Сон Брахмы

– Сам пей эту самогонку, – с досадой сказал я…

Ступка, как я и ожидал, оказалась на месте. Справки, которые я навел у жены Мишки, тоже ничего утешительного не дали – Мишка уже полгода был в экспедиции. «Совсем от рук отбился», – со вздохом сказал она. Интересной оказалась вот какая деталь: в этом сне, в промежутке между свиданием с женщиной-пастырем и встречей со Славой Новоселовым, мы получили выгодное предложение от одного румына, на поставку нашего оборудования на Балканы. Свела меня с этим румыном одна знакомая предпринимательница, по имени Наталья. Эта Наталья, в самом деле, имела какие-то дела в Румынии и часто туда ездила». А почему бы и нет, этот регион совершенно выпал из нашего поля внимания, – подумал я. – Надо будет поговорить с ней, может быть это и правда хорошая идея – через румын выйти на Грецию и страны бывшей Югославии».

Пока я собирался выбрать время и поговорить с ней, реальность сделала это за меня.

– Возьмите городской телефон, – раздался голос секретаря директора по внутренней связи, – вас эта, как ее…, говорит, где мой любимый мужчина?

– Ну вот, кстати и поговорю с ней про Румынию, – я снял трубку и приготовился слушать обычную преамбулу, которой Наталья пользовалась, для того, чтобы попросить о какой-то мелкой услуге.

– Здравствуйте, мой любимый, – протяжным и приторным голосом, с аффектацией несуществующей близости, – начала она.

– Переходите сразу к делу, телефонный разговор должен быть коротким – это Вам не приглашение на званый обед, – процитировал я Швейка.

– А почем Вы знаете, может быть, я хочу пригласить вас на званый обед, вернее ужин. Грубиян вы эдакий! – игриво ответила она.

– Какой ужин? С румыном? – неожиданно для самого себя спросил я.

В трубке раздался возглас удивления, смешанного с досадой: – А откуда вы знаете, он что, на вас сам вышел?

– Кто? – ответил я и похолодел. Начиная с этого момента, я уже знал содержание дальнейшего разговора.

– Ну, Стефан, – продолжала она. – Как же он вас нашел?

– Да никак, я просто догадался, – ответил я в смятении.

– Ну, милый, ну скажите, я все равно узнаю…

Дальше я уже не слушал, размышляя о сути происходящего. Сейчас она скажет: «в семь часов, я пришлю за вами машину».

– В общем, если можете, то сегодня, в семь часов, у меня. Дома будет лучше, чем в ресторане. Я пришлю за вами машину.

– Не нужно машины, я сам приеду, если получится, говорите адрес…

Я повесил трубку. События принимали невероятный характер. Как же я не понял сразу, что это был не просто сон в самолете, а что-то важное, и, может быть, самое важное в моей жизни? Надо было обдумать все, подготовиться… – запоздалые сожаления, вперемешку с каким-то восторгом от предчувствия близости к разгадке невероятной тайны и опасения того, что может быть придется узнать, охватили меня.

