Союз души с душой родной. Пять лет вместе… Сборник современной поэзии и прозы

В маленьком ауле, где прошло детство Алтынбека Касымова, по вечерам, в доме его деда собирались люди послушать жирши – народных сказителей. Их песни под аккомпанемент домбры – о любви и отваге, о верности, о доброте человеческого сердца – казались мальчику напоённым степью ветром, вечно живущим, как память о давно ушедших событиях.

Эти песни научили его видеть в сухой веточке горькой полыни величие и красоту природы, наполнили его душу мучительной и беспокойной жаждой собственного творческого труда.

Природа одарила его умением рисовать. Но рисунок на бумаге всегда конкретен. Он незыблем, как напечатанное слово. Бумажный лист держит его в плену своих границ. Но существует много путей продлить рисунку жизнь.

Один из них – кино. И Алтынбек Касымов выбрал кинематограф, чтобы оживить рисунок. Но до этого он ещё долго учился рисовать в Ленинградской академии художеств, которую на тот момент возглавлял Исаак Бродский.

Идею о том, что России следовало бы обзавестись собственной «кузницей кадров» в области изящных искусств, не раз высказывал ещё Пётр Первый. И даже успел за год до смерти подписать указ «Об академии, в которой бы языкам учились, также прочим наукам и знатным художествам».

По совету Ломоносова меценат и просветитель Иван Шувалов, имея влияние на императрицу Елизавету Петровну, добился учреждения «особой трёх знатнейших художеств академии». Под «знатнейшими» подразумевались живопись, ваяние и зодчество. Царица своим указом даровала заведению «Привилегию», наделив его императорским статусом. Тогда же на Васильевском острове началось строительство величественного здания в духе классицизма по проекту Жана Батиста Мишеля Валлен-Деламота и Александра Кокоринова. Академия художеств вступила в пору своего процветания.

Даже золотой век Императорской Академии художеств не был совсем уж идиллическим, но долгое время царившие там методы и порядки никем не ставились под сомнение. Гениальный преподаватель Павел Чистяков аккуратно, но твёрдо перестроил обучение рисунку и живописи, в результате чего из стен академии вышли столь разные, но чрезвычайно значимые фигуры, такие, как Репин, Врубель, Серов, Поленов, Борисов-Мусатов, Кипренский, Брюллов, Грабарь и многие другие.

Всё это Алтынбек рассказывал Виолетте в перерывах. Они, уединившись, пили из пиалок чёрный чай, добавляя в него кислый курт. Эти высушенные на солнце творожные комочки спасли жизни многим эвакуированным и заключённым. Его по праву назвали драгоценным камнем казахов. Рецепт курта перекочевал в жизнь современных казахов из древности. Для кочевников, которые много и подолгу передвигались по бескрайним степям, была жизненно необходима лёгкая пища, которая подолгу не портилась и служила отличным источником энергии. Таким и был курт. Его можно было добавить в бульон или просто грызть.

Виолетту поражало, насколько хорошо Алтынбек знал и разбирался в истории своего народа. Оказалось, что если казах не может назвать родственников до седьмого колена, то он считается великим грешником. Манкуртом, лишённым памяти рода.

Первоначально это слово применялось к рабам, а позже трансформировалось и стало применяться к тем, кто забывает свой язык и традиции.

Для того чтобы превратить человека в идеального раба, не помышляющего о восстании и бегстве, ему отнимали память путём надевания на него шири. Для процедуры выбирались молодые и сильные воины. Сначала несчастным начисто обривали головы, буквально выскабливали каждую волосинку. Затем забивали верблюда и отделяли наиболее плотную, выйную часть шкуры. Поделив на части, её нахлобучивали на головы пленных. Шкура, словно пластырь, прилипала к свежевыбритому черепу людей. Это и означало надеть шири. Затем будущим рабам надевали на шею колодки, чтобы они не могли коснуться головой земли, связывали руки и ноги, вывозили в голую степь и оставляли там на несколько дней. Под палящим солнцем, без воды и пищи, с постепенно высыхающей шкурой, стальным обручем сжимающей голову, пленники чаще всего погибали от невыносимых мучений. Уже через сутки жесткие прямые волосы невольников начинали прорастать, иногда они проникали в сыромятную шкуру, но чаще загибались и вонзались в кожу головы, причиняя жгучую боль. В этот момент пленники окончательно теряли рассудок и превращались в манкуртов.

