Дом пустоты

– Как два месяца?! – воскликнула она и, оглядевшись, ахнула. – Хозяин и Хозяйка! Что здесь происходит?

– Вам знаком этот предмет? – спросил мастер Герайн, показывая запечатанную в прозрачный мешочек чашу.

– Да, это подарок моей золовки на Первый день года…

– Это вещица из Бездны, – объяснил Хагал, растирая холодные руки пострадавшей и делясь с ней частичкой своей силы.

– Какой ужас… Какой ужас… – повторяла она. – Это нечисть, да?

– Вы долго продержались, – сказал мастер Герайн. Он стоял позади дивана, лёгкими движениями пальцев массировал виски хозяина дома. Мартин заглянул в документы: господин и госпожа Алкир.

Руки хозяйки дома, наконец, потеплели, и цвет лица выровнялся. Она все ещё обеспокоенно оглядывалась вокруг. Увидев бледного до синевы мужа, спросила:

– Как Айвен? С ним все хорошо?

– Должно быть, он первым попал под влияние нечисти, – заметил Хагал. – Оттого пострадал сильнее.

Наконец, и господин Алкир открыл глаза.

– Бездна и все духи её! – закричал он, тоже глядя за спину Хагала. – Что с синематоном? Мы за него ещё кредит не выплатили!

– Да они сговорились, – потрясённо выдохнул мастер Герайн.

– Страховка от влияния эманаций Бездны должна все покрыть, – попытался успокоить их Мартин.

Супруги грустно переглянулись.

– Мы не застрахованы, – сказал, наконец, господин Айвен. – Экономили, чтобы взять эту квартиру… Ну, и где сейчас можно встретить нежить и нечисть?!

– Ну, положим, я её убиваю чуть ли не каждый день – в те дни, когда не играю с одним из них в карты, – шутливо возмутился Мартин, желая разрядить обстановку.

– Это вполне можно счесть комплиментом, – заметил Герайн, извлекая из заплечной сумки фонарик и молоточек. – Значит, мы не зря сражаемся, раз обыватели перестают бояться встречи с Бездной.

«Или в Бездне кто-то сражается за нас», – подумал Мартин с глухой тоской.

– Давайте-ка проверим ваши рефлексы, – мастер Герайн, делавший свою работу, бросил на коллегу внимательный взгляд. – А целительская страховка у вас есть? Истощение довольно сильное, вам желательно полежать неделю где-нибудь в покое. И не здесь.

Здесь и лежать-то было негде. Всё завалено мусором. У супругов не было никакой страховки вообще.

– В болезни и падающие на головы кирпичи они тоже не верят, – пробурчал Мартин, доставая из внутреннего кармана полевой формы чековую книжку и вечное перо.

– Будем считать это одноразовым вспомоществованием для столкнувшихся с эманациями Бездны. От ордена Тьмы, – закончил он и отдал господину Алкиру бланк.

– Обязательно посетите целителя, – сказал мастер Герайн на прощание. Госпожа Алкир кивнула, прижимая к груди банковский бланк и визитную карточку целителя.

Уже на лестничной площадке Герайн спросил:

– Идете по стопам своего магистра?

Мартин пожал плечами.

– Я унаследовал вклады Маргариты… Основную сумму я не трогаю, а вот проценты… Не думаю, что она была бы против.

Они спустились по скудно освещенной лестнице во двор к служебному самоходу.

– Чем займетесь после дежурства, мастер Хагал?

Мартин уселся, сложив руки на груди и закинув ноги на противоположное движению самохода сиденье. Мерное покачивание успокаивало взбудораженные дракой нервы.

– Осуществлю правила «трех О». Отмоюсь, отъемся, отосплюсь. Потом в Бездну.

Мастер Герайн искоса глянул на него.

– А когда вы в последний раз отдыхали?

– Я регулярно высыпаюсь. И светская жизнь меня бьёт ключом.

Мастер Герайн поморщился.

– Это не то, вы же сами понимаете.

Разговор лишил Мартина налёта сонной расслабленности. Он сел прямо.

– Вы поэтому пошли со мной на вызов? Мертвец науськал, моя сестра, или я пропустил очередной профилактический осмотр у мага разума?

– Ни то и ни другое. Мартин… Я пошёл с вами потому, что мы с вами были в Доме Слез. И мне не стыдно показать перед вами слабость.