«Мое сознание как-то проникло в будущее, другого объяснения нет, – думал я. – Хотя, как это проникло? Что, будущее уже состоялось? Постой, да ведь это же мне говорили персонажи моего сна! Сон Брахмы! Так что же – получается это правда! Быть не может, я снова сплю!» Я встал и подпрыгнул. Сила тяжести с обычной скоростью вернула меня на пол. «Нет, не сон», – с тоской подумал я. Впрочем, я уже пытался это делать в том сне: то получалось, то нет. Ничего так не докажешь – in inferno nulla est redemptio – из ада нет выхода, – вспомнил я слова женщины-пастыря. Совсем как у Пустоты из пелевинского «Чапаев и пустота». Не поеду ли я и, в итоге, во «Внутреннюю Монголию» – эта, поистине отрезвляющая, перспектива представилась мне, как вполне закономерный исход всех этих, вложенных друг в друга снов. «Постой, да ведь и Пелевина она упоминала – как это я забыл! А кого еще? Сервантеса, Яна Потоцкого, Воннегута и еще кого-то, с польской фамилией. А, Квятковского! – вспомнил я автора сценария фильма «Рукописи, найденной в Сарагосе». – Странная компания! Хотя, что-то у них и, в самом деле, много общего. Да хотя бы вот эта вложенность сюжета в сюжет: вторая часть Дон-Кихота, которую читает Дон-Кихот во второй части Дон-Кихота, беспрерывное пробуждение ото сна Альфонса Ван-Вардена под виселицей братьев Зорро у Потоцкого, наслоение земных и тральфамадорских событий у Воннегута и, наконец, пелевинский Пустота, который засыпает в одной кошмарной реальности и просыпается в другой. А этот Квятковский тут при чем? А, понятно – он довел идею вложенности снов Потоцкого до логического конца – пробудил в своем фильме Альфонса под виселицей братцев Зорро, после того как ему объяснили, что все предыдущие пробуждения подстроила мавританская секта для его испытания. Пелевин просто транспонировал эту идею на нашу современность. А еще, что роднит всех этих авторов, кроме Сервантеса, так это наркотические вещества. Что еще в них общего? – подумал я по усвоенной годами научной работы привычке искать связи между явлениями. – Да ты сам и есть то самое общее, – сказало, что-то внутри меня. Эта мысль показалась мне странной, хотя действительно, эти авторы занимали мое воображение годами. Годами я читал и читал несколько книг этих авторов, как бы силясь понять, что они хотели мне сказать. Именно мне, потому что никто из моих многочисленных знакомых не проявлял к этой группе авторов специфического интереса. Потому, что они члены твоего карраса – опять промелькнула неясная догадка. Каррас – это выдумка Воннегута, которую он вложил в уста некого Боконона – основателя секты, которая правила затерянным островом в Карибском море. Согласно Боконону, каррас – это группа людей, судьбы которых связаны внутренней логикой событий, происходящих где-то в другом мире. В мире пасторов, наверно, – подытожил я. – Да, любопытно, – так это Слава, в женской ипостаси, был моим пастырем, пока сам не влип в наш мир? Ну, теперь понятно, почему они ко мне пристали, может, в наше время в их карасе и нет никого», – вспомнил я слова женщины-пастора о ее уединенной жизни.

«Все это интересно, – подумал я, – но что же мне, в самом деле, делать? Поехать на эту встречу с румыном и тем самым погрязнуть в сне, который уже видел или не поехать и разорвать его на… На что? На какой-то другой сон?» В том сне, который я уже видел, я взял книжку Воннегута, раскрыл ее на произвольной странице и прочел фразу, которую расценил как знак того, что ехать надо.

Со слабой надеждой, что этого сейчас не случится, я взял с полки томик Воннегута. С замиранием сердца я раскрыл ее наугад и прочел афоризм Боконона: «Предложение неожиданных путешествий есть урок танцев, преподанных богом». В отчаянии, я снова закрыл книгу и вновь открыл на случайной странице: «Ошибку сделать невозможно!» – гласил новый афоризм Боконона.

Глава 5

«Пропала птичка вся, коль коготок завяз» – эта цитата из Сервантеса вновь и вновь вспоминалась мне по дороге к Наталье. Интересно, ведь в том сне, который задавал текущую последовательность событий, я ничего подобного не вспоминал. А может вспоминал? Только не обратил внимания? Вполне может быть, что те же мысли возникали у меня, но в виде предчувствий, фоновых опасений, ассоциаций, но я не придавал им значения. Я и раньше часто испытывал ощущение, того, что все, что совершается, уже было когда-то… А что, собственно, изменилось для меня в реальности, после того как я узнал, что все это уже было? Да ничего. Могу ли я например пойти в казино и сорвать джек-пот? Вот что, например, за углом улицы, на которую мы сейчас повернем? За углом во сне стояла фура зеленого цвета с надписью Della на брезенте.

Вот этот водитель – я внимательно посмотрел на таксиста, которой в нетерпении, барабаня по рулю пальцами в такт музыке, ожидал зеленого света светофора. Чувствует ли он, что ему придется перестраиваться на другую полосу? Я напряженно ожидал, наблюдая реакцию водителя. Зажегся зеленый свет, водитель нажал сцепление и стал заметно забирать влево на повороте.

– Так и знал, что тут какой-то придурок стоит! – воскликнул он.

– Если знали, то почему не перестроились заранее? – спросил я.

– Так откуда же я знал, что он тут стоит? – ответил водитель, не замечая абсурдности своего ответа.

«Вот так вся наша, так называемая, жизнь, – с горечью подумал я. – Все всё знают. Только делают вид, что все нормально. Как я только раньше этого не замечал?»

