Цветок на руинах

Чашка падает из рук, с грохотом валится на пол, разбрызгивая остатки чая по идеально чистой кухне.

– Черт, – ругается Шон себе под нос, и тут же смотрит на меня испуганным взглядом, – Фэйд, все хорошо? Ты не поранилась?

Вот так быстро мы переходим на «ты».

Внезапный громкий женский голос раздаётся с первого этажа – я не могу разобрать, чего хочет женщина, но тон довольно приветливый.

Взгляд Шона мечется между мной и выходом из кухни.

– Я пока приберусь, – поджимают губы и решительно спрыгиваю со стула, намереваясь убрать тут все, пока Шон разбирается с нежданной гостьей.

– Полотенца в шкафу над плитой, швабра за холодильником, – быстро кивает он и бегом спускается вниз.

Я опускаю голову, разглядывая масштабы катастрофы.

Неудачница Асфодель.

Это как аксиома.

Бесспорная истина.

Печальный, но факт.

Вздыхаю и плетусь доставать швабру и полотенца. Убираю все быстро, не желая причинять ещё больше неудобств хорошему человеку. Заканчиваю дотирать пол ровно в тот момент, как Шон делает шаг в кухню.

– Прости, пришлось закрыть входную дверь… О! Вот это скорость! – восклицает мужчина, – Я бы помог, – он качает головой, наблюдая за мной.

Я вежливо улыбаюсь.

– Я итак доставила слишком много проблем. Спасибо тебе за доброту.

Услышав неформальное обращение, Шон снова довольно морщит нос.

– Так бы поступил каждый.

– Не думаю, – хмыкаю, вспоминая моменты своего детства, но осекаюсь, осознавая, что только детство я и помню.

– Фэйд? – Шон делает пару шагов вглубь комнаты и останавливается в шаге от меня, – У меня есть ещё одно предложение. Присядем?

Он внимательно смотрит на меня, чуть наклоняя голову.

– Конечно, – легко соглашаюсь. У меня в целом нет никаких четких мыслей по поводу ближайшего будущего, и помощь мне пригодится.

– Ты же не хочешь обращаться в полицию?

Отрицательно верчу головой, в ужасе вспоминая, как оказалась в участке в подростковом возрасте. Туда меня притащила моя же бабушка.

– Мне тоже кажется, что не стоит, – Шон прикусывает щеку изнутри, – Поэтому я хотел предложить тебе пожить тут.

Круглыми глазами смотрю на мужчину.

– Понимаю, звучит абсолютно нелепо и странно, – он машет руками, – Но нижняя комната пустует, а я как раз искал человека для аренды.

Это… это вполне разумное объяснение. Тру пальцем запястье, которое начинает зудеть – так всегда происходит, если я нервничаю.

– И… – запинаюсь, – и как я буду платить?

Шон смотрит на меня, хмуря брови.

– Ну… об этом я не думал, – честно признается, разводя руками, – Может, найдем тебе работу, когда ты… освоишься!

Недоверчиво хмыкаю и перевожу взгляд в окно. Солнце лучами залетает в комнату, и в его свете хаотично летают пылинки. Не хочу злоупотреблять добротой мужчины. Поднимаюсь со стула и нервно кусаю нижнюю губу.

– Мне… мне нужно подумать!

Шон подрывается следом, но застывает, положив ладонь на столешницу.

– Понимаю, – терпеливо кивает, и я наклоняю голову в ответ. А затем чуть ли не бегом спускаюсь по лестнице, спеша к выходу. У двери в спальню на нижнем этаже замедляюсь – она открыта, будто специально. Будто сама Вселенная подталкивает к верному решению.

Когда я выхожу на улицу, мир не кажется мне безопасным. Замираю на пороге. Дышать становится тяжелее, в груди нарастает паника. Делаю шаг и останавливаюсь. С трудом сдерживаюсь, чтобы не развернуться и не рвануть в уютный полумрак коридора.