– А теперь я должен ответить вам тем же? – Мартин чувствовал, как в нем кипит возмущение, но приобретенная в последние годы сдержанность заставила его понизить тон. По обивке сиденья заскользили искры – магия рвалась из тела. – Может, я действительно пошёл по стопам магистра, а? Он ведь не даёт себе поблажек.

Герайн кивнул, принимая ответ и не настаивая на продолжении разговора. Мартин отодвинул занавеску, прислонился к стеклу. Как он может отдыхать, когда его сын…

Стоит прикрыть глаза, как перед внутренним взором встаёт картина, которую показала ему госпожа Карин. Там, в мутном зеркале в холле его дома, в тёмной глубине стекла мерцал огонёк. Он приближался, становился ярче, превращался вдруг из огонька в окошко, в котором Мартин разглядел своего, как он думал тогда, друга. Отца Лейнарда. Бывший жрец качал колыбель.

– Ты вырастешь, мальчик, вырастешь сильным и добрым, сделаешь мир хорошим, очень хорошим. Чтобы никто не страдал… На одной чаше весов твои страдания, на другой – весь мир. Нам всем приходится чем-то жертвовать.

Мартин не хотел, чтобы его сын был одинок в своём страдании. Это нечестно, нечестно…

Отмыться, отъестся, отоспаться – дело не долгое и не хитрое. Мартин принял душ в орденском общежитии, где до сих пор держал за собой маленькую угловую комнату с двумя окнами. Сюда он возвращался даже с большим удовольствием, чем в их общий с Маргаритой дом, заполненный теперь беспокойным семейством Эрики, его сестры. Племянниками и племянницами, собаками, котами, канарейкой. Там всегда что-то пригорало и кипело на кухне, падало в комнатах, шумело, шуршало, визжало. Там у него тоже была спальня – большая, хозяйская, спроектированная Маргаритой. С круглой кроватью и двумя раковинами в ванной комнате, с белой шкурой на полу.

Но там не было Маргариты. Её не было нигде, но в доме Мартин чувствовал её отсутствие особенно остро. Даже острее, чем в доме тестя, господина Крайса.

Как раз у него Мартин планировал отъесться. Завтра день рождения его Жемчужинки.

Пожимая старческую трясущуюся руку тестя, Мартин немного помог его здоровью – сосуды подлатал, что-то нехорошее начиналось в левом глазу… Господин Крайс поморщился, разорвал рукопожатие. Он никогда не любил магов, но был слишком рационален, чтобы это переросло в фобию.

Стол господин Крайс приказал накрыть на троих. Как и во все предыдущие их обеды. Мартин отдал должное трудам повара – господин Крайс всегда окружал себя лучшим из доступного, а доступно одному из богатейших людей Астурии было многое. Мартин ел от души – в Бездне питаться невозможно, и пусть маги способны довольно долго обходиться без пищи, не теряя работоспособности, все же полный желудок приятнее пустого.

Сам хозяин ел мало, скорее обозначал свое участие в трапезе. Наконец, и вовсе отставил тарелку. Лакей, стоящий за спинами, наполнил бокалы вином.

– Я хочу поднять бокал за тебя, Мартин Хагал, – сказал он, складывая губы в некое подобие улыбки. – За то, чтобы твои клятвы осуществлялись, некромант.

– Я дал вам одну клятву, дорогой отец, – в тон ему ответил Мартин. – И исполню её, даже если мне придётся бороться за это до падения Бездны или дольше.

Господин Крайс кивнул, кажется, удовлетворенный ответом. Он бросил взгляд на пустой стул.

– Когда я умру, я увижу её?

Мартин помедлил с ответом.

– Я много времени провожу в Бездне, – сказал он, не отрывая взгляда от узора на скатерти. – Но не нашёл ни Небесных Садов, ни того места… где все произошло.

Господин Крайс скрипуче рассмеялся.

– Когда ты впервые пришёл в этот дом, был таким неловким юным дурачком…

– А теперь дурак старый? – улыбнулся Мартин.

– Чуть-чуть поумнел.

– Самый большой комплимент за все время нашего знакомства.

– Что заслужил, мальчик мой, что заслужил… Ты, конечно, стал солдафоном и прост, как палка – этакий рыцарь без страха и упрёка из грошовых романов.

– Ну, раз в вечность и палка стреляет, – отшутился Мартин. Слова отца Маргариты никогда не обижали его.

– Не помню, правда, случая, чтобы ты бил в цель.

– Специфика работы. Бью по площадям.