Много раз, уходя со съёмок и репетиций, Виолетта обнаруживала у себя в сумке кулёчки с варёным мясом, солёным или кислым куртом, воздушными баурсаками и, конечно, талканом – священным блюдом кочевников, который готовят из обжаренной муки пшеницы или ячменя крупного помола. Говорят, что, когда готовишь талкан, на пол не должно упасть ни одно зёрнышко. А если упало, то его нужно тут же поднять и отдать птицам, ни в коем случае не наступая на него ногами. Отношение к талкану у казахов как к хлебу, даже, пожалуй, более уважительное.

Виолетта была благодарна Алтынбеку за благородство души. Он, бесспорно, оправдывал фамилию, доставшуюся ему от предков, и был достоин их.

Фамилия Касымов имеет богатейшую историю и принадлежит к распространённому в России типу семейных именований мусульманского происхождения.

Процесс формирования фамилий был длителен, и массовый характер он приобрёл только в XIX веке, что было связано с укреплением государственной власти, требующей более полного и точного учёта населения. Этот процесс коснулся самых разных народов, населяющих обширные территории Кавказа и Средней Азии, вошедшие в XIX веке в состав России. У всех этих народов существовали свои особые национальные традиции именования людей. Однако под влиянием русской администрации они вынуждены были приобретать фамилии, которые к тому же должны были иметь «русскую» форму. А поскольку большинство этих народов исповедовало ислам, в тот период появилось огромное количество фамилий, образованных по типично русской модели, но от традиционных арабо-мусульманских имён, причём одна и та же фамилия могла иметь несколько «национальностей», так как её носитель мог быть представителем любого народа, исповедующего ислам.

К числу таких родовых имён относится и фамилия Касымов. Основой для неё послужило имя Касым, которое является одной из форм древнего арабского имени Кассим. В переводе на русский язык это имя означает «делящий, распределяющий, раздающий», а также и «делящийся, одаривающий». Самым известным носителем этого имени был сын главы первого мусульманского государства, основателя ислама, пророка Мухаммада.

В древности многие народы верили в таинственную связь имени человека и его судьбы. Имя Касим/Касым издревле было одним из самых популярных среди правоверных мусульман, что объясняется указанием пророка, содержащимся в главной священной книге мусульман Коране: «В день суда призовут вас по именам вашим, выбирайте лучшие имена». Несомненно, лучшим считалось имя пророка Мухаммада, поскольку, по мусульманским представлениям, именно Мухаммад будет главным защитником правоверных перед Аллахом на Страшном суде, а также и его кунья, заключающая в себе имя Касим/Касым.

Светлана Нагибина

Россия

Ветви

Живое белое пространство,Земля и крыши, неба нет.Ветвей резное постоянствоХранит мучительный обет.Смуглы, естественны изгибы,Движенья плавны, снежен миг,В котором, кажется, могли быПоймать пиано нежный вскрик.Но всё сильнее кружит вьюга,Снежинки бьются о стекло.Метельной музыки округа —Сердечной муки естество.Избыток белого пространстваПлетёт невидимый гигант.Непостижимое убранство —В нём и Рахманинов, и Кант.Но звук! – Рахманинова генийВозник метельною стеной,Гоня натужные неделиИзрядной скачки снеговой.Симфония добра и света —Ветвей изящество само.Увы, никчёмному поэтуБезбрежность – тяжкое ярмо.Иду к ветвям на звук свирелиПриблизить совершенства суть,Чтоб из Рождественской купелиСамо вьюженье зачерпнуть.О, эти ветви, звонки, тонки,И нет им края, нет конца,Над ними мягкий свет иконки,На них величие Творца.Пречистый Бог, всему основа,Благословляя сам покой,Простёр целительное словоНад тихой женщиной земной.

