Сердце падшего короля

Я не видела Лукаса, не заглядывала в его клуб и не танцевала с тех пор, как он вручил мне то проклятое кольцо. А сегодня, кажется, собралась сделать все, что не делала до этого.

Я так и не надела бесполезную побрякушку. Кольцо как будто жгло кожу, когда блестело на пальце, заставляло жалеть себя и свою жизнь. Было проще притвориться, что ничего не происходит, что я все так же живу свою обычную жизнь. Вот только белое платье в пол на мне говорило об обратном.

– Какая ты красивая! – воскликнула мама, сложив руки в замок. Я нахмурилась, оглядывая пышную блестящую юбку, тугой корсет, поднимающий грудь так высоко, что она становилась на парочку размеров больше. Мне не нравилось. Я выглядела как диснеевская принцесса, а на самом деле была, как и сказал Лукас, обычной стриптизершей.

– Нет, – категорично отозвалась я, отходя от зеркала. Отец тяжело вздохнул, Рамона вопросительно вздернула брови. Я все еще не могла поверить в то, что его отпустили из-под стражи пару дней назад до окончания следствия.

– Но почему?

– Потому что это не то платье, в котором я хочу быть проданной.

– Лола! – не сдержавшись, прокричал отец. Мама положила руку на его плечо в попытке успокоить. И почему именно сейчас я должна еще и наблюдать за их треугольником?

Я вернулась в примерочную, задернула штору, потащила корсет вниз. Рамона заглянула внутрь. Слишком спокойная в последнее время для того, чтобы я посылала ее к черту несколько раз за день.

– Чего тебе?

– Думала, понадобится помощь со шнуровкой.

– Не думай, у тебя не получается.

– Может быть, тебе нужно какое-то определенное платье? Все девочки ведь когда-то мечтали об идеальной свадьбе.

– Рамона, ты, как никто другой, должна понимать, что такое вынужденный брак, – устало отозвалась я, позволяя ей распутать шнурки на спине. Проворные пальцы освободили меня от корсета намного быстрее, чем если бы это делала я.

– И почему это должно мешать свадьбе мечты? Почему ты должна отступаться от своих желаний? Пусть ты и выходишь замуж не по любви, но разве ты не можешь сделать этот день хоть немного лучше?

– Он станет лучше, если Лукаса в этот день убьют, – я взглянула на девушку в отражении зеркала. Она поджала губы и легко кивнула. – Ты не моя подруга и не можешь давать мне такие советы, – осадила я, придерживая платье у груди одной рукой. Рамона сжалась, опустив голову так, что ее темные волосы рассыпались по плечам. На долю секунды мне даже стало жаль ее.

– Принесу следующее платье.

– Принеси то, которое не одобрил отец, оно прямо как из моей мечты, – сама удивилась тому, что сорвалось с моих губ, но это была правда. И, как бы ни хотелось этого признавать, Рамона права. Вряд ли Лукас умрет в день свадьбы. Я должна сделать этот день хоть немного радостным. Пусть я буду великолепно красива. Никто и не заподозрит, что я плакала почти каждый день.

Рамона вернулась через несколько секунд, держа в руках то самое платье: полностью кружевное, с открытой спиной и закрытое спереди, с длинным расклешенным рукавом и обтягивающей юбкой в форме русалочьего хвоста. Однажды я даже сохранила страничку журнала с фотографией этого платья. Вероятно, она до сих пор лежит в какой-нибудь из книг в качестве закладки.

– Ты не наденешь это, – нахмурился отец, когда я вышла в небольшой зал ожидания. Мама скосила на него злой взгляд, затем нерешительно улыбнулась мне. Я закатила глаза.

– Если уж продаешь меня, то дай хотя бы выбрать упаковку.

– Не смей так говорить!

– А то что? Выдашь меня замуж за другого убийцу?

– Какая разница, Лола? Это ведь не мешало тебе скакать на его члене несколько лет!

– Николас! – воскликнула мама, прикрыв рот ладонью. Рамона молчала, рассматривая маникюр. Я же просто стояла, ожидая еще тонну оскорблений, которыми он осыпал меня каждый раз, когда я перечила.

– Ты все равно выйдешь за него. Мне плевать, что ты думаешь!

– Хорошо, если не в этом платье, то я появлюсь там голой.

– Нового никто не увидит, ты ведь крутишь задницей перед всем городом, позоря меня!

