Предназначение

Но действительность оказалась хуже. Неширокие деревенские улицы были забиты грузовиками и многочисленными прицепами явно технической части, среди которой бесцельно бродили бойцы или сбившись в кучки, дымили куревом и что-то горячо обсуждали.

– Где командир? – Спросил у группы красноармейцев, сгрудившихся у колодца, притормозив рядом.

– Там…, в центре…, у сельсовета…, – разнобой получил ответ и поехал дальше по наезженной улице, явно тянувшейся в нужном направлении.

Небольшая, пыльная площадь, куда сходились пять улиц, с большим деревом с густой кроной на краю, где в приятной тени уютно скрывалось скромное здание сельсовета с железной крышей, крашенной красным суриком. Почти круглая площадь тоже была забита машинами и неспешной суетой красноармейцев.

Выскочил из кабины и побежал в сельсовет. Но видать меня увидели в окно и навстречу, на высокое крыльцо выскочил капитан с чёрными петлицами.

– Майор Угорцев…, – быстрым жестом обозначил приветствие и представился.

– Капитан Тимченко, командир отдельного ремонтного батальона, – также кинул руку к головному убору полноватый командир и с надеждой уставился на меня.

– Капитан, подымай батальон по тревоге и уводи его на восток. Немцы здесь будут минут через двадцать-тридцать.

– Как это так, товарищ майор? Какие немцы? – Недоверчиво нахмурил брови капитан, – у меня приказ, выдвинуться сюда и ждать дальнейшего приказа…

– Какой приказ? Не понимаешь что ли, что началась война!?

– Ну…, мне в два часа ночи поступил приказ, свернуть лагерь… Мы тут, – капитан качнул головой в сторону, – в десяти километрах лагерем стояли… И выдвинуться сюда. А вы кто такой, товарищ майор?

– Я командир артиллерийского дивизиона и два часа тому назад принял бой с немецкими танками под Жабинкой. Несколько танков подбил и вон…, смотри что от моего дивизиона осталось, – пришлось немного соврать, чтобы побыстрей раскачать нерешительного командира батальона, – ты от кого ждёшь приказ?

– Мы относимся к 4ой армии и я жду оттуда приказа. – Ответ и голос был очень уверенный, но по глазам было видно, что он был готов выполнить любой приказ, но сам принять решения не мог. Банально боялся ответственности.

Чертыхнувшись про себя, категорическим тоном заявил: – Как старший по воинскому званию, я приказываю вам выдвинуться из этого населённого пункта…, – замолчал.

– Старое село…, – тут же подсказал капитан.

– Пусть будет Старое село. Карта есть?

– Да…, есть, – капитан с готовностью расстегнул полевую сумку, где под желтоватого цвета толстого целлулоида, виднелась карта.

Несколько минут разглядывал ближайшие окрестности и, выбирая маршрут движения батальона: – Отлично…, выдвигаешься вот сюда, – и ткнул пальцем в населённый пункт Гайковка, потом идёшь на Кобрин. В сам город не входи и по югу огибаешь его. Здесь пересекаешь по мосту реку и конечный пункт Детковичи. Это где-то 60 километров. Если до этого утыкаешься в крупную часть, переходи под их подчинение. Задача понятна?

– Да задача понятна…, – неуверенно протянул капитан, потом уже таким же неуверенным тоном попросил, – только давайте поступим следующим образом. Вы письменно напишите мне приказ и подпишитесь.

– Чёрт, где вас таких только берут и ставят на батальоны, – не сдержал эмоции и категорично потребовал, – бумагу дай мне и карандаш.

Бумага тут же выпорхнула из полевой сумки, а в руке оказалась авторучка: – Товарищ майор…, – извинительно загудел капитан, – я только полтора месяца как командую ремонтным батальоном. До этого был ротным. А комбата и начальника штаба арестовали. Оказались польскими шпионами…

– Блядь…, Свиридовщина…, – зло матюкнулся на слова капитана, быстро строча коротенький приказ.

– Держи, – сунул ему бумагу и, не удержавшись, спросил, – а кто тогда у тебя ротами командует?

– Кто, кто…? Лейтенанты…, – буркнул в ответ капитан и уткнулся в карту.

– Капитанннн…, ты чего стоишь? Давай команду на выдвижение… У тебя минут двадцать, тридцать всего, – рявкнул на командира батальона, видя его нерасторопность.

