скачать книгу бесплатно
– Не угадал. Оксана Чаренцева. А ты – Косой, из «Джентльменов удачи», что ли?
– Чего это я, косой? – смутился парень под зоологический смех своих товарищей.
Я улыбнулся, отметив про себя, что он и вправду, чем-то похож на суетливого персонажа из моей любимой кинокомедии.
– Потому что, для Доцента худоват, а для Гаврилы Петровича голос больно громкий. – Продолжала одноклассница вводить в его краску.
– Приколись, Шереметьев, как Ксюха нашего Ромку «прессует», – включился говорливый парень,
– Ну да, я так и подумала, а ты, значит, Вася Алибабаевич? – с серьёзным видом обратилась к нему Оксана.
На этот раз первые двое разразились хохотом. Смеялись громко и заразительно.
– И чего «ржём», аки кони гнедые? – устав слушать и едва сдерживая улыбку, поинтересовалась девушка. – Давайте, что ли, знакомиться будем. Нам почти неделю вместе путешествовать и всё это время придётся общаться. Так как тебя зовут?
– Ва-ася, – протянул «говорливый», стремительно краснея, вызвав новый взрыв смеха у тех, кто слушал с самого начала весь этот ритуал знакомства.
– Ну, я же серьёзно… – рассмеялась Чаренцева. – Так как?
– Да, Васей его зовут, правда. А я – Сёма, Семён, значит. Прости нас, неразумных за вольные речи, Оксана. Мы будем тише воды, ниже травы и не нарушим более норм и правил великого русского. По крайней мере, в пределах слышимости твоих прелестных ушек. – Выдал самый рассудительный из них.
Представившись и пожимая ребятам руки, я ещё больше зауважал одноклассницу, так изящно изменившую атмосферу общения от назревающей конфронтации к знакомству на позитиве.
– Я бы так не смог. Ты молодец, Оксана, – тихо прошептал я ей на ухо, когда автобус тронулся и все отвлеклись, чтобы помахать вереницам родителей, словно в почётном карауле выстроившихся по сторонам.
Девушка, провожая глазами обогнавшую автобус чёрную «Волгу» с «мигалкой», увозящую её маму, загадочно улыбнулась. Вскоре наш автобус, пробившись сквозь затор на узком, разбитом мосту через железную дорогу, повернул на шоссе, ведущее в Таганрог, и набрал скорость. По сторонам замелькали деревья, холмы, поля, а слева вдали заблестела на солнце водная гладь залива. Я раньше лишь однажды бывал в Таганроге, так понравившемся мне своим уютом и музейным спокойствием. И сейчас снова захотел увидеть его достопримечательности: паровозик-памятник на старом вокзале, театр, дворец Алфераки, музей-лавку Чеховых и сам домик, в котором жил писатель. К сожалению, наш «Икарус» пролетел без остановок весь город по улице имени А.П.Чехова, выскочил на западную окраину и понёсся дальше, мимо строящихся девятиэтажек нового микрорайона «Русское поле», мимо верениц гаражей, миновал низкий мостик через лиман, устремившись к Украинской ССР. Правда, надо отдать должное нашей строгой учительнице-экскурсоводу. Она успела за пятнадцать минут, пока мы осторожно пересекали трамвайные пути и объезжали ямы когда-то заасфальтированных улиц города, рассказать об основании его царём Петром I. Мы также услышали историю расцвета порта Таганрог до губернского города и соединения его со столицей Российской империи одной из первых веток железной дороги, по которой путешествовал и скончался здесь от чахотки уже другой царь Александр III. О писателе Антоне Павловиче Чехове учительница тоже упомянула, рассказав несколько историй из его юности. Я смотрел в окно на мелькающие по сторонам окрестности, стараясь не концентрироваться на профиле Оксаны, задремавшей на середине рассказа о создании писателем повести «Палата №6». Её губы шевелились, что-то