Дом пустоты

Это место было в любом путеводителе по столице, и каждый, кто впервые посещал Новый Лестер, заглядывал сюда. Да только не задерживался. Должно быть, постоянные посетители, маги, ревностно охраняли свои столики и десерты и «выдавливали» посторонних.

Недалеко было еще одно кафе, «Ложная чашка», для магов разума. Такое же безумное, как его посетители. С зеркальным потолком и столиками, стоящими не на полу, а на стенах. Посуда с них не падала, а возможность удержаться на стуле зависела от личного могущества. Но в таком месте некромантам делать было нечего.

Мартин и Мертвец заняли единственный свободный столик. За пару секунд до их прихода его спешно освободил послушник, первый на потоке по умению прогнозировать ближайшее будущее. Такая способность лучше развивается у разумников, видящих связь между не связанными, на первый взгляд, событиями. Но и некроманту тоже лишним не будет умение предвосхитить еще не случившееся. Даже если связь между ними ускользает от взгляда и понимания.

Мартин заказал обед и принялся разглядывать посетителей, пытаясь определить, кто из них будет на его открытой лекции.

Трое у барной стойки – журналисты. Угрюмый мужчина с дорогим перстнем похож на контрабандиста. За соседним столиком двое таких же крепко сбитых и сосредоточенных бойцов в кожаных плащах. Явно охрана того, с перстнем на руке.

Угрюмый мужчина почувствовал взгляд, поднял голову. Во взгляде его мелькнуло узнавание, потом, неожиданно, опасение, замешательство и вдруг – злое веселье.

Он отсалютовал Мартину пивным бокалом, поднялся, жестом приказал охране сидеть.

Один из них что-то шепнул своему господину.

– Чушь какую-то несут, – тихо сказал Мертвец. Слух у него был очень острый. – Говорят, что ты, и правда, на лысого похож.

Мартин провел рукой по голове. Волосы у него были коротко стриженные – может, и не сильно густые, но и лысым он не был точно.

– Прошу прощения, вы мастер Хагал? Один из самых молодых мастеров ордена Тьмы и наследник одного из самых впечатляющих состояний Астурии?

– Вот последнее точно не я, – отозвался Хагал. – Наследницей промышленной империи Крайс являлась моя супруга Маргарита. И все, что сочтет нужным оставить в наследство мой тесть, будет принадлежать моему сыну. А не мне.

Он смотрел на гостя снизу вверх и не предлагал присоединиться.

– Я – граф Глейд. Амори Глейд. Раньше я вел дела с вашим многоуважаемым тестем, но в последнее время…

– Он уже немолод, – ответил Мартин. – И смерть дочери подкосила его. Единственное, что делает его живым, это желание дождаться того дня, когда я накажу убийц его дочери и верну ему его внука и моего сына.

– Вы держите его? – спросил граф, с интересом разглядывая сидящего мага.

Мартин улыбнулся. Многие маги подпитывали силой своих менее развитых магически родственников, даря здоровье и долголетие. Каждый достаточно сильный маг мог создать для пары близких людей собственный маленький Дом Слез.

– Он отец моей погибшей жены. И кто, если не он, достоин увидеть, как наказание постигло убийц?

Граф понизил голос:

– И долго вы будете его держать? А если наказание не постигнет?

– Хоть до следующего падения Бездны, – отрезал Мартин. – Или дольше. Если понадобится. Я буду искать и убийц, и похитителей сколько угодно долго.

– До падения Бездны?

Мартин понял, что у него пропал аппетит. Этот человек вдруг показался страшно неприятным. Липким, как болотная жижа. Мартин встал, и Мертвец вскочил вслед за ним.

– Постойте, – сказал граф ему в спину. – У меня есть крупная партия золотых слитков. Отменного качества. У господина Крайса ведь, насколько я знаю, был заключен контракт с «Ориндой» на поставку драгоценных металлов. Это могло бы заинтересовать господина Крайса. Замолвите за меня словечко?

– У него есть управляющий, обратитесь к нему. Я не имею никакого отношения ни к этим деньгам, ни к контрактам.

Уже у двери семинарии Мартин покаянно сказал стоящему рядом Мертвецу:

– Ты из-за меня остался голодным, дружище.

– Пустяки! – жизнерадостно ответил Мертвец. – Я ел позавчера.

