banner banner banner
Не время для человечности
Не время для человечности
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Не время для человечности

скачать книгу бесплатно


    Lumen – Гореть

День Аркадии Максимовны не задался с самого утра. Ее разбудил ужасный звук: словно кто-то методично колотил молотком по ее черепу, пытаясь расколоть его на тысячи микроскопических осколков. Через секунду после пробуждения, убедившись в целости и сохранности своей головы, старушка поняла, что звук все же идет откуда-то снаружи. Сразу ей показалось, что это ветхий многоквартирный дом решил обрушиться ей на голову всеми своими пятью этажами, и только когда она уже схватила в охапку кота и, в ночнушке и тапочках, взяла курс на входную дверь, природа звука вдруг стала ей очевидна.

После жаркой ссоры с соседом сверху Аркадия Максимовна предприняла несколько нерешительных попыток войти в этот день с какой-нибудь другой стороны, но потерпела ряд неудач. Чтобы не делать эту историю историей одной пожилой женщины, прочие заслуги дня стоит лишь кратко упомянуть через запятую: прокисшее молоко, тягостные перестановки в ТВ-программе, неудачная поездка в поликлинику, внезапная ночная гибель любимой гортензии, подскочившее к обеду давление и, конечно же, все это вместе и под аккомпанемент стука дождя в окно – неприятного и вялого, насквозь осеннего июльского дождя, которому было совершенно наплевать на чьи-то планы или наивный прогноз погоды.

И словно всего этого было мало, Аркадию Максимовну с каждой минутой все больше тревожила смутная личность, маячившая в глубокой арке в пятидесяти метрах от ее окна. Этот человек появился там еще утром, со стороны улицы, и вот уже полдня как просто стоял, не двигаясь с места. Старушке было бы куда проще забыть об этом, не живи она на первом этаже – жизнь ее по большей части протекала на кухне, и взгляд то и дело натыкался на неподвижный силуэт. К шести часам она просто села у окна и стала глядеть на него, пытаясь понять, что может заставить кого-то часами бесцельно торчать на одном месте. Фантазия рисовала чудовищные сюжеты.

Безымянный кот Аркадии Максимовны, вдруг решивший тоже поучаствовать в истории, вскочил на подоконник и улегся у рук хозяйки. Не обнаружив за окном голубей, свой любимый объект наблюдения, кот уставился на две неподвижные человеческие фигуры под аркой дома, стоящего напротив того, в котором жил кот. Один из двуногих был брит налысо, худощав и одет слишком легко для такой погоды – на нем была черная футболка и черные же спортивные штаны, а белые кроссовки наверняка давно промокли. Второй же имел при себе зонт, носил серое пальто с брюками и прятал под кепкой рыжие волосы. Почему-то коту показалось, что эти двое разговаривают, и уже довольно долго. Как только он пришел к такому выводу, ему сразу стало любопытно, о чем же эта беседа. Возможно, о голубях?

На самом деле двое людей, совершенно не подозревающих о том, какое беспокойство их присутствие вызывает у обитателей соседнего дома, говорили на банальнейшую из всех тем, доступных человеку – речь шла о погоде. Лысый был явно ею недоволен.

– И так уже третий день подряд. Ну что за мерзость?

Рыжий удивленно вздернул брови.

– Я думал, ты любишь дождь.

– Но ведь не во время моего терапевтического отпуска! Как я должен идти на поправку и, как его там…

Лысый, пошарив в кармане, достал оттуда пестрый буклет. Крупный зеленый шрифт на первой странице гласил: “Частная психотерапевтическая клиника доктора Гетбеттера”. Перелистнув несколько страниц, Лысый процитировал:

– “…Учиться видеть свет и ощущать тепло мира”, когда сама природа не хочет мне ничего такого демонстрировать. Невольно задумаешься, знаешь ли.

– Ладно, поездка действительно вышла не самая удачная. Хотя горы мне очень даже понравились, не понимаю, почему ты…

– Ааа, даже не начинай! Только вспомню этот обрыв – сразу трясет.

– Окей, забудем про горы. Но ведь все дело в обсуждении, а места и погода – это так, фоном. На чем ты там остановился?

– Ах, да. Минуту, дай мне вспомнить.

Лысый вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Где-то уже на подступах к фильтру он нащупал скользкий хвост мысли и кивнул своему собеседнику.

– Я говорил об эгоизме. О том, что он присущ всем, а альтруизма попросту не существует.