– Ты сам себя опозорил сделками с Санчесом, – хмыкнула я, сложив руки на груди. Лицо отца побагровело, он подскочил с дивана, в считаные секунды оказался рядом со мной. Кожу на лице обожгло. Звук пощечины звенел в ушах, а на глаза набежали слезы из-за внезапной вспышки боли.

Черт возьми.

Я просто стояла и смотрела на него. И ничего не могла сказать.

– Ты не имеешь права говорить так со мной, – прохрипел он. А мне так сильно захотелось воткнуть шпильку, держащую волосы, в его сонную артерию, что сводило челюсть.

Мама поднялась с дивана, осторожно взяла отца под локоть.

– Нам всем нужно выдохнуть, – ласково произнесла она. Мама всегда знала, как его успокоить. Рамона же только умела раздвигать ноги в нужный момент. Я выдохнула, отвернулась, пытаясь беззвучно глотать слезы. Я не расплачусь в голос перед ним, не покажу свою слабость. Нет уж. Он не увидит этого.

– Если ей так нравится это платье, то пусть берет его, любимый, – вдруг подала голос Рамона. Я повернулась, удивленно оглядывая девушку, что уже успела подсесть к отцу, кокетливо положить руку на его плечо и мило улыбнуться. Не знаю, как это работало, но она профессионально косила под дуру. – Вряд ли семья Санчес настолько консервативна.

Я вернулась в примерочную, стянула с себя платье, которое вмиг стало невыносимым. Теперь оно будет напоминать об этом инциденте. Вот так очередная сказка обернулась кошмаром. Я взглянула в зеркало. Еще никогда до этого я не видела в себе полное отсутствие жизни.

– Хорошо, пусть берет его, – донеслось приглушенное из зала. Я хмыкнула, оглядывая белую кружевную ткань. Вот и все. Совсем скоро все изменится.

Я вернулась в зал, уже одетая в привычные джинсы и шелковую блузку. Мама поднялась с дивана, оставляя на нем отца и Рамону. Я даже не посмотрела на них.

– Ты проголодалась? Может быть, сходим в твой любимый китайский ресторанчик? – затараторила мама, подхватив меня под руку. Я машинально кивнула, хотя последнее, чего я хотела – общаться с кем-то из них.

Мама все еще держала меня, когда мы вышли на улицу. Я зажмурилась и потянулась за солнцезащитными очками.

– Не злись на отца, ты ведь знаешь его, – проговорила мама, я выдернула руку. Стало противно, будто меня окунули в помои. Прошло три года с момента их развода, а она до сих пор защищала его, хотя он уничтожил и ее, и ее репутацию, и ее жизнь, и ее самоуважение.

– К черту вас всех, – выплюнула я и, не дожидаясь ответа, направилась в сторону такси.

– Тогда я договорюсь о доставке твоего платья!

– Оставь его себе, – крикнула я, но тут послышался перестук каблуков, и на моем запястье сомкнулись холодные пальцы. Я со злостью развернулась. Мама виновато опустила глаза в пол, позволяя рассмотреть темные волосы, россыпь веснушек, прямо как у меня, худое лицо с высокими скулами и четкими бровями. Мама была красива, но брак с отцом сделал ее почти невидимой, почти прозрачной. Я не хотела последовать по ее пути, не хотела, чтобы брак с Лукасом сделал меня такой. И не хотела, чтобы у меня забрали мою, пусть мнимую, свободу.

– Не поступай так со мной, Лола.

– Следовало сказать это отцу.

– Как бы я сказала ему об этом? Твоя ситуация почти точь-в-точь повторяет мою, – вдруг призналась она, а по коже побежали мурашки. Неужели меня ждет такая же жизнь?

– Я не хочу повторения твоей судьбы.

– Ничего уже не сделаешь.

– Если будет нужно, я воткну нож в свое горло, мама. Или в горло Лукаса, – припечатала я, оттолкнула ее и забралась в такси, оставляя свою чокнутую семейку. Пусть делают, что хотят. Может быть, им становилось проще, когда они распоряжались чужими жизнями, а не своими.

Машина высадила меня около клуба, в котором я танцевала чаще всего. Он принадлежал семье Санчес, и там все знали, что меня нельзя трогать. Хотя, наверное, сейчас Лукас бы предпочел, чтобы меня убили. Правда, я до сих пор не знала, почему он так легко согласился на эту свадьбу. Что ему давал этот брак, если он сам сказал мне, что не в восторге от жены-стриптизерши?