У этой встречи, оставившей неприятный осадок, было одно несомненное достоинство: погруженный в свои мысли, Мартин не заметил, как подошло время начала лекции. И теперь он спокойно, обстоятельно и неспешно рассказывал собравшейся публике об особенностях поведения животных вблизи разломов, об отличиях нечисти от нежити, о том, какие из теорий возникновения Бездны ему, практику, кажутся наиболее близкими к правде.

Лекцию слушали либо маги, либо люди, имеющие некое представление о магической науке. И о путях темной магии и некромантии, в частности. Разразился вполне ожидаемый спор между приверженцами разных теорий, и Мартину оставалось только не дать дискуссии превратиться в драку.

После долгих патрулирований Бездны Мартин пришел к выводу, что пресловутый слоеный пирог ближе к правде, чем луковица. Что их тварный мир не сердцевина, окутанная слоями-гранями Бездны, а всего лишь еще один слой. Который рано или поздно станет частью Бездны – как все предыдущие, будет поглощен, переварен.

Как те места, откуда бездновы, в буквальном смысле, контрабандисты тащат сейчас артефакты. Дорогие и опасные. Испещренные чужими письменами, сделанные из неизвестных металлов неизвестным способом. И зачастую такие знакомые, будто мир идет по кругу, снова и снова создавая похожее: самоходы и переговорные кристаллы, и самолеты, и оружие, и дороги из горной смолы, и дома, и даже мода! Даже она циклична. В мертвых городах под черным солнцем Бездны Мартин не раз встречал людей, одетых похоже на сегодняшних горожан.

Он рассказывал об этом просто и веско. Предостерегал от покупок артефактов неизвестного происхождения, говорил, пока не встретился взглядом с внимательно слушающим его графом Глейдом.

И в третий раз за сегодня гребень в кармане кольнул его.

* * *

Граф Глейд был щедрым меценатом, а орден Тьмы нуждался в деньгах. Многие считали лорда Рейнхальда баснословно богатым, и, наверное, когда-то он и был невероятно богат. Но события в Доме Слез и некоторые другие его проекты значительно урезали состояние прямого потомка последнего Астурианского императора.

Ходили слухи еще и о том, что Проклятый в свое время забрал все драгоценности у тех, кто стал частью его чудовищной мертвой армии. И передал их все тому же лорду Рейнхальду. Может быть, и так.

Откуда граф Глейд брал деньги, было совершенно непонятно. Ходили слухи о золотодобыче, но старые маги уверяли, что никогда не слышали о том, что на землях рода Глейд когда-либо вообще велась добыча золота.

Магистр Рейнхальд как-то раз обмолвился, что у него есть некоторые соображения, но о них говорить еще рано. Он никогда не говорил ничего просто так. Мартину казалось, что после всего, что было в Доме Слез и в Бездне, он понимает магистра чуть больше, чем другие. Или думает, что понимает.

И раз уж магистр сказал о своих подозрениях при Мартине, тот решил тоже присмотреться к так удачно пригласившему его на прием графу.

Парадную мантию для выхода в свет Мартину привезли домой – выглаженную, с уже нашитым на плече черным солнцем – знаком Ордена Тьмы. И знаком мастерства на груди, с вышитым мечом, оплетенным черной травой.

Гребень, так стремящийся оказаться рядом, он переложил в карман новой мантии сам, желая в том числе и проконсультироваться с магистром. Гребень, казалось, полностью лишенный магии, благодарно льнул к руке. Мартин провел пальцем по изящному узору, чувствуя неизъяснимую тоску.

Вызванный заранее самоход ждал его у крыльца. Мартин сбежал вниз, и тут гребень снова показал свой странный норов. Свет мигнул в глазах, и картинка внезапно изменилась. Холодный осенний вечер сменился весенним. У ног Мартина была лужа, в которой отражались звезды и крыша дома, украшенная гелиатским сторожевым големом – псевдоживым магическим конструктом в виде странного животного. А напротив этого чудища – живая дворняжка, маленькая и растрепанная. Она пьет из лужи, и Мартин смотрит на эту дворняжку, как на самое чудесное из всего, что он видел в жизни.

– Что пялишься? Дружка повстречал? – грубо говорят ему. – Быстро в самоход.

Сторожевой голем вертит головой.

Мартин вынырнул из видения, услышав окрик возницы:

– Господин маг! Вы в порядке?

Надо срочно увидеть магистра!

Впервые в жизни Мартина укачало в самоходе. Картинка постоянно двоилась, это зависело от того, насколько крепко пальцы сжимали гребень. Чем сильнее, тем четче становились видения. Тот, кто видения насылал, тоже куда-то ехал. Не по городу, нет. Судя по всему, куда-то на север. И гораздо дольше, чем Мартину предстояло проехать от своего дома до графского особняка.