Тот растерянно глянул на меня, потом обвёл взглядом заполненную площадь и растерянно пробормотал: – Не успею, Мне надо минимум минут сорок…

– Тьфу ты блин…, – только и оставалось, чуть ли не по-детски, выразить своё возмущение. Оглядел скопище техники и повернулся к комбату.

– Чёрт с тобой. Будет у тебя сорок минут. Я сейчас метнусь… Дай сюда карту. – Снова впился взглядом в разноцветные пятна, нашёл населённый пункт с названием Старое село и уже более внимательно оглядел бумажные окрестности.

– Смотри, сейчас еду и занимаю позицию на опушке вот этого лесного мыска, – ткнул карандашом край зелёного пятна, – тут как раз до вот этой дороги, по которой немцы пойдут, метров восемьсот. Сначала пойдёт немецкая разведка на мотоциклах и я открою по ним из пушки огонь. Естественно, они повернут назад и доложат, что впереди артиллерия и пока они выдвинут вперёд танки, чтоб меня сбить с позиций, пока то…, сё…, у тебя как раз будет время уйти на восток. Задача понятна.

– Понял, товарищ майор. Так может быть я вам на помощь дам людей и мы уже вместе отобьёмся от немцев.

– Капитанннн!!! – Возмущённо возопил, – это тебе не кино. Давай уводи батальон. Да ещё… Поставь задачу толковому лейтенанту, когда последняя машина перейдёт мост… Что хочешь делай, но взорви его или сожги. Таким образом оторвёшься от погони. Всё, выполняй приказ.

Сбежал с крыльца, а в спину уже летела нормальная военная команда – Заводи! Командиры рот и взводов ко мне!

В две минуты изложил подчинённым, чем мы сейчас займёмся и прыгнул в кабину. Улица, по которой выезжали, была свободной от техники и мы, быстро достигнув окраины, помчались, подымая жидкий шлейф пыли, к мыску леса, отчётливо видневшемуся совсем близко, где и займу позицию.

Но промчались всего метров двести по полевой дороге, как по кабине неистово застучали кулаками и громко, предупреждающе заорали. Глянул вправо и сердце нехорошо ёкнуло. В полукилометре, по соседней грунтовке, заходящей в другую улицу Старого села, мчалась немецкая разведка на мотоциклах. Они тоже заметили нас. Замедлив движение, осторожно съехали с дороги и через поле дружно устремились в нашу сторону. Пока соображал – то ли рвануть обратно в деревню и там занять на окраине позицию, и потом уходить вслед за ремонтным батальоном!? То ли всё-таки мчаться прежним маршрутом к лесу!? Немцы за это время проехали по полю метров сто, остановились и дали предупредительную очередь перед грузовиком. Щедро хлестануло пыльными фонтанчиками поперёк дороги и стало понятно – ни до леса, ни до окраины села мы доехать не сможем. В несколько пулемётов они нас в пять секунд раскатают на дороге.

– Стой! – Заорал команду, одновременно выскакивая из машины, продолжая команду, – с машины. Отцепляй пушку…, к Бою!

Подчинённые и сами поняли, что жизнь свою они могли сейчас спасти только слаженными и быстрыми действиями. Да и что там к бою приводить сорокопятку!? Эти пятьсот килограмм. Пять секунд соскочить с машины и двоим снять с крюка станины. Ещё пять-семь секунд повернуть пушку в нужную сторону и развести в стороны станины. Несколько секунд поставить прицел и начать крутить механизмы вертикальной и горизонтальной наводки.

– Картечью…, – и ещё через пять секунд хищно клацнул затвор и Всё! Можно стрелять. Это не Д-30, ста двадцати двух миллиметровая гаубица из моей будущей жизни, которая приводилась к бою за минуту тридцать. Да за минуту тридцать немцы к нам подъедут и просто постреляют. А тут немцы всего сто метров и успели проехать, бесстрашно наезжая мотоциклами на марку прицела и мне только и осталось для себя скомандовать: – Выстрел!

Ба-ба-бахххх, – пушка резво подпрыгнула и дёрнулась назад, больно ударив тонкими станинами бойцов в грудь. Времени закапываться не было и своими телами они прижали станины к земле. А благодаря им, я сам еле успел отвернуть лицо от прицела, а то бы точно заработал хороший синяк или разбил лицо.

Второй выстрел…, и пушка уже не так прыгнула, немного зарывшись сошниками в полевую дорогу. Пыль и дым отнесло в сторону, открыв видимость, в которой уцелевшие мотоциклы веером разъезжались по полю в обратном направлении, а два перевёрнутых мотоциклетных агрегата впустую продолжали крутить своими колёсами.