рассказывая во сне, а мне живо напоминая о вчерашней нашей прогулке с приключениями и играми, от которых до сих пор внутри всё поднималось. Я постарался думать о Маше, представляя, что это с ней мы едем в путешествие. Получалось, только если я поворачивался влево к противоположному окну автобуса. Наблюдая за то приближающейся, то удаляющейся линией берега моря, я хотел научить себя поверить, что смогу впредь держаться нейтрально и не поддаваться на слишком откровенные знаки внимания новой одноклассницы. Для этого требовалось выработать логичную линию поведения и придерживаться её неукоснительно. В какой-то момент начало получаться, и я почувствовал себя как никогда уверенным, проходя по улице Горького и не обращая внимания на поток встречных девушек, оказывающихся при ближайшем рассмотрении (наверное, я шёл, забыв очки дома) Оксанами Чаренцевыми. Мне понравился такой удобный эффект моего зрения, и я стал смотреть поверх их голов на вторые этажи близлежащих домов, на балконах которых также скопилось немало моих новых одноклассниц. Спрятавшись от них в каком-то подъезде, я зашёл в маленький кабинет без окна с одной единственной кушеткой и запер изнутри дверь с табличкой «Палата №6». В наступившей темноте я ощупью добрался до спального места и сел на эту жесткую мебель, ощутив мягкое прикосновение губ очередной Чаренцевой к моей щеке. Содрогнувшись от ужаса, я открыл глаза и увидел близко её встревоженное лицо.
– Влад. Ты что-то бормотал во сне, – с беспокойством в голосе проговорила она.
– Ты тоже, – не растерялся я, нехотя возвращаясь в реальность, отличавшуюся всего одной, но опасно приблизившейся ко мне Оксаной.
Она извлекла из своей сравнительно небольшой сумки, которую пронесла в салон, пару аппетитных бутербродов с тонко нарезанной ветчиной, и предложила мне один из них. Запах оказался настолько восхитительным после нашего длившегося уже второй час путешествия, что я мысленно простил ей эту коварную выходку и, благодарно кивнув, вгрызся в угощение. Съедобных предметов для ответного жеста вежливости у меня в карманах не нашлось. Чемодан, начинённый бабушкиными консервами и прочими явствами, покоился где-то под нами, но был также недоступен, как мелькающие за окнами деревья и телеграфные столбы. Чтобы не «потерять лицо» перед позаботившейся о моём здоровье девушкой, я с невинным видом кота Матроскина поинтересовался: « А нет ли у тебя случайно ещё одного непра-авильного бутерброда?» Ответом был звонкий смех одноклассницы.
– Вот теперь вижу, проснулся. Сейчас в Новоазовск заедем и сделаем остановку. «На туалет», – как Инга Стефановна сказала, – продолжая смеяться, проинформировала меня она.
Действительно, наш «Икарус», проскочив пост ГАИ и наименование городка, выполненное объёмными когда-то синими бетонными буквами на побеленном известью фундаменте, с характерным гулом моторного тормоза-замедлителя снизил скорость и медленно въехал на городскую улицу с одноэтажными чистенькими домиками-мазанками, выкрашенными той же извёсткой, с соломенными крышами и яркими голубыми наличниками на окнах. На крышах некоторых, рядом с красными печными трубами из кирпича громоздились гнёзда из веток, в которых на длинных тонких ногах стояли аисты.
– Аисты. Причём здесь аисты? И, почему они не улетают на юг? – в недоумении спросил я, провожая взглядом сказочную инсталляцию.
– Влад, они же искусственные, – прошептала соседка мне на ухо.
– Сам вижу, не глухой, – скаламбурил я, чтобы не развивать тему о моём зрении на случай, если мой глупый вопрос был услышан третьими лицами.