Там, в видении, тоже несколько раз упоминали графа. Мартину показалось, что он видел одного из мордоворотов, сопровождавших сегодня Амори Глейда. А потом Лейнарда – предателя, которому так доверял.

Лейнард погладил по голове того, кто насылал видения, как собаку, тихо спросил:

– Тебя не обижали?

Мартин почувствовал, будто что-то шевелится у него за спиной. Бросил взгляд на кривую, горбатую тень. Это не горб, понял он. Это крылья!

Его словно прошиб удар молнии от макушки до пят, горло сдавило спазмом. Он понял, кто насылает эти видения.

Самоход остановился.

Мартин вышел, поднял голову, почти не удивляясь, встретился взглядом со сторожевым големом.

Здесь было светло, как днем, от многочисленных осветительных шаров, висевших даже на деревьях. Толпы гостей, смех и разговоры, тонкий аромат духов, покачивание разноцветных перышек на маленьких шляпках, стук острых женских каблучков. А потом Мартин увидел магистра и господина Исари. Или кого-то очень на него похожего.

Мартин сразу понял свою ошибку: не так уж этот человек был похож на багрийского Небесного Всадника. Он принял за схожесть их родство, достаточно близкое – маги часто чуют такие вещи.

Этот человек был чуть ниже, чуть полнее, более приземленный, что ли. Он будто бы не уверен в себе, лишен стержня. Волосы коротко стриженные, темно каштановые, губы плотно поджаты, темные глаза смотрят настороженно, исподлобья.

Одежда – смесь айзаканского и эуропейского. Впрочем, отменного качества. О его руку опирается невысокая миловидная дама, с приятным смехом и с такими крупными бриллиантами в сережках, что это почти неприлично. Платье того покроя, что называют «голым». Жемчужинке такое пошл бы, но Мартин не был уверен, что сумел бы выпустить жену в нем куда-то дальше спальни.

Какие глупости лезут голову. Мартин крепче сжал гребень. Неожиданно, будто из-под земли, выскочивший Мертвец проследил за его взглядом. Сказал:

– Говорят, даже лорд Элмирион пал жертвой этой моды: его возница засмотрелся на даму в подобном платье. И перевернул самоход.

Мартин хмыкнул.

– Нашему магистру такая опасность не грозит.

Если лорд Рейнхальд не перемещался Бездной с места на место, то его возила госпожа Оливия. Об обсуждаемых ныне платьях она высказалась с потрясающим деревенским северно-астурийским акцентом: «Тьфу! Срамота!»

И дня за три полностью обновила свой гардероб.

– Энтони, – обратился Хагал к другу. – Если бы ты провел детство и большую часть жизни в Бездне, каким ты стал бы?

Мертвец хмыкнул, посмотрел на свои иссушенные, почти мумифицированные руки.

– Думаю, ничего бы не изменилось.

Гребень бился в кармане как сердце. Пульсировал, требовал внимания. Где-то на задворках сознания слышалось: «Помоги. Помоги. Я рядом!»

Доверять неясно слышимому из тьмы – профессиональная черта некромантов. Доверять. Но проверять.

К магистру не пробиться. Мартин взял с подноса бокал игристого вина, отпил, поморщился. К алкоголю он был равнодушен. Особенно после того, как решил напиться до беспамятства и был облит холодной водой в тот самый день, когда наконец достиг задуманной кондиции. Спасибо заглянувшему в гости Мертвецу.

Тот, кто пытался связаться с Мартином посредством гребня, бывал здесь. В этом доме, в этих залах. Эхо его присутствия – как далёкий шум прибоя. Неотступно, неотрывно… и почти незаметно. Болела голова, крутило желудок. От нервов, от воздействия чужой магии или от съеденного мимоходом канапе? Сложно сказать.

Вниманием магистра всецело завладела айзаканка. Он слушал её, склонив голову, почти не отвечая, пока какой-то родич господина Исари топтался рядом.

– И нас лишили всего! – с придыханием продолжала она. – Лишили будущего нашу дочь! А ведь я назвала её в честь его матери, Юстинией… Хотела сделать приятное. Или стоило назвать в честь жены? Тогда которой? Лейлы или Этери?

Айзаканец печально вздохнул, принялся рассматривать свои лакированные туфли. Мартину показалось, что обувь ему жмёт. По крайней мере, выражение лица у него было очень напряжённым и раздраженным.