Дал вслед ещё два выстрела, подбив один из мотоциклов и дав понять – лучше мотайте подальше и не надо по нам с безопасного расстояния стрелять.

– Отбой! – И тут много времени не потребовалось. Минута и мы помчались дальше.

Позицию заняли прямо на острие мыска, полуторку отогнали метров на сто, чтобы была в видимости и по первому сигналу подскочила к пушке. После чего затаились на своих местах.

Ждать пришлось недолго. Немцы, получив информацию об обстреле разведки и наблюдая, что случайные русские артиллеристы давно уже смотались, снова выслали разведку. И несколько мотоциклистов, растянувшись по дороге, уже осторожно, ежесекундно ожидая противодействия, направились к селу. А в это время из леса, к которому хотел первоначально ехать, начали медленно выползать танки и броневики. Тем временем, мотоциклисты поравнялись с местом, где мы обстреляли предыдущую разведку. Один из экипажей, съехал с дороги и подъехал к разбитым мотоциклам, спешились и разбежались, проверяя – живы ли камрады!? Убедившись, в отсутствии раненых и живых, мотоцикл с экипажем вновь устремился к дороге, и они дружной стайкой помчались к селу, где и скрылись в глубине улицы.

За эти несколько минут, танковая голова немецкой колонны вытянулась из леса и теперь оттуда выезжали многочисленные грузовики с пехотой. До них было примерно три километра и к селу они подтянутся минут через двадцать, что даст возможность остаткам батальона покинуть село, тем более что жидкое облако пыли от уходящей техники истончалась как раз в районе деревянного моста. Но в населённом пункте всё-таки кто-то оставался из ремонтников. Резко вспыхнула винтовочная стрельба, заспешили очередями немецкие пулемёты, а перекрывая их, дважды гулко донеслись разрывы гранат. Скорее всего Ф-1. Немецкие были послабее. Стреляли недолго. И кто там победил, а кто проиграл – так и осталось неизвестно. Мотоциклы из села не вылетели, да и дыма от горящих машин там не наблюдалось. Ну…, и ладно.

В принципе сорок минут прошло и можно было сворачиваться. Но всё-таки принял решение обстрелять колонну и дать дополнительные минуты для отрыва рембата от немцев.

А танки неспешно приближались к повороту дороги, когда они подставляли свои слабые боковые борта под губительный выстрел прямой наводки.

Выстрел и трассер бронебойного снаряда фиолетово-оранжевым росчерком воткнулся в борт первого танка. Я целился в открытый боковой люк, откуда торчала голова явно заряжающего. Но немного промахнулся. Но всё равно, это был эффектный выстрел – из бокового люка и двух верхних, с торчащими головами танкистов, красиво выметнулся сначала дым, потом огонь, мгновенно пожирая тела экипажа. Танк даже ещё проехал метров десять, после того как экипаж погиб, остановился и весь разом заполыхал.

Второй выстрел. Тут просто сбил гусеницу. Третий выстрел. Немецкий танк вовремя остановился и снаряд с визгом отрикошетил, уходя высоко в небо. Четвёртый тоже мимо. Всё. Пора отбиваться и уходить, так как немецкие танки уже развернулись на дороге в мою сторону и хоботами стволов стали нащупывать позицию наглых русских артиллеристов, в одиночку вступивших в бой с превосходящей силой. Даже стрельнули, но неправильно определили местонахождение одинокой пушки и снаряд бесславно разорвался в глубине леса.

Ещё один снаряд и уходим. В азарте навёл марку прицела на угловатый бронетранспортёр Ганомаг, мелькающий за тушами танков. Ещё чуть-чуть, ещё секунда и БТР вылез своим серым туловищем в широкий промежуток между танками. Наверно он хотел повернуться в нашу сторону носом, чтобы помочь танкам пулемётом. Но не успел. Выстрел, бронебойный снаряд легко проломил тонкую броню и бронетранспортёр сразу чадно задымил, а через борта суматошно полезли уцелевшие солдаты вермахта.

– Отбой! – И замахал рукой Селиванову.

