Роковой инвайт

– Ой, Варя, не грузи. Я знаю, как раскачать ленту. Уже десять тысяч просмотров за час! – Она загибала пальцы. – Тизер: «Спасём цифровых героев». Сторис с твоим колье. Люди пишут: «Продай на аукционе!» Соня Долгорукая тоже подключилась – отдаёт лимитки от Dior. Мы можем устроить стрим, позвать топов, собрать миллионы. Только скажи – да?

Варвара прищурилась. Лера была мотором, но порой её энергия напоминала баг в коде – ярко, но непредсказуемо. И всё же именно такая она была нужна. Варвара завидовала её лёгкости. А Лера – Варвариной силе. Их дружба была как дуэт: шаг вперёд, шаг назад, напряжение, но – ритм.

– Стрим – это хорошо. Но Мелихов не клюнет на хайп, – Варвара откинулась на спинку дивана. – Я написала ему. Через защищённый мессенджер. Объяснила, что фонд – это про таких, как он. Про тех, кто строит цифровое будущее. Если не ответит – у нас должен быть план Б.

– Ты реально написала этому цифровому призраку? – Лера уставилась на неё, округлив глаза. – А если он не придёт? Я влетаю в этот фонд по полной: рилсы, сторис, договариваюсь с блогерами. Если всё рухнет, меня зароют в комментах. Знаешь, как быстро толпа забывает? Один фейл – и ты уже не в тренде.

Варвара посмотрела на подругу, и в её взгляде мелькнула тень сочувствия. Она знала этот страх – быть стёртой, как старый пост в ленте. Но её собственный страх был другим: остаться тенью Юсупова, вдовой без имени. Без веса. Без голоса.

А еще в памяти всплыл тот нелепый, почти анекдотичный рассказ Леры про Мелихова и девчонку в кофте с пятном, которая украла у него всё. Глупости, конечно. Но в душу запало. Может, потому что она сама знала, каково это – отдать всё, поверить – и оказаться не нужной. Даже когда ты сделал всё правильно.

– Лера, – Варвара наклонилась ближе. – Я загорелась этим фондом не из-за Мелихова. Когда-то я писала код. Жила мечтами о стартапах. Но Юсупов сказал: «Хватит. Мой мир – твой потолок». Я прожила его жизнь, не свою. Фонд – это мой шанс. Доказать себе. Вернуть себя. И ты тоже можешь больше, чем хайп. Мы сделаем это – не для тренда, а потому что должны.

Лера замерла. Впервые за утро она молчала – и просто смотрела на Варвару.

– Варя… ты реально кодила? – наконец выдохнула она. – Блин, я думала, ты всегда была… ну, королева. А ты, оказывается, гиковская королева. Всё, я в деле. Если Мелихов не ответит – я достану его менеджера. Как его… Кузнецова? Кузнечикова? Не важно! Мы запустим аукцион. Мои Balenciaga, твоё колье… Может, Гарицын и байк отдаст. Похайпим по полной.

Варвара рассмеялась. Напряжение спало. Лера была хаосом – но нужным. Как искра в механизме.

– Гарицын уже на связи, – сказала Варвара, поднимая планшет. – Но надёжность у него… как у альфа-версии. Один инвестор уже слился. Его нужно держать в тонусе. А ты – снимай свои рилсы. Только добавь смысл. Не просто вайб. Расскажи, кому мы помогаем. Пусть увидят не только камин, но и огонь.

Лера уже стучала пальцами по экрану. К обеду её рилсы разлетелись по сети. В кадре: свет, музыка, Варварино колье, подпись – «Это не просто вечеринка. Это про тех, кто защищает наше завтра». Комментарии не заставили себя ждать. «Круто! Донатнул!» – писали одни. «Опять пиаритесь!» – парировали другие. «Где отчёты, Юсупова?» – язвили третьи. Мемы про Мелихова пошли волной. «Он прячется – пока фонд танцует». Кто-то написал: «Очередной цирк для богатых».