– Язык твой точно стал поживее, молотит быстрее головы, – не остался в долгу тесть. – Я хочу тебе сказать, а ты меня перебиваешь! Ты был не самым плохим мужем для моей дочери. Пусть и недолго. Но ты её любил. И любишь. Я ценю это. И не самый плохой отец моему внуку. Ты не забыл его.

– И не забуду.

– Все так.

– Слишком много комплиментов, – подозрительно заметил некромант. – Уж не подводите ли вы итоги, господин Крайс?

Тесть встал. Тяжело шаркая ногами, прошел к креслам.

– Отчего бы и не подвести эти итоги, – ответил он, устроившись в кресле у камина. – В этом году мне исполняется сто двадцать лет. Юбилей. Не знаю, дотяну ли я до исполнения твоей клятвы. И хочу ли…

– Я держу вас, господин Крайс. Конечно же, вы дождётесь.

Мартин сел в кресло рядом, с тревогой всматриваясь в изборожденное морщинами лицо. Этот угрюмый, ворчливый старик стал ему ближе собственных родителей, – у них было общее горе и общая цель.

– Ты жаждешь встретиться с сыном, тоскуешь по нему. Как и я тоскую по дочери.

– Я понимаю.

– Ты прост, как палка, Мартин Хагал. Но у этой простоты есть один несомненный плюс – можно верить в твою искренность.

Мартин сам хотел верить в свои клятвы. Иногда ему казалось, что и жизнь в нем держится только благодаря им. Как кристаллы толкают вперёд движитель самохода, так и желание найти сына и отомстить убийцам Маргариты толкают Мартина вперёд. Короткая передышка – и в Бездну, в Бездну! Искать следы на песке.

Уже лет двадцать, как мастер Хагал научился уходить в Бездну с любого места. Удобнее, конечно, через большие и малые разломы, тропами нечисти, но можно и так. Напролом. Большинство магов, как и он сам, предпочитали использовать для перехода специальные комнаты в подвалах резиденции Тьмы. Там всегда есть дежурный целитель, на случай непредвиденного. Если и притащит на себе маг что-нибудь лишнее, дальше орденской кунсткамеры оно не уйдёт.

Артефакты, принесенные контрабандистами из Бездны, в таких случаях служили хорошую службу – маяк он и есть маяк. Что туда, что обратно.

В его отряде было трое магов – все молодые мастера, злые, отчаянные. Верившие ещё, что их рейды, зачастую пустопорожние, – нужны и важны. Трое магов и Мертвец. Единственная в мире разумная нежить. Лучший друг Мартина.

Бездна сближает и, пожалуй, не было никого ближе их пятерых, когда они вот так выходили на серый песок, под палящее и холодное чёрное солнце Бездны. Молча.

Мартин не знал, что ищет каждый из его отряда – они чаще других бывали здесь. Он сам искал следы сына. В месте, где оставить след – нетривиальная задача. Пожалуй, только Небесный Всадник с этим сумеет справиться.

Была у Мартина одна мысль, как соломинка для утопающего – такая же тонкая и ненадежная.

Уже лет пятнадцать, а может быть двадцать, некоторое количество артефактов, попадавших в тварный мир не через орден Тьмы, были абсолютно безопасны. Не просто очищены от эманаций, нет… Будто бы никогда не бывали в Бездне, даже не так: будто никакой Бездны и вовсе не существовало.

По сравнению с этим уровнем мастерства даже работа лордов ордена казалась кустарной. Если Мартин прав, если он правильно понял то, о чем говорил господин Исари, то это работа Небесного Всадника. Несложно догадаться, какого из двух. Его сын бродит по Бездне два десятка лет, а сколько ему было, когда его привели сюда? Лет десять…

Господин Исари писал, что в неволе они почти не развиваются. Что он не знает, как влияет Бездна на разум… Но вряд ли помогает. Хозяин и Хозяйка! Помогите же своему родичу, взявшему на себя часть ваших трудов. Вы ведь особенно добры к детям и безумцам – так говорят жрецы. Так помогите ему!

Иногда он почти получал ответы на свои молитвы. Чувствовал, будто рядом идёт кто-то, касается его плеча. Почти чувствовал детскую тёплую маленькую ладонь в своей. Но стоило сосредоточиться на этом ощущении, как оно пропадало.

– Недалеко люди, – сказал Мертвец. – Пойду, гляну?

Он один бродил по Бездне без маски и очков. В Бездне он был почти что дома. Мартин остановился. Пора было менять фильтры в маске. Он кивнул другу, и Мертвец побежал. Любое действие в Бездне достаточно условно – и бег, и сама жизнь… Но бегом Мертвеца можно было даже любоваться.