Третьи лица, впрочем, были заняты своими разговорами. Автобус тем временем плавно подъехал к большой клумбе посередине трассы, вокруг которой было организовано круговое движение, и остановился, пропуская справа междугородный «ЛАЗ» из Донецка. Обогнув клумбу, мы устремились за ним и, проехав метров восемьсот, перед парой длинных навесов над каменными прилавками, служившими здесь центральным рынком, повернули направо на неширокую, местами заасфальтированную площадь автовокзала. На улице оказалось гораздо прохладнее, чем я предполагал, наблюдая пейзаж за окном из тёплого автобуса. Через пару минут я продрог до костей и еле выстоял очередь из попутчиков в двухместный туалет сельскохозяйственного типа, скрывавшийся за кустами. Заглянув в салон бурчавшего на холостых оборотах «Икаруса», я не увидел свою соседку на нашем месте и сам решил пробежаться по окрестностям. Правда, пятнадцать минут, объявленных водителем до отправления, уже наполовину истекли. Впрочем, мне хватило и пяти, чтобы пройти через открытый рынок до самого здания автостанции, за которым высился 4-х этажный жилой дом из белого кирпича. В киоске «Союзпечати» купил свежий номер газеты «За рубежом» и зачем-то, «Вестнiк Приазовья». В долгой дороге существовала вероятность, что мне захочется почитать. Украинскую же газету за 15 копеек купил скорее для коллекции. У багажных отсеков автобуса столпились ребята и девчонки. Они копались в своих сумках и чемоданах, доступ к которым любезно предоставил водитель в связи с экстренным похолоданием, доставая свитера, шарфы и продукты. Немного подумав, я примкнул к ним и, отыскав свой чемодан, извлёк из него сумку с продуктами от бабушки. «Шерстяной свитер тоже пригодится», – решил я, стараясь не сильно стучать зубами. Танита оказалась рядом со мной, одной рукой умудряясь удерживать бумажный пакет с продуктами и полы своей пушистой короткой шубки, а другой пыталась приподнять свою громадную сумку, чтобы вернуть в багажник. Я помог девушке справиться со второй задачей. Та смущённо улыбнулась, сверкнув белками больших почти чёрных глаз.
– Спасибо…, – проговорила она, выглядывая из шерсти воротника. – Я, Танита.
– Влад, – лаконично представился я, с интересом оглядывая необычный профиль мулатки.
– Очень приятно! Без тебя я бы ни за что не справилась с этим баулом.
– Мне не трудно, обращайся!
– Хорошо! Хочешь? – с застенчивой улыбкой, глядя мне прямо в глаза, поинтересовалась она, протягивая ярко-жёлтый банан, который извлекла из своего пакета.
Сценка слишком напоминала мультфильм про обезьянку с острова Саругасима, и я невольно рассмеялся, краснея, боясь обидеть девушку. С удивлением обнаружил, что она вместо того, чтобы обиженно поджать свои пухлые губки, тоже звонко рассмеялась.
– Ну, да. Что ещё африканка может предложить белому русскому школьнику при первом знакомстве… – хохоча, проговорила она.
– Конечно, банан! Что же ещё? – подыграл я ей, давясь от приступов смеха.
Порывшись в своей продуктовой корзине, извлёк плитку шоколада «Алёнка» и безмятежно улыбаясь, вручил Таните.
– Спасибо, Влад! Шоколад – моя слабость. Мама говорит, что это из-за него я такая.
Она забавно обвела выразительным взглядом свои руки и волосы, вызвав у меня очередной приступ смеха.
– А если серьёзно, ты из какой страны? – оценив шутку, решил я прояснить для себя вопрос.
Мулатка серьёзно посмотрела на меня, затем развернула передо мной свою гербовую справку, и я с удивлением прочитал: Нгомо Танита Джимовна, 13 / 04 / 196…, место рождения – город Минск, БССР. Позабавившись моим неподдельным удивлением, девушка продемонстрировала свои ослепительно-белые зубы в широкой улыбке.
– Я замёрзла, пошли в автобус. Потом поболтаем, – предложила она, ловко взбежав по крутым ступенькам в салон.
Я зашёл следом и еле успел заметить мех неизвестного зверя, стремительно скрывшийся за высокими спинками пятого ряда сидений.
Моя одноклассница расположилась на нашей «галёрке», разложив на газете сыр, котлеты и бутерброды с колбасой. На моём сиденье возвышался внушительных размеров термос и две кружки с дымящимся чаем. Я примостился рядом с термосом и начал извлекать из своей сумки яйца, хлеб, соль, банку с огурцами, художественно заполняя свободный участок своего сиденья. На лотке с жареными фрагментами курицы Оксана остановила мою руку.
