Легенда о капитане Бероевой

– Единственное, – заметил Джордан, указав на характерное углубление в половинке, оставшейся от правой почки, – вот это отверстие я бы отнёс к категории колото-резанных ран, нанесённой острым, нетолстым предметом, похожим на русскую финку, ну, или складной, перочинный ножик.

– То есть, Майкл, если я правильно понимаю, – утверждалась в навязчивой мысли Оксана, – Вы хотите сказать, что существует немалая вероятность, будто умерщвлённый сотрудник сначала был ранен – или даже убит? – нормальным человеческим способом и только потом истерзан, как нам пока представляется, непонятно зачем… правильно ли я поняла представленную теорию?

– Что-либо конкретное утверждать в настоящем случае я бы не стал, – медицинский специалист попытался сгладить неоднозначное заключение, не имевшее под собою фактических подтверждений, – скажу лишь, что такая возможность не исключается.

– Я твёрдо уверена, что Ваше обоснованное подозрение не лишено практического, здравого смысла, – заявила Бероева, деловито нахмурившись, – оно подтверждается тем странным условием, что, когда мы возвращались вместе с покойным, я нечаянно заметила пустую веревку, привязанную к распределительному штырю и закрепленную в самом его основании – да так! – чтобы её непременно не было видно. Я уже почти уверена, что кто-то, определенно находящийся здесь, играет с нами в опасные игры.

– Но?.. Как такое возможно? – удивлённо воскликнул Джонни, указывая на изувеченный труп. – Кто из людей на – такое! – способен? И кстати, Ксюша, неплохо бы взглянуть на ту удивительную верёвку, загадочным образом тобой обнаруженную и только сейчас обозначенную.

– Мы обязательно на неё посмотрим, – поддержала любезная оперативница инициативное настояние, – но сначала хотелось бы повидаться с нашим соседом по обеденному столу и задать ему парочку интересных вопросов, например: почему вдруг случилось, что не он оказался в котельной, а совсем другой человек, имя которого нам пока ещё неизвестно? Кстати, кто-нибудь знает, кто он такой?

– Да, – выразил станционный врач присущую основному занятию неплохую осведомленность, – Сидорчук Виктор, причём – как оно не покажется странным? – он являлся хорошим другом Картонкина – это тот, что сидел вместе с вами за ужином.

– Раз, Док, покойного Вы более-менее представляете, тогда объясните, пожалуйста, нам: что именно входило в его прямые обязанности? – поинтересовался американский специальный агент.

– Ничего особенного, – отвечал компетентный медик, – он был – как бы получше сказать? – на подхвате, что ли… выполнял различные мелкие поручения, а бывало, подменял Ивана в котельной. Вот и теперь, не иначе он отправился туда с какой-нибудь естественной целью.

– Приведённое мнение лишний раз подтверждает, – убедительно заявила Бероева, – что в срочном порядке необходимо с ним пообщаться, и чем быстрее, тем лучше, дабы исключить нежелательную вероятность очередного негативного следствия. Я начинаю чувствовать, что мы находимся «где-то рядом».

На том и порешили. Однако осуществить придуманный замысел оказалось не так-то просто: станционный техник-электрик словно бы «канул в воду» и нигде не удавалось его отыскать, даже несмотря на то, что зимовка не являлась слишком большой и что осмотрели в ней каждые угол и закоулок. (можно сказать, что и холодное помещение с обезображенным, безжизненными трупами не осталось без пристального внимания).

Когда для всех троих стало более чем очевидно, что во внутренних помещениях обнаружить нужного им человека никак не получится, решили собраться у Джордана и под громадным секретом обсудить всем вместе текущее положение.

– Он может находиться в котельно-генераторном отделении, – заметил иностранный представитель сыскного агентства, – там находится его основное рабочее место. Если так, то отсюда нам его никак не достать: вход туда осуществляется только снаружи.

