удобную в эксплуатации мебель.