– Варя, не парься, это интернет, – успокаивала Лера. – Сегодня тебя троллят, завтра лайкают. Главное – мы в тренде. А Мелихов? Он ответит. Или я не Лера Цой.

Варвара лишь усмехнулась, но в её глазах горел азарт. Тролли, Штерн, даже молчание Мелихова – всё это было лишь шумом. Она знала, как переписать код этой игры, и Лера, со всем её хаосом, была её лучшим союзником.

После ухода Леры апартаменты снова погрузились в тишину. Варвара потянулась. Она достала планшет, но вместо деловой переписки машинально открыла новости: снимки, заголовки, лица. Всё казалось однообразным, как если бы кто-то по ошибке зациклил один и тот же кадр.

Она закрыла ленту, перешла в интернет-магазин. Чёрный кожаный комбинезон с острыми линиями, пара кроссовок с кислотной отделкой – в их агрессивной красоте было что-то, напоминающее броню. Варвара добавила вещи в корзину. Её пальцы почти на автомате выбрали массивный чокер с агатом – подарок самой себе за терпение.

Когда она открыла почту, письма по делу казались пыльными. Она вновь перечитала своё письмо Мелихову, которое до сих пор оставалось без ответа.

«Уважаемый господин Мелихов,

Москва говорит о вас.

Ваше имя стало символом для тех, кто борется за свободу в цифровом мире.

Наш фонд – не просто проект. Это дело, где каждый шаг – на вес золота.

Ваше участие 10 июля может стать знаком: Россия умеет не только разрушать, но и защищать.

Это больше, чем вечер. Это начало».

Почему он не отвечает? Опасается чего-то? Не доверяет? Варвара откинулась на спинку кресла. В груди – тёплая дрожь. Она понимала: такие, как Мелихов, появляются не по зову. Их нужно заинтересовать. Зацепить. Взломать, если угодно – но без кода, только словами.

Зато сообщения от Леры сыпались в чат. Она уже договорилась с парой знакомых ведущих, придумала название стрима, сделала обложку – и, как всегда, действовала стремительно, с блеском. Варвара смотрела на экран и думала: да, Лера умеет зажечь. Но чтобы пламя не погасло, нужна другая энергия. Упорная, точная, почти невидимая.

Варвара прошла в гардеробную. Платья выстроились, как строки кода – аккуратно, по сезонам и оттенкам. Она выбрала тонкий топ, поправила волосы, сделала пару снимков в зеркале. Один кадр вышел особенно живым. Но выкладывать не стала – в этот раз решила оставить его себе. Не для всех.

В полдень устроилась в спа-зоне. Сандал и бергамот наполнили воздух. Варвара нанесла маску с золотыми частицами, открыла чат с подругами. Ресторан, бар, новая выставка, вечеринка у Левандовского. Всё как всегда. Она поставила пару смайлов, пообещала появиться – и отложила телефон.

К двум пришёл массажист Кирилл. На этот раз Маша не сказала ни слова – лишь кивнула, показывая, где всё готово. Варвара легла на массажный стол, прикрыв глаза. Тепло масла, сильные руки, редкие слова – всё это напоминало ей, что тело тоже имеет память. Оно хранило напряжение. И мечту.

В какой-то момент она представила клуб: музыку, огни, себя – и взгляд. Не чужой, не мимолётный. Взгляд, в котором можно утонуть. В нём был Мелихов.

После сеанса она надела домашнюю форму – мягкие леггинсы, топ с вырезом – и вышла на террасу. Бокал сидра, ноутбук, сайт с цифровыми лотами. Она сделала ставку на изображение неонового тигра. Не ради самой вещи – ради жеста. Ссылку сбросит в айтишный чат. Пусть знают: Варвара Юсупова в игре.

Она набрала новое сообщение:

«Господин Мелихов,

Я уверена – вы читаете.

10 июля, лофт на “Красной Москве”.

Появитесь. Не ради нас. Ради тех, кто ещё верит».

Варвара нажала «отправить». Солнце по-прежнему заливало террасу. Но в воздухе что-то изменилось. Было ощущение, будто мир стал чуть громче. Или просто наступала новая сцена.