– Не исключено?.. – над чем-то раздумывая, машинально подумала Ксюша, а следом резко одёрнувшись, заговорила намного осмысленнее: – Получается, он причастен ко всем четырём убийствам? Только мне не очень понятно: зачем всё так усложнять? Сначала заманивать близкого друга в обогревательную каморку, затем умерщвлять его там жестоко – до крайности! – а потом ещё и тащить – зачем-то? – мёртвое тело к общему входу – непонятно, каким сверхъестественным образом? – где привязываться длинной веревкой, но обязательно так, чтобы уже через какой-нибудь час её невозможно бы было найти. Но и это ещё не всё! Далее, оттаскивать тяжёлое тело на приличное расстояние, нещадно его растерзывать и скрываться неизвестно куда… Что-то слишком уж много здесь непонятного – никому так не кажется?

– Может, его основная цель – подкинуть следующий труп таким образом, чтобы его непременно нашли? – выразил неглупую мысль американский оперативник.

– Интересно, – усмехнулась Бероева, скривившись в язвительную физиономию, – как он рассчитывал, что мы в сплошную пургу сумеем изуродованное тело найти? Уверена, ещё пару часиков, и его занесло бы настолько, что и совковой лопатой не отгребешь.

– Все равно, Ксюша, – возразил О’Нил, едва сдержавшись, чтобы не ответить похожей гримасой, – пока мы не найдем пропавшего человека и с пристрастием его не опросим, ничего конкретного сказать не получится.

– В том плане, что нам необходимо обнаружить Картонкина, я с тобой, Джонни, всецело согласна, – озаряясь миловидной улыбкой, произнесла российская сыщица, – но, как мы все согласились, найти его пока невозможно. Немного переиначивая, спрошу: что теперь, прикажете, в спокойствии сесть и сложить в бездействии руки, ожидая, что последует дальше? Разумеется, нет! Я не знаю, как там у вас, в Америке, мистер О’Нил, но у нас, в России, не принято оставаться без дела: мы планомерно отрабатываем все возможные версии, пока не остаётся одна, как правило, оказывающаяся единственно правильной. В связи с изложенным, лично я предлагаю следующее: временно отложить в сторону мистические предположения и о мифической «зверюге», и о загадочном «электрическом технике», а попробовать пораскинуть затуманенными мозгами и попытаться отыскать, чего же мы упустили, – Аll right?

– Да, – хором ответили оба её собеседника.

– Раз все согласны, – продолжала Оксана, придав очаровательной мордашке серьёзное выражение, – давайте подведём неутешительные итоги исте́кшего дня. Итак, мы имеем: у нас четыре трупа, плюс один пропавший; получается, на данный момент в зимовочном комплексе должно оставаться четырнадцать человек обслуживающего персонала, четыре профессора и двое оперативных сотрудника – всего в общей сложности двадцать живых людей, хотя последнее утверждение требует детальной перепроверки. Что ж, давайте объявим по громкой связи, чтобы все, кто есть, собра́лись в комнате отдыха; там мы организуем короткий ликбез, а заодно пересчитаем всех сидящих по головам – кто возражает?

Таковых не нашлось. В сопровождении американского спец-агента Бероева проследовала в станционную радиорубку, где, помимо местного громкоговорителя, находилась ещё и мощная радиостанция, помогавшая поддерживать бесперебойную радийную связь. Передав беспрекословное сообщение, разнополые оперативники отправились в актовый зал, где, согласно их пожелания, должны собраться выжившие члены полярной команды.

Глава V. Союзник

Помещение, где назначалось общее совещание, не превышало пяти метров в длину и четырёх в ширину; с одного края, расположенного при входе слева, на высоте двухсот сантиметров от пола, устанавливался широкоэкранный плазменный телевизор; перед ним, помещаясь в шесть рядов, расставлялись двадцать четыре стула. Именно здесь и предполагалось разместить оставшихся девятнадцать сотрудников, в том числе и штатного доктора с американским оперативником. Вести немногочисленное заседание взялась российская представительница. Ожидая, пока все остальные не соберутся, она продолжала стоять, выбрав наиболее удобное место и расположившись под выключенным телевизионным устройством. Наконец явился последний зимовщик, и кареглазая сыщица, пересчитав присутствовавших участников и сделав логичные выводы, что никого уже больше не будет, подняла кверху правую руку, призывая к повышенному вниманию. Едва в актовом зале стихло, она, чувствуя себя необычайно уверенной, с выражением начала́:

– Я не буду долго задерживать ваше личное время – изложу лишь главные тезисы. Как все, надеюсь, догадываются, главная цель совместного собрания такова, что нам необходимо разобраться, как же так получилось, что за последние несколько дней здешнее сообщество лишилось аж пятерых действительных членов? Подводя печальный итог, скажу: четверо из них жестоко убиты, а один считается как пропавший без вести. И вот здесь у меня назревает наиглавнейший вопрос: кто из здесь сидящих людей что-либо знает, ну, или догадывается о случившихся трагических происшествиях?