– Разве мой супруг и господин не имел права выбрать себе любую женщину в жены? – Спросила она, глядя на магистра и стискивая руку спутника. – Я к тому времени, когда мы объявили о свадьбе, была вдовой уже почти три месяца! Кто мог подумать, что первый супруг мой жив?

Айзаканец вырвал у нее руку.

– Прошу, хватит об этом, Шакар! Лорд Рейнхальд оказывает нам услугу, вводя в общество. Мы не должны ему жаловаться…

Его жена только вздохнула.

– Но ведь это благодаря его давнему знакомому мы здесь. Вообразите, лорд Рейнхальд. Он сел на место царя и сказал нам: «Оба брысь из страны. Пока все не испортили!» И теперь в Багре выборы! Освященная самим небом монархия пала, и там теперь, как это по-гелиатски? Власть народа!

– Хватит об этом, Шакар, – снова попросил её муж. – Мой дед заплатил свою цену за благополучие Багры. А мы чуть все не разрушили.

– Другие страны не рушатся от того, что за исполнением небесных заповедей не следит самый настоящий Небесный Всадник. Люди сами справляются. А тебя он никогда не любил!

– Прошу прощения, магистр, – айзаканцы удалились спорить в одну из ниш между окнами. Госпожа Шакар закрыла лицо руками, ее супруг принялся ее утешать. Сверкали бриллианты в ушах, белая кожа сияла на фоне красного бархата двухместного диванчика, привлекая взгляд. Магистр обернулся к Мартину, и волна чужой магии прокатилась по телу. Стандартное диагностическое заклинание, будто лорд не доверял своим глазам. Гребень в кармане нагрелся.

– Господин Исари шлёт нам привет весьма необычным способом. Этот юноша – его внук, и три месяца назад он был багрийским царём. Вы слышали о багрийской Границе крови?

– Да, разумеется, – кивнул Мартин.

Возможно, именно эта грандиозная задумка повлияла когда-то на решение магистра создать Дом Слез. Небесный Всадник Исари, багрийский царь по совместительству, почти отдал свою жизнь за то, чтобы в границах его царства ни один человек не мог убить другого. Он отдал для этого все свои силы, всю свою кровь, и умер бы. Не стань его спасением проведённая за месяц, или около того, операция по замене настоящего, но больного сердца на искусственное, магомеханическое.

– Граница оставалась нерушимой, пока внук Исари ради любви не послал на верную смерть своего друга. Эта женщина, Шакар, напоминает мне о…

– Лорд Рейнхальд, – кашлянув, сказал Мартин. – Что, если я скажу, что знаю, где мой сын?

Маска, которой было скрыто лицо магистра, оставалась бесстрастной. Но весь он напрягся.

– Ты тоже его чуешь?

– Скорее, он меня, – признался Мартин, доставая гребень.

Словно холодный ветер пронёсся по роскошно обставленным приемным залам графского дома. Ветер пах кисловатым и одновременно горько-сладким запахом Бездны. Кто-то из гостей выругался, одна дама уронила бокал – показатель высокой чувствительность к эманациям той стороны мира. Но до порога, отделяющего мага от не мага – далеко.

Сквозь анфиладу комнат почти бегом шёл человек – нет, существо: высокое, белоснежное. В нем было больше жути, чем в иной нежити…

Он смотрел прямо на Мартина немигающими глазами – пустыми, белыми, бесконечно больными глазами. Прибавь к ним чуть больше жизни – они станут глазами Маргариты.

– Ты спасешь меня? Ты заберёшь меня? Я слышал твои молитвы.

– Где ты? Где ты? – быстро спросил Мартин.

Видение пропало.

– Мастер… – робко сказал стоящий рядом гость. – У вас кровь идёт из носа.

Мартин провел ладонью по лицу, больше размазывая кровь, чем стирая ее.

– Прошу прощения, – пробормотал он и направился к выходу, пошатываясь, как пьяный.

Гребень в кармане превратился в труху. Мартин слышал, как его окликнул Мертвец, но сил обернуться не было. Почти не чувствуя ног, неловко пробрался к выходу через толпу. Вышел на крыльцо, тяжело привалился к колонне. Магистр был здесь.

Лорд Рейнхальд сказал, не оборачиваясь:

– Теперь я знаю источник обогащения нашего дорогого хозяина.

Мартин резко дёрнул головой, ударился затылком о колонну, поморщился.