К вечеру Москва за окнами утонула в неоновых огнях. Их мерцание отражалось в стекле, словно цифровой код, манивший и дразнивший. Варвара, в лёгком топе и леггинсах, устроилась на диване с бокалом крафтового сидра, листая ленту соцсетей. Она искала не тренды, а следы Мелихова – его имя мелькало в комментариях, но сам он оставался тенью.

Домофон ожил, выдернув её из мыслей. На экране появился Иван Гарицын – мускулистый, с аккуратной бородой и татуировкой на горле, но с поникшим видом, будто его планы рухнули, как перегретый сервер.

– Варя, это я, – голос в интеркоме звучал глухо. – Можно зайти? Есть разговор.

– Только без твоих шмоток с аукциона, – усмехнулась Варвара, нажимая кнопку. – Входи, Гарицын.

Дверь распахнулась, и Маша впустила гостя, её взгляд задержался на Иване чуть дольше обычного. Гарицын, в чёрном бомбере с вышитыми патчами и рваных джинсах, выглядел так, будто только что слез с байка. Маша, обычно сдержанная, улыбнулась уголком губ, не проверяя, оставили ли его кроссовки следы на мраморе.

– Иван Сергеевич, чай или матчу? – спросила она, её голос был мягче, чем утром с Лерой.

– Матчу, Маш, – Гарицын подмигнул, но осёкся, заметив Варвару. Она встала с дивана, скрестив руки, её глаза изучали его, как код с ошибкой. – Варя, я… короче, провалился.

Он плюхнулся на барный стул у кухонной стойки, потирая шею, где татуировка-штрихкод блестела под светом ламп. Варвара наблюдала за ним. Гарицын был открытой книгой: харизматичный, с сетью контактов от Сингапура до Дубая, он умел завести толпу, но часто переоценивал свои силы. Его энергия напоминала стартап, который обещает взлёт, но рушится от первого бага.

– Выкладывай, что за беда, – сказала Варвара, кивнув Маше, чтобы та налила матчу. – Твой «мега-инвестор» из Дубая слился?

Гарицын поморщился, принимая чашку от Маши, которая задержалась рядом, поправляя невидимую пылинку. Её взгляд то и дело скользил к Ивану, но она тут же отводила глаза, скрывая интерес.

– Да, Варя, в яблочко, – он поморщился, будто проглотил горький шот. – Этот тип, большой игрок из Дубая, сначала был весь на вайбе: «Круто, фонд, кибергерои, я в деле». А сегодня звонит и такой: «Слишком рискованный пиар, Гарицын. Москва не Силиконовая долина». Я пытался его уговорить, клялся, что мы взорвём рынок, но он… короче, пас. Я облажался, Варя. Надо было лучше пушить.

Его голос дрожал от досады, и он нервно крутил чашку в руках, будто пытаясь стереть свой провал. Варвара смотрела на него, её губы изогнулись в лёгкой усмешке. Гарицын был преданным, как пёс, и это делало его полезным, но его привычка драматизировать каждый баг иногда утомляла.

– Иван, расслабься, – перебила Варвара, отпивая матчу. – Один спонсор – не конец света. У нас есть Лера с её рилсами, мои связи. Найдём других. Ты сделал, что мог.

Гарицын поднял взгляд, в его глазах мелькнула благодарность. Он выпрямился, пытаясь вернуть уверенность.

– Серьёзно? Я думал, ты меня сейчас отчитаешь, как тролли в коммах. Ладно, есть чувак в Питере, крутится в крипте. Может закинуть пару битков, если я его дожму.

– Вот это уже твой уровень, – Варвара улыбнулась, но её взгляд оставался цепким. Гарицын был полезен, но она держала дистанцию. После Юсупова она не позволяла себе сближаться – ни с кем.

Маша, стоя у стойки, украдкой смотрела на Ивана. Когда он улыбнулся, показав ямочку на щеке, она чуть не уронила ложку, но тут же отвернулась к раковине, щёки её порозовели. Варвара, заметив это, подавила усмешку. Маша, холодная, как сервер, таяла под взглядом Гарицына, но её чувства прятались в мелочах – в мягком тоне, в лишнем движении.