– Достаточно, Влад. Это даже ещё не обед. Нам долго ехать. Оставь на вечер.
– Хорошо, – согласился я. – И тебе приятного аппетита!
По всему автобусу витали ароматы еды. Все сосредоточенно уплетали свои запасы и не заметили, как «Икарус» плавно закачался на ухабах, покидая студёный приазовский город.
Мне нравилась скорость, с которой мы мчались по степи. Вдоволь наевшись и выпив чаю, мы с Оксаной рассеянно смотрели в окна в надежде увидеть какие-нибудь достопримечательности. Убаюканный монотонным гулом мотора и рассказом моей соседки, тему и суть которого не взялся бы сформулировать, я задремал. Проснулся в очередной раз от внезапно наступившей тишины. Вернее, гул «Икаруса» никуда не пропал, доносившиеся из салона редкие разговоры тоже никуда не делись, не было слышно лишь Оксану, и это было настолько необычно, что заставило меня окончательно проснуться. Девушка по-прежнему сидела рядом, прикрыв глаза. А причиной «тишины» оказался маленький кассетный плеер, от которого к её ушам тянулись тонкие проводки. Что-то психоделическое слабо слышалось из наушников, если я приближал голову к её волосам. Но больше всего мне понравилось этого не делать, а представлять, что я путешествую действительно один. Мне при этом никто не мешает думать и мечтать о том, что я еду (Т-с-с, никто не должен этого узнать!!!) на встречу с Машей. Снова нестерпимо захотелось услышать её голос, поговорить, обменяться весёлыми шутками, почувствовать её аромат, прикосновения рук, в общем, делать всё то, чем ещё совсем недавно мы могли заниматься с ней хоть каждый день. И хоть нас разделяло ещё, Бог знает сколько километров, я готов был подождать. А пока, есть время узнать мою девушку получше. Для этого, я захватил с собой Машину книжку и с удовольствием углубился в чтение.
***
…Папа петлял по узким, мощёным булыжником улочкам старого города, изредка обмениваясь негромкими репликами с мамой. А я во все глаза рассматривала незнакомые дома, людей, вьючных осликов и мотороллеры с маленькими кузовами, загруженные кучами разнообразных фруктов и овощей. Мы с Мишкой договорились: я смотрю в левое окно, а он – в правое. Запоминаем всё интересное, а потом рассказываем друг другу. Тем более что между нами на заднем сиденье расположился дядя батоно Георгий, который умудрялся быть одновременно и папиным другом, и хозяином дома, в котором мы остановились, и нашим экскурсоводом в этой поездке. Эта последняя роль давалась ему, по-моему, не очень хорошо. Во-первых, в отличие от большинства грузин, встреченных нами, он был неразговорчив. Папа рассказывал, что он работал в НИИ химической промышленности Академии Наук Грузинской ССР, знал, из чего состоит любая вещь и любой материал на Земле, и писал очень интересные исследовательские трактаты на родном языке, постоянно обеспечивая работой университетских переводчиков, чтобы его книги могли прочитать и другие учёные в мире. Он готов был рассказывать о народе, обычаях, городах и прочих интересных местах своей Родины, но только если ему задавать вопросы. Во-вторых, он если не помнил какого-то русского слова, не задумываясь, заменял его грузинским, не замечая, что слушатели теряют логику и суть его рассказа, пока кто-нибудь, чаще всего папа, преодолев приступ вежливости, не переспрашивал, что же всё-таки он имел в виду. Порой, мы задавали ему вопрос о каком-то интересном месте и потом долго слушали его неторопливый рассказ-ответ уже после того, как уехали оттуда за десятки километров. Лучшим способом узнать от него о Грузии было – остановиться в каком-нибудь уютном ресторанчике или летнем кафе, которых в Тбилиси имелось несчётное количество, напротив какой-либо из достопримечательностей города. И, позволив официантам загрузить стол национальными блюдами и вином, слушать полные лингвистических загадок истории батоно Георгия, не заботясь о течении времени. А сейчас мы ехали в Ботанический сад, слушая его историю о реке Кура, громко шумящей где-то внизу, за бетонными стенками слева от автодороги. Иногда дядя Георгий называл реку Мтквари, особенно, когда увлечённо рассказывал о химическом составе её воды и примесей, и мы недоумевали, о какой же из рек продолжается рассказ. Примесей было много. Мы с Мишкой сбились со счёта от названий, наблюдая их своими глазами. В черте города река была полноводной и не очень быстрой, но воду в ней нельзя было назвать прозрачной. Я бы и водой эту жёлтую густую жидкость назвать не осмелилась. По словам батоно, эта грязь образуется после того, как хорошая вода (что собственно и означает грузинское слово «мтквари») с ледников турецкого Кирисин-дага и Боржомского ущелья пробив себе русло в долинах, сложенных из туфа, мягких известняков и глинистых почв, набирает в себя все эти образцы, образуя настоящий коктейль – рай для химика.