Жую нижнюю губу в полном отчаянии.

Мне бы переждать и разобраться во всем, и предложение Шона звучит как подарок свыше. Но жизнь научила меня полагаться только на себя. Может, оттого моё детство и подростковый период были такими, что и вспоминать не хочется.

Крепко зажмуриваюсь. Я точно не сошла с ума: мыслю ясно и чётко, просто не помню… сколько лет жизни выпали из моей головы?

Последнее, что приходит на ум – я похоронила маму. Нет. Дальше. Это было в шестнадцать. Мы с бабушкой переехали в пригород, и уже оттуда я ездила на учёбу. Позже я поступила в университет, и… всё. Дальше полный провал.

Стоп.

Воспоминания обрываются на возрасте, когда я была на третьем курсе. Двадцать лет.

Сейчас мне двадцать семь.

Крепко сжимаю переносицу, осознавая, что всё куда сложнее, чем я думала.

Я помню моменты жизни выборочно.

Мне двадцать семь, я понимаю какой сейчас год, но куда делись семь лет жизни?

В полном отчаянии трясу головой, плюхаясь на ступеньки, с которых так и не сошла. Прячу лицо в ладонях, чуть не завывая от несправедливости.

Сверху раздаётся голос мужчины на незнакомом мне языке. Я вскидываю голову и часто моргаю, стряхивая успевшие показаться капли слёз.

Невысокий мужчина смотрит на меня с тревогой и отчаянно жестикулирует. Но я не понимаю его.

Ладонями сжимаю край ступеньки, пытаясь сосредоточиться.

Растерянно оглядываю место рядом с собой.

– Фэйд?

Шон вырастает за моей спиной, словно ангел-хранитель. Он отвечает мужчине и тот уходит, облегчённо выдыхая.

– Фэйд, – Шон садится рядом со мной, и его болотные брюки натягиваются на острых коленках, – Давай я оплачу тебе отель на пару недель. Мне не сложно. Ты же не можешь жить на улице.

– Я согласна, – поворачиваюсь и широкими глазами смотрю на своего дважды-спасителя.

Шон вскидывает брови.

– Прекрасно. Я поищу, куда…

– Нет. Я согласна снимать у тебя комнату.

Мужчина на мгновение замирает, словно не верит моим словам, но тут же начинает улыбаться, когда осознаёт, что я не шучу.

– Это отличная новость! Я рад, что ты согласилась. Хозяин…

Шон осекается и отворачивается, прикусывая губу.

– Хозяин? – повторяю его последнее слово, подталкивая продолжить разговор.

– Всё не могу привыкнуть к тому, что купил дом. Хотел сказать, что надо бы объяснить хозяину, чтобы тот не удивился, обнаружив тут хорошенькую девушку. Но хозяин – это я, – его плечи опускаются, расслабляясь, – И отчитываться мне надо только перед собой.

Он с облегчением выдыхает и, опираясь на локти, откидывается на ступеньки.

Подставляет солнцу лицо, и я не могу не улыбнуться.

Несмотря на обстоятельства, этот человек – лучшее, что случалось со мной за все годы, что я помню.

Глава 3

– Тот мужчина… он говорил на датском?

Я растерянно разглядываю место моей жизни на ближайшие месяцы. Шон стоит чуть позади, уперев руки в бока.

– Да. Это датский.

Оборачиваюсь. Мужчина задумчиво перебирает пальцами.

– Ты говоришь на датском? И на французском.

– И ещё на парочке языков. Такая работа, – пожимает плечами.

– Это… здорово! Но… как ты понял, что я говорю на французском?

– Ты бредила, Фэйд. Говорила что-то невнятное, но язык я разобрать смог.

– Понятно… – киваю, будто и вправду понимаю, что происходит, – И кем же ты работаешь?

– Переводчиком в одной крупной компании. В основном сижу над текстами, но бывает и работка «в полях».

– Ясно.