Успели. Только мы отъехали метров на сто, нашу позицию всё-таки обнаружили и туда обрушился шквал снарядов, перемалывая всё кругом. Поздновато, фрицы…

Вдоль опушки, подпрыгивая на полевых ухабах, мы проехали всего километр и справа увидел узкий прогал заросшей просеки, уходящей в глубину леса. Туда же по ней тянулась едва заметная в высокой траве лесная дорога. Махнул в ту сторону рукой и Селиванов сразу зарулил туда, немного проехали вперёд и остановились. Погони не было, но с несколькими бойцами мы вернулись к въезду в лес и постарались замаскировать свои следы. Ещё метров четыреста и выехали на приличных размеров поляну. Примерно метров сто пятьдесят в длину и восемьдесят в ширину. Идеальное место для ночлега. Тем более, что дело шло к вечеру, а за эти сутки нам всем пришлось пережить столько, что иной человек и за всю жизнь не сподобен.

Проехали чуть дальше края поляны и остановились под раскидистыми кронами деревьев. Подчинённые спрыгнули с кузова машины, с любопытством оглядываясь кругом. Я им не мешал и сам осматривался. Место понравилось и в смысле привала, и обороны, и охраны.

Строить не стал, а лишь распорядился: – Кузнецов, ты старший. Организовывай привал, готовьтесь к ужину. А я с Волеговым пройду и осмотрю окрестности.

По своим следам вернулись к выходу из леса и ещё раз осмотрелись. Немцы наверняка посчитали нас случайными и мелкими одиночками, хоть и напакостили им прилично и погоню не организовали. Нашли рядом место для поста: – Сюда двоих, лейтенант, поставишь. Если что-то серьёзное они шустро отходят к месту привала и сообщают об опасности. Если совсем хреново – предупреждают выстрелами.

Ещё минут сорок полазили по окрестностям и вернулись к остальным. В вырытой ямке уютно потрескивал костёр, где в ведре грелась вода для чая. А на расстеленном брезенте расставлена посуда и еда – остатки закупленных продуктов и из немецких пайков.

– Что у нас с едой на следующие дни? – Отвёл в сторону Кузнецова.

– Да нормально, товарищ майор. На трое суток точно хватит…

– Ну…, тогда хорошо. Давай всех за стол, а потом проведём боевой расчёт на эту ночь. Да…, ещё. Водки у нас сколько?

– Две бутылки осталось из закупленных и три бутылки немецкого шнапса и в их флягах ещё в общем литр наберётся.

– Хорошо. Три немецкого шнапса выставляй. Народу надо немного расслабиться.

Ночь прошла спокойно, но последующие два дня прошли в безуспешных попытках прорваться через немецкие порядки на восток. Мы оказались в небольшом, лесном треугольнике дорог Брест – Кобрин – Малорита, по которым сплошняком шли немецкие войска и их тылы. Устраивались вблизи дорог в ожидании приличного разрыва между идущими, едущими на восток колоннами войск, метались в разные стороны, плутали по лесам… Да и лесами это было сложно назвать. Смешанный лес квадратами от одного километра до четырёх максимум. Не спрятаться толком, не по партизанить. Но что удивляло, это отсутствие в лесах наших солдат. Я-то думал из-за пограничного разгрома, тут будет кишеть от наших одиночек и групп, отступающих на восток. А за эти двое суток мы никого не встретили. Пару раз натыкались на брошенные машины. Но там мало чем было разжиться.

Пока немцы активно двигаются вперёд, им не до остатков русских войск, прячущихся по лесам. Но через несколько дней, здесь образуется новая немецкая администрация, появятся добровольные помощники из местного населения и всех окруженцев быстро переловят или уничтожат. Поэтому надо из этого треугольника срочно выбираться.

В конце концов решил двигаться на восток и всё-таки постараться перейти дорогу Малорита – Кобрин. И в серых сумерках перед рассветом 25 июня мы рванули к очередному, совсем близкому зелёному леску. Промчались через поле, опасно проехали по хлипкому и узкому мостку, где могла проехать только телега. Молодец Селиванов, я уж думал, что мы свалимся в коварную канаву. По полевой дороге пронеслись вдоль опушки хилого леска и выскочили к более крупному лесу. По дуге в несколько километров обогнули лес и нырнули в промежуток между ним и небольшой деревней. И через полкилометра неожиданно выскочили на приличную, гравийную дорогу. Но по ней промчались около километра, так как впереди замаячила окраина крупного населённого пункта и пришлось свернуть в поле. До большого леса оставалось полтора километра, когда мы на полном ходу вдруг влетели в торфяник, застряв на открытом месте.