До ботанического сада мы не доехали. Припарковали машину на площади у подножья горы Мтацминда вблизи нижней станции фуникулёра. Поднялись пешком до церкви св. Давида (Мамадавити) и Пантеона, в котором в числе самых знаменитых и почитаемых грузинами общественных и политических деятелей, ученых, писателей батоно Георгий указал нам на могилы княгини Нино Чавчавадзе и её мужа – русского дипломата и писателя Александра Грибоедова. (Первая знакомая мне по урокам литературы фамилия.) Выйдя из прохладного Пантеона, расположенного на склоне горы, мы прошли по узкой заасфальтированной тропе к настоящей пещере. Правда, попасть в неё можно было только через лабиринт толстенных бетонных стен и стальную дверь толщиной под два метра, которая закрывалась мощными электромоторами при опасности ядерной бомбардировки. Георгий рассказал нам, что из небольшой пещеры строителями метрополитена пробит тоннель сквозь гору, который был оборудован под бомбоубежище для трехсот тысяч жителей Тбилиси. А лабиринт на входе призван защитить их от ударной волны ядерного взрыва, если бы бомба упала на город, расположенный в долине, как на донышке гигантской тарелки. Мы шли по прохладному тоннелю, больше напоминающему череду спортзалов с железными дверями, ведущими в жилые отсеки и хранилища с запасами продуктов и топлива, пока, миновав очередную толстенную дверь, наконец, не вышли на залитую ярким солнцем площадку, вырубленную в скале на противоположном склоне горы. Вид с этого места после полутора километров унылого бетона нам показался чудесным и загадочным, словно иллюстрация из книжки Артура Конан-Дойля «Затерянный мир». Я побежала к скалистой стене, увитой лианами и начала карабкаться по еле заметной тропинке вверх к небольшому балкончику, на котором рассмотрела яркий красный цветок. Мишка встревожено что-то крикнул и бросился за мной. Но я быстрее заняла высоту и позвала родителей, чтобы они сфотографировали нас с братом среди этой красоты. Кроме того, с этого балкончика можно было рассмотреть сквозь свисающие с высоких деревьев лианы дно ущелья с блистающей на солнце водой горной реки. Это и был Ботанический сад, вернее его начало. Чтобы его осмотреть, мы двинулись через джунгли по залитой солнцем широкой тропинке, плавно спускающейся вдоль стены ущелья. Отовсюду слышались крики птиц и стрёкот цикад. Можно было спуститься к самой реке и сразу. Для нетерпеливых туристов в скале даже были выбиты ступеньки и натянут трос, игравший роль перил, но мы решили получать впечатления не торопясь. День был очень жарким, но здесь я не замечала этого. В пронизанных солнцем джунглях, словно материализовавшихся вдруг из книжек Киплинга, дышалось легко, и откуда-то доносилось дуновение прохладного ветерка. Батоно Георгий как раз приступил к описанию этого феномена Сололакского хребта. По