Клуб только начал работу, поэтому я нырнула в гримерку, скинула привычную одежду, нацепила серебристое платье и маску с ушками зайчика. Я не пыталась прятаться, не скрывалась и не думала о том, что это помогало мне оставаться неузнанной. Я понимала, что все знали о моем увлечении. Но было проще думать о том, что это кто-то другой, – не я, – танцует перед толпой зрителей, что я могу быть просто кем-то, а не Лолой Хименес. Девушкой, что должна хранить верность, честь и печься о репутации. И плевать, что уже никто не считал меня хорошей и приличной девушкой. Желтые газеты все равно ждали от меня примерного поведения. А если я оступалась, то на меня выливалось больше грязи, чем на остальных. Мне хотелось оставить хоть на несколько часов эту ношу. И мне это удавалось.

Я знала, в какой семье родилась, знала, что никогда не выйду замуж по любви и никогда не буду счастлива, но иногда мне просто хотелось забыть обо всем. Примерно как сейчас, когда я вышла к пилону и зазвучала музыка. Я плавно качнула бедрами в такт мелодии. Мысли пропали, оставляя только меня и розовый неон, отражающийся в металле шеста, моих волосах и поблескивающий в пайетках платья.

Я оставляла все переживания где-то там, далеко за пределами этой маленькой сцены, позволяла себе думать, что все по-прежнему, что ничего не случилось. Я никогда не хотела замуж. Видела, что происходило в отношениях родителей, и была уверена, что это обойдет меня стороной, но… судьба подкинула именно то, от чего я пыталась убежать.

Музыка сменилась, я распахнула глаза, пытаясь отдышаться. Взгляд наткнулся на Лукаса, облокачивающегося на спинку одного из высоких диванов. Я вздрогнула и сползла с шеста, отвернувшись от парня. Не хотелось думать, что этот человек станет моим мужем. Одно дело спать с ним, зная, что слухи о нем оберегают от придурков, и понимать, что в любой момент можно уйти. Совсем другое дело – брак. Я все еще чувствовала себя использованной.

Мужская ладонь вцепилась в мою лодыжку, и если бы я не ухватилась за пилон, то полетела бы вниз. Какой-то ублюдок схватил меня, смотря снизу вверх и похабно улыбаясь. Так и хотелось заехать по его лицу туфлями на платформе. Но я только потянула ногу на себя.

– Сколько ты стоишь, малышка?

– Тебе не по карману, – фыркнула я, пытаясь освободиться из его хватки.

– Разве ты не для этого тут? Разве я не могу купить тебя?

– Меня уже купили.

– Я перебью цену, милая, – он растянул губы в такой противной улыбке, что снова захотелось съездить по его лицу.

– Не перебьешь, – совсем рядом раздался хрипловатый голос, заставивший меня вздрогнуть. На моей ноге сомкнулась еще одна ладонь.

Черт возьми, сегодня мои ноги явно пользовались успехом. Правда, это мне совсем не нравилось.

– Я сказал что-то непонятное? Это моя невеста, исчезни.

– Не знал, что кто-то хочет жениться на проститутке, – пожал плечами ублюдок. Я снова вздрогнула, как от пощечины. Вот кем меня считали в обществе – распутной девкой. Но мне уже давно было на это плевать.

– Тебе так сильно хочется наведаться в больницу, парень? – спросил Лукас, грозно нависнув над ним. Мужчина качнул головой и исчез в толпе. Я глянула на будущего мужа, мечтая исчезнуть прямо здесь и сейчас.

Он потянул меня вниз и спустил со сцены.

– Танцуй, сколько тебе влезет, Лола, но никакого привата, ты поняла? – он встряхнул меня, словно я измятая футболка или брюки. Я выпрямила плечи, пытаясь казаться уверенной, хотя на самом деле сердце колотилось от страха так сильно, что я едва слышала свои мысли.

– Будто я этим занималась, – фыркнула я, сложив руки на груди. Лукас опустил ладонь на мое плечо, оттянул бретельку вниз, почти оголяя грудь. Я гневно взглянула на него. – Не смей меня трогать, ублюдок! – я отшвырнула его ладонь от себя и поправила платье.

– Так и не носишь кольцо?

– Готова засунуть его в твою глотку, чтобы ты подавился им, – подбородок взметнулся вверх, я вглядывалась в нарочито спокойное лицо Лукаса.

– Не забывай, с кем говоришь, Лола.

– А ты не забывай, что я не одна из твоих шлюх.

– Уже смирилась с ролью невесты? – хмыкнул он, я впечатала кулак в его грудь.