– Маш, принеси сидра, – сказала Варвара, прерывая тишину. – И, Иван, если твой питерский друг тоже сольётся, я тебя отправлю в Сеул пешком. Для кармы.

Гарицын рассмеялся, подняв чашку, будто чокаясь.

– За тебя, Варя. И за фонд, который мы ещё взорвём.

Варвара кивнула, но её мысли уже кружились вокруг Мелихова. Она открыла планшет, проверяя мессенджер. Ответа не было, но тот анонимный текст – «Некоторые баги лучше не трогать» – всё ещё горел в памяти. Она ощутила холодок, как будто кто-то следил за каждым её шагом. Пальцы замерли над клавиатурой, но она заставила себя написать ещё одно сообщение Мелихову, вложив в него вызов:

«Господин Мелихов, я знаю, вы читаете. Москва ждёт. 10 июля, лофт на «Красной Москве». Герои не прячутся в тени».

Она отправила текст и откинулась на спинку дивана. Гарицын болтал о питерском крипточуваке, Маша бесшумно убирала чашки, а Варвара смотрела в окно, где неоновые огни Москвы сливались в калейдоскоп. Мелихов был не просто целью – он был её отражением, человеком, который, как и она, мог скрываться за маской. Но от кого он прятался? И почему её игра начинала пахнуть опасностью?

Внезапно планшет мигнул. Новое сообщение, без подписи: «10 июля. Буду. Но ты не знаешь, во что ввязываешься, Юсупова». Сердце Варвары замерло. Это был он. Мелихов. Или кто-то, играющий его роль. Она сжала бокал, чувствуя, как игра выходит из-под контроля.

К концу недели о «Фонде героев цифровой эпохи» гудела вся Москва. Лерины рилсы собирали миллионы просмотров, её яркие сторис с танцпола и колье Варвары разлетались по сетям, как искры. Но с шумом пришли и тени. Иван Григорьевич Штерн, старик в старомодном костюме, дал интервью деловому порталу, назвав фонд «игрушкой богатых детей». «Эти молодые думают, что донаты спасут мир, – язвил он. – Где отчёты? Где стратегия? Юсупова играет в благотворительность». Его слова подхватили тролли, и соцсети заполнили мемы: Варвару рисовали в короне из эмодзи с подписью «Царица хайпа».

Варвара читала это, сидя у камина, её пальцы сжимали бокал с сидром так, что костяшки побелели. Она ненавидела, когда её принимали за декорацию, за тень Юсупова. Штерн задел её не только словами – знакомый бармен с Арбата шепнул, что старик расспрашивал о её вечеринках, гостях и даже о Мелихове. Штерн, со всей своей ворчливостью, видел в ней огонь, которого не хватало его окружению.

– Пусть говорят, – бросила она Лере, которая сидела напротив, листая комменты на телефоне и нервно хихикая. – Штерн и его друзья из прошлого могут ныть сколько угодно. Мы делаем будущее, а не их старые песни.

Лера подняла взгляд, её глаза блестели от коктейля и азарта.

– Варя, реально, а если Мелихов так и не ответит? – она хмыкнула, поправляя неоновую прядь. – Ты ему уже целые романы в мессенджере строчишь!

Варвара усмехнулась, глядя на Москву за окном. Город сверкал, как экран с запущенным кодом, обещающим перемены.

– Тогда, Лера, мы заставим его захотеть прийти, – её голос был твёрд, но в нём дрожала искра. – У каждого есть слабое место. Я найду его.

Она отставила бокал и открыла планшет. Мелихов молчал – ни строчки в ответ на её сообщения, отправленные через защищённый мессенджер, LinkedIn и даже через его менеджера Кузнеца. Она меняла тон – от холодной вежливости до дерзкого вызова, апеллируя к его славе кибергероя. Его молчание было как ошибка в её коде, но вместо раздражения оно разжигало азарт. Мелихов был не просто целью – он был загадкой, человеком, который, как и она, мог прятать шрамы за маской успеха.