На минуту Бероева замолчала, взяв короткую паузу и очень надеясь, что кто-нибудь соизволит высказаться либо сокровенными мыслями, либо подводящими к разгадке эмпирическими соображениями. Однако угрюмые заседатели, опустив понурые головы, предпочитали тупо отмалчиваться. Выдержав недолгую паузу, бойкая оперативница продолжала:

– Хорошо, первый вопрос остаётся открытым. Я прекрасно понимаю, что говорить в присутствии всех остальных не слишком удобно, поэтому, если вдруг у кого-то возникнет отдельное желание пообщаться лично со мной – чтобы передать мне хоть какую-то информацию – я буду рада их выслушать и окажусь признательна за выказанную в загадочном деле предметную помощь. Можете мне поверить, при создавшихся обстоятельствах ваши бесценные жизни находятся в ваших же личных руках, и ни я, ни мой американский коллега, не сможем никого защитить без общественной, самой активной, поддержки. Поразмыслите, дорогие зимовщики, надо всем мною сказанным хорошенечко и сделайте, пожалуйста, надлежащие выводы. Признаюсь, мне будет очень неприятно осматривать следующий труп, понимая, что мы так и не смогли найти с вами общего понимания и что я не сумела вас убедить о притаившейся серьёзной опасности.

Убедительная девушка вновь замолчала, чтобы перевести неугомонный бойцовский дух, разгоряченный пламенной речью, и осмотрела унылые, хмурые лица. Никто, по-видимому, так и не возжелал проявлять прямого согласия на деятельное сотрудничество. Оценив тупиковую, безрезультатную ситуацию, она перешла к назидательной проповеди:

– Раз желающих на открытый диалог не нашлось, перехожу к следующей части нашей недолгой программы. Она будет носить характер больше рекомендательный: я призываю вас к осторожности! Ненужно – ни в коем случае! – без особой нужды выбираться на улицу. Если возникает прямая необходимость, то выходить требуется непременно не в одиночку, а отдельными группами. Я просто настаиваю, чтобы каждый раз с собой брали что-нибудь, чем, в случае внезапного нападения, возможно обороняться. Защитными средствами могут использоваться любые предметы, способные причинить более или менее существенный вред. Внутри самих зимовочных помещений я точно так же не уверена в полной безопасности живущих людей, поэтому и здесь призываю соблюдать и осмотрительную внимательность, и прозорли́вую дальновидность.

Едва закончив, Оксана заметила, как один из благодарных слушателей нерешительно поднимает кверху правую руку; он то потянет её, то снова опустит, будто бы сомневаясь, стоит ли привлекать к себе преувеличенное внимание. По внешнему виду он казался молоденьким парнем, по возрасту равным усердной докладчице. Когда он получил благосклонное разрешение и неторопливо привстал, то невзначай показал: во-первых, что имеет высокий рост, выделяющийся худощавым телосложением, но и не исключающий значительной силы (что угадывалось по развитым бицепсам, выделявшимся сквозь плотно прилегавшую синюю водолазку); во-вторых, что овальное лицо представляется больше обычного вытянутым (что успешно скрывалось за длинными тёмно-русыми волосами); в-третьих, что карие глаза поблескивают лёгким лукавством, но сейчас в основном выражают скромную недоверчивость, а еще и некое трусливое опасение; в-четвёртых, что обмороженная кожа испещряется многочисленными мелкими ранками, образующимися из-за длительных пребываний на северном холоде; в-пятых, что одевается он в специальную одежду российского МЧС. «Ему бы тоже не помешала лечебная мазь, способная защитить от холодного, излишне студёного, ветра», – машинально промелькнуло в сочувственном женском мозгу. Поскольку цель собрания являлась кардинально другой, она доброжелательно кивнула, позволяя безропотно говорить.