«А вот интересно, если я сейчас остановлю машину, зайду в казино и сорву Джек-Пот?» – подумал я – такого сюжета явно не было в моем сне, я бы его запомнил. Я стал высматривать вывеску «Невада». Через некоторое время мы подъехали к одному из казино. Только выглядело оно как-то странно и безжизненно. Я не стал останавливать машину и мы поехали дальше. Следующее казино выглядело так же: ни огней рекламы, ни одного посетителя в дверях.

– Что, сегодня в казино выходной? – спросил я у водителя.

– Теперь у них навсегда выходной, – ответил водитель. – Закрыли их с сегодняшнего дня. А вы что, не знали?

– Нет, – ответил я растерянно. – А кто закрыл?

– Премьер-министр закрыла, наверно, не пускали ее в этот бизнес, – заметил водитель и пустился в рассуждения о продажности власти и о предстоящих выборах президента.

«Как все просто, – с безнадежностью подумал я. – Что здесь причина, а что следствие: мой сон незаметно стронул шестеренки реальности так, что закрылись казино, или они закрылись сами по себе, для того чтобы мой сон состоялся? Скорее всего, не то и не другое. Просто такой сон Брахмы», – сказал я сам себе, замечая, что это, еще недавно неприемлемое для меня понятие, постепенно становится частью моего мировоззрения.

Мне вспомнилась телепрограмма, которую я смотрел по «Дискавери». В этой передаче рассказывали об опытах английских психологов, которые регистрировали кожно-гальваническую реакцию испытуемых, которым демонстрировали шокирующие картинки вперемешку с нейтральными. Последовательность картинок определялась компьютером в соответствии с порядком выпадения случайных чисел. Ни экспериментатор, ни испытуемые этого порядка не знали. В результате большой серии опытов было выяснено, что испытуемые за несколько секунд до появления шокирующих картинок, давали явную вегетативную реакцию. Таким образом, что-то в них предвосхищало будущее, хотя это и не осознавалось испытуемыми.

Человеческое сознание просто игнорирует такие исследования. А что ему остается делать? Ну, вот сами эти ученые, которые проводили эти исследования, какой они сделали практический вывод лично для себя? Да никакого – написали отчет, получили деньги за работу и стали планировать новые исследования. «Все всё знают, – бормотал я в каком-то отупении, – все всё знают… Проклятый Болвагедон».

Ужин, «скромное обаяние буржуазии», переговоры прошли без всяких эксцессов. Хотя я прекрасно знал, что мне предложат, что я отвечу и чем все закончится: я уже ничему не удивлялся. Просто я говорил, то что должен был говорить и делал, то что должен был делать. Изредка я посматривал на своих собеседников, пытаясь понять, что чувствуют эти марионетки? Они казались увлеченными: спорили, хитрили, добродушно посмеивались над шутками и… знали так же, как и я, что это не более, чем сон. Вся разница между мной и ими состояла в том, что они, в отличие от меня, вытесняли образ ближайшего будущего и играли свою роль, как бы в первый раз. Вернее, они делали вид, что вытесняют, я был в этом совершенно уверен.

Все же какие-то выгоды от моего нового положения я смог получить. Например, на следующий день, работая над технологией синтеза нового материала, который наша контора планировала поставить на мелкосерийное производство, я знал, чем закончатся отдельные фазы процесса и просто не делал шагов, которые заведомо не дадут результата. Дело стало продвигаться быстрее. Однако, когда я попытался сразу сделать конечный продукт, выяснилось что реактив нужной чистоты, к которому я пришел в прошлом сне в конце недели, все равно раньше достать невозможно. Вообще, до конца недели, когда должен был быть позвонить Мишка и привезти Славу, ничего изменить было невозможно. Я махнул рукой и перестал пытаться уклоняться от известного мне в деталях сценария. Вот сейчас позвонит заказчик и скажет, что поставленный месяц назад прибор вышел со строя. Да, действительно он звонил и я заученно извинялся за эту поломку и обещал исправить… Вот сейчас я приду домой, а лифт не работает. Да, действительно, – он не работал, и я точно так же, как и во сне, чертыхаясь, поднимался на девятый этаж. Так прошла неделя.

Глава 6

Я с нетерпением ожидал дня, когда должен был раздаться звонок от приятеля, начиная с которого я оказался в этом странном мире полусна-полуреальности. День прошел, как обычно. Звонка, который я ожидал – не было. Начиная со второй половины дня, я перестал предчувствовать текущее развитие событий. Мир поблек и превратился в обычное, скучное и безнадежное выполнение обязанностей.