– Никогда в жизни я этого не приму.

– Тебе придется, милая Лола, – он наклонился ко мне, на какую-то долю секунды показалось, что он поцелует меня, но Лукас только хищно усмехнулся, провел большим пальцем по моей нижней губе, зная, что это всегда меня возбуждало. Черт возьми, почти сработало, вот только злость была сильнее. Я оттолкнула его и поправила волосы.

– Надеюсь, ты умрешь ко дню нашей свадьбы!

– Осталось всего два дня, – усмехнулся он, явно наслаждаясь моими эмоциями. И я, развернувшись, ушла, оставляя его посреди полупустого клуба. Пусть подавится своим кольцом, приватными танцами и свадьбой!

Глава 5. Лукас

Снова этот тошнотворный костюм, галстук-бабочка и ослепительно-белая рубашка. Я вглядывался в идеальное отражение в зеркале, стараясь не думать, что весь этот пафос был ради одного события. События, которое вроде ничего не меняет, но при этом изменит многое.

Я оперся руками на небольшой столик у зеркала, опустил голову. Эта идея все еще казалась глупой. Самой отвратительной из всех, что придумывал отец. Я знал, что это мой долг – сохранить семью и бизнес любой ценой, но я никогда не был роботом, никогда не был настоящим монстром, хоть отец и пытался сделать его из меня. И пусть так и считали другие. Я не собирался никому ничего доказывать. Вот только все равно нарушил клятву. Предал свою семью, отца, который меня всему научил. Предал свое наследие и то, ради чего должен был сражаться и умереть в бою.

Никто из клана не принял бы мой поступок, и им было плевать, что отец в тюрьме, а не в гробу, по одной простой причине – я не получил бы ничего. Бордели, ювелирная сеть – все это отошло бы его партнерам, если бы я убил его. В первую очередь я думал о деле, уже потом о семейных интригах. Но даже так я все равно оставался предателем.

Пачка сигарет маячила перед глазами, призывая закурить. Я не стал сопротивляться, подхватил зажигалку и двинулся на задний двор, надеясь не встретить никого по пути.

Повсюду уже пестрели белые украшения, прислуга носилась взад-вперед по узким коридорам под ненавязчивую музыку. Где-то здесь была и Лола, наверняка закрылась в одной из комнат вместе со своей тупой подругой Моникой.

Все вокруг выглядело дурным сном. Почти кошмаром. И по всем законам жанра именно сейчас пора бы открыть глаза и проснуться, тяжело вдохнув воздух. Вот только вместо этого я вышел на задний двор.

В противоположном конце стояла свадебная арка, а вокруг снова все ослепительно-белое: лавочки в прованском стиле, бантики и ленты, цветы и даже чертовы облака без единой серой крапинки. Если бы я верил, что однажды попаду в рай, то подумал бы, что это уже произошло. Только вот все явно напоминало дьявольские происки. Если отца можно считать дьяволом, конечно.

Я дошел до самой арки, задумчиво затягиваясь сигаретой и выпуская в воздух едкий дым. Наверное, я был бы счастлив, если бы это была свадьба по взаимному желанию. Сейчас же я не чувствовал ничего, кроме скуки и усталости.

Взгляд снова прошелся по украшениям, аккуратным лавочкам и белой дорожке, метнулся к дому, осматривая окна и небольшие – снова белые – балкончики. В одном из окон мелькнула фигура в белом. Кажется, этот цвет скоро станет ненавистным, и мне придется поменять все футболки из своего гардероба.

Я прищурился, прикрылся ладонью от солнца и затянулся. В костюме становилось невыносимо жарко. Или это из-за того, что в чертовом окне я разобрал очертания Лолы?

Она просто смотрела вниз, сцепив руки на животе. Я надеялся, что она не смотрела на меня. Видеть невесту в платье до свадьбы – дурная примета, да? Кажется, все плохие приметы уже давно сбылись.

Я никогда не был тем, кто принуждает к чему-то девушек. Обычно они сами давали все, что могли дать. Мне оставалось только взять. А сейчас все перевернулось с ног на голову. Мне было плевать на ее ненависть, но это ставило под угрозу мой секрет и жизнь в целом. Я знал, что Лола – самая настоящая стерва без тормозов. В безумии мы даже слишком напоминали друг друга. Лола бы с легкостью смогла подставить меня, а потом сказать, что так надо.

