Легенда о капитане Бероевой

– Понятно, – прервала Ксюша чрезмерно затянувшийся монолог, сгорая от жуткого нетерпения прояснить некую интересующую подробность, – но скажи: раз ты занимаешься техническими работами, значит, тебе доверяют и пусковые ключики?

– Какие такие ключи? – искренне удивился Сергей. – Выездной снегоход остаётся незапертым: нелепая, абсурдная мысль, чтобы его закрывать, инда и в самую сомнительную голову никому у нас не приходит. Стоит он себе и стоит – кому вообще понадобится? А хотя бы если и так! Всё равно без специальных навыков завести его не получится; а в ближайшей окрестности, я думаю, мало найдётся посторонних людей, обладающих технологическими познаниями и воровскими искусствами.

Болтливый механик добродушно заулыбался, тем самым давая понять, что сказанными словами имеет в виду, что такую безлюдность, какая существует на Серном полюсе, навряд ли отыщешь даже на Южном, где находится множество иностранных полярных станций. Мгновенно разгадав подразумеваемую особенность, Бероева не стала на ней зацикливаться, а озадачила его другим, более чем насущным, вопросом:

– Ну, а стартер… как запускается двигатель?

– Просто и совсем незатейливо, – с некоторой гордостью ответил умудрённый специалист, – обычным нажатием парочки чёрных кнопок, помещённых на панель управления: с помощью одной направляется сжатый воздух, а другой запускается электрический стартер – вот разве на дизельном топливе предпринятые усилия будут напрасными, если вначале охлаждающую жидкость не разогреть до нужной температуры.

Глава VI. Находка

Озвученное обстоятельство привело московскую оперативницу в некоторое смятение и зародило в недоверчивом мозгу нехорошие подозрения. «Зачем он, – имея в виду О’Нила, – мне нагло соврал? Почему сказал, что пусковые ключи находятся у учёных, когда неохраняемый трактор вовсе не запирается? – размышляла она про себя, когда, закончив разговаривать с Ре́шетовым, возвращалась в выделенный для отдыха маленький кубрик. – явно он ввёл меня в наивное заблуждение чисто умышленно – но, опять же, зачем? Надо держать с ним ухо востро! С другой стороны, в рассматриваемом случае с точностью можно сказать лишь одно: он ведёт здесь какую-то двойную игру, ничуть не направленную на целевое расследование, а скорее, наоборот, – окончательно утвердившись в навязчивой мысли, Бероева на всякий случай заперла́сь изнутри, а боевой пистолет положила на прикроватную тумбочку, готовая в любой момент воспользоваться им по прямому предназначению; затем пожелала себе спокойной ночи: – Всё, пора спать, а завтра уже и посмотрим…»

Спала Оксана скверно: каждые полчаса она просыпалась от страшных предчувствий. Ей казалось, что непрочная дверца, ведущая в махонькую каморку, неожиданно открывается, а следом внутрь вбегает американский специальный агент, охваченный явным намерением ее предательски уничтожить, причём вместо лица у него (как не покажется странным?) страшная волчья морда, лязгающая огромными стальными зубами. Подобные кошмары (то ли беспокойные сновидения, то ли фантастические галлюцинации?) преследовали девушку все четыре часа, что она смогла себе предоставить на непродолжительное восстановление растраченных сил (положенных, кстати, ещё и на задержание Маркова Михаила).

Встала она, «словно вконец разрушенное корыто» совершенно не отдохнувшей. Однако, делать нечего, нужно было готовиться к продолжению трудного следствия; но вначале ей требовалось привести себя в надлежащий порядок. Умывальник с туалетом являлись общественными, но там ещё никого не присутствовало: Оксана умышленно встала на час раньше, чтобы закончить утренние процедуры до общего пробуждения. Не отягощённая посторонним наличием, на всё про всё она затратила не более двадцати минут. Закончив с бодрившим умыванием, кареглазая брюнетка оделась в ту же утеплённую одежду, что была на ней накануне, не позабыв про оперативную кобуру, снабженную знаменитым пистолетом системы Макарова. В последующем, хорошенько экипировавшись, рассудительная девушка воспользовалась царившим затишьем и направилась в штатный радиоузел.