Глава 3

Варвара стояла у мраморной стойки, листая планшет, где её команда готовила анонс аукциона для фонда. Настроение было приподнятым: Лерины рилсы гремели в сети, а чат с инфлюенсерами пестрел идеями для стрима. Она представляла, как их аукцион взорвёт Москву, как блогеры и стартаперы будут обсуждать её фонд, забыв про старые интриги. Но эйфория длилась недолго. В директ прилетело сообщение от Сони Долгорукой, короткое, как выстрел: «Анна Павловна мутит вечер на следующей неделе. Политики, олигархи, все дела. Говорит, твой фонд – пустой пиар. СМИ уже подхватили».

Варвара замерла, её пальцы стиснули планшет, а в груди вспыхнул гнев, острый, как укол. Анна Павловна, эта акула старой элиты с её идеальными причёсками и холодной улыбкой, снова бросала вызов. Варвара знала её игру: Анна использовала свои связи в медиа, чтобы пустить слух, будто фонд – это лишь ширма для её светских амбиций. Новость уколола, но не ранила. Напротив, она разожгла в Варваре азарт, как баг, который нужно не просто исправить, а превратить в фичу. Если Анна хочет играть грязно, Варвара готова поднять ставки. Она представила, как её аукцион затмит вечер Павловны, заставив политиков и их свиту говорить только о ней. Это была не просто тусовка – это была война за внимание Москвы. В её воображении сцена уже сияла: она в центре, в чёрном платье, с чеканным голосом объявляет о миллионах для фонда, а Анна, стиснув зубы, теряет свой глянец. Но под этим видением пряталась тревога – тонкая, как трещина в стекле, – страх, что её снова назовут тенью Юсупова, красивой декорацией без сути.

Дверь апартаментов хлопнула, и в гостиную влетела Лера Цой, её неоновые кроссы сверкали, а в руках она держала телефон, уже снимая сторис. Её энергия была как взрыв, полный света и хаоса, но за улыбкой Варвара видела её уязвимость – страх, что без лайков она исчезнет. За Лерой, как тень, вошёл Алексей Петрович, чья прямота на вечеринке в «Наполеоне» задела Варвару, оставив в душе занозу любопытства. Его присутствие было другим – не громким, как у Леры, а тяжёлым, как будто он нёс в себе груз старых потерь.

– Варя, ты слышала? – Лера плюхнулась на диван, не отрываясь от экрана, её пальцы мелькали, будто она монтировала рилс прямо в воздухе. – Анна Павловна мутит какой-то пафосный вечер! Политики, сенаторы, даже пара замов из Думы. Она хочет тебя уделать! Уже пишут, что твой фонд – это просто хайп. Блин, Варя, это будет эпичный провал, если мы не зажжём ярче!

Варвара отложила планшет, её губы изогнулись в холодной улыбке, но внутри бушевал огонь. Анна думала, что её связи и сарказм сделают её непобедимой, но Варвара знала: Москва любит тех, кто рискует. – Пусть пишет, – ответила она, её голос был спокойным, но в нём звенела сталь. – Анна думает, что её связи в газетах сделают её королевой. Но Москва любит тех, кто играет смелее. Мы сделаем аукцион, который она не перешибёт. Её слова звучали уверенно, но в груди шевельнулась тень сомнения: а если Мелихов не придёт? Его молчание, как код, который не запускается, сводило её с ума. Она писала ему каждый день, меняя тон от вежливого до дерзкого, но его игнор был как вызов, который она не могла не принять.

Алексей Петрович вошёл следом за Лерой, его тёмные глаза быстро пробежались по комнате, словно оценивая пространство – или её саму. Он держался уверенно, но без напыщенной бравады Гарицына или хаотичной энергии Леры. Чёрная рубашка от Zegna подчёркивала его широкие плечи, а лёгкая щетина добавляла лицу резкости, но не грубости. Варвара заметила, как он поправил ремешок часов – жест, выдающий сдержанное волнение, будто он тщательно выбирал слова. Она знала его лишь по мимолётным встречам на тусовках, где он выделялся прямотой, но близко они не общались. Сегодня он казался собранным, будто пришёл с важной миссией, и это зажгло в ней искру интереса, смешанную с настороженностью.