Веленье благодати

Как приникает естествоК минутам верного побега,Какая тишь, какая нега,Какое в сердце Рождество!Стою под небом, посмотри —Необъяснимая к исходу,Пусть вечер вымолил погоду,Обман всё тот же – фонари.Освобожденьем от грехаНад ними зеленеют пятна,Пусть одинока, но приятна,Сосна знакомая тиха.Тепло и сыро, снег обмяк.Щеками снежные слезинкиЛовлю и света паутинкиСтрокой глотаю натощак.Одна осталась с январём,Немногословная, простая.Безмолвна непогодь святая,Рассеян свет под янтарём.Уже не надо примерятьВечерний свет тебе на лацкан,Рассыпанной пунцовой ласкойТепло рябину обнимать.Я привыкаю к новизне,Она веленье благодати,И запинаюсь так некстати —Она со мной, она во мне.

Рождественские реки

Текут рождественские реки из сердца ввысь.В краю неведомой опеки приходит жизнь.Мне у распахнутой ограды не хватит дня.Благоволение отрада, храни меня.Текут рождественские реки внутри и вне.Что худо было в человеке, болит вдвойне.Старушка крошит птицам корку, ей хватит силМолить растерянно и горько, чтоб Бог простил.И будет новый мир прекрасен, как новый год,И труд родимой не напрасен, и ласков кот.На лапах мягкими шагами он торит путь,В любви святой и мне согреться когда-нибудь.Ищу рождественские реки моей души,Пешком от храма до аптеки к любви спешить.Где есть болящему таблетка и время есть,Обнять по-братски и без слова беду прочесть.Старушка, кот, ржаные крошки уже в пути.Летят рождественские мошки, и ты летиНа Божий храм, на праздник сердца. По берегамИщи рождественские реки – спасенье там.

Тютчев

Она стояла под дождём,На ветках вздрагивали слёзы.Был ярок свет под фонарём,Молчало всё: стихи и проза.Ствола чернеющая плотьУкрылась вечера стеною,Земли отломанный ломотьУкореняя красотою.Ветвей искусное литьё,Подобие земного плена,Берёт забытое шитьёНеповторимая Елена.Виднее глаз туманных властьИ слёз чарующая бездна,Так вёсен липовая сластьК истошным сумеркам любезна.Что было тьма её? Что свет?Дожди смешали, с ветром споря.На ослепительный манжетНе поместилась капля горя.Несуетлива и чиста,Под фонарём в промозглый вечерЧитала Тютчева с листаПрирода в сердце человечьем.

Приходил снегопад

Приходил снегопад. Бело.Свежий хруст под ногою смел.Ноябрём восеть* намелоИ не стало досужих дел.Я к нему на своих двоих,Потихоньку вдыхая день,А он в мыслях моих затих,Знать, ему объясняться лень.Под ушанкою облаковСлепо щурится зимний глаз,Подгоняя двух стариков,На лету обнимает нас.Я люблю этот хмурый деньИ снежок, что летит в лицо,Двух прохожих косую тень,Убегающее словцо.Снова вдох – и до туч лучомСовершенное время, жизнь.Если понял ты, что почём,За святыни свои держисьИ отдай, что когда-то взял,Всё верни на круги своя.Ты, конечно, про это знал —Воли тесная колея.Так на что же, скажи, на чтоЖизнь бесценная мне дана?!Ветром северным жмусь в пальтоНа короткие письмена.Тает снегом святая новь,Появился в ней человек.Обняла тишиной любовь,Благодарностью став навек._____________________________________* восеть – недавно, в недавнем прошлом (Вят.)

Мимо храма

Я стою под небом в первый день,В бирюзу врастаю малой птицей.А у храма ельника плетеньМолит небо Богу воплотиться.Мимо храма к матери иду.Первый день – начало и рожденье.Я слова Господние найдуПопросить у матери прощенья.Первый день он тот же первый вдох,Зачала главу всё та же повесть.Свято верю, милосердый Бог,Что пребудут вечно честь и совесть.Первый день слезой торопит жизнь,И закат подкатывает к горлу.У рябины гроздья запеклись,От мороза раскраснелись – к вёдру.Нежным светом стелет бирюзаПолотно рождественской купели,И душа метётся, егоза,Обнимая матушкины ели.Первый день останется со мной,На Руси хранит святая ДеваСветозарный, искренний, чуднойОтголосок Сербского распева*.________________________________* Сербского (ий) распева – это вид традиционного церковного пения. Сербский распев появился в русской церкви во второй половине 17 века, когда в Москве пребывал митрополит Сербский.