Всего радистов числилось двое, и работали они через сутки. На сегодняшнем дежурстве находился американец Билл Уоркен, молодой симпатичный парень, достигший возраста двадцати семи лет. Оценив его внешние признаки, опытная полицейская остановилась на основных: слишком маленький рост делал схожим с невзрачным карликом, хотя и отмеченным коренастой фигурой, а заодно и круглой физиономией, приятной и добродушной; чуть зауженный разрез каре-оливковых глаз придавал некоторое сходство с настоящим китайцем (в общей сложности подобное сравнение не было лишено фундаментальной истины, потому как его родная бабушка являлась подлинной китаянкой); смуглый цвет кожи, а также иссиня-чёрные локоны, спускавшиеся на лоб и полностью скрывавшие уши, нисколько не умаляли первого впечатления. Верхняя одежда, скрывавшая неказистое туловище, мало чем отличалась от остальных членов американской команды, кроме разве того небольшого нюанса, что его короткую шею обматывал шерстяной удлинённый шарф, заманчиво тёплый и выделявшийся коричневатой окраской.

– Мне в срочном порядке необходимо отправить радиограмму, – произнесла Бероева, едва переступая порог.

– Охотно Вам помогу, – с готовностью ответил Уоркен. – Какой будет текст?

Российская оперативница передала услужливому радисту бумажный клочочек, исписанный красивым женским почерком и минуту назад вырванный из блокнота, предназначенного для важных попутных записей. На нём значилось следующее:

Оперуполномоченная капитан Бероева О.В.

Москва. Кремль. Президенту.

Операция заходит в тупик. Миссия близится к нежелательному провалу.

На станции происходит массовое истребление гражданских людей. Прошу разрешения произвести всеобщую эвакуацию.

Жду дальнейших инструкций.

27.11.2017 года, 05 часов 30 минут.

Внимательно ознакомившись с представленным содержанием, Билл тут же, в непосредственном присутствии сотрудницы МУРа, на указанной сосредоточенной девушкой частоте, осуществил передачу представленного запроса. Как только появилось сигнальное подтверждение, что тревожное послание успешно отправлено, успокоенная сыщица покинула и без того невместительный корпус радиорубки. К тому времени по узким коридорам серверной зимовки начиналось людское движение.

Обмороженная часть руки немножечко ныла, и вторым утренним делом Оксана решила показать её доктору Джордану. Отправившись в медицинский отсек, она, вопреки столь раннему времени, застала Майкла в служебном помещении, как и обычно в свободное время, гревшимся горячим напитком. Едва оказавшись в приёмной, смущённая девушка объяснила истинную причину, вынудившую её к нежданному посещению и не оговоренную заранее:

– Док, посмотрите, пожалуйста, поврежденную кисть: у меня присутствует неясное ощущение неприятного дискомфорта – может, чем другим полечить?

– Давай поглядим, – настоял медицинский специалист, отставив парившую кружку.

Внимательно проанализировав пораженный участок, он удовлетворенно отметил:

– Лечебный процесс протекает нормально: травмированная поверхность успешно начала́ заживать, поэтому и усилились болезненные покалывания. Можно, конечно, перевязать, но тогда, без доступа атмосферного воздуха, заживление будет протекать несколько медленней; да и определённые неудобства тоже возникнут, а они, насколько я понимаю, не входят в твои дальнейшие планы?

– Все правильно, Майкл, – подтвердила российская сыщица, убедившись, что никаких нежелательных осложнений с обмороженной рукой в настоящее период не происходит, – раз нет ничего страшного, тогда я пойду – встретимся в столовой за поданным завтраком.

Сегодняшним утром в пищевом блоке присутствовало одиннадцать человек, представлявших обслуживавший персонал, четверо ученных мужей и двое оперативных сотрудников, прибы́вших в мрачное зимовье и из различных стран, и с разных материков. Как и накануне, все сидели на укоренившихся местах; единственное, за одним столом, накрытом обслуге, присутствовало не шесть, а всего лишь пять человек, да и Бероева с О’Нилом теперь завтракали вдвоём, без вчерашнего отрешённого компаньона.

– Чем, Ксюша, займёмся сегодня? – поинтересовался американский агент, едва они уселись друг против друга.