Брак с ней только все усложнял, но он укреплял мое положение в обществе. Пусть ее отец и почти последовал за моим, но их семья – не последняя в городе по влиянию. И если сеньор Хименес будет на стороне клана, он может привести еще союзников. А если с ним что-то случится, то все, чем он владеет, так или иначе перейдет в наши руки. Лола – гарантия, что ее отец не будет рубить ножки стула, на котором так хорошо устроился. Сейчас, когда отец за решеткой, а мое положение еще не такое стабильное, как когда-то было у него, я не мог допустить, чтобы кто-то мешал мне.

И меня не интересовало то, что думала и чувствовала Лола, пока это приносило мне и моей семье пользу. Ей придется смириться.

Я выкинул сигарету на землю, сунул руки в карманы брюк и наступил на дымящийся кончик. Это то, что я собирался сделать с ее чувствами. И с ней, если она надумает мешать.

Я вернулся в дом под спасительную прохладу. Мать вышла из гостиной, придирчиво оглядывая меня с головы до ног.

Странно было видеть ее такой тихой и спокойной, без внезапных приступов паники, без страха в глазах и без желания постоянно оглядываться. Кажется, исчезновение отца пошло ей на пользу. С лица даже сошли синяки, и она перестала скрывать их за толстым слоем макияжа.

– Выглядишь уставшим, – вдруг заметила София, пригладив пиджак на моих плечах.

– Так и есть, – выдохнул я, позволяя поправить галстук и воротник рубашки. Давно она не делала ничего подобного. Примерно все прошлые десять лет. Кажется, ее внимание для нас закончилось, когда отец взял меня, Адама и Томаса под свое крыло, начав обучать семейному делу. Не только управлению незаконным бизнесом, а еще ювелирным тонкостям. Так что к пятнадцати годам я уже умел мастерить золотые кольца, ожерелья и браслеты без помощи и подсказок отца. Когда он взялся за мое воспитание, мамино внимание кончилось, точнее, переметнулось к бутылке вина по вечерам и бесконечному шопингу с другими, такими же пустышками, женами других влиятельных людей. Я не мог поверить в то, что некогда умная и красивая женщина, как она, превратилась в безмозглый и бесхребетный трофей, который отец доставал на важные мероприятия. И я знал, что для Лолы уготована та же участь. Она лишь конфета в красивой обертке, которую я иногда буду доставать из шкафчика. Наверное, если бы не наши отцы, однажды она бы вышла замуж по любви.

Я терпеливо ждал, пока София закончит, и надеялся, что она не решит задушить меня этим галстуком. Мой взгляд скользнул по ее тонким бровям, нахмуренному лбу и блестящим прядям волос, спустился к покрасневшим глазам. Я смотрел на нее и думал, почему она согласилась на такую жизнь. Ради денег, побрякушек и власти? Но ведь у нее не было ничего своего. И от этого становилось горько. Моя мать, женщина, которая учила меня плавать и варить кофе, была лишь игрушкой в руках моего отца.

– Скоро все закончится, – проговорила она, оценивая результат своей заботы и возвращая меня в реальность. Я моргнул, пытаясь избавиться от навязчивой мысли, что я бы смог убить человека, чтобы защитить ее.

– Но жена у меня все равно останется.

– Такова твоя доля, Лукас. От судьбы и смерти не убежишь, так что постарайся сделать вашу совместную жизнь хоть немного проще.

– Она ненавидит меня.

– Когда-то я тоже ненавидела твоего отца.

И ненавидишь до сих пор…

Конечно, вслух я этого не сказал.

– Любовь, – хмыкнула София, ненадолго задержав пальцы на моих плечах и поймав мой взгляд. Сейчас, когда ее тело и лицо не украшали синяки, она выглядела даже красивой. Такой, какой я помню ее из своего детства. Красивой, теплой и мудрой. – Она приходит постепенно, со временем, с каждым новым днем, что люди проводят вместе.

– Я и не думаю о любви, мама, – осадил я, даже не пытаясь мечтать о чем-то похожем с Лолой. – Мне уже не десять, чтобы верить в эту чушь.

Я знал, что не создан для любви. Не умел любить и не думал, что кто-то может полюбить меня. И я совсем не привык обманываться ложными надеждами.

– Тебе не стоит об этом переживать, – мои пальцы перехватили тонкие запястья, отстраняя руки матери от себя. Она взглянула на меня снизу-вверх, улыбнулась одним уголком губ и кивнула. – От судьбы ведь не убежишь, – хмыкнул я, оставил легкий поцелуй на ее щеке и, пока она не успела ничего сказать, двинулся дальше – проверить подготовку к церемонии.