– Гребень испортил я, – несколько виновато произнес магистр. – Хотел добраться до… Вы так и не дали ему имени?

– Нет.

– …Вашего сына. Знаете, – он печально вздохнул. – Цивилизация не всегда во благо. Живи мы в другие времена, я допросил бы графа Глейда сегодня же. Несмотря на последствия. Впрочем, нет… Мешают мне не законы, а ответственность.

– Да, – кивнул Мартин. – Ответственность за каждого тёмного, я помню. А мой сын не темный, он иной, иное…

Магистр легко коснулся его предплечья.

– Вы знаете, Хагал… После войны мне кажется, что я в плену. Еще худшем, чем в Эйлин-дане. Меня связывают слова. Слишком много слов. Зря я…

Лорд Рейнхальд прервал сам себя.

– Дайте мне время, Хагал.

– Он говорил, что ему плохо, – хмуро ответил Мартин, глядя на свои ботинки.

– Я знаю. Я знаю, что он чувствует.

Мартин покачал головой.

– Раньше я думал, что вы всемогущий.

– Да, я тоже так думал.

Больше не о чем было говорить. В груди Мартина пульсировала незарастающая, невидимая рана, о которой он забыл. Или думал, что забыл. Он поклонился магистру и сбежал по ступенькам вниз. Пошёл пешком, обошёл квартал по кругу и уселся на скамейке в небольшом сквере с обратной стороны от графского особняка. Здесь было темно и тихо. Кровь давно перестала течь из носа, а голова – трещать, и Мартин почти задремал, когда появился Мертвец.

Мартин взглянул на друга с благодарностью:

– Я знал, что ты придёшь. Есть какие-нибудь мысли?

Мертвец сел рядом.

– Нет.

– У меня тоже. Магистр Рейнхальд просит ждать. Но я больше не могу. Ни после того, что я видел в видении, ни после того, что мой сын сказал мне.

– При всем уважении, – протянул Мертвец. – Наш прекрасный лорд слишком увлёкся ханьской философией. Про то, что если долго сидеть на берегу, рано или поздно мимо поплывёт труп врага.

– Если сидеть слишком долго, то проплывут заодно и трупы друзей, которые сражались с этим врагом, пока ты сидел на берегу. И тех, кого следовало спасать от врагов, – усмехнулся Мартин.

Мертвец согласно хмыкнул и задумчиво спросил:

– Ты умеешь управлять гелиатскими големами?

– А? – переспросил Мартин.

– Ну, я точно не умею. Зато ловок, как кошка. Ну что? Пойдём на дело?

– Когда гости графа натанцуются, разумеется.

Гости графа натанцевались скорее ранним утром, чем поздней ночью. Мартин успел подремать на скамейке, найти брошенную кем-то газету с незаполненным сканвордом, и теперь решал его, стоя под фонарём. Пока Мертвец не подошёл и не задавил его эрудицией и абсолютной памятью.

Недалеко обнаружилось бистро, и Мартин сходил туда поесть довольно чёрствых бутербродов.

Наконец, Мертвец сказал:

– Угомонились.

Свой котелок Мертвец оставил на скамейке. Поколебавшись, снял и смокинг, проверил карманы.

– Пошли, посмотрим на голема?

Мартин пожал плечами.

– Это магия разума. Не знаю, что я могу сделать.

Голем гулял по крыше и, заметив их двоих, остановился, опустил лобастую голову.

– Хороший мальчик, – сказал Мартин.

В каменной глыбе пульсировали полтора десятка кристаллов. Всё заряжены под завязку. Вот этот – в черепе – отвечает за слух и зрение.

Мартин потянулся к ним, шевельнул пальцами, делая на мгновение видимой струну, тянущуюся от кристалла. Для мага разума использовать свою силу – все равно, что играть на музыкальном инструменте. Тёмный маг, как ему и положено, блуждает в темноте, на ощупь. Использовать чужую технику можно, но сложно. Голем сосредоточил свое внимание на Мартине. Как интересно. Один из кристаллов в левой глазнице работает как записывающий артефакт. Удалить запись.

– Иди, Мертвец, я его держу, – тихо сказал Мартин.

Непривычный приём тянул силы, пальцы начинали болеть.

Мертвец перелез через ограду.

– Ого, – сказал он уважительно. – Хорошо, что ты не полез. Это не магия, а новомодное электричество. Но больно. Ограда под напряжением.

– Электричество – тоже магия, – не согласился Мартин. – Это же молния. Знаешь, какие грозы умеет вызывать магистр природников?