– Тем же, Джонни, чем и вчера, – ответила Оксана, ослепительно улыбаясь и искусно маскируясь за видимым дружелюбием (после вчерашнего разговора с механиком Ре́шетовым, она не доверяла двуличному фэбээровцу значительно больше), – будем пытаться разоблачить и поймать кровожадного, безжалостного убийцу.

– Каким путём будем идти? – не унимался настырный напарник, выказывая чёткое стремление разгадать насущные планы. – Есть какие-то значимые подвижки либо обоснованные соображения?

«Интересно, знает ли он о нашем вечернем разговоре с Сергеем?» – подумала кареглазая сыщица, удовлетворенно отметив, что тот находится в обеденном зале; вслух же, не переставая расплываться в бесподобной улыбке (будто бы она испытывает невероятное удовольствие от плодотворных общений с дотошным американцем), завораживавшим тоном томно промолвила:

– Странно, но я почему-то подумала, что сегодня именно ты предложишь что-нибудь эдакое, мал-помалу рациональное? Откровенно говоря, по какой, спрашивается, несправедливой причине все здешние проблемы вдруг решили свалить на хрупкие де́вичьи плечи – а вы, сильные мужики, тогда здесь на что? Я, конечно, не отказываюсь от возложенных служебных обязанностей, но и чья-нибудь посильная помощь явилась бы далеко не лишней.

Специальный агент воспринял едкое замечание, как обычную женскую эксцентричность, и не прида́л ему какого-либо значимого внимания; с другой стороны, ему непременно хотелось выведать, как же та собирается проводить основное расследование. Пока он размышлял, как бы побыстрее разговорить московскую сыщицу, сама она с неприкрытой иронией продолжала:

– Вот вы все спокойно спите, а я с самого утра занимаюсь решением всех тех ужасных проблем, что «снежным комом» свалились на северную зимовку. Ты спросишь: что же я конкретного сделала? Что ж, я охотно отвечу: срочной радиограммой запросила немедленную эвакуацию всех сотрудников, приписанных к тайным исследованиям.

– Неужели? – словно очнувшись от глубокого сна, поразился О’Нил. – И чего, интересно, тебе ответили?

– Пока ничего, – честно призналась Оксана, от которой не ускользнула лёгкая злобная тень, пробежавшая по улыбчивому лицу не слишком надёжного собеседника, – но, думаю, окончательное решение придёт в течении текущего дня, ближе к вечеру.

– То есть, Ксюша, получается, не так-то ты и уверена в наших профессиональных возможностях? – спросил озабоченный фэбээровец, глядя ей прямо в восхитительные глаза.

– Да, Джонни, я очень сильно в них сомневаюсь, – не удержалась Бероева, чтобы не состроить прекрасные глазки и не одарить американского коллегу пронзительным взглядом.

На этой неутешительной ноте непродолжительный завтрак закончился. Научные сотрудники сразу засобирались, намереваясь, как и обычно, покинуть основной зимовочный комплекс и выдвинуться продолжать секретные изыскания. Докучли́вая оперативница еще раз предупредила их о собственной безопасности, предельной осторожности, не позабыв осуществить очередную безрезультатную попытку напроситься в качестве вооружённой охраны. Они лишь, как от назойливой мухи, пренебрежительно отмахнулись. Между тем от зоркой оперативницы не ускользнуло то важное обстоятельство, что Григорович о чём-то шепчется в сторонке с О’Нилом. «Что они, стесняюсь спросить, затевают? Явно плутоватый американец осведомлен намного больше, чем хочет казаться. Хм?.. Что же всё-таки они замышляют?» – подумала Оксана, нисколько в закулисных интригах не сомневаясь.

Когда учёные покинули зимовочное строение, Бероева, сославшись, что ей необходимо обдумать неоднозначное положение, складывающееся на северной экспедиции, отправилась в крохотный кубрик и заперла́сь изнутри. Оказавшись одна, она посвятила освободившееся время тщательной чистке боевого оружия и методичной проверке его боевой готовности (на тот крайний случай, если вдруг придётся осуществлять его внезапное применение). Ровно через час она вышла в центральный коридор… И тут! Ей неожиданно показалось, что в отдалённом конце промелькнула неясная фигура американского спец-агента, одетого в тёплые вещи и словно бы приготовившегося выйти наружу.