Выглядели контрабандисты скорее жалко, чем опасно. Трое мужчин и одна женщина с закутанными в тряпье лицами. Они надеялись таким образом защититься от чёрной травы, но им это не удалось. Все заражены. Именно поэтому контрабандистов чаще всего убивают на месте… Тащить заражённых чёрной травой в тварный мир на суд слишком опасно.

Женщина стянула с лица свою тряпичную маску, с мольбой глядя на некромантов.

– Вы убьете нас?

– Да, – ответил Мартин. – Это будет быстро и не больно.

– У меня дети, – у женщины тряслась нижняя губа. – Они останутся сиротами. Пожалуйста.

Нелепо кокетливым жестом она дёрнул завязку у ворота, открывая вид на зону декольте. Неужели пыталась соблазнить? На виске билась жилка. Или нет… Ещё чуть-чуть, и зреющий внутри неё отросток чёрной травы вырвется на свободу.

– У тех, кто пострадал от ваших артефактов, тоже дети, – напомнил Хагал.

Он не лгал. Казнили действительно быстро и не больно.

– Те, кто умирают здесь, в Бездне, легко находят путь в Небесные сады.

И коротко помолился придуманной им самим молитвой:

– Если ты встретишь её, сын, позаботься об этой глупой женщине. И дай мне знак, я ищу тебя, дай мне найти тебя.

Он посмотрел контрабандистке в расширенные от страха глаза и остановил её сердце.

– Кто-то ещё рядом, – сказал Мертвец.

Некроманты, отвлеченные его словами, чуть ослабили хватку. Один из арестованных вырвался, полоснул чем-то острым в опасной близости от горла державшего его мага, бросился на Мартина:

– Тварь! За Никку! Убью!

Ударил Мартина в живот, тот охнул от неожиданности, почувствовав, как живот обожгло. Упал, перекатился, почувствовал под пальцами что-то острое, схватился, как утопающий за соломинку, за это острое, опасное и при этом… Родное? Мужчину схватили, завернули ему руки за спину. Маленькое лезвие крепилось к его запястью. Мартин достал из поясной сумки бинт и пшеничное вино. Обезболивать нельзя.

Небольшая рана, скорее царапина, но в Бездне опасно любое нарушение целостности кожи.

Находку свою он сунул в карман, мельком глянув. Деревянный гребень. Красивый и обладающий успокаивающим эффектом.

– Не наши ли везунчики там? – спросил Мертвец.

– Значит, им снова повезло, – сказал один из некромантов. – Надо возвращаться.

Мартина осмотрели целители, обработали рану, отправили отдыхать. По его официальному адресу – в дом, где жила сестра. И почти сутки он проспал, как убитый.

За окнами еще не рассвело, но на кухне было шумно и весело, когда он спустился вниз. Лаял пес, кричал кот, которому наступили на хвост, пятеро человек пытались добиться друг от друга ответов на вопросы и выполнения просьб.

– Дорогая, ты погладила рубашку?

– Мама, я не буду ветчину!

– Седрик! Не корми собаку булкой!

Веселье то и дело выплескивалось через стеклянную двустворчатую дверь в холл, и когда Мартин Хагал спустился по лестнице вниз, под ноги ему бросились дети, щенок, два кота.

От младшей из племянниц он получил поцелуй в щеку, от старшей – бутерброд и кофе. Сел за кухонный стол, потянулся к свежей газете, почти не воспринимая весь этот шум и гвалт. Пожалуй, поселить в своем доме сестру и ее беспокойное, веселое семейство было правильным решением, иначе после смерти Маргариты это место превратилось бы в склеп. А склепов Мартину и на службе хватало.

Мертвец наотрез отказался принимать назад свой свадебный подарок. Сказал только:

– Смерть не является смягчающим обстоятельством для невыполнения долга. Ни своя, ни чужая. Тебе еще есть ради чего жить. А со временем найдутся и новые цели.

Мартину действительно было ради чего жить. Наверное. Найти убийц Маргариты. Найти сына…

Сестра прервала его мрачные размышления.

– Мартин, вчера был посыльный от лорда Рейнхальда – сказал, ты будешь сопровождать магистра на приеме в доме лорда Глейда.

Мартин кивнул, продолжая поглощать завтрак.

– Тебе нужна новая парадная мантия.

Он снова кивнул.

– Не забудь заглянуть к портному.

После нескольких суток в Бездне и долгого, но не подарившего бодрость сна, такого же серого, как и сама Бездна, сложно было сосредоточиться на таких вещах, как прием, завтрак, вопросы племянников.