– Алексей Петрович, – Варвара слегка кивнула, её голос был вежливым, с лёгкой насмешкой, словно она тестировала его реакцию. – Не ожидала вас так скоро после «Наполеона». Что привело?

Он шагнул ближе, его взгляд, прямой и глубокий, остановился на ней, и она почувствовала, как её сердце на миг сбилось с ритма. Его голос был низким, твёрдым, но с еле уловимой хрипотцой, как будто он скрывал усталость.

– Варвара Николаевна, я только что от знакомого из медиа, – начал он, и в его тоне не было ни капли драматизма, только холодная ясность. – Анна Павловна тянет нитки, чтобы её вечер попал на первые полосы. Наняла пиарщиков, которые сливают в прессу, что ваш фонд – пустышка, ширма для тусовок. Подумал, вам стоит знать.

Его слова ударили, как холодный ветер, но Варвара не отвела взгляда. Алексей говорил без суеты, как человек, привыкший видеть суть за мишурой. Его тревога за неё была искренней, и это задело её сильнее, чем она ожидала. Она прищурилась, её пальцы постукивали по планшету, но в голове уже выстраивалась стратегия. Анна хотела войны? Что ж, Варвара умела сражаться.

– И вы лично приехали предупредить? – Она склонила голову, губы дрогнули в лёгкой улыбке, но её глаза искали в нём подвох. – Не боитесь, что я заподозрю вас в шпионаже для Анны?

Лера, сидевшая на диване и листавшая телефон, хихикнула, не отрываясь от экрана.

– Ой, Лёша, прям детектив! – Она наклонилась к нему, поправляя неоновую прядь с кокетливой улыбкой, её голос звенел, как сторис на миллион просмотров. – Может, расскажешь мне, как там Анна мутит? Или про себя что-нибудь? – Её пальцы легонько коснулись его рукава, но Алексей даже не взглянул на неё.

– Лера, без обид, но мне нужно поговорить с Варварой Николаевной наедине, – сказал он, его тон был вежливым, но резким, как отсечка в коде. Лера замерла, её улыбка потухла, и она бросила на Варвару взгляд, полный обиды и зависти, как будто та украла её лайки.

– Окей, поняла, не мешаю вашим секретам, – Лера вскочила, схватила телефон и направилась к двери, бросив: – Варя, пиши, если что. Я на студии, монтирую рилс.

Дверь хлопнула, и в апартаментах стало тихо. Маша, мелькнувшая в дверях кухни, быстро исчезла, оставив их наедине. Варвара присела на край дивана, её халат слегка распахнулся, обнажая ключицу, и она заметила, как взгляд Алексея дрогнул, но тут же вернулся к её глазам. Эта сдержанность ей понравилась – он не пытался флиртовать, как Гарицын, но и не прятал интереса, как робкий юнец. В его взгляде было что-то тёплое, но тяжёлое, как будто он носил в себе старые раны, которые не хотел показывать.

– Спасибо, что предупредил, Алексей Петрович, – сказала она, её голос смягчился, но сохранил насмешливый оттенок. – Но я не из тех, кто падает от сплетен. Анна хочет войны? Она её получит.

Он сел напротив, его поза была расслабленной, но взгляд оставался цепким. Тонкий аромат его одеколона – древесный, с нотами кедра – коснулся её, и она отметила, что он не кричащий, в отличие от парфюмов стартаперов. Это был ещё один плюс: он не старался выделиться, но делал это естественно. В его присутствии Варвара вдруг ощутила себя не светской львицей, а той девушкой, что когда-то писала код ночами, мечтая о будущем. Это чувство пугало и манило одновременно.