Она мгновенно вернулась назад, схватила верхнюю куртку, добавила вязанную шапку (покрасоваться в песцовой у неё пока так и не получалось), меховые варежки и, быстро одевшись, бегом проследовала в разъединительный коридор. Московская сыщица заходила туда как раз в тот самый момент, когда пронырливый американец открывал наружную дверь.

– Джонни! – крикнула она ему, накидывая вместительный капюшон. – Подожди, я отправлюсь с тобой!

Тот так и не скрыл ту отвратительную гримасу, что на секунду перекосила озлобленное лицо; а еще от настырной девушки не ускользнула та чёрная волна недовольства, что неприятной тенью исказила обычно дружелюбные и, казалось бы, приятные очертания. «Понимаю, я разрушила твои хитроумные планы, но ничего, американский шпион, тебе придётся и дальше терпеть мое нескромное общество», – мысленно проговорила придирчивая оперативница. Оказавшись в непосредственной близости, она уже вслух и сравнительно громко спросила:

– Надеюсь, ты не будешь возражать против моего неотразимого общества?! – она ещё и нагло язвила.

– Разумеется, нет, – ответил О’Нил, мастерски справившись с видимой неприязнью, а где-то и затаённым волнением, – я буду только рад очаровательной, восхитительной спутнице.

Получив беспрекословное одобрение, в котором она нисколько не сомневалась, Оксана не замедлила завалить специального агента насущными, а в чём-то и каверзными вопросами:

– Джонни, а куда мы сейчас направимся? И почему ты вышел один? А чем мы будем там заниматься? И не проверить ли нам еще разочик котельную?

– Тише, тише, всё, что ты говоришь, – оно непременно будет, но разве не сразу, – энергично запротестовал смутившийся фэбээровец, выпуская российскую коллегу наружу, – давай сначала взглянем на странную веревку, что ты вчера обнаружила.

– Вона, что, оказывается, погнало тебя на неприятный северный холод?! – воскликнула лукавая девушка, наигранно делаясь недовольной, как бы обиженной. – Ты, что ли, выходит, мне вовсе не доверяешь?!

Про себя же следом додумала: «Или, может, за полную дуру считаешь?»

– Нет, нет! – старясь быть искренним, заверил изобличённый американец. – Конечно же, я тебе полностью верю! Просто – как говорят у вас же, у русских – хотелось бы улицезреть обозначенный факт воочию, лично!

Последнюю фразу ему пришлось произносить на повышенных интонациях, так как оба они очутились на завывавшем приполярном пространстве [хотя пурга и немного утихла, но вокруг продолжало изрядно вью́жить, создавая порывистый ветер, доходящий до десяти метров в секунду, и не переставая сохранять непроглядную заснеженную завесу (единственное отличие – плотная, беспросветная пелена стала чуточку реже и, подсвечивая себе электрическим фонариком, можно было различать предметы, отстоящие на расстоянии, доходящим метров до трёх-четырёх)]. Иностранные напарники решили не рисковать и сразу же пристегнулись к тросо́вой дороге. Спустившись по металлическим ступенькам до ровного низу (уличная входная дверь располагалась на расстоянии полуметра от ледяного покрытия и постоянно очищалась двумя сотрудниками вспомогательной обслуги), они начали неторопливое продвижение. Как уже говорилось, недалеко от здания находился распределительный клин – и вот именно к нему накануне и была привязана подозрительная веревка. О’Нил при́нялся активно откидывать навалившийся снег, интенсивно разгребая обеими натренированными ладонями.

– Ничего нет! – громко выкрикнул он, углубившись почти на полме́тра и скобля меховыми рукавицами по верхней части ледовой то́лщи.

– Не может быть?! – недоверчиво воскликнула Оксана Бероева, наклонившись пониже и присоединившись к кипучим поискам.

Не найдя ничего ни возле стального штыря, ни в ближайшей округе, они расчистили накопившийся снег в диаметре метров до трех, словно прочная веревка смогла бы ненавязчиво отвязаться. Наконец, через пять минут бесполезных поисков, Джонни набрался сверхъестественной наглости и шутливо спросил:

– Ксюша, а тебе случайно не могло, скажем так, показаться?!