– Тебе неловко, я понимаю, – тихо произносит Шон, подбирая слова, – Но давай сделаем вид, что так и надо. Это такой период. Мы со всем разберёмся.

Кусаю нижнюю губу, не поворачиваясь. Не понимаю, чем заслужила такое отношение от человека, которого вижу впервые.

– Мы точно с тобой не виделись? Вдруг ты меня знаешь, а я тебя забыла? – в голове возникает неожиданная мысль.

– Нет, Фэйд, исключено, – смеётся Шон, – Я тебя не знаю. Просто верю в знаки Вселенной, если можно так сказать.

– Ладно.

– Дай себе время. Я поищу частных специалистов, и может они помогут восстановить хотя бы частично твои воспоминания.

– Я всё верну, как только начну работать! – поворачиваюсь, украдкой смахивая собравшиеся в уголках глаз слёзы.

– Как скажешь, – машет руками Шон, – Я не буду тебя торопить, мне всё равно некуда девать все сбережения. Ни семьи, ни детей, ни даже кота. И вот насчёт последнего я активно задумываюсь. Дом-то мой!

Он блаженно закатывает глаза, вскидывает вверх сжатую ладонь и трясёт ею в победоносном жесте. Качаю головой, улыбаясь. В жизни не видела таких счастливых людей. Может, поэтому он такой великодушный?

– Итак, у нас много дел, Фэйд, – Шон возвращается из своих мыслей, – Я составил небольшой план, и пока он ещё в моей голове, надо бы его записать.

***

– Если бы у тебя была семья, думаю, они бы искали тебя.

Шон стоит посреди кухни и вытирает бумажным полотенцем бокалы для вина.

– Да, но… Тебе не кажется странным, что я всю жизнь, ту, которую помню, жила в Париже, а оказалась в Копенгагене. Чёрт, Дания – вообще не то место, где я хотела бы жить!

Мужчина поднимает бровь.

– Не подумай, тут красиво. Но я бы не переехала туда, где я никто. Языка не знаю, друзей тут нету… Во-всяком случае не было.

– Может, ты переехала по работе, как я.

Складываю руки на груди и задумчиво мну нижнюю губу.

– Может. А откуда ты переехал?

Шон делает круглые глаза и отворачивается.

– Я жил в Александрии.

– Египет? Далековато же ты забрался!

– Это было давно. В прошлой жизни.

Понимающе киваю.

– А сколько тебе лет?

Хочу узнать про новоиспечённого соседа как можно больше, но стесняюсь задавать все вопросы сразу. Чтобы не было похоже на допрос. Поэтому спрашиваю, когда заходит тема.

– Мне тридцать семь.

– Выглядишь моложе.

Он хмыкает и достаёт бутылку вина.

– Хорошо сохранился.

Разливает вино по бокалам и подвигает один из них ко мне.

– С зелёным чаем мы определились. На очереди кофе, вино и пиво.

Хихикаю, закрывая рот ладошками. Шон очарователен.

И рядом с ним кажется, словно всё обязательно наладится.

***

Следующие две недели мы занимаемся бумажными делами. Шон оказывается мужчиной со связями во всех сферах, даже… не совсем легальных. Таким образом у меня появляется паспорт, медкарта и страховка.

А ещё мы находим номер моей бабушки. Два дня я пытаюсь справиться с волнением и позвонить ей, и вот, когда наконец решаюсь, оказывается, что это больше не её номер.

И вообще ба мертва.

Это не удивительно. Я не помню семь последних лет своей жизни, и, уверена, что вспомнив, я знатно охренею.

Не могу сказать, что грущу. Скорее, дезориентирована. Мы никогда не дружили с бабушкой, но она вырастила меня, и я была ей обязана.

– Хочешь, можем навестить её могилу, – вежливо предлагает Шон, но я отказываюсь. Возможно, позже. Сейчас я хочу понять, что случилось с моей головой.

***

– Из всех вакансий эта – худшее, что можно было выбрать! – Шон кривит губы, разглядывая обведённый вариант на клочке бумаги, – Почему ты не хочешь пойти работать к нам?

