Метамодерн

Небольшое состояние

Пролог

Григорий Павлович Золотников, человек не очень уж общительный, всю свою жизнь отдал похоронному бюро. Он занимался разыскиванием родственников умерших. Очень много различных жилищ перешагал Григорий Павлович, видел ещё более разнообразные проявления одиночеств. Такая работа быстро загоняет в тоску, особенно Золотникова, который был единственным жильцом своей квартиры.

Очень часто получалось так, что Григорий Павлович не находил родственников, тогда он присутствовал на похоронной процессии. Это, конечно, не было обязательным, но Золотников являлся крайне человечным существом, потому не мог бросить покойника и во всех случаях неудачного поиска близких умершего становился единственным провожающим в последний путь. Но совестливый работник причинял родному похоронному бюро большие растраты, связанные с неизменными покупками гробов, венков, крестов, которые приходилось выбирать единственному, имеющему до этого дело, Золотникову. Начальник похоронного бюро достаточно нетерпимо относился к расточительным, по его мнению, решениям работника и продолжительное время настойчиво рекомендовал сократить расходы и экономить выделяемые государственным бюджетом деньги, повторяя всё строже и строже: «Какая разница покойнику? Он мёртв, ему всё равно!» Григорий Павлович, по своей природе, не мог действовать в соответствии с рекомендациями, поэтому в скором времени его зарплата была урезана до невозможности, а сам Золотников получил предупреждение об увольнении.

Похоронное бюро существовало при морге, в котором работал друг Григория Павловича – Виктор. Виктор заведовал холодильными камерами.

– Привет, Виктор, – сказал при очередной встрече Золотников. – На днях уволят меня, наверное, поэтому я зашёл попрощаться, а то вдруг у тебя потом дежурства не будет.

– И как это? – спросил Виктор.

– Что?

– За что увольняют?

– Я не вписываюсь в их общество постмодерна.

– Что?

– В общем, недовольны моей работой, – как-то неловко ответил Золотников. – Ну, короче, давай, удачи тебе. Желаю, чтобы выпустили указ какой-нибудь, закон… и тебе подняли зарплату на две тысячи.

– О! Спасибо! – ободрившись, сказал Виктор. – Тебе тоже удачи. Надеюсь, оставят.

– Ладно, давай, – окончательно попрощался Золотников.

Он думал, что больше никогда не увидит Виктора, но уже через несколько минут начальник сердито приказал: «Иди в морг, узнай данные парня, который недавно поступил. Он на мотоцикле разбился. Отыщи родственников».

Часть первая

Григорий Павлович снова пошёл в морг.

– Привет ещё раз, – поприветствовал Золотников, – мне нужна информация о разбившемся на мотоцикле парне.

– Да, сейчас, – отозвался Виктор.

Григорий Павлович постукивал по столу пальцами и оглядывался по сторонам, где толком ничего не было, пока друг искал.

– Слушай, ты смотрел новый фильм Марвел? – спросил Виктор и протянул руку с какими-то документами.

– Нет. Я не смотрел, – ответил Золотников.

– А, вот ещё, ключи мне дали, – добавил Виктор и достал из полки ключи, принадлежащие покойному.

– Ладно, я пойду, – сказал Золотников.

– Пока, – ответил Виктор.

Григорий Павлович вернулся в свой кабинет, взял необходимые для обыска квартиры вещи и отправился по месту жительства.

… Золотников открыл дверь и увидел самую обычную квартиру, но когда дошёл до кухни, очень удивился, ведь чайник ещё был немного тёплый. «Как быстро», – подумал Григорий Павлович. Впрочем, кроме этого эмоционального момента ничего не было. Золотников осмотрел всю квартиру и нашёл только старый, неработающий телефон, на который пали последние надежды отыскать родственников. Симки в нём не было.

Добросовестный работник хотел уже отправиться в какой-нибудь салон связи или мастерскую, чтобы привести телефон в исправное состояние, но вспомнил: не хватает денег даже на это. «А у меня дома и еды-то нет», – подумал Золотников. Он ещё раз бегло осмотрел квартиру и понял, что придётся действовать по отработанному плану, означающему неизбежное одиночество на похоронной процессии. Всякий шанс установить связь с родственниками покойного точно уж исчез, ведь начальник похоронного бюро совершенно не позволил бы дополнительно растрачивать бюджет. «Надо же, у меня нет денег, чтобы починить телефон», – подумал Григорий Павлович и сел в отчаянии на диван, на котором, скорее всего, спалх покойный. «У меня нет денег даже на еду. Надо же! Человеческая жизнь так эфемерна», – подумал Золотников и неосознанно выдвинул полку тумбочки. Там было примерно сто скудных месячных зарплат Григория Павловича. Он крайне удивился и растерялся, на него даже напал непонятный страх. Моментально квартира стала какой-то таинственной. Золотников засобирался.

Он вышел на улицу и быстрым спокойным шагом отправился чинить телефон. Григорий Павлович, не евший со вчерашнего вечера, да и то не очень сыто, не мог не остановиться и, тем более, не мог не обратить внимание на ларёк, излучавший запах свежеиспечённого хлеба: «Надо же! Ни рубля!», – подумал Золотников, пошарив по карманам, не найдя в них своих денег.

Починив телефон на деньги, взятые из тумбочки, Григорий Павлович принялся звонить по найденным в блокноте телефона номерам, которые покойник, наверное, давно забыл ещё при жизни. Золотников сказал контакту с именем «Папа», что его сын трагически погиб, на этот человек с угрюмым голосом ответил: «У меня нет сына» и положил трубку. Добросовестный работник перезвонил все контакты и лишь ещё один поднял трубку. Это оказалась сводная сестра покойного, которая ответила, что совсем немного знала своего брата, но согласилась приехать.

Через три дня состоялась встреча, но прежде Григорий Павлович просуществовал эти три дня мучительным образом, ведь у него в руках было небольшое состояние, которое он ни коим образом не хотел обеднить. «Как глупо я поступаю», – говорил про себя Золотников, смотря на пакетик с зачерствевшими корками хлеба. Всякие мысли, призывающие взять из огромной суммы совсем чуть-чуть, хотя бы на свежий хлеб, он нещадно отгонял. Хорошо, что Виктор угощал бутербродами, иначе добросовестный работник и вовсе бы умер. Золотников вручил всё необходимое сводной сестре покойного, а также отдал огромную сумму денег. Она удивилась и поблагодарила.

Теперь, когда забота о похоронах легла на другие плечи, Григорий Павлович, совершенно не занятый ничем человек, не мог выкинуть из головы то небольшое состояние, которое совсем недавно просто отдал, а вполне способен был не отдать. После этого Золотников думал, что, может быть, тот молодой парень разбился на мотоцикле совершенно не случайно, но мысль о суициде была сразу же отброшена, ведь неужели покойный не потратил бы все деньги перед самоубийством?

На следующий день Григорий Павлович был озадачен. Начальник приказал отыскать родственников Виктора. Оказывается, вчерашним вечером у заведующего холодильными камерами остановилось сердце прямо на дежурстве. Золотников отправился в квартиру Виктора, в которой никогда не был. Войдя, он испытал странные чувства и даже вину. Григорий Павлович осмотрел пространство и понял, что Виктор тоже был одинок. Родственников отыскать не удалось, а единственным близким человеком являлся сам Золотников. Он нашёл коллекцию дисков с фильмами Марвел, ни один из которых не смотрел. Подумавши, Григорий Павлович решил забрать их.

На похоронах присутствовал только добросовестный работник, но в качестве представителя похоронного бюро, не друга. После процессии он приехал домой и включил любимые Виктором фильмы Марвел, помотал и, не заинтересовавшись ни одним, выключил.

Часть вторая

Григорий Павлович ещё какое-то время проработал в родном похоронном бюро, потом его уволили. Быть может, он продержался на своём месте после предупреждения достаточно долго потому, что похоронному бюро приходилось выплачивать Золотникову сущие копейки. И всё-таки он был сокращён.

Придя в пустую квартиру, Григорий Павлович не знал, что делать. Ему хотелось отключиться. Следующую неделю он то и делал, что ничего не делал и отключался. За это время им были истрачены все оставшиеся продукты и деньги, которых не было.

И вот Золотников встал перед выбором: пойти искать работу, либо убить себя. «Я бы предпочёл смерть», – подумал Григорий Павлович, но ведь совершить самоубийство очень страшно. А ещё и случаи разные бывают, вроде неудачных попыток и адских мучений перед смертью. Очень не хотелось Золотникову ходить в бывших самоубийцах, даже если бы об этом знал только он сам, и совершенно отвратительной казалась Григорию Павловичу перспектива нестерпимой боли. «Ну, ладно боль, как-то, думаю, можно избавиться от неё с помощью каких-нибудь лекарств там, средств. Это пускай. Но ведь повешение, и выстрел в голову, и если вены порезать, да и всякие другие утопления, прыжки с крыш, умышленные аварии – все другие способы предполагают осознание смерти, смерти, вот-вот наступающей. Хоть атомную бомбу строй!» – говорил про себя он. Золотников считал, что человек ничего не почувствует, если рядом взорвётся такая мощная бомба, как атомная. В общем, Григорий Павлович выбрал альтернативный вариант: следующие несколько месяцев он жил на деньги, вырученные от продажи мебели, техники, каких-то, может быть, драгоценностей.

Однажды он снова открыл коробки с дисками Виктора и обнаружил, что раньше одну коробку не открывал, ведь в ней не было диска, но была какая-то карта, карточка. Кредитная что ли. Такая, золотого цвета. Позолоченная, скорее всего. И немного переливающаяся, к тому же. В общем, красивая карточка. Григорий Павлович в некотором смысле обрадовался. Он рассчитывал на несколько тысяч, а то и десятков тысяч рублей, если совсем повезёт, но совершенно опешил, когда узнал что эта карточка содержит только сто рублей. «Тьфу! Неудача какая!» – огорчился Золотников. Правда, потом он чуть не сошёл с ума, обнаружив, что карточка имеет бесконечное количество денег. Такое открытие произошло следующим образом: Григорий Павлович захотел себя немножко побаловать, купив сок и выпив его в уже действительно пустой квартире. Он решил расплатиться золотой карточкой. Ананасовый сок стоил семьдесят девять рублей по скидке; важно заметить, что Золотников несколько раз тщательно проверил, не ошибся ли он. Даже если магазин-обманщик пробьёт этот сок за восемьдесят девять рублей, то золотая карточка и такое стерпит. Нужно добавить, что после увольнения Григорий Павлович приобрёл отрешённый вид, то есть он иногда мог впериться в одну точку надолго, или потерять границу реальности и фантазии, или в определённые моменты не способен был разобраться в происходящем с некой эмоциональной точки зрения. Так вот, Золотников подошёл к кассе с ананасовым соком за семьдесят девять рублей и немного задумался о чём-то. Кто бы мог подумать, что магазин осмелится буквально обокрасть бедного Григория Павловича, пробив сок по цене в сто двадцать один рубль! Золотников, не услышав кассиршу, как-то автоматически расплатился золотой карточкой. Позже он обнаружил, что на балансе всё те же сто рублей. Дальше ему предстояло совершить ряд открытий, а именно: золотая карточка может оплатить товар любой стоимости; действует золотая карточка таким образом, что все купленные товары как бы возвращаются на прилавок, находясь при этом у Григория Павловича, а люди и не замечают этого; золотая карточка совершенно не портится: не было потёртостей, царапин, в общем, она оставалась, как новенькая. Золотникову крупно повезло, ведь теперь у него было бесконечное количество денег, а обанкротиться он мог только в случае утери самой карточки. «Не привык я к богатствам», – говорил он.

Всё хорошо складывалось у Золотникова в первое время, но после многочисленных платежей что-то внутри стало притупляться. И так пробовал и этак, а ничего не выходило. Даже приобретал Григорий Павлович запрещённые средства, повышая уровень «счастья», но ушло куда-то счастье, будто блокировку поставили какую-то, и ничего не помогало. Решился Золотников на отчаянный шаг. Нехитрым образом договорился он с нужными людьми, преимущественно военного характера, и далёкий остров приобрёл. Через неопределённое время стояло посреди острова Григория Павловича большое сооружение, содержащее замечательную бомбу, скорее всего атомную, и кнопку для воспроизведения забвения.

Начал жить на этом острове Золотников отшельником. Бывало, облокотится он на бомбу, залетает где-то, замечтается о небытии и лицевые мышцы сами улыбку тянут. Всё думал Григорий Павлович о моменте нажатия и так радовался, что даже случайно расхохатывался…

Но время шло, а кнопка так и не была нажата. Изменилось отношение Золотникова к бомбе: возненавидел он её, ведь перестала существовать в его голове разница между самоубийством с осознанием себя после преодоления точки невозврата и моментальным суицидом. Теперь Григорий Павлович беспросветно ощущал себя скорым покойником, непрестанно нажимая в своих мыслях эту инфернальную кнопку. Многочисленные итерации непрекращающейся мозговой практики заставили почувствовать отсутствие пространства и времени. Золотников всё нажимал и нажимал свою кнопку. «Ну уж если есть ад, то он непременно здесь находится», – проговаривал он. Ему стало казаться, будто вокруг вновь образовывались стены его квартиры, подкрепляемые пустым пространством, но потом глазам виделся остров. Сжимающая обида поглотила Григория Павловича: если он и вправду на острове, то сейчас это абсолютно никак не отличалось от того, если бы остров и золотая карточка причудились несчастному человеку. Зарыдал Золотников, давя уже действительную кнопку.

Надо отметить хорошую работу тех людей, кто занимался разработкой и постройкой этой кнопки, ведь так хорошо она была сделана, что умудрялась нажиматься миллион раз в секунду.

А Григорий Павлович совсем потерял контроль: «Бомбочка, ну взорвись ты уже!» – молил, стоя на коленях бедный человек, оставив кнопку одну, впрочем, она успешно научилась самостоятельно вдавливаться. Золотников плакал, неразборчиво просил бомбу и кнопку замолчать, извинялся, кланялся в пол, прося пощады. Кнопка слилась в единовременные положения нажатия и ненажатия. Добросовестный работник пачкал руки в песке и земле. Всё потянулось густым смазыванием.

Прервал это действо Виктор, вошедший в открытую дверь.

– Слушай, а ты смотрел последний фильм Марвел? Вот, буквально на днях вышел, – с энтузиазмом спросил Виктор.

– Нет. Я не смотрел, – ответил Григорий Павлович.

– Просто там такой сюжетный поворот, – с улыбочкой сказал Виктор. – Ладно. Пока.

– Пока, – ответил Золотников.

«Мне хочется поспать, – подумал и сказал Григорий Павлович. Он подумал, что уснул. – Я сплю», – сказал Золотников.

Так и продолжалось. Григорий Павлович всё нажимал свою кнопку, нажимал… А, быть может, бомба уже сработала, но этого Золотников не знал.

Собака

Ранним утром я шёл по лесной тропинке вдоль дороги. Настроения у меня не было никакого, потому что всё в последнее время не задавалось. Я, конечно, не видел себя в тот момент, но, как мне кажется, выглядел скверно: наверняка брови мои были нахмуренными, а физиономия представляла собой некую отрицательную задумчивость. В общем, я был крайне недоволен, обозлён, но тот известный пик пыла давно прошёл, ещё когда солнце не встало. Всякое растение, насекомое, какой-либо другой объект казались мне ужасно раздражающими феноменами. Я никак не мог найти радости, всё было противно. Правда, одно делало мой стремительный проход леса более счастливым – отсутствие людей. И я шёл в самозабвенном одиночестве.

Вроде бы уже стали забываться всякие негативные мысли, я настроился на скорый выход из леса. Но тут я заметил живую фигуру – собаку. Странная собака. Сначала я подумал, что мне кажется, потому что я находился достаточно далеко от неё: она несвойственным собаке образом посмеивалась; потом подошёл поближе: действительно смеялась. Я удивился, но всё-таки и не такое видывал, потому почти пошёл дальше, но вдруг заметил, что сзади собаки что-то было расположено, торчало. И это уже меня сильно заинтересовало. Столь необычно выглядело это нечто, что оно буквально повело меня, заставило подойти ещё ближе к собаке, которая, оказалось, билась в припадке. Смех её был истерическим. «Больная собака», – подумал я. Собака, не переставая, смеялась, а это также торчало у неё сзади. Удивление не покидало меня. Уже и несколько минут прошло, а собака всё никак не оканчивала. Раззадорила меня эта необычная ситуация. В один из моментов я поймал себя на мысли, что всё это происходит очень долго, отчего невольный смешок вырвался изо рта. Это привлекло внимание собаки и она, наконец-то, посмотрела мне прямо в глаза, продолжая психическим образом смеяться. От осознания этого и своего невольного смешка меня взял хохот. Странно, но собака совершенно не убирала взгляд от моих глаз с того момента, как уставила его на меня. Это ещё больше меня разъело. Потом я вспомнил, что всё это происходит ранним утром в лесу, такая странность заставила меня хохотать с удивлением. Я представил своё смеющееся лицо в тот момент, когда смеялся, одновременно я посматривал на психическую собаку. «Как же… », – хотел я что-то подумать, но залился беспросветным хохотом. Смех раздирал меня. Я задыхался от смеха. Собака приобрела необычные формы из-за искажения слёз, что ливнем низвергались из моих глаз. Я скрючился и схватился за живот, а ноги начали подкашиваться. Я хохотал во весь голос. Странная собака неизменно смеялась психическим образом. Она всё также смотрела на меня. Мои силы иссякли и ноги уронили моё тело. Я продолжал истерически ухохатываться, держась за живот и согнувши ноги в коленях. Я просто лежал на земле и смеялся из последних сил, а собака почти прекратила. Это было долго. Вскоре привычный каждому смех сменился вдохами и выдохами, которые, с уверенностью заявляю, тоже были смехом, просто необычным смехом, смехом обессилевшего человека. Собака стала всхлипывать, я это заметил и полностью умолк. Она начала плакать и плачь её был несвойственным собаке. Обида и горечь взяли меня. Мои глаза покраснели и слёзы вновь их заполонили. Я заплакал. Собака рыдала. Она отвернулась от меня и бесцельно переступала с ноги на ногу, как будто не решаясь выбрать, куда идти. На самом деле, её поглотила безысходность и она никуда не собиралась. Я заплакал навзрыд, как ребёнок. Теперь уже я смотрел на собаку, не отрываясь. Я рыдал, свернувшись калачиком, обхватив колени руками, вместе с собакой, а она рыдала в одиночестве. В некоторые моменты я терял её из виду из-за слёз, которые образовывали огромным количеством своим непроницаемую стену. Собака начала плакать прерывисто, так, как я смеялся под конец своего смеха. Внезапно она утихла и тут же свалилась без чувств. Она не дышала. Она умерла. Я оставался лежать на земле рядом с её телом, свернувшись калачиком и обхвативши колени руками.

У собаки была цепочка и обрубленный хвост.

Как Сергей Сергеевич остался без рук

Как-то раз Сергей Сергеевич прохаживался по рынку с различными товарами. Старые люди, а также некоторые люди средних лет предлагали свой ассортимент, который являл собой самый обычный список тех продуктов, что каждый видел на местных базарчиках. Сергей Сергеевич не спешил прикупить что-нибудь вкусненькое, ведь он вовсе не был богат; к тому же ему совсем не хотелось подходить к каким-то людям: будь это продавец или просящий милостыню. Можно сказать, Сергей Сергеевич просто прогуливался, неизвестно почему, и домой уже собирался собираться пойти.

Но тут попалась на глаза Любовь Ивановна, женщина в теле, которой явно было за шестьдесят.

– Сергей Сергеич! – позвала заметившая его Любовь Ивановна. – Сергей Сергеич, не поможете мне сумки дотащить, а то оно того, ну это… Накупила, понимаешь… и вот… А они тяжёлые. Ежели внук не уехал, я бы управилась.

Теперь надо сказать о том, что Сергей Сергеевич имел крайне добродушную душу. Его добротой очень гордилась мама; она советовала всегда быть таким. Сергей Сергеевич не осмеливался не любить маму, потому следовал её распоряжению.

– Хорошо. Давайте сумки, я вам помогу, – произнёс Сергей Сергеевич.

– Ой, спасибо тебе! – обрадовалась Любовь Ивановна.

Сергей Сергеевич хотел взять множество всего, что было в руках женщины, а именно: пакеты, сумки, пакетики, сумочки, мешки с ручками, клачики и ещё что-то. Но схвативши всё это добро, Сергей Сергеевич случайно зажал меж пальцев и сумочку с кошельком.

– Да что ж ты?! Сумочку-то отдай! – возмутилась Любовь Ивановна.

Сергей Сергеевич и не понимал, про какую сумочку говорит женщина, ведь среди всего множества было столько похожих сумочек.

– Ну что же ты зажал? А? Отдай! Разожми пальцы! Как я заберу-то её? – негодовала женщина.

Сергей Сергеевич ослабил хватку и Любовь Ивановна со злобой вытянула одну из сотни сумочек и прижала её к себе, после этого она гордо задрала голову и уже совсем нахмурилась.

– Знаешь, отдай-ка ты сумки лучше! Что помощи от безрукого? – сказала женщина и удалилась.

Сергей Сергеевич недоумевал.

Позже он пытался помочь другой соседке донести сумки. Сергей Сергеевич на этот раз смог ухватить все нужные и смог не ухватить все ненужные вещички. Хорошо продолжалась помощь: до самого дома соседки Сергей Сергеевич строго нёс ношу и не отвлекался в бессознательное. И вот уж дом рядом, но, какая неудача, неправильно и безграмотно распределённые по сумкам купленные товары подвели всё контролировавшего Сергея Сергеевича и тут-то он был бессилен. В общем, разбились какие-то банки с соленьями, прорвавшись через непрочный пакетик, а, может быть, что-то другое, это неважно, ведь соседка мгновенно впала в ярость и стала бранить Сергея Сергеевича. Как она его только не ругала, а ко всему прочему произнесла: «Что же ты такой безрукий помогать вздумал?» Засели эти слова в голове Сергея Сергеевича.

Прошло время и сам он уже думал, что руки стали отсутствовать. Какая ужасная трагедия. Всё чаще и чаще слышал Сергей Сергеевич в свой адрес: «Безрукий!» «Протезы себе купи!» «Где ж ты руки потерял?» Он обычно удивлялся всему этому: «Да вот же руки! На месте!» и внимательно смотрел на руки.

Безрукий Сергей Сергеевич ходил по городу в холодном настроении и с жаждой стремился осуществить помощь какому-нибудь нуждающемуся. Подойдёт Сергей Сергеевич к знакомому деду Григорию, чтобы предложить починить автомобиль старого образцы вместе, а тот грозно фыркнет. Подойдёт Сергей Сергеевич к Надежде Павловне, а она гонит его, ни в коем случае не позволяя развесить её бельё. «Вот же руки!» – продолжал думать бедный человек.

Сергей Сергеевич начал подходить к каждому встречному и спрашивать: «Извините, а у меня есть руки?» и ловил изумлённые взгляды. «Сумасшедший!» «Отстаньте, нет у меня денег», – отвечали ему незнакомцы. Некоторые говорили: «Да уж… Удивительно, но у вас действительно нет рук! Вы безрукий!» и улыбались.

Сергей Сергеевич совсем потерял себя. Он смотрел на свои руки и бежал. «Вот же они. Вот руки», – молвил он.

Прибежал Сергей Сергеевич к старому знакомому, профессору Юрию Семёновичу.

– Здравствуйте! – воскликнул разнервничавшийся и запыхавшийся Сергей Сергеевич. – Скажите пожалуйста! У меня действительно нет рук?

– Простите, Сергей Сергеевич, я не понимаю, о чём вы говорите, – изумился профессор.

– Понимаете, все говорят, что я безрукий и совершенно точно все сторонятся меня по этой причине. Скажите, у меня правда нет рук?

– Позвольте, а как же вы сами считаете, есть ли у вас руки или нет?

– Вы знаете, я совершенно не уверен, но… Но, думаю, у меня хотя бы одна рука-то должна быть.

– Значит, у вас одна рука, так?

Сергей Сергеевич внимательно взглянул на свои руки.

– Вы знаете… Наверно, – сказал Сергей Сергеевич и ещё пристальней посмотрел на руки. – Думаю, у ме… Да, у меня две руки.

– Так сколько же у вас рук? – удивился профессор.

– Ох… Я не знаю! – произнёс Сергей Сергеевич и заплакал. – Я совсем запутался!

– Не знаете? – спросил профессор.

– Не знаю, – ответил Сергей Сергеевич.

– А если вы безрукий, то зачем же вы помогаете? – спросил Юрий Семёнович.

Сергей Сергеевич ходил вдоль одинаковых домиков и искал свои руки. Теперь он ни у кого не спрашивал. Долго ходил бедный человек, весь город обошёл, все улицы узнал. Оставил надежду Сергей Сергеевич где-то позади, опустил руки и уже собирался лечь в ближайшую канаву, но обнаружил там спящее тело. Сергей Сергеевич просто сел на землю и стал смотреть вперёд.

Обеденный перерыв

Осталось несколько минут до того, как часы пробьют двенадцать. Полдень, что означает обед для всех людей, живущих по принципу пять через два.

Джон работает системным администратором дальнего программирования. Офис не может обойтись без его ежедневного контроля электросетей и вайфай-роутеров. Его работа очень важна. Особенно важна для средних менеджеров, один из которых – Гарри. Гарри занимается составлением таблиц городского ориентирования и графиков социальной индустрии.