– Что?! – обиженно воскликнула задетая девушка. – Я, может, и кажусь наивной дурёхой – но не настолько же?! – оскалившись, усмехнулась, а далее, уже более чем убедительно заявила: – Нет, ошибиться я не могла: витая веревка, точно, была! Просто кто-то подумал, что она, по всей видимости, будет здесь лишней, а дальше пускай и очень несвоевременно, с большим запозданием, но всё же хитрющий проказник её удалил! Возможно, она кому-то ещё понадобится?! – изображая наигранное недоумение, она пожала плечами. – Кста-а-ти! – вдруг загадочно воскликнула Ксюша. – Ты сам-то случаем никому про неё не рассказывал, ведь, насколько я помню, про обнаруженную бечёвку знали только ты, я и доктор?!

– Нет! – стараясь не особо замешкаться, поторопился заверить российскую напарницу американский агент. – Чем хочешь поклянусь – я никому ничего не рассказывал!

– Да, действительно?! Тогда ладно! – придала́ Бероева себе простоватый, наивный вид (что яснее-ясного говорило – она не верит ни единому, сказанному ей, слову, произнесённому специальным сотрудником США, которого про себя российская сыщица убежденно именовала «амриканським шпиёном»).

Расставив все точки над литерой «И», с поисками «мистической верёвки» порешили заканчивать, а далее направились в сторону отопительного отсека, как и накануне, следуя исключительно по металлическому пути. Вторичный поход, ставший привычным, прошёл без неприятных задержек. Когда через полчаса они достигли выбранной цели, вполне ожидаемо обнаружили, что единственный вход, позволявший попасть в котельное помещение, наполовину завален накопившимся снегом, плотно прибитым нескончаемым ветром. Пришлось воспользоваться широкой лопатой, верхним кончиком торчавшей чуть в стороне, чтобы с её помощью очистить заснеженную преграду. На усердные работы ушло чуть более получаса. Расчищали попеременно: совестливая девушка ни в коем случае не хотела отлынивать от трудовых нагрузок (между прочим, заканчивать посчастливилось именно ей). Вдруг! В полной мере освободив входное отверстие, она резко воткнула использованную лопату в густую снежную массу, но попала не в то же самое место, где она была изначально, а немного левее… не достигнув прочного льда, незаменимое орудие человеческого труда на что-то наткнулось. У Оксаны бешено застучало сердце. Словно хищный зверь, почуявший скорую добычу, она приняла́сь энергично раскидывать наваленный снег и раскапывать тот неизвестный предмет, пока еще непонятный, но чрезвычайно уже интересный.

– Что там?! – громко и стараясь перекричать ревущую непогоду, поинтересовался О’Нил. – Что-то нашла?!

– Точно покуда ничего не скажу! – на тех же тонах отвечала энергичная девушка, продолжавшая усиленно работать штатной лопатой. – Сейчас поглядим!

Внезапно! На очередном неутомимом взмахе она различила, как вместе с плотным белоснежным осадком в сторону полетело что-то достаточно тёмное. Определив примерный участок, куда плюхнулась ископаемая вещица, трудолюбивая сыщица направилась прямо к ней и осветила электрическим фонарём… после долгих изысканий возбужденному взору предстала окоченевшая человеческая рука, содержавшая и кисть, и плечо, и предплечье. Подняв значительную находку, Бероева прокричала американцу:

– Открывай!

Тот незамедлительно исполнил несложное указание и вынужденные напарники, спокойно миновав очередной предбанник, оказались внутри отопительного отсека. В тесных помещениях котельно-генераторного цеха осталось без видимых изменений: малая площадь, по всему периметру, утопала в багровой жидкости и отмечалась мельчайшими человеческими останками; механические агрегаты исправно работали.

Осмотрев чудовищную находку, российская оперативница привела профессиональную констатацию:

– Вне всяких сомнений, обнаружена верхняя конечность инженерного техника Вани.

– Почему такая уверенность? – поинтересовался Джонни, недоверчиво сморщившись и выказывая непреднамеренную предвзятость.

– Если ты успел заметить, он был одет в специальную одежду, отмечавшую ведомственную принадлежность к «Газпрому», а оставшийся рукав – он аккурат от отличительной куртки. Заберём отсоединённую конечность с собой, – убеждённо заявила бесповоротная девушка, заворачивая её в обычную тряпку, – пусть Док осмотрит, а заодно и хорошенько изучит.