Вифания

В монастыре покойна тишина,Но не мертва – у врат* словами дышит.Дыхание любви она однаС новозаветных гор в молчанье слышит.Просторный храм, открыты ставни в сад,Благоухает лето опереньем.Здесь всё любовь. В часы Христос распят,Но снят уже с креста полночным бденьем.Противу** Господа поставлена скамья,И я на той скамье бывала к лету.Далёко оставались дом, семья,И думалось ничтожному поэту.Пред Господом, распятым за меня,Как чистый лист, свободная до края.Счёт времени молитвой раскроя,Вифанию*** по букве открываю.Оковам бренной жизни, суетыНа лавке я ослабу**** уготовлю —И вот он дом Марии и цветы,Что Марфа гостю ставила с любовью.И воскрешённый Лазарь за столом,И в доме меры нет добру и свету.Картина радости, святое торжество,И тишина во мне, Христом согрета.Уютный кров и дружеский привет,И солнца плеск янтарный в каждой минеПриносят в тишину простой обет,Что Чаша Божия тебя не минет.И нет ещё «распни его, распни».Мария миро пролила, разбила стёкла,Помазала Спасителю ступниИ волосами бережно отёрла.Вифания – неспящая Псалтирь,Вифания живёт, спасая души,В старинной Вятке дышит монастырь*****,И внешний шум покоя не нарушит.______________________________________* у врат – здесь о Царских вратах в церкви.** противу – (уст.) против.*** Вифанию (я) – селение, упомянутое в Новом Завете как родной город Лазаря, Марии и Марфы (Ин.). В этом городе пребывал Иисус Христос накануне торжественного въезда в Иерусалим.**** ослабу (а) – (устар. диал.) облегчение.***** монастырь – здесь, о Вятском Спасо-Преображенском Новодевичьем монастыре.

Ольга Бажина

Россия

Служенье муз не терпит суеты

Однажды на Олимпе музы собрались,Свой вклад в искусство защищать взялись.Семь Зевса дочерей – прекрасных дев,Придирчиво друг друга оглядев,И каждая, подумав головой,Сочла бесценным вклад, конечно, свой!И, муз-сестёр подслушав жаркий спор,Я передать хотела б разговор.«Я – Терпсихора, вас изящней всех,Всегда и всюду у меня успех», —Так Муза танца юная сказала.«Поклонников во все века немалоПред красотою танца ниц склонялись,И, значит, предо мною преклонялись!»«Должна прервать тебя я непременно, —Обидевшись, сказала Мельпомена. —Забыла про высокие ты чувства:Без драмы и трагедий нет искусства!»Тут Талия над нею хохотнула,В невежестве сестрицу упрекнула:«Лишь я необходимее вас всех:Искусству я дарю задорный смех.Что для искусства танец иль трагедия?!Любима им лишь я одна – Комедия!»«Ах, Музы, милые мои сестрицы,Не стоит вам уж сильно так хвалиться!Всего важней на свете для искусстваЛюбовных песен пламенные чувства!Одна лишь я так чувствами богата!» —Им страстно возразить смогла Эрато.Пока четыре Музы так сражалисьИ на слова друг друга обижались,Они в запале чувств не замечалиТрёх Муз Поэзии, тех, что в углу молчали.Три грации поэзии сиделиИ, улыбаясь, на сестёр глядели:Эвтерпа, Каллиопа, Полигимния!Трёх сладкословных Муз в Поэзию единуюОбъединили Лирика и Эпос,И Музыка, и Гимнов бравых крепость.Недаром Азия, Америка, ЕвропаВосхищены прекрасным словом Каллиопы!Какие мысли в нём заключены и чувства!Неоценим вклад эпоса в Искусство!У Полигимнии – поэзия гимническая:В искусстве роль её иная – историческая.Ну а без лирики жизнь сразу станет серой!Эвтерпа одарит надеждой, верой,Нам лирики подарит чистый свет.Без лирики любви искусства нет!Окончен спор, итог в нём подведён.Любой, кто для искусства был рождён —Актёр, танцор, художник и поэтНесут в искусство свой талант и свет!И если ты талантами богат,Внеси в него и свой бесценный вклад!Когда в поэте вновь душа горит,Он строчками своими говорит.Иначе выражать не может онТого, как мыслит, верит и влюблён,Того всего, что в сердце у него.За это строго не суди его!