Потому что всю жизнь я мечтала поработать официанткой. Правда, это было в шестнадцать, а теперь мне двадцать семь, но, как говорит мой психолог, гештальт стоит закрыть.

А ещё потому, что туда требуются люди, которые знают английский.

– Мы могли бы вместе ездить на работу, и ты была бы…

Вскидываю брови.

– Была бы… – подталкиваю мужчину к продолжению фразы.

– Рядом, – нехотя выдавливает он.

– В смысле под присмотром?

– В смысле да. Мне кажется, ты ещё не совсем освоилась после происшествия.

– Дана говорит, я вполне готова к самостоятельным действиям, – кладу локти на стол и изучающе сверлю Шона взглядом, – Но я очень благодарна тебе за всё, ты же делаешь. Без твоей помощи я бы оказалась либо в тюрьме, либо в канаве.

– Ну, не говори глупостей, – мужчина пожимает острыми плечами, – Всё бы было хорошо.

– Зная свою везучесть, – поджимаю губы, хмыкая, – В общем, со среды начинаются мои рабочие смены.

Шон делает глоток чая.

– Буду приходить в бар пропустить стаканчик, – сообщает он, ухмыляясь в кружку, – Если, конечно, тебя это не смутит.

– Приходи, конечно! Бар новый, думаю, для них каждый посетитель на вес золота.

Шон кивает и барабанит пальцами по столу.

– Как дела с памятью?

Медленно качаю головой.

– Пока никак. Но прошло всего две недели, – упираюсь кулаком в подбородок, разглядывая, как каштановые пряди волос Шона падают ему на лицо и возвращаются в привычное положение по мере того, как тот кивает, – Дана обещает, что сделает всё возможное.

– Да-да, – соглашается мужчина, – Я в курсе. Она хорошая девушка, на работе её рекомендовали как отличного специалиста.

– Значит, все будет хорошо, – киваю я, не желая больше обсуждать мои проблемы, – Свою первую зарплату я получу через две недели, это будет аванс, и наконец смогу отдавать тебе деньги.

– Это последнее, чем я обеспокоен, – фыркает Шон.

– И что тебя беспокоит кроме меня? – пытаюсь хитро выпытать ответ у мужчины, но он невероятно скрытный, когда дело касается его личной жизни.

– Кроме тебя – ничего, – помедлив, говорит он, сощурившись, – Ну разве что кот.

– Кот? – непонимающе хмурюсь.

– Кот. Помнишь, когда мы только встретились, я упоминал, что хочу завести кота?

Смутно припоминаю что-то такое и киваю.

– Не могу выбрать. Думал, это гораздо проще, но их столько разных…

– Заведи собаку? – предлагаю я, но Шон и слышать ничего не хочет.

– Кот, Фэйд, нам нужен кот! Ты же в курсе, что коты – защитники от злых духов?

Прижимаю ладонь ко рту и делаю вид, что кашляю. На самом деле чуть не давлюсь от смеха. Шон, взрослый мужчина, а верит в каких-то духов.

– На самом деле это не смешно, – мужчина скрещивает руки на груди.

– Прости, – не могу больше держаться и хохочу в голос, – То есть вот для чего тебе нужен кот?

– Нам, – поправляет меня Шон, – И да.

Отсмеявшись, наконец успокаиваюсь и гляжу на мужчину круглыми глазами.

– Я не верю в существование потустороннего. Ну правда, Шон, где доказательства?

– Лучше бы тебе не встречаться с «доказательствами», – мужчина бурчит себе под нос и водит пальцем по дисплею мобильного телефона, – Чёрная кошка предпочтительнее, но сойдёт и этот вариант.

Он разворачивает телефон ко мне. Ещё пару секунд пялюсь на мужчину, пытаясь понять, неужели он всё это серьёзно, но он и вправду сосредоточен. Перевожу взгляд на экран и обнаруживаю там фото толстого рыжего кота на пороге дома.