Застряли в километре от деревни и если там заночевала немецкая часть, то их посты нас только так срисовали и вскоре вполне возможно здесь появятся «гости». По запарке, конечно, можно было бросить машину с пушкой, расхватать оружие, продукты, свои вещмешки и рвануть к большому лесу, где спокойно затеряемся. Но мы привыкли к своей машине, пушке, да и жалко было бросать трофеи и остальное имущество, хранившееся в кузове. Тем более, что горючего в баке и в бочках оставалось, как доложил Селиванов, ещё километров на 250. Да и даже плохо ехать, гораздо лучше, чем хорошо идти.

Успокаивало лишь доносившийся дежурный, брехливый лай собак, которых мы взбудоражили шумной работой двигателя. Раз собачки лают, значит там немцев нет, а то бы они их быстро перестреляли.

Особых команд подчинённым давать не надо было. Они сами прекрасно понимали ценность нашей машины. 10 минут активной суеты, матов, раскачки машины взад-вперёд и мы с оглушительным рёвом двигателя вытащили машину на твёрдую почву.

А там и в лес, где смогли облегчённо выдохнуть. Правда, успокаиваться было рано. Наличие крупной деревни у леса выдавало всё – многочисленные тропинки, наезженные телегами корявые лесные дороги, вырубки. Поэтому, двинулись в глубину леса, который оказался и не совсем большим. Максимум два на два километра. Поплутав по узким, петлявым лесным дорогам, затаились на днёвку на крохотной поляне.

После завтрака взял с собой лейтенанта Кузнецова и Селиванова, который уже достал меня своим нытьём, типа: – Я вечно около машины…, все воюют, а я только баранку кручу…, – двинулись на разведку, чтобы определиться с местностью и дальнейшим планом – Куда и как двигаться? Особо не задумываясь над направлением, пошли в южную сторону и уже через примерно полкилометра услышали слабые звуки интенсивного движения техники. Явно впереди была дорога, и скорее всего с Малориты, что нам и нужно. Пригнувшись, осторожно стали пробираться вперёд и вскоре в редких промежутках между деревьев увидели пыль и в ней движущуюся технику, в основном машины и медленно ползущие обозы немцев, иной раз пешие колонны. К близкой дороге уже подползали со всеми возможными предосторожностями и удобно расположились под густыми ветками ёлки. Сама дорога разрезала наш лесной массив на две половины, сжимая проезжую часть с обеих сторон, что давала возможность наблюдать за немецкими войсками чуть ли не в упор. А если нас обнаружат, то уйти будет довольно сложно.

Не сказать, чтобы движение было плотным и насыщенным. Но всё равно перескочить дорогу даже в одиночку и бегом было проблематично. Не успевала проехать машина и удалиться от нашего места, как появлялась другая, потом следующая и всё это двигалось в обе стороны. Но больше всего в восточном направлении. Можно было вскочить и в пыли проехавшей машины переметнуться на ту сторону и скрыться в лесу, но тут появлялся встречный транспорт. Было много колонн машин – коротких и длинных. Но если они проезжали быстро, то долго и нудно тянулись конные обозы. Бодро шли пёхом по обеим обочинам дороги пехотные подразделения. Периодически от этих колонн отделялись. со смехом и весёлыми возгласами, одиночки, пары или группы немецких солдат, чтобы справить нужду – малую или большую. Одна из таких чуть ли не нас поссала. Ещё метра три влево и они бы обильно оросили зелёные веточки, под которыми мы затаились, сжимая в руках оружие и готовые дать бой, если нас обнаружат. Но…, бог миловал и немецкие солдаты, застёгивая на ходу ширинки, бегом бросились догонять своё подразделение.

Понаблюдав за дорогой больше часа, стало понятно – днём мы не сможем без огневого контакта с противником пересечь дорогу и надо искать другие варианты. Осторожно пошли вдоль дороги влево разведать более-менее удобное место для ночного рывка через дорогу. И вскоре уткнулись в приличную просеку, где был удобный выезд нашей полуторки на дорожное полотно. Просека продолжалась и с той стороны, уходя в глубь леса. Чёрт побери, то что нам и надо. Опять залегли у дороги, прикидывая разные варианты, да и гадая… Если с нашей стороны выезд и пересечение дороги складывался без проблем. То вот что на той стороне – был ещё тот вопрос. Вдруг там канава глубокая или другое препятствие? И надо как-то разведать ту сторону. На это вызвался Селиванов: – Товарищ майор, давайте я один туда смотаюсь… И посмотрю, что там?