«Сон, про то, как я стал ясновидящим, закончился», – с унынием подумал я. Но что это было? Объяснение всего происшедшего, как затянувшегося периода психического расстройства типа дежа-вю, вызванного употреблением какого-то экзотического спиртного напитка в самолете, меня не устраивало. Во-первых, потому, что слишком уж детальным было это дежа-вю, во-вторых, что-то мне подсказывало, что я сам не мог выдумать ни концепции мира, как ночи Брахмы, ни мира пастырей, ни всего остального.

На следующий день я не пошел на работу и бесцельно бродил по городу, размышляя о том, что значит все то, что со мной приключилось. Явственно чувствовались приметы приближающейся осени. На асфальте, вперемешку с кожурой лежали свежие блестящие каштаны. Я присел на свободную скамейку и поднял один из них. Знакомое щемящее ощущение жалости к этим обреченным на бессмысленную гибель плодам охватило меня. «Так и человеческая жизнь – цветение, зрелость, упадок и смерть», – подумал я. На протяжении своей жизни человек несколько десятков раз видит модель своей жизни на примере деревьев – весна, лето, осень и смерть зимой. Только дерево каждой весной рождается заново, а человек… Я еще раз посмотрел на каштан. Что с ним делать? Красивый молодой ирландский сеттер подбежал ко мне и ткнулся влажным носом мне в руки. Его умные глаза и шерсть были каштанового цвета. Пес был в ошейнике, ухоженный и явно прогуливался с хозяином. А вот и хозяин, вернее хозяйка, – рядом со мной остановилась молодая женщина с ремешком в руках. Она наклонилась, чтобы взять собаку на поводок. Длинные каштановые волосы закрывали ее лицо. «Что-то слишком много коричневого цвета», – подумал я. Женщина выпрямилась и с приветливой улыбкой посмотрела на меня.

– Красивый пес – сказал я. – Как его зовут?

– Брахма – ответила женщина.

– Брахма? Что за имя? – в замешательстве пробормотал я. – А вас случайно не Слава зовут?

– Нет, – засмеялась женщина. – А почему вы так подумали?

– Да так, – обознался, – ответил я, вставая и пряча каштан в карман пиджака. – Приятной прогулки и спасибо.

– За что? – удивилась женщина.

Я уже не слушал. Теперь я знал, что делать. Очевидно, что они привели эту собаку с хозяйкой ко мне, чтобы напомнить мне о своем существовании. Возможно, Слава, в самом деле, живет по тому адресу, который привиделся мне в этом сне. Почему я раньше, это не проверил, – удивлялся я.

Чуть позже, сидя в такси, я стал сомневаться в своем решении. Если бы он в самом деле существовал, то что мешало ему позвонить мне или приехать ко мне на работу? Без всякой надежды я поднялся на девятый этаж дома, который посещал во сне, и позвонил. За дверью раздался лай собаки, шаги, лязганье цепочки и, наконец, – дверь открылась. На пороге стоял Слава.

Некоторое время он недоуменно смотрел на меня, затем его брови поползли вверх, лицо осветилось изумленной улыбкой.

– Привет, Старик! – воскликнул он – как ты меня нашел? Заходи.

Мы обнялись. Как и прошлый раз, Слава был, видимо, рад нашей встрече. Усадив меня в кресло, он засыпал меня вопросами. Машинально отвечал на них, я пытался понять, что это значит? Слава вел себя так, как будто мы встретились впервые за многие годы.

– Слушай, а помнишь ты рассказывал про Болвагедон? – спросил я, чтобы направить разговор в интересующее меня русло.

– А, Болвагедон! Ты запомнил! Так он уже наступил, как я и предсказывал, – ответил Слава. – Поэтому я и оставил науку. Это при коммунистах еще началось. В науку бросились разные недоноски делать карьеру и вот результат. Посмотри, кругом – одни академики. Академики и раньше ничего не делали, но ведь были такие, как мы с тобой, – он похлопал меня по колену. А, Старик? Ведь мы чего-то стоили?

Это был совсем другой Слава. Я осмотрел комнату, в которой мы сидели. Обстановка была похожей, на ту что я видел во сне. Но только похожей, не более. На столе лежали разобранные мобильные телефоны, – наверно, он их ремонтировал. В углу стояла партия каких-то позолоченных фигурок нимф, китайских статуэток, слоников и прочих украшений. В углу стояла гальваническая ванна, прикрытая листом текстолита. Воздух в комнате был пропитан запахом горького миндаля.

– Да, вот наладил золочение художественного литья, – сказал Слава, поймав мой взгляд». Вот смотри, – он протянул мне покрытую золотом статуэтку четырехликого и четырехрукого божества. Это Брахма – бог такой был у индусов. Хорошо расходятся эти Брахмы, сам не знаю почему, – озабоченно сказал он. – Правда, возни с ними много. По мне, так вот этот пузатый мандарин лучше смотрится, и золотить его легче.

– Это не мандарин. Это Хотей, или китайский вариант Будды Майтрейа, – сказал я, разглядывая, позолоченную статуэтку.

– А, да, меня часто поправляют, – равнодушно заметил Слава. – Хотя мне непонятно – если это Будда, то почему он такой толстый?

– Согласно китайской легенде Будда принял облик толстого старика, чтобы к нему не приставали женщины, – ответил я, стараясь поддержать разговор.

– Это он умно сделал – все беды от женщин. Сколько я от этого косматого племени настрадался, если бы ты знал, – сказал Слава

– А помнишь, у тебя Нинка работала? Где она сейчас?

– Нинка? – удивился Слава. – А чего ты о ней вспомнил? Не знаю про нее ничего. Из-за нее, чертовки, меня с работы выгнали.

У меня появилась слабая надежда на то, что мне удастся что-то выяснить.

– Так это из-за нее ты ушел?

– Да не ушел, а выгнали меня. Застукала нас комиссия из отдела кадров. Они как раз в этот день проверяли выход на работу в нашей лаборатории. Дверь я забыл закрыть. Ну, зашли в мою лабораторию, а там Нинка разгуливает в белье. Зараза, навязалась мне на шею в эту ночь, – с застарелой злостью сказал Слава.

– И все? А я слышал, что она по двору бегала… без ничего.

– Ну, этого еще не хватало! – воскликнул Слава. – Это, Старик, все завистники выдумали, уже когда я ушел. Меня потом на работу нигде не брали. Пришлось уехать из города.

– А когда ты вернулся? – спросил я.

– Да давно уже. В начале перестройки, хорошо зарабатывал: квартиру купил, женился. Дети подрастают. Все хорошо, – сказал Слава и посмотрел на меня взглядом, в котором ясно читалась просьба не касаться прошлого. Не вспоминать наши мечты, планы и надежды на прекрасное, как тогда казалось, будущее.

Я стал прощаться. Мне кажется, Слава был рад, что я ухожу.

– А как ты меня нашел? – уже в дверях спросил Слава. – Я стараюсь ни с кем… – он замялся.

– Мишка дал мне твой адрес, – ответил я.

– Странно, с Мишкой с тех пор ни разу не встречался. Ну, все равно, я рад был тебя видеть, – сказал он и опустил глаза.

Это «был» красноречивее любых слов говорило, что нам не следует больше встречаться. Что время делает с человеком! – думал я. «Что оно сделало с тобой!» – сказал кто-то внутри меня. «Да, и со мной тоже», – согласился я.

«Прекрасное далеко, не будь со мной жестоко. Жестоко не будь…» – чистые голоса детского хора, из безвозвратного советского прошлого, лились из радиоприемника такси, пока я возвращался от Славы. «Странно, очень странно», – бормотал я, пытаясь связать в целое расползающиеся петли ткани реальности.

В задумчивости я не заметил, как вышел из такси и как заученный маршрут привел меня на работу. Я зашел в свой кабинет и сел за стол. Разыскивая сигареты, я наткнулся на каштан, который подобрал на бульваре перед поездкой. «Вот с этого каштана все началось, – подумал я. – Каштан, каштановый сеттер, каштановые волосы хозяйки сеттера и наконец, кличка собаки – Брахма – вот ключ к пониманию сегодняшнего дня. Даже Слава говорил о Брахме – но как! – с горечью вспомнил я. – Если они меня подтолкнули к этой поездке, то какой урок они хотели мне преподать? Хотя, кто они? – ведь ни эпизода с Нинкой, ни трансформации Славы, ни ступки на самом деле не было. Постой, – остановил я сам себя, – про ступку я совсем забыл». Я встал, снял со стеллажа ступку и внимательно ее осмотрел. Ступкой недавно кто-то пользовался! На стенках ступки не было пыли, которая заметным слоем лежала вокруг нее на полке. Кроме того, донышко ступки и пестик были покрыты остатками какого-то вещества, которое в нем недавно растирали. «Что за ерунда!» – подумал я, вспоминая, что не пользовался ею не меньше года. Я приблизил ступку к настольной лампе и стал ее разглядывать. В ступке находилась смесь кристаллического порошка, предположительно неорганической соли, и какой-то органики. Похоже, готовили пробы для ИК-спектроскопии – подумал я. Но кто это мог делать? Неужели Слава все-таки брал у меня эту ступку? В замешательстве, я провел пальцем по донышку ступки и лизнул его. Вкус порошка был соленый. Так и есть – в ступке что-то растирали с бромидом натрия. Я подошел к раковине, прополоскал рот и снова сел за стол. Какое-то неясное чувство тревоги заставило меня насторожиться и прислушаться к внутренним ощущениям. Внутри меня росло ощущение всестороннего распирания. Как будто там вырастало какое-то существо, еще не осознающее себя, но грозное и огромное. Серия глубоких вдохов, только усилила это ощущение. «Неужели я отравился веществом из ступки», – мелькнуло запоздалое раскаяние. Небо за окном потемнело, раздался нарастающий рев низко летящего реактивного самолета и послышался отдаленный раскат грома. «Как это они решаются так низко летать над городом в грозу»? – подумал я и на секунду потерял сознание. Когда я очнулся, все неприятные ощущения исчезли. Было необыкновенно легко, только я совсем ничего не видел, не слышал и не ощущал своего тела. «Спокойно, – сказал я сам себе, – это просто кровяное давление резко упало. Нужно сидеть или лежать и ждать, когда оно восстановится».

– Лежать или сидеть тебе не обязательно, – где то рядом раздался смешок Славы. – У тебя сейчас нет тела, – добавил он. – Но ты не беспокойся, твое тело в безопасности и ты в него вернешься.

– А, Слава! Так ты все-таки существуешь! – подумал я потому, что сказать что-либо мне было нечем. Что-то внутри меня удивлялось, тому, как я спокойно отнесся к этому бестелесному существованию, однако удивление это было радостным. Вообще, доминантой моего настроения в тот момент была радость. В сущности, меня уже не интересовало мое тело и то, вернусь я в него или нет. Смущало только то, что вокруг была абсолютная темнота.

– Слушай, а почему тут так темно? – спросил я.

– Где тут? – вопросом на вопрос ответил он. – Тут и там бывает только в волне выполнения или в дне Брахмы. Сейчас мы вне волны и сейчас ночь, так что говорить о пространстве и времени бессмысленно.

– Да, тут хорошо, – неожиданно для себя подумал я. – Как здорово чувствовать, что ты не связан с этим дурацким телом и его потребностями. Только, кто же я? Кто это так радуется? Где возникают эти вопросы? И кто такой Слава?

Вопросы возникали и хотя я не мог дать на них ответы, это меня не беспокоило. Сам факт существования без тела был настолько восхитительным, что все эти вопросы казались совсем не важными – просто мимолетными флуктациями в чем-то бесконечном и блаженном. «Вот оказывается, что имели ввиду просветленные, а я смеялся над этим», – подумал я и что-то во мне в ответ засмеялось радостным и очищающим смехом.

– Да, именно об этом они и говорили, – подтвердил Слава. – Тело порождает желание и страдание от невозможности его утолить. Избавление от тела – это всегда радость. Но только точка сборки привязана к телу и гаснет с гибелью тела. Так что о теле приходится заботиться, даже липовом.

– Это какая точка сборки? Кастанедовская? Так что, писания Кастанеды соответствуют действительности? – удивился я.

– Смотря по тому, что понимать под этим словом. Точка сборки – это термин, который он ввел в обиход и определил как точку восприятия. Тут он прав, и наше с тобой нынешнее существование это подтверждает. Восприятие возникает не из тела, хотя и может его описывать. Точка сборки – это точка входа в сновидение Брахмы. Она возбуждается при стирании этого сна, в результате чего в ней возникает иллюзия «Я». Если тело бодрствует, то «Я» – это тело, если тело отключить, то точка сборки видит сновидение Брахмы. Видеть сон Брахмы и быть телом невозможно.