– Какой смешной, – хмыкаю, увеличивая картинку.

– Хозяева умерли, и кот остался один. Вот, ищут ему дом.

– Тогда это судьба! – возвращаю телефон владельцу и развожу руками.

– Правда? Думаешь, он нам подойдёт?

– Думаю, тебе придётся носить его на второй этаж на руках.

Я улыбаюсь, и Шон отвечает тем же.

– Значит, решено. Заберу беднягу завтра. А сегодня уже пора спать.

***

Каждый вечер я провожу примерно одинаково: беру ноутбук, который заботливо одолжил на работе Шон, и ввожу в поисковую строку своё имя.

Асфодель Прайс.

И ничего не обнаруживаю.

Никаких упоминаний в соцсетях. Никаких взаимодействий с таким именем. Будто меня вовсе не существует.

Разочарованно захлопываю крышку ноутбука и укладываюсь на белые прохладные подушки, предварительно закрутив чёрные волосы в пучок. Закрываю глаза и загадываю желание.

Вспомнить, что со мной происходило семь последних лет.

Но дни идут, и желание остаётся лишь желанием.

Глава 4

Работа в баре “Sugar & Spice” быстро берёт меня в оборот. Проходит пару месяцев, и я не представляю себя на другом месте. Нет, новыми друзьями я не обзавожусь, мой уровень датского просто ниже плинтуса, но мой английский и французский очень помогают в получении отличных чаевых.

– Не думал, что это место тебе подойдёт, но теперь вижу, что ошибался, – признаётся Шон, потягивая виски из низкого стакана.

Я хмыкаю себе под нос и довольно улыбаюсь.

– Кажется, я впервые делаю то, чего сама хочу. И мир не рушится.

– А должен?

– Так говорила бабушка, – объясняю другу, – Она всегда знала лучше, и всю свою жизнь, ту, что помню, я жила по её правилам.

– Почему?

– Почему я не послала её ко всем чертям? – выгибаю бровь.

– Ну, не так грубо, – морщит нос Шон, – но суть верна.

– Может, потому что… – напрягаю извилины, пытаясь вспомнить, почему ни разу не сказала «нет», – Потому что… Уважала её?

– За что?

Опускаю бокал, который до этого протирала бумажным полотенцем, на барную стойку.

– Ну, она же моя бабушка.

– И это всё? – вскидывает брови Шон.

Смотрю на него, чуть щурясь.

– Она меня растила, и… Ну, не бросила, когда умерла мама. Да и пока мама была жива, бабушка была главной.

– И ты жила не так, как хотела, правильно я понимаю?

– А ты знаешь много детей, которым в детстве всё позволяют?

– Не путай воспитание с диктатурой. Это разные вещи.

– Да не была она диктатором! – хмурюсь и отворачиваюсь, ловя себя на пульсирующей мысли – была. Ещё как была.

– Прости, я не хотел тебя обидеть, – возвращаюсь к стойке и вижу, как Шон огорчённо сдвинул брови, – Не моё это дело.

– Ты прав, – хмыкаю, вытаскивая ещё один мокрый бокал, нуждающийся в сушке, – Она была сущим дьяволом.

Шон настороженно смотрит мне в глаза, я отвечаю тем же, а в следующее мгновение мы начинаем хохотать, как ненормальные.

– Хорошо, что в баре только мы, – отсмеявшись, огибаю стойку и присаживаюсь на высокий стул перед другом.

– Не говори, – он трёт переносицу.

– Спасибо, что пришёл.

Шон разводит руками.

– Было бы за что.

– Ты бы мог выспаться, а вместо этого торчишь тут со мной.

– Я же не могу позволить тебе разгуливать ночью одной, – ворчит, наклоняя голову, отчего каштановая чёлка свешивается набок, – Особенно в этом районе.