Разговор Прагматика с Поэтом

Сказал Прагматик как-то раз Поэту:«Кому и для чего нужны твои стихи,У молодёжи нашей к ним сердца глухи,Им в будущем на полках места нету!В век новых технологий, скоростейНет времени на нежность и на благость,На тёплые слова, мечты, всё это – слабость,И время делает черствей сердца детей!Тогда кому понадобятся ваши излияньяО дружбе, о любви, о щедрости сердец?Кому в век РЭПА пригодятся, наконец,Все эти в Вечности почившие страданья?Уверен в том, что ваш Парнас падётПред трезвостью ума и прагматизмом,Мир распрощается навеки с романтизмом,Поэзия нигде приюта не найдёт!»Не стал оспаривать слова его Поэт,Он знал, что не найдёт в нём пониманья,Меж ним и оппонентом расстояньеИз километров световых безмерных лет!И рассуждал прагматик наш категорично,И верил искренне сам в то, что говорил,А в это время кто-то вновь боготворилТо, что кому-то было вовсе безразлично!Нас много непохожих в этом мире:Одни живут лишь точностью наук,Нет времени у них, им недосугХоть раз о поэтической подумать лире!Иными лень простая управляет,К чему трудиться сложное понять,На них не стоит потому пенять,В них лень любые чувства подавляет!И всё же было, есть, останется всегдаПусть малое число по отношенью к Миру,В сердца впустившее Божественную Лиру,Не предающих этой Лиры никогда!Неважно то, что их не слишком многоСреди потомков, к ценностям глухих:Лишь два процента, но зато каких:Для них Поэзия, Стихи – беседа с Богом!

Поэты пушкинской поры

Эпоху эту вы простойНазвать могли б едва ли!Но в наше время золотойЕё не зря назвали!Она явила нам на светСтолпов литературыИ подарить смогла расцветИскусства и культуры!Её бесценные дарыОстались не безлики:Поэты пушкинской порыПо-прежнему велики!Хоть та эпоха далека,Но мы ей благодарны!За красоту их языкаИ грамотность подавно!

Любви непорванная нить

Письмо А. С. Пушкина

Наталье Николаевне

из вечности

«Любезный друг, моя Наташа,Мой ангел чистой красоты,Людьми судьбы разбита чаша,А виноватой стала ты!Тебе, любви моей нетленной,Злым толкам, сплетням вопрекиНесу любовь от всей Вселенной,Касаясь трепетной руки.На боль душевную, страданье,На осужденье обреклиТебя, небесное созданье,Лишь потому, что не смоглиСмириться с чистотой небесной,Тебе подаренной Творцом,С твоим подобием чудеснымМадонне ангельским лицом!И болью сердце мне сжимаетМоя невольная вина,Что мир меня не понимает,Что ты навек моя жена!И как бы ни пытались людиТебя безвинную клеймить,Меж нами и была, и будетЛюбви непорванная нить!»

Посвящение Международному Союзу русскоязычных писателей

Рождённый наш Союз растёт, крепчает,С открытым сердцем каждого встречает,Пришедшим улыбаясь широко,И авторам в нём дышится легко:Любви, добра писательским огнёмОн согревает души каждым днём!В нём нет конфликтов, зависти, интриг:Здесь – царство мыслей, слов, рожденье книг,Здесь все равны, здесь дружбе нет преград,Здесь каждый каждому – сестра и брат!Здесь все мы – дети матери одной —Ирины, ставшей каждому родной!Она Союз наш сердцем родилаИ как детей своих нас приняла,Здесь помогая каждому творитьИ прозой, и стихами говорить!И пусть пока Союзу мало лет,Он РУССКИМ СЛОВОМ свой рисует след!