Он сунул руку в карман брюк: что-то чужеродное лежало в кармане, мешало. Укололся об острые зубья, извлек обнаруженный в Бездне гребень. Мало верилось в то, что удачливые контрабандисты, за которыми отряды орденов гонялись почти двадцать лет, могли так бездарно потерять улику. Но вещица точно была из гробницы, которую они разграбили.

– Какой красивый, – с восхищением сказала старшая из племянниц, Меган, разглядывая гребень.

Вещица действительно привлекала внимание. Изящной резьбой и несколькими крупными, переливающимися кристаллами неизвестного происхождения. Гребень был чист от эманаций Бездны, будто не лежал в ней сотни тысяч лет. Если не миллионы.

Мартин протянул безделушку племяннице, коротко рассказал о том, откуда она. Дети благоговейно изучали артефакт, Эрика в руки его брать не стала, но тоже с интересом посмотрела. Уточнила у Мартина, не надо ли потом всем помыть руки или чем-нибудь их обработать.

– Уникальность этой вещи в том, что она совершенно безопасна, – ответил Мартин. – Даже на мне эманаций Бездны больше, чем на гребне. Так не бывает.

Седрик, племянник, умильно взглянул на него.

– Дядюшка, расскажите что-нибудь!

Мартин с сожалением развел руками.

– Вам разве в школу не пора?

Дети со вздохом согласились, что пора. Только Меган не преминула заметить, что она уже месяц как студентка, и если дядюшка будет и дальше так редко появляться дома, то перестанет даже узнавать любимых племянников.

– Вечером расскажу, – обещал Мартин. – Меня месяца два к Бездне близко не подпустят.

Он замолчал, вспомнив что-то.

– Зато нагрузили общественной работой. Точно. Я же должен прочесть курс лекций… Где мой сундук с конспектами?

Он обернулся к племянникам.

– Посещение лекций свободное, приходите к Дому Снов часам к четырем пополудни. Будет вам интересный рассказ.

Мастер Хагал был, пожалуй, в первую очередь практиком, а не теоретиком, и в этом, по мнению коллег, заключалась ценность его лекции для широкой публики. Он мог донести до общественности основные способы борьбы с нежитью и нечистью так, чтобы это было понятно и впечатляюще.

Мартин шел по проспекту Нового Мира, мимо стеклянных витрин, свернул на улицу Робера Артуа, знаменитого поэта, ни один стих которого Мартин так и не сумел запомнить, хотя в семинарии у них были уроки словесности. Тогда, после войны – факультативно. Темные маги, почти истребленные, требовались в большом количестве. Не было времени образовывать их. Со своей силой ладят? Нежить от нечисти отличают, упокоить одних и изгнать других могут? И хватит.

Сейчас время спокойное, и на образование магов отводится больше времени. И нынешним послушникам приходится зубрить и сдавать экзамены не только по тем дисциплинам, что являются частью их ремесла. Но и по тем, что нужны, как это говорится, для общего развития.

Сложно сказать, завидовал он нынешним послушникам или сочувствовал.

Он свернул на Зелёную улицу, а оттуда до семинарии Темного ордена, именуемой Домом Снов, рукой подать.

Мертвеца, старого приятеля, единственную в мире разумную нежить, Мартин заметил издалека. Пиджак и котелок на нем были по последней моде, а лаковые туфли сияли так, что можно было ослепнуть.

– Ты, должно быть, озолотил уже армию чистильщиков обуви, – заметил Мартин, щурясь.

Мертвец тоже посмотрел на свои ботинки. Был он невысок, с сухим изможденным лицом, каких у живых людей не бывает. И таких белых глаз и острых зубов тоже не встретишь нигде, кроме кунсткамеры при штаб-квартире Ордена Тьмы.

– Нарядился в честь твоего дебюта в качестве преподавателя, – улыбнулся он.

Мартин пожал плечами.

– Всем мастерам приходится нести эту скорбную ношу время от времени. Людей, способных заниматься просветительской деятельностью, не хватает. Их даже меньше, чем тех, кто готов совать голову в Бездну.

Мартин не считал, что годится для такой важной роли. К собственному титулу он относился с недоверием, особенно учитывая обстоятельства, при которых его получил. Когда-то он страстно желал стать мастером, ибо это было одним из условий, выдвинутых его будущим тестем. Стремился поскорее перестать быть подмастерьем, был готов на что угодно. И что в итоге? Он мастер, а Маргарита мертва.