– Как знаешь, – не стал возражать раздражённый американец, недоверчиво пожимая плечами, – не понимаю, что он тебе дополнительно скажет кроме того, что и так очевидно – найденная конечность не отрублена, а откушена… Может, двинем уже обратно? Здесь даже простому смертному видно, что ничего не изменилось, а осталось по-старому.

– Давай, – согласилась Бероева и тут, словно внезапным выстрелом, непререкаемо подытожила: – доделаем то основное дело, за каким ты отправился – и сразу назад!

– Но я пошёл взглянуть на обнаруженную веревку, – О’Нил старался быть убедительным, но всё-таки легонечко вздрогнул, – но мы там уже закончили и – как ты сама могла убедиться – выяснили, что она безраздельно отсутствует.

– Да?.. И только лишь? – выразила молодая москвичка неподдельное удивление, будто бы хотела убедить плутоватого напарника, что является искренней дурочкой.

Джонни же воспринял ее словесную игру совсем по-другому: он почему-то предположил, что, попав под восприимчивое действие его безотказных флюидов, красивая девушка попросту взяла да на него и разом запала; сейчас же, не найдя ничего лучше, она изыскивает любые пути, способные помочь ей добиться его личного расположения, благосклонного снисхождения, но и не задеть непогрешимой де́вичьей чести. Сладострастное положение его всецело устраивало, и специальный агент не воспринимал в дальнейшем Ксюшу, как некое препятствие, внезапно вставшее на сомнительном, нечестном пути и мешавшее достижению каких-то личных таинственных целей (к слову сказать, именно такого эффекта и добивалась заправская сыщица). «Я не знаю, что ты здесь ищешь, но скоро ты обязательно мне это покажешь, даже если – черт возьми! – придётся с тобой переспать… хотя до позорного финала, уверена, не дойдет», – подумала Оксана, от которой не ускользнула та кардинальная трансформация, какая у её нового американского «друга» произошла по отношению к ней.

Глава VII. Шестой

Закончив беглый осмотр котельно-генераторного отсека, раздосадованные (каждый по-своему) оперативники отправились обратной дорогой, двигаясь к главному входу. Путь представлялся знакомым, и они преодолели его гораздо быстрее, чем прошли накануне. Бероевой всё время приходилось держать взведённый пистолет наготове: она ещё не нашла окончательную разгадку происходившим событиям, а значит, требовалось оставаться во всеоружии, чтобы в любое мгновение по-быстрому сбросить тёплую варежку, извлечь наружу безотказный ПМ и начать вести прицельный огонь. Однако переживания оказались беспочвенными, и до входа, ведшего в основную часть комплекса, коллеги по правоохранительной деятельности добрали́сь без существенных происшествий (если не принимать во внимание обжигающего холода и сплошного, беспросветного снега).

Когда неустанные путешественники оказались внутри, той же минутой направились во врачебный кабинет доктора Джордана. Практичная девушка не преминула передать ему для детального анализа замороженную конечность, недавно ими найденную и, как известно, изрядно потрёпанную; её она положила напрямую на хирургический стол.

– Осмотрите Док, пожалуйста, найденную руку, – обратилась она с просьбой, больше похожей на приказание, – и дайте нам профессиональное заключение.

Разрезав одёжный рукав, скрывавший представленные останки, Майкл добросовестно принялся их исследовать. Через пять минут тщательного осмотра он заключил:

– Могу с полной уверенностью сказать, что это левая мужская. Она отделена от основного тела аналогичным способом, какие мы наблюдали на ранее обнаруженных трупах, то есть резким сжатием с двух сторон острым и прочным предметом, похожим на железные зубы.

– Вы хотите сказать, – прервала его дотошная россиянка, не отходя наблюдавшая за его нехитрыми действиями, – что она просто-напросто перекушена?

– Именно, – настаивал медицинский сотрудник, покручивая «мёртвую» руку перед задумчивыми глазами внимательных слушателей, – одним мощным сжатием челюстей, как, знаете, собака перекусывает куриные крылышко или лапку.

– Тем самым, – не унималась любознательная красавица, хлопая длинными густыми ресницами, – имеется в виду нечто схожее с огромным хищником – правильно ли я сейчас понимаю?