– Ре́шетов Сергей, – как и полагается, он в первую очередь представился, – у меня есть серьёзный, злободневный вопрос: правда ли, что наши покойные товарищи подвергались нападению огромного хищного зверя никому не известной породы?

– Не факт, – жёстко возразила Бероева, плавным мановением предлагая молодому человеку садиться (она отлично его поняла, что основная цель интереса предполагалась кардинально иной), – хотя в чём-то и соглашусь. Да, действительно, оставленные на мертвых телах ужасные раны больше характерны для нападения, осуществленного каким-нибудь дивным животным, нежели обыкновенным, среднестатистическим человеком. Вместе с тем никто ничего похожего так пока и не видел, а значит, утверждать о непременном наличии некой диковинной сущности лично я, как понимаете, не возьмусь. Возвращаясь к сказанному, вновь повторюсь: максимум осторожности, а при обнаружении любого, вызывающего подозрение, факта, немедленно ставить меня в известность, и желательно в наикратчайшие сроки.

На той, не совсем утешительной ноте, расстаравшаяся докладчица справедливо предположила, что общее собрание можно уже заканчивать. Не видя других желающих, вольно или невольно выражающих согласие пообщаться, она убедительно заявила:

– Если ни у кого нет насущных вопросов, предлагаю всем расходиться.

Молчаливые участники все разом подня́лись и поочередно направились к выходу; в актовом зале задержался лишь американский специальный агент.

– Чем, Ксюша, собирается скрасить вечерний досу́г? – спросил он, намекая, что был бы не против скоротать приближавшуюся ночку с ней вместе. – Делать всё одно пока нечего, тем более что уставшие члены экспедиции улягутся сейчас спать – может, где-нибудь уединимся да узнаем друг друга поближе?

– Извини, Джонни, но при первом свидании к поспешному сексу я отношусь, скажем так, настороженно, – незамысловато отшутилась кареглазая россиянка.

Она заметила, что недалеко от выхода, ведущего из общественной залы, стоит самый активный слушатель, отметившийся в ходе недавнего совещания неохотным желанием высказаться. «Наверное, он ко мне»? – предположила Оксана, мысленно размышляя о нетипичном, зато ожидаемом проявлении. Между тем О’Нил, уловив в мелодичном голосе некую озабоченность, не нашёл ничего наилучшего, как отрешенно промолвить:

– Как знаешь?.. А не то, гляди… не пожалеешь.

Оказывается, как истинный американец, он и не думал шутить, а на полном серьёзе предлагал русской коллеге вступить с ним в интимную близость. Безошибочно распознав, что перед ним находится личность стойкая, крайне принципиальная, специальный агент подумал, что «пока не выдалось охочее время», и, неприветливо попрощавшись, пошёл в занимаемый им маленький кубрик, намереваясь уединиться и, отвергнутым, предаться спокойному сну.

Пожелав Джонни приятной ночи, наполненной сладкими сновидениями, Бероева, сославшись на пресловутый «женский каприз», на какое-то время осталась в просторном зале. В одиночестве она скучала недолго, и, едва недовольный американец скрылся из виду, в комнату украдкой проследовал Ре́шетов. Заранее предчувствуя, что молодой человек намеревается сообщить ей нечто (что не должно быть услышано кем бы то ни было, кроме, единственное, неё), Оксана предложила пройти в отдалённый угол, расположенный справа и находившийся вне зоны видимости, со стороны входного отверстия (ежели кому-то приспичит разгуливать в коридоре). Указав Сергею на самый последний стул, сама эффектная брюнетка уселась на предпоследнее сидение, повернувшись прекрасной грудью к округлой спинке и положивши на неё не менее красивые руки. Сейчас на осмотрительной сыщице, поверх чёрной водолазки, находилась оперативная кобура, ничуть не скрывавшая табельный пистолет, с которым она приняла решение больше не расставаться.

– Ты, Серёжа, хотел мне поведать что-нибудь дополнительное? – поинтересовалась проницательная красавица, едва они разместились друг против друга. – Есть нечто такое, что я должна непременно узнать – ведь я же права?