– Очень странно. А как же благотворительность, самопожертвование, безусловная любовь и все такое? Это ведь и есть альтруизм.

– Альтруизм – это всего лишь эгоизм другого порядка, когда человек испытывает удовольствие от помощи другим, при этом все равно ублажая свое эго. Альтруизм – это социально одобряемый эгоизм, естественный в своей кажущейся неестественности, и, в отличие от эгоизма в классическом понимании, вызывающий куда меньше конфликтов при столкновении интересов.

– Хорошо, я тебя понял. Из этого что-нибудь следует, или это просто отвлеченные наблюдения?

– Просто одна из концепций, составляющих мое мировоззрение.

– Все дело в том, что какие-то из этих “концепций” оказались чрезвычайно вредны и привели тебя в ту ситуацию, в которой ты сейчас находишься. Нам нужно все их перебрать, изучить, взглянуть на них критически и попытаться отделить безобидные убеждения от опасных одержимостей, которые не приносят никакой пользы и делают твою жизнь только хуже. Эгоистичный альтруизм мне кажется обычным и вполне невинным рассуждением, так что давай дальше.

– Следующий пункт – детерминизм. Как ты, должно быть, помнишь, я уже упоминал это.

* * *

– Толика здравого смысла в этом есть. Хорошо, продолжай. Что на очереди?

– На очереди несовершенство речи. Это действительно то, что сильно влияет на меня, возможно, это – первый настоящий внутренний демон.

– Странно, не вижу здесь ничего опасного. То есть я, конечно, понимаю, о чем ты, но разве это так критично для нормального самочувствия?

– Еще как. Само по себе оно не так уж серьезно, но в комплексе со всем остальным способно превратить тебя в безвольного раба, заключенного внутри собственной головы. Даже сейчас оно мне мешает, искажая образы в мысли, а мысли – в слова.

– А что именно эта неспособность точно выразиться усиливает, с какими еще обсессиями взаимодействует?

– А, их целая куча. Стандартные комплексы, сомнения, примеры негативного опыта общения, драматизация всего и вся, зацикленность на себе… Могу хоть весь день перечислять. Но самое неприятное комбо – в паре с оставшимися крупными одержимостями.

– Ладно, давай перейдем к ним.

– Дуализм. Представь себе шкалу, на одном краю которой – предельная эмоциональность, а на другом – холодный рационализм. Как должен ложиться на такую шкалу темперамент человека? Если на шкале есть двести делений, по сто в обе стороны от середины, то темперамент человека должен быть “длиной” в сто делений. В крайних случаях он полностью умещается в левую или правую части шкалы, в нормальных случаях – только тяготеет к одной из крайностей, в идеальном случае – лежит ровно посередине. Это случай абсолютной гармонии. Угадаешь, какой случай у меня?

– Неужели гармония?

– Ну, в каком-то смысле. Не знаю, почему, но я достигаю обеих крайностей одновременно, то есть занимаю всю шкалу целиком, все двести делений. И это не биполярное расстройство или еще какая чушь, я ощущаю это ежесекундно, одномоментно – и хаос чувств, и ледяную пустыню рассудочности. Это определенно влияет на меня не лучшим образом.

– Старик, это все очень драматично, но верится слабо. Ладно, что еще?

– Я знаю, что я умру. И у меня пока не получается искренне поверить в жизнь после смерти в какой угодно форме. А если жизнь конечна, то зачем мне хоть что-то делать? Почему бы мне просто не прилечь сейчас на эту разбитую тротуарную плитку и не подохнуть, раз все все равно к этому идет? Зачем мне стараться быть лучше, пробовать что-то новое, заморачиваться и вообще хоть о чем-нибудь переживать, думать?

– Ты ведь гедонист. Вот и живи сиюминутными низменными удовольствиями, к чему вообще задумываться о конечности своей жизни?

– Так и было. Был период в жизни, когда я чувствовал свою молодость и свободу. Я знал, что могу сделать что угодно, быть кем угодно, совмещать в себе несовместимое, день за днем убеждался в своем превосходстве над остальными и упивался этим чувством, пользовался своей уверенностью. А потом что-то сломалось, и однажды я проснулся бессильной развалиной – состарился, еще не успев повзрослеть. Вот и получается, что веду я себя инфантильно, но при этом чувствую себя дряхлой мумией. Ужасно нелепо и обидно.