Мертвец растворился в темноте, а Мартин и голем остались смотреть друг на друга. Но долго ему в тишине побыть не довелось.

– Хагал? Мартин Хагал? Это ведь вы? Что вы здесь делаете?

Мартин обернулся, стараясь не разорвать связавших его с големом струн. Амиран, бывший багрийский царь, второй на памяти Мартина, смотрел на него с прищуром. Он слегка покачивался и, наконец, желая поймать равновесие, ухватился за ограду. Охнул, получив удар молнией, отдернул руку.

– Провожу обход вверенного мне квартала, – проворчал Хагал, всматриваясь в темноту, в которой исчез Мертвец. У него очень чуткий слух, так что беспокоиться не о чем.

– Вы на службе?

– Да. Предполагается, что мастер всегда на службе.

– А я пью, – вздохнул айзаканец.

– Я заметил. Вы не могли бы пить где-нибудь в другом месте?

Айзаканец еще потоптался рядом и вздохнул.

– Говорят, вы вдовец? – спросил айзаканец.

– Да, – согласился Хагал.

– Я тоже… хочу иногда стать вдовцом, – проговорил он.

– Что мешает вам стать разведенным?

Он только вздохнул.

– Ребёнок. И мой дед. Исари. Вы знаете Исари?

– Хм, – глубокомысленно ответил Мартин, уже теряя надежду на то, что дождаться Мертвеца получится спокойно. – Идите домой. Ничем не могу помочь.

Айзаканец продолжил.

– Он наказал нас с Шакар за этот… Как его там… адъюльтер. И это… Попытку убийства. Кровная магия – она такая хрупкая. В Багре действительно сложно причинить вред другому. Рука не поднимается в буквальном смысле.

Он икнул, с пьяной печалью продолжил.

– Мой дед всех пытался сделать похожими на Небесных Всадников. Они не способны на ложь и убийство. Обычно не способны. Но мы люди, и… изворотливее, чем он думает. Шакар нашла лазейку. Мы думали, что все получилось. Были счастливы. Ребёнок вот. Дочь. Юстиния, десять лет ей уже.

Он развёл руками.

– Мы слишком близкая родня Небесному Всаднику, проведшему ритуал. И наше преступление начало разрушать Границу Крови. Поначалу никто ничего не заметил. Вру. Я заметил и молчал. Как снежный ком. Все. Мелкое воровство, потом крупное. А мы-то расслабились! Потом дело и до убийств дошло, тут и дед мой понял, в чем дело.

Он замолчал, достал флягу из кармана. Отсалютовал Мартину.

– Я думал, он нас убьет. Да он и сказал что-то вроде: «Ты опозорил меня, иди умри любой смертью на свой выбор!» – Айзаканец засмеялся. – Но он поступил иначе, по-небесному жестоко. Сказал: «Отправляйтесь в Астурию. Не лишать же ребёнка родителей». Безднов вершитель судеб! Проклял нас, приклеив друг к другу. Мы с Шакар не можем расстаться. А ещё… Больше не способны лгать.

Мартин почувствовал, что от всей этой ненужной информации у него снова начинает болеть голова. Он покосился на айзаканца. Усыпить его, что ли? Он так пьян, что вряд ли заметит небольшое магическое воздействие.

Не получилось. Заметил. Амиран торжествующе выпростал из-под рубашки медальон, сообщил:

– Тут перья Небесного Всадника. Отличная защита от чужого воздействия, – и, как ни в чем не бывало, продолжил: – Он очень жесток. Не по-челевески, и не по-звериному даже. Даже палач в глубине души сострадает пытаемому. Но не Исари и не ему подобные, нет. Он лишён естественного эгоизма, и сострадания тоже лишен. Выкинули нас, как шелудивых псов. Сестрица моя, великолепная Анастазия, гелиатская императрица, полностью на его стороне. Я ей больше не брат, гляньте-ка! А между прочим, не из-за Исари ли она осталась калекой, а? Когда казгийцы вдруг начали уничтожать Небесных Всадников, убили нашу мать, где он был тогда, наш дед? Здесь, в Эуропе, в Астурии. Спасал чужих женщин и детей. И не спас. Ни своих, не чужих.

Мартин был готов уже просто вырубить его вручную, не прибегая к магии. Но боялся отвлечься от каменной туши голема.

Айзаканец, должно быть, почувствовал это, махнул рукой куда-то в темноту.

– Я живу через дорогу. Заходи… на огонёк.