Произносимые вопросы миловидная девушка задавала заговорщицким полушепотом, вкрадчивым голосом, стараясь получше расположить к себе нежданного собеседника; она была сотрудница опытная, а соответственно, отлично себе представляла, что решиться на смелый, едва ли не отчаянный шаг стоило и большого труда, и титанического усилия. По прошествии пары минут, видимо собравшись с нужными мыслями, он осторожно заговорил:

– Я, пожалуй, перво-наперво признаюсь, что Сидорчук Виктор является мне двоюродным братом, а главное, что именно он устроил нас сюда подработать; также я вынужден просветить, что Иван, он же наш инженерный техник, являлся ему ближайшим товарищем. Когда начали́сь страшные, чудовищные убийства, мы точно так же, как вы нам сейчас посоветовали, решили держаться вместе, отдельной маленькой группой. Однако, как ни старайся, постоянно быть втроём всё едино так и не получалось. Между Ваней и Витей существовал устойчивый договор, что если Картонкин не возврати́ться с котельной дольше обычного, то его чрезмерное отсутствие означает единственное – там случилось что-то крайне серьёзное и ему требуется срочная подмога, скорая помощь. В ознаменованном случае мой брат обязан бросать любые дела и немедленно направляться к нему.

– Хорошо, но почему он не доложил о случившемся кому-то из нас? – прервала Бероева откровенную речь. – Скажем, мне или американскому спецу-фэбээровцу?

– Однозначно ответить нельзя, – опасливо поглядывая на дверь, полушёпотом договаривал Ре́шетов, – да и о Вашем личном прибытии мы узнали не раньше, чем Вы появились в общей столовой… если Вы успели заметить, на зимовочной станции всякая информация держится в строжайшем секрете. И потом, ко всем новым людям мы относимся с естественным недоверием; поверьте, поступать так есть и веские, и наглядные основания.

– Да?.. Правда? – расширив сомнительные глаза , изобразила московская сыщица крайнее удивление. – Тогда теперь о главном: с чем излишняя предосторожность связана?

Сергей замолчал, пару минут о чём-то мучительно поразмыслил, а затем, всё более интригуя, продолжил:

– На полярной экспедиции в мои непосредственные обязанности входит ручной ремонт и каждодневное обслуживание трактора-снегохода, помимо прочего являющегося ещё и маломестным автобусом. Если быть кратким, я являюсь обыкновенным механиком. Так вот, дней эдак пять назад, – он сморщился, словно бы производя сложные умственные расчеты, – как и обычно, я выполнял профилактическую проверку нормального функционирования механизированных систем. Вдруг! Я почувствовал себя плохо – то ли давление скакнуло, то ли ещё чего-то похуже? – в общем, снежное покрытие передо мной словно бы заходило по бескрайнему кругу. Не в силах вернуться обратно, я передал о нечаянном ухудшении прямиком в центральную базу. Буквально через пятнадцать минут ко мне прибыл американский санитар Бредуэ́ст. Однако к моменту его появления меня более или менее отпустило, и я продолжил заниматься порученным делом, прерванным из-за случайного казуса либо простого недомогания.

– Американский медик, соответственно, вернулся назад, – закончила Оксана за сдержанным рассказчиком само собой понятную мысль.

– Совершено верно, – продолжал молодой человек развивать нелёгкое повествование дальше, – только до зимовочного комплекса он в тот день не добрался… О случившейся трагедии я узнал не сразу, а много позднее, когда, закончив основные работы, возвращался обратно. Следуя, как и всегда, не спеша – неожиданно! – на привычном пути я обнаруживаю мёртвого Гарри, изуродованное тело которого лежало между отопительным помещением и топливной емкостью – благо в тот роковой период северное сияние отчётливо озаряло ближайшую местность, виделось сравнительно далеко, и двигался я без использования стального пути. Словом, заприметив на незначительном отдалении, в ста метрах от котельного отсека, некое тёмное пятнышко, отлично выделявшееся на белом снегу, я осторожно отправился к нему посмотреть. Нетрудно догадаться, мне предстало изуродованное туловище убитого санитара. Но это ещё не всё…

– Неужели? – почему-то нисколько не удивилась Бероева. – Я так понимаю, ты обнаружил что-то, показавшееся тебе необычным, если не любопытным?