Здравый смысл в его предложении был и мы стали ждать удобного момента. Но два часа прошли бестолку и я уже решил отходить, как Селиванов с тихим возгласом: – Во…, нормально…, – вскочил с земли и в несколько прыжков достиг пылевого шлейфа от проезжающей машины и скрылся в нём. Момент был пиковый, потому что в трёхстах метрах сзади ехал одиночный грузовик с открытым кузовом и солдатами. Вот они и увидели Селиванова, когда тот скатился с дороги на той стороне, оказавшись без прикрытия пыли.

Солдаты весело заулюлюкали в кузове, а водитель грузовика поддержал их длинными, азартными гудками. Поравнявшись с местом, где они увидели русского солдата, остановились и с жаром открыли беспорядочный огонь по зарослям, куда скрылся Селиванов. Постреляв минуты две, грузовик продолжил движение, азартно галдя, заставив нас гадать – Зацепили Селиванова они своим огнём или нет? А проверить было невозможно – по дороге лились, шли и катили на восток вражеские войска. Прошло два часа и внезапно в густом потоке войск образовалась брешь. Ни справа, ни слева не было видно никакого движения и я с лейтенантом было уже собрались перемахнуть дорогу, как нам навстречу выскочил живой и невредимый Селиванов.

– Фуууу…, ёлки-палки… Мы уж собирались проверить, где там лежишь, а ты вон живее всех живых.

– Не дождётесь, товарищ майор, – осклабился в азартной улыбке водитель, – всё разведал. Можно здесь прорываться на ту сторону. Немцы как начали стрелять, я по просеке ломанулся дальше. А там-то лесу с гулькин нос, метров восемьсот и просека вся заросшая. Да, как раз посередине её пересекает тоже, когда-то бывшая просека, а сейчас там вполне нормальная наезженная дорога. Я по ней тоже прошуровал с полтора километра и она выходит в большое поле. Огляделся и справа ещё один лес. Километра три и всё полями…

К одиннадцати часа вечера движение на дороге прекратилось и мы благополучно перескочили на ту сторону и за 2 часа спокойной езды по полям проехали около семидесяти километров и уткнулись в Днепровско-Бугский канал. Это потом узнал, как он называется. А сейчас мы смотрели и не знали, как пересечь тридцатиметровое водное пространство. Пришлось срочно становиться на днёвку и вести разведку с целью обнаружения брода, мостов или парома.

Глава пятая

Длинная, серая колонна пленных уныло брела по дороге, бессильно шаркая ногами и подымая жидкие клубы пыли. Голова колонны с немцем на крупном коне и с автоматом на груди, видать старшим конвоя, миновала нас минут как десять, а конца колонны не было видно.

– Тысяч семь наверно…, и то, как минимум, – шепнул мне лейтенант Волегов и я, молча и согласно мотнул головой. Колонна действительно была большой.

– Блядь…, – тихо выругался Кузнецов, лежавший по другую сторону от меня, – стадо баранов. Там же конвойных, раз-два и обчёлся. Дружно напали, грохнули немцев и в разные стороны….

Помолчали, сожалеюще глядя на серую массу, скорбно тянувшихся мимо нас по дороге. Тяжело вздохнул и с досадой пояснил: – Нету там командиров, кто мог бы сплотить их и дать команду… А там одни красноармейцы и они уже смирились с пленом. Сам глянь, – и сунул бинокль Кузнецову.

Около семи тысяч красноармейцев…, половина дивизии… Да если бы каждый убил хотя бы по одному немцу!? А они безропотно сдались и сейчас безучастно идут в плен, не зная, что из этих семи тысяч дай бог хоть бы сотня, две доживут до освобождения от плена в 1945 году. А там ведь потом и наши могут заслать в лагеря на несколько лет за сдачу плен. А потом на всю жизнь отметка – был в плену. Лучше погибнуть честно в бою, чтобы тобой гордились, а не стыдились за сдачу в первом же бою.

А эти идут, как правильно сказал Кузнецов, баранами. Головы опущены, без ремней, расхристанные, полураздетые. Кто в пилотке, кто в каске, кто вообще без головного убора, у некоторых на плечи накинуты запылённые и грязные шинели без хлястиков и это уже не воины, а стадо. Ведь конвоиров действительно было мало. Немцы идут по обе стороны колонны с интервалом метров двадцать-двадцать пять и смять их дело одной минуты. Но нет, пленные послушно брели, их иной раз пинали или били прикладами, подгоняя, и вместо того, чтобы напасть, отобрать винтовку, кинуть боевой клич, жертва прибавляла шаг или наоборот пыталась забиться в середину колонны.