– Анна договорилась с крупными изданиями, чтобы её вечер назвали «событием года», – продолжил он, его голос был спокойным, но с лёгкой иронией, как будто он видел Анну насквозь. – Плюс она пускает слухи, что ваш фонд – это способ отмыть репутацию после… вашего прошлого. Я не верю в это, но медиа любят жареное. Я пришёл, потому что не люблю, когда сильных людей топят за спиной.

Варвара подняла бровь. Упоминание прошлого могло задеть, но он сказал это без осуждения, как факт, который его не волнует. Это было неожиданно: её окружение либо копалось в истории с Юсуповым, либо избегало темы. Алексей смотрел на неё как на игрока, а не как на вдову магната, и это разбудило в ней тепло, которое она давно не позволяла себе чувствовать. Она встала, подошла к стойке, налила два бокала сидра и протянула один ему, её пальцы слегка дрожали от волнения, которое она скрывала за улыбкой.

– За честность, Алексей Петрович, – сказала она, её голос стал теплее, но в нём всё ещё звенела насмешка. – Но давай на «ты». Зови меня Варя.

Он взял бокал, их пальцы едва коснулись, и она заметила, как его глаза на миг потемнели, будто он боролся с собой. – Хорошо, Варя. Тогда я – Алексей, – ответил он, улыбнувшись с лёгкой неловкостью, как будто её предложение сбросить формальности застало его врасплох. Его улыбка была искренней, не той, что раздают на тусовках, и это подкупило её, как строчка кода, которая неожиданно решает задачу.

Они чокнулись, и Варвара ощутила, как напряжение сменилось теплом, будто пар от её утреннего душа. Алексей начал рассказывать о трюках Анны, добавляя шутки про пафосных редакторов и их любовь к скандалам. Варвара смеялась, откидываясь на диван, и ловила себя на мысли, что ей нравится его манера – смесь уверенности и ненавязчивой заботы. Он не хвастался связями, как другие, а говорил о деле, но так, будто они давно знакомы. Его прямота и лёгкая ирония делали его всё симпатичнее, и она вдруг поймала себя на том, что её взгляд задерживается на его руках, сильных, но не грубых, с тонким шрамом на запястье, который он, кажется, не замечал. Этот шрам намекал на историю, которую он не рассказывал, и это волновало её сильнее, чем она готова была признать.

– Алексей, – сказала она, ставя бокал на стол, её голос стал серьёзнее, но в нём дрожала искра. – Ты прав. Анна играет грязно. Но я устрою аукцион, от которого Москва задохнётся. Она ещё пожалеет, что полезла ко мне.

Он кивнул, его взгляд стал серьёзнее, но в нём читалось восхищение, как будто он видел в ней не только светскую львицу, но и бойца.

– Не сомневался, Варя. Но если что, я рядом. Не люблю, когда честных людей задевают.

Его слова, простые и прямые, задели что-то в ней. Усталость от вечной игры в светскую львицу накрыла её, как тень Юсупова, чей холодный взгляд всё ещё мерещился в зеркале. Алексей смотрел на неё не как на трофей, а как на человека, и это разбудило в ней желание быть ближе, хотя бы на миг. Она потянулась к нему, её рука легла на его запястье, и это прикосновение, тёплое и лёгкое, отключило её внутренние фильтры. Он наклонился ближе, их лица оказались в сантиметрах друг от друга, и она почувствовала его дыхание – спокойное, но чуть учащённое. – Алексей, – прошептала она, но слова утонули в поцелуе. Его губы были мягкими, но настойчивыми, и Варвара ответила, позволяя моменту захватить её. Они переместились на диван, движения были спонтанными, но точными, как отлаженный код. Одежда падала на пол, и в этот миг не было ни Анны, ни слухов, ни Москвы – только тепло его рук и её дыхание, быстрое, как после долгого забега. Его прикосновения были уверенными, но не грубыми, а её кожа отзывалась на них, как на забытую мелодию. Она закрыла глаза, отдаваясь моменту, но в глубине души знала: это не любовь, а попытка заглушить одиночество, которое она скрывала даже от себя.