К пяти начали съезжаться гости, дом наполнился неразборчивым гулом, смешанным с музыкой, шепотом персонала и льющимся шампанским. Я обходил всех присутствующих, мама встречала прибывающих, а Адам и Томас играли роли идеальных сыновей и братьев, будто это не отрепетированный годами сценарий.

Семейные торжества, приемы, на которые нас приглашали, всегда вызывали у меня смех. Как и сегодня. Только смеяться хотелось громче привычного.

Лола так ни разу не вышла из комнаты. Я подозревал, что она явится только к самой церемонии. И в принципе я понимал ее. Если бы не обязанности, то поступил бы точно так же. Жаль будет ее расстраивать, но после свадьбы она не сможет прятаться.

К шести все двинулись на задний двор, рассаживаясь по лавочкам. Я занял место у арки, как чертов придурок, сложив руки перед собой, оглядывал присутствующих и думал, зачем мне все это нужно. Конечно, это было риторическим вопросом, потому что я много раз думал об этом.

Музыка заиграла громче, я прищурился, пытаясь спастись от яркого солнца, заходящего за горизонт. Все до боли напоминало кошмар, которые раньше часто навещали меня по ночам. Но я все никак не мог проснуться и просто смотрел, как Лола под руку с отцом медленно выходит из стеклянных дверей, маленькими шагами идет по белоснежной дорожке прямиком ко мне.

Наверное, я должен восхищаться ее красотой, наблюдать с замиранием сердца за ее приближением и чувствовать себя самым счастливым человеком в мире, но я желал только быстрее со всем покончить. Конечно, я бы соврал, если бы сказал, что она уродлива. Обтягивающее кружевное платье подчеркивало все, что только могло, прозрачная фата закрывала лицо и светлые волосы. Она даже ни разу не споткнулась на своих высоченных каблуках – Лола умела подать себя, знала, как подчеркнуть одеждой то, что дано от природы. Может быть, если бы она не была такой стервой, то у нас могло бы что-то получиться. Не брак по любви, конечно, но взаимовыгодный союз.

Сеньор Хименес отпустил дочь, вложив в мои руки ледяные ладони Лолы. Она опустила голову вниз, стараясь даже не смотреть на меня. Интересно, о чем сейчас думала? Хотела ли исчезнуть, испариться, перебить всех к чертовой матери? Я хотел, вот только не мог. Это ведь то же самое, что покончить жизнь самоубийством, – от этих людей зависело все.

Священник заговорил, слова монотонно слетали с его обветренных губ, отмеряя неизбежный конец. Лола немного дрожала, и я был уверен, что она недавно плакала и проклинала свою жизнь и отца. Разве об этом мечтают молодые девушки – выйти замуж за настоящего мудака? Лола ведь всегда считала меня таким, вряд ли что-то изменилось за эти несколько дней. Скорее ее вера в это лишь окрепла.

Мужчина замолчал, ожидая от нас ответа. Я глянул на Лолу, едва сдержался, чтобы не повернуться к гостям.

– Готов ли ты, Лукас Санчес, взять в жены Лолу Хименес, оберегать ее и любить, делить с ней радости и горести до момента, пока смерть не примет вас единым целым в свои объятия?

Конечно, я не готов. И конечно, этот вопрос лишь для того, чтобы соблюсти формальности.

– Да, – оказалось тише, чем я задумывал, но решимости это не изменило.

– Готова ли ты, Лола Хименес, взять в мужья Лукаса Санчеса, оберегать его и любить, делить с ним радости и горести до момента, пока смерть не примет вас единым целым в свои объятия?

Девушка вздрогнула, подняла голову и резко кивнула, будто боялась передумать.

Хватило бы ей смелости сделать что-то с собой или со мной?

– Объявляю вас мужем и женой, вы можете скрепить свои клятвы поцелуем, – если бы лицемерие было водой, то сейчас мы бы все захлебнулись, оно бы наполнило наши легкие, задушило, медленно выжимая из хрупких тушек жизнь.

Я придвинулся к девушке, легко подцепил фату, открывая бледное, истощенное лицо, на котором красовалось ярко-красное пятно. И либо она переборщила с румянами, либо это что-то другое.

Я видел и нанес достаточно ударов разным людям в своей жизни, чтобы понять, что это не макияж. Неужели постарался ее отец? Я стиснул челюсти, подавляя желание сделать с ним то же самое. Ублюдок.