Мастер Герайн, маг разума, выслушав однажды его метания, сказал, что это обычный синдром самозванца, и посоветовал записаться на прием к своему коллеге. Но на то, чтобы изливать душу магам разума, у Мартина времени не было.

Мартин вошёл в аудиторию, закрепленную за ним на ближайшие два месяца, осмотрелся.

Большое помещение, серо-белая гамма, ряды стульев с откидными столиками, большой синематический экран, гроздь воспроизводящих кристаллов, увеличительная установка. Мартин снова почувствовал, как активируется его синдром самозванца.

Мертвец уселся на стол, заболтал в воздухе ногами.

– Нужны тебе наглядные пособия? – спросил он, улыбаясь и показывая свои острые зубы.

– Ты, кажется, был наглядным пособием у доброй половины лекторов. А к светлым ходил?

Мертвец снял шляпу. Волосы у него были тонкие, безжизненные.

– Было дело. Светлый маг ограничился тем, что ткнул в меня указкой и сообщил, что я нежить.

– Это вся Астурия знает.

– А потом сообщил, что темные маги со временем все превращаются в нежить.

– Тут тоже есть доля правды.

Мертвец спрыгнул со стола. Долго сидеть на одном месте он не умел.

– Но не такая уж и большая. Ну, кого ты назовешь? Я да Проклятый… – он задумался. – Ну, может, еще магистр – наш старый хрыч, так сказать.

Мартин даже оглянулся. По всем правилам дурацких ситуаций магистр должен был обнаружиться у него за спиной – или нет, скорее за спиной Мертвеца. Магистра Рейнхальда можно было назвать как угодно, только не старым хрычом и уж точно не нежитью. Был он, конечно, очень стар, один из самых старых магов в мире. А среди тех, кто еще практиковал магию, и очень активно, он был самым старым. У его ровесников и даже магов помладше силы хватало только на самих себя.

Лорд Рейнхальд же все еще сражался на передовой, где только можно. И в Бездне, и здесь, в тварном мире, за операционным столом. Как и многие некроманты, он был отличным целителем.

Магистра, к счастью, нигде не оказалось.

– С чего ты вообще собираешься начать лекцию? – спросил Мертвец, наблюдая, как Мартин листает принесенные с собой записи.

– С азов. С того, что от зубов отскакивает, – ответил Мартин, не отрывая взгляда от записей. – А там посмотрим.

Мертвец уважительно хмыкнул, достал из ящика стола чистый лист и заправленное чернилами вечное перо.

– Как тебе такая идея для лекции: «Случаи, когда стоит вызвать дежурных некромантов, и случаи, когда достаточно просто бросить пить».

Мартин хмыкнул.

– Таких случаев почти не бывает. Если человеку кажется, что надо обратиться к некромантам, значит, точно уже пора. А вполне может быть, что и поздно.

Он потянулся, разминая затекшую шею и плечи.

– С азов – это значит совсем с самого начала? – спросил Мертвец. – С построения модели мира и всего такого, да?

Мартин пожал плечами.

– Если слушатели не понимают общей картины, переходить к частностям бессмысленно.

Теория луковицы, о которой Мартин рассказывал когда-то Маргарите, нелепо смущаясь, претерпела за прошедшие годы небольшие изменения и называлась теперь теорией слоёного пирога. Мартину всегда было интересно, не голодают ли маги-теоретики, раз снова и снова сравнивают строение вселенной с чем-то съедобным?

В три часа пополудни Мартин понял, что, кажется, готов к лекции. И если продолжит и дальше пытаться вообразить себя великим оратором, то решимость исчезнет окончательно.

– А не пообедать ли нам? – радостно поддержал его Мертвец.

Мартин сунул руку в карман, проверяя, на месте ли кошелёк, и укололся об острые зубцы гребня. Он мог поклясться, что оставил его дома.

Напротив Дома Снов, семинарии тёмных, располагалось недорогое и вполне приличное кафе. Раньше здесь был паб в североастурийском стиле, так называемый «кнайпе», что на северном диалекте значит «щипать». Паб был тесный, и подавали здесь больше закуски к пиву: жареные колбаски и вообще разнообразное мясо, квашеные, жареные и тушеные овощи, супы-пюре. Это было одно из первых питейных заведений столицы, в котором отказались от свеч и масляных ламп, и стали пользоваться осветительными шарами. Это тем более удобно, что трое из четверых посетителей – маги. Им даже полезно сбрасывать иногда остатки магических сил, заряжая что-нибудь.