– Именно, – переходя на еле слышимый шёпот, дрожавшим голосом констатировал Ре́шетов, – ведь я и к мёртвому-то телу отправился только затем, чтобы проверить привидевшееся явление. Какое? Не удалившись порядком от обслуженной техники, я услышал странный, необычный для крайнего полюса, шум, напоминавший тарахтевшую работу двигателя внутреннего сгорания. Оглядываясь по окружающим сторонам, в тот злосчастный миг я нежданно-негаданно разглядел, как от участка местности, где я позже обнаружил истерзанного покойника, отъезжает двухместный «мотоснегоход», перевозящий на себе всего лишь одного человека.

– Одетого… – подсказала дальновидная сыщица, прекрасно понимая, какой услышит ответ.

– В ту же военную форму, что и все другие американцы, находящиеся здесь, на полярной зимовке, – закончил Сергей недосказанную мысль и при́нялся рассказывать дальше: – Именно поэтому на обратном пути я и вглядывался в то самое злосчастное место. Затем был профессор Попов, а через день появился американский агент ФБР. Между прочим, последнее обстоятельство нисколько не успокоило, а наоборот, еще больше усилило нашу повышенную нервозность. Когда появились Вы, мы, не осведомлённые о поставленной перед Вами истой задаче, точно так же решили не рисковать и продолжали действовать по заранее продуманным планам, тем более что до настоящего времени у нас и неплохо получалось, и отменно срабатывало.

– И всё-таки привело к трагичным последствиям, – вставила Оксана максимально справедливое замечание. – Как следует понимать основную суть всего, что я сейчас выслушала, скорее всего, Картонкин тоже убит.

– Судя по всему, выдвинутое предположение более нежели верно, – безропотно согласился Ре́шетов, печально опуская потухшие очи и внимательно что-то разглядывая на железном полу, – после ужина Ваня, как и обычно, пошёл с надлежащей проверкой в котельную. По обыкновению, если все складывалось нормально, привычная процедура занимала не долее двадцати, как максимум, тридцати минут. Сегодня он отсутствовал более сорока, и мой двоюродный брат решил сходить и посмотреть, что же в действительности случилось. Кто же мог предположить, что их дружеская приверженность закончится таинственной драмой? Поэтому я чуточку поразмыслил и принял ответственное решение, что отмалчиваться больше нельзя и что непременно кому-то необходимо довериться.

– Честно скажу, и правильно сделал, – воодушевленно разгорячилась Бероева, понимая, что сумела заручиться хоть чьей-нибудь безусловной поддержкой (если говорить откровенно, до конца она ему все же не доверяла, в силу длительной практики закономерно предполагая, что верить не следует никому, пока не проверишь и не перепроверишь всё самолично); через секунду она успокоила его чрезмерную подозрительность: – Не переживай, вместе мы чего-нибудь да непременно придумаем.

– Очень хотелось бы верить, – чуть сильнее воскликнул Ре́шетов, всем оживлённым видом как бы показывая, что вверяет себя в полное распоряжение сотрудницы МУРа, – ежели потребуется моя активная помощь, Вы только скажите, я же сделаю всё, – ему пришлось снизить восхищённую интонацию, – если окажется в моих скромных силёнках, конечно.

Искренняя готовность помочь явилась одинокой сыщице лишь на́ руку (она не доверяла никому, даже агенту Джонни). На минуту задумавшись, она поразмыслила, как бы ей в запутанном расследовании получше использовать простосердечного человека. Неожиданно, словно бы что-то вспомнив, она вперилась настойчивым взглядом в прямодушного собеседника, открытого для полноценной вербовки, и удивленно воскликнула:

– Стой!.. Ты, кажется, сказал, что имеешь свободный допуск на вездеходный трактор?

– Совершенно верно, – согласился Сергей, утвердительно кивнув головой, – ежедневно, после окончания исследовательских работ, я провожу технический осмотр всех механических систем и делаю окончательное заключение, готов ли он к следующей поездке либо же нет. Надо понимать, если при холодной, крайне морозной, погоде с ним что-нибудь приключится, да ещё и на значительном удалении от зимовочной базы, то эвакуировать влиятельных пассажиров будет попросту не на чем, потому что то передвижное средство единственное. Как Вы понимаете, выпускаю я агрегат, основательно убедившись в его полной исправности.