– Мне же не десять, Шон, – ухмыляюсь себе под нос и поднимаюсь, чтобы поставить последний бокал на место, – И я не боюсь темноты. И ещё у меня есть перцовый баллончик, кстати, твой подарок, если ты забыл.

– Я всё помню, – обезоруживающе улыбается он, но глаза остаются серьёзными, – Но лучше перестраховаться. Мало ли что может случиться.

Я выключаю музыку, и бар окутывает тишина.

– Что ж, мой рыцарь, – приседаю в шутливом книксене и кидаю взгляд на часы на стене, – Я в подсобку одеваться, и поедем домой.

***

– Фэйд, прости, у меня завал на работе. Я пытался отпроситься, но мне до ночи нужно перевести целую кипу каких-то важных бумаг, – Шон бурчит в трубку, и я не могу сдержать улыбку.

– Не переживай, я вызову такси и доеду в целости и сохранности, – смеюсь, наблюдая, как солнечные зайчики прыгают по стене кухни.

– Не забудь покормить Луиса. И спустить его вниз.

Перевожу взгляд на сытого рыжего кота, лениво потягивающегося на жарком солнце.

– Поставлю ему миску с водой у порога. Ты его закормишь, и кот превратится в батон, честно слово.

– У малыша стресс, ему нужны положительные эмоции, – парирует Шон, и тут же быстро шепчет, – Прости, я убежал. Увидимся утром.

Я отключаюсь и врубаю камеру, наводя прицел на Луиса.

– Улыбнись папочке, – нажимаю на кнопку, и на телефоне появляется довольная морда, не помещающаяся в экран, – Скину, чтобы показать, насколько сильно ты стрессуешь без него.

Смеюсь и отправляю Шону фото. Пускай не переживает за своего откормленного любимого питомца.

– Вообще-то ты должен ловить духов, – с каких пор я разговариваю с котами, – А ты самостоятельно спуститься с лестницы не можешь. Защитник!

Луис недовольно приоткрывает один глаз и показательно зевает.

– Иди сюда, страж ночи, – наклоняюсь и запускаю ладони в рыжую пушистую шерсть, и Луис начинает довольно мурчать, – Занесу тебя к себе в комнату.

Кот тяжёлый и большой, и мне приходится разместить его чуть ли не по всему своему телу: голова Луиса покоится у меня на плече, лапы, словно ручки ребёнка, обвивают шею, а длинная туша свешивается аж до бёдер. Я крепко прижимаю кота к себе, почёсывая бочки.

– Ладно, когда ты спишь у меня на кровати, ты вполне милый.

Мы заходим в мою комнату, и я кладу Луиса на покрывало, а затем привычным движением приставляю небольшую табуретку к кровати.

– Дверь оставлю открытой, вода в коридоре, еды сегодня не жди, – кот зыркает на меня так, словно понимает, о чём я бормочу, – Шон покормит тебя, как вернётся. Я буду поздно. Похоже, папочка тоже. Не бойся, духов не существует, – треплю Луиса по рыжей голове и спешно бегу к двери, на ходу махая рукой.

***

Смена проходит быстро. Пятница – самый жаркий день недели в баре, и сегодня не исключение. К полуночи я выгляжу, как выжатый лимон, хоть работала всего полдня, заменяя одну из девочек. Но мне полезно. Любой язык легче выучить, когда находишься бок о бок с носителями.

– Там мужчина, похоже, хочет попросить счёт, – пролетая мимо, кидает Софи, одна из официанток, – Можешь к нему подойти? Мне нужно срочно отбежать.

– Конечно, – киваю и направляюсь к столику у окна.

В зале суматошно и шумно – многие гости закругляются и покидают свои места, и звук прощаний, отодвигаемых стульев, разговоров с официантами смешивается в монотонный гул.

– Что я могу вам предложить?

Мой взгляд опускается вниз и останавливается на сидящем мужчине. Он отвернулся к окну, и тень закрыла часть его лица, но, когда он поворачивается, моё сердце замирает.

Боже, какой он… эффектный.

Красивый, да, несомненно, но красивых людей много. А вот он совсем не похож на посетителей, тусующихся в нашем баре.

Густые красные волосы собраны в хвост. Пряди чёлки небрежно выбиваются, укладываясь на его лице, будто там и должны быть. Прозрачные серые глаза смотрят изучающе и чуть насмешливо, нос с горбинкой морщится, и я вдыхаю побольше воздуха, чтобы начать говорить.

– Софи сказала, вы хотели попросить счёт?

Чёрт, что я несу. Мне нужно было дождаться его ответа. Это всё новый язык.

Мужчина молчит, скользя по мне заинтересованным взглядом. Может, он иностранец, и поэтому Софи попросила подойти именно меня?

Я пялюсь в ответ. Под левым глазом у него родинка, и она невероятно ему идёт.

– Значит, ту милую девушку зовут Софи, – он выгибает каштанового цвета бровь и растягивает губы в хитрой ухмылке. Его голос как бархат вишнёвого цвета, глубокий и мягкий.

Я шумно выдыхаю, пытаясь привести сердечный ритм в норму.

– Что, простите? – слова мужчины доходят до меня спустя пару секунд, – А. Софи. Да, это её имя.

Хмурю брови, но тут же усилием воли разглаживаю лоб.

Мужчина улыбается ещё шире, обнажая ровный белоснежный ряд зубов. Складывает руки на груди. Он одет в темно-серую рубашку и чёрную косуху, которая натягивается на широких плечах.

– Почему же вы подошли? Моей официанткой весь вечер была она.

Начинаю теряться. В голове вспыхивает единственная идея – сбежать в подсобку, пока я не опозорилась ещё сильнее. Но я давлю её в зародыше. Побег – не выход.

– Простите, что доставила вам неудобство. Сейчас позову вашу официантку, – делаю акцент на нужном слове и разворачиваюсь, но вкрадчивый голос останавливает меня.

– Всё в порядке. Не нужно никого звать. Я просто шучу.

Шутит. Он просто шутит.

Снова выдыхаю, стискивая челюсть.

– Замечательно, – улыбаюсь самой очаровательной улыбкой, больше похожей на оскал разъярённой гиены, – Счёт? Или что-то ещё?

– Счёт. И если кухня ещё работает – порцию творожных шариков с собой.

Он нахально подмигивает мне, откидываясь на спинку стула, и его лицо снова исчезает в тени.

– Конечно.

Сдержанно киваю и направляюсь на кухню. Как только пересекаю порог, останавливаюсь и поднимаю вверх голову, издавая стон ярости.

– Ты в порядке, Фэйд? – спрашивает повар, молодой худощавый парнишка с большим количеством веснушек на вытянутом лице.

– Да. Один из гостей… специфический.

– Уверен, ты найдёшь к нему подход, – ободряюще улыбается повар, – Тем более уже скоро закрываемся.

Хоть мы, официантки, работаем до последнего клиента, кухня же закрывается ровно в срок.

– Успеешь сделать порцию шариков с творогом?

Повар кивает и отворачивается, принимаясь за дело.

Я прислоняюсь к стене и выдыхаю. Напротив меня небольшое зеркало, в которое смотрятся девочки на смене, проверяя, всё ли в порядке.

Волосы совсем растрепались, и я стягиваю резинку. Прикрываю глаза, упираясь затылком в стену, и запускаю пальцы в пряди.

– Фэйд, – раздаётся шёпот одной из официанток у моего уха.

– Что? – спрашиваю, не меняя позы.

– Там твой телефон вибрирует уже полчаса.

Резко дёргаюсь, на ходу заплетая волосы в низкий хвост. У двери чуть не врезаюсь в Софи.

– Творожные шарики готовы! – кричит повар, и я круглыми глазами смотрю на девушку.

– Твой столик заказал, – бросаю ей и бегу к стойке, где лежат телефоны. Нам не запрещают ими пользоваться во время работы, но находится они должны в специально отведённом месте.