– Ага. Еще что-нибудь?

– Да, еще несколько тесно связанных идей. Что ты думаешь о таком понятии как “бесконечность”? Бесконечная вселенная, вечная жизнь и все в этом роде.

– Что думаю я? Они… объективно плохо поддаются описанию.

– Ну да, но до этого мы еще дойдем. В общепринятом смысле бесконечность нельзя описать, разделить, классифицировать, изучить и так далее. Бесконечность, а точнее, “бесконечность всего” не может выступать объектом чего-либо, поскольку объект не может включать в себя субъект, окружение, воздействие, методы и цели и все такое прочее. Итак, что дано: понятие “бесконечность всего”, человеческое мышление, мир с известными в определенной степени характеристиками. Внимание, вопрос: может ли бесконечность всего существовать?

– Давай сразу к ответу, я теряюсь в твоей демагогии и софизмах.

– Ответ: нет, не может. Слышал про парадокс Рассела?

– Ну допустим.

– Так вот, при условии существования бесконечности всего этот парадокс не был бы парадоксом, потому что в этих самых условиях бесконечности множество множеств включало бы в себя бесконечное число множеств, включающих себя в качестве элемента, и – более того – являлось бы одним из них. Абсолютная рекурсия. Еще пример: если вселенная бесконечна, значит, где-то существует мир, в котором все точно так же, но ты одет не в серое, а в черное пальто. Но должен ведь быть и мир, в котором вот именно этот ты, стоящий напротив меня, одет в черное пальто. Не ты из другого мира в черном пальто, а ты из нашего мира, где ты в сером пальто, в черном пальто. Иными словами, включает ли бесконечность в качестве элемента свою собственную небесконечность? Ведь ее небесконечность является чем-то, а бесконечность включает в себя все. Если да, то бесконечность небесконечна, если нет – тем более небесконечна. Вот и получается, что определение бесконечности противоречит само себе. По законам формальной логики оно неверно, но даже если принять, что бесконечность только умозрительна, именно ее единственное свойство делает ее бесконечностью, то есть определение не может быть ложным. Следовательно, Аристотель со своей логикой в глаза ебется. Так что ли? А? А?

– Так к чему ты все ведешь?

– К тому, что человеческое сознание в принципе не может обработать такой массив данных в силу своей предельной ограниченности. Мы как бы признаем это, но зачем-то устанавливаем определение, которое описывает что-то, что мы никогда не осмыслим. И все бы ничего, если бы это невообразимое нечто не было альфой и омегой всего, чего мы желаем. Сознание – ошибка природы, потому что оно разрушает само себя.

– Не уверен, что все понял, мне нужно время подумать и скорректировать терапию с учетом новых данных. Пока лучше расскажи, думаешь ли ты о чем-то хорошем, или только о смерти и багах в сознании?

– Конечно, нельзя же все время думать о плохом. Но все хорошее, кроме воспоминаний, что у меня есть – выдумано и живет только внутри моей головы. Но там действительно много всего.

– Чего всего?

– Да вообще всего. Я придумал сотни миров.

– Ну и замашки у тебя. С такими заявлениями можешь на рай не рассчитывать, да и чушь все это – человек ведь не может уместить в себе столько информации.

– Да, возможно, большинство из них слабо детализированы. Но есть целый город, который я продумал до распоследнего закоулка, до малейшей трещинки в кирпичике на мостовой. Почему, думаешь, у меня такая плохая память? Все ресурсы уходят на это место.

– И что же это за город?

– Это такой собирательный образ того, что мне нравится. Он – история всего, что я видел, всех, кого я знал, всего, что со мной происходило и всех, кого я выдумал. Это вся моя жизнь и суть, книга, написанная бетоном, деревом, стеклом и металлом. Я знаю каждый метр этого города, и каждое место в нем что-то значит. Все, что сложилось неправильно здесь, или вообще никогда не происходило, живет там. В этом месте я счастлив так, как почти никогда не был счастлив в настоящем мире.

– Но ты же понимаешь, что с настоящим миром никакая фантазия не сравнится? Ты не сможешь туда переехать, как бы подробно ты себе это все ни воображал.

– При жизни – да, не смогу. Но, знаешь, я представляю себе рай именно так – возможность создать свой мир, такой, какой ты пожелаешь. Написать идеальную картину и шагнуть в нее, став частью собственного полотна.

– Оглянись вокруг. Если бы все было так, то нам стоило бы хорошенько пересмотреть список качеств, необходимых для попадания в рай, потому что предполагаемый местный создатель явно не отличался любовью к своим творениям.

– Ладно, хватит. Мы тут уже весь день торчим, а так ни к чему и не пришли. Пора идти, иначе опоздаем.

С этими словами Лысый решительно шагнул из арки и двинулся в сторону дороги. Рыжий с недоумением последовал за ним.

– Куда опоздаем?

– Разве я не говорил? Через час у нас самолет.

Рыжий бросил на Лысого тревожный взгляд. Тот, стоя у обочины, что-то высматривал в потоке автомобильного трафика, прикрывая рукой глаза от заходящего солнца, сменившего-таки проливной дождь к концу дня.

– И куда мы летим?

Лысый ухмыльнулся и достал из заднего кармана штанов упаковку таблеток.

– В место, где не бывает плохой погоды. Такси!

* * *

Иммануил Вольфович, еще раз взглянув на билет, с нескрываемым наслаждением человека, с трудом удерживающего свой вес на ногах, плюхнулся в кресло. Разместив в нем обширные телеса наиболее удобным образом, он взял с тележки стюардессы банку пива и принялся с любопытством разглядывать соседей.

Рядом с ним сидел пожилой мужчина, читающий сегодняшний номер газеты и, как могло показаться, несколько подавленный размерами соседа. За ним разместились мать с дочкой, уже готовившейся устроить плач по поводу выроненного на пол гигантского леденца, который мама почему-то не разрешает доесть.

Насмотревшись на небольшую семейную сцену, Иммануил Вольфович глянул направо. Через проход от него в одном из сидений устроился бритый налысо парень лет двадцати-двадцати пяти, в легком черном пальто и слегка уставший с виду. Место рядом с ним было пока свободно. Парень сидел, закинув голову вверх, и глядел немигающим взглядом в потолок. На подставке перед ним лежала горка маленьких лиловых таблеток. Вдруг он вздрогнул и достал из кармана пальто телефон, пролистал контакты и уставился на экран в нерешительности, беспокойно почесывая бровь. Посадка завершилась, самолет уже оторвался от земли и провел в воздухе несколько минут, а парень все сидел и смотрел. И вот он, наконец, глубоко вздохнул, словно набирая в грудь смелости, и нажал кнопку вызова. Иммануил Вольфович ждал именно этой ошибки.

– Молодой человек, вы знаете, что это небезопасно?

Тот, явно погрузившись в себя, совсем не рассчитывал услышать чей-то голос сбоку и заметно вздрогнул. Сбросив вызов, он повернулся лицом к Иммануилу Вольфовичу, и тому на миг почудился недобрый блеск в его глазах. Но через секунду лицо парня разгладилось и стало вполне благожелательным.

– Извините, я что-то совсем забылся. Спасибо за напоминание!

Перехватив любопытствующий взгляд соседа, направленный на горстку таблеток, разбросанных по подставке, он воодушевляюще улыбнулся.

– Не желаете угоститься?

Иммануил Вольфович колебался. Привычка отправлять в рот все съедобное, тем более – бесплатное, боролась в нем с врожденной опасливостью.

– А что это?

– Аскорбинки. Иногда, знаете ли, позволяю себе сладкое, помогает поддерживать уровень глюкозы в крови, а уровень глюкозы влияет на выработку дофамина, а без дофамина как-то скучно, не находите?

Иммануил Вольфович одобрительно кивнул, показывая, что тоже считает сахар и гормоны удовольствия основой жизни, сгреб толстой ладонью сразу половину таблеток и тут же съел.

– Спасибо.

Парень молча улыбнулся, теперь уже с некоторым сочувствием, и отвернулся к окну.

Внизу, за стеклом иллюминатора, расстилался безупречный, выверенный до мельчайшей детали ад.

Круг шестой. Акустика зеркальных комнат

Абсолютный эскапизм – поставить все на карту “невыразимости реальности и ее восприятия”, таким образом создав оправдание для чего угодно, эдакий предельный вариант ответа “и че?” на любой вопрос. Так закрываются от всего неудобного, недоступного по каким-либо причинам – но чтобы при этом “сохранить лицо”.

    Анна Пирс, “30 лет наблюдений”

– Эгоизм.

– Что не так с эгоизмом?

– Эгоизм – это естественно, без него мы бы не были индивидуальностями, ведь вся жизнь есть преследование личных интересов, в какой бы форме оно ни выражалось, как бы хорошо ни было замаскировано под альтруистические побуждения, или стремление к общему благу, или действия в интересах другого человека из привязанности и симпатии, сколь невинными бы ни были побуждения человека, а эгоистичные их основания – неочевидными или даже, казалось бы, невозможными, противоречащими самой линии поведения; в конечном счете, вся наша активность, любое слово, действие и мысль в своей основе безусловно имеют эгоистичный принцип взаимодействия с миром.

– Это плохо, по-твоему? Даже если мы допустим, что это действительно так.

– Нет, вовсе не плохо, однако и не хорошо. Нельзя дать моральную оценку одной из основ нашего сознания, способа познания мира и жизни в обществе, который и породил любую существовавшую в нашей истории систему морали. Это просто данность. Назовешь ли ты наше ограниченное тремя пространственными измерениями и временем восприятие мира плохим или хорошим? Оно просто такое, какое есть, и мы не можем выйти за его рамки, не можем вообразить, каким было бы иное восприятие. Так зачем давать эгоизму моральную оценку, если он принципиально неотчуждаем от самой природы человека?

– Хорошо, останемся на нейтральной позиции. Так что же, связанное с эгоизмом, ты считаешь неправильным?

– А именно наше к нему отношение. Давай кое-что проясним, чтобы в дальнейшем было проще видеть всю ситуацию. Эгоизм – это стремление человека к первоочередному следованию своим интересам, принятие собственных характеристик восприятия, анализа и реакции как наиболее верных, поскольку они эмпирически подтверждены, не требуют предположений, тогда как все эти аспекты у прочих людей, с точки зрения человека, абстрактны и оторваны от его личного восприятия, ведь мы настолько сильно не понимаем, насколько сильно не понимаем других, что не можем даже примерно определить границы самой шкалы этого непонимания в виде степеней чужеродности отличного от нашего восприятия, и нам для того, чтобы хоть как-то функционировать как обществу, приходится вводить невероятно сложные системы, позволяющие иметь людям общее поле понятий для совместной деятельности. Это уже даже не социальные конструкты, это уже биология, физиология, строение мозга, и подавляющее большинство из нас никогда так далеко не углубляются в причины социального и межличностного взаимодействия. Для нас любовь – просто любовь, драка – просто драка, иерархия – просто иерархия, мы их принимаем и понимаем лишь на поверхностных уровнях, точно так же, как большинство пользуется, например, компьютером, не понимая его устройства. Мы не сможем лично собрать компьютер, даже имея всю необходимую материю, из которой он состоит, мы не сможем лично создать государственный аппарат или лично воссоздать геологию как науку, даже имея все компоненты и технические средства, потому что уровень кооперации и специализации у нас слишком высок, чтобы каждый человек знал, понимал и умел все. Человеческая цивилизация на нашей планете как замкнутая система имеет очень высокий уровень сопротивления энтропии, она невероятно упорядочена по сравнению с окружающим нашу планету пространством. Так же и с социальным взаимодействием – мы функционируем социально, хотя не понимаем основ своего поведения и мышления, и было бы безумием полагать, что попытка верить в восприятие реальности, отличное от эгоистичного, то есть с центром в индивидуальной личности, сознании, закончилась бы успешно. Мы как биологический организм не способны на это. Нельзя “видеть себя со стороны”, потому что тогда это уже не мы, я – это ровно та точка, из которой я что-то наблюдаю, одновременное же восприятие с нескольких точек создаст конфликт восприятия и не даст нам функционировать. Эгоизм – это неизменная и единственно возможная норма существования.

– Знаешь, то, что ты сказал, имеет мало отношения к эгоизму в моем понимании.

– Хорошо, тогда скажи, что такое эгоизм в твоем понимании.

– Как мне кажется, это игнорирование чужих интересов, пренебрежение ими, достижение своих целей за счет других людей, манипулирование людьми и паразитирование на них.

– Любой спор – это всегда спор о словах и их определениях. То, о чем ты говоришь, я считаю лишь отдельными проявлениями эгоистической природы человека. Ты называешь манипуляции и паразитизм эгоизмом, а я их называю манипуляциями и паразитизмом.

– Каким образом можно прийти к выводу, что, например, благотворительность – это эгоистично?

– Очень просто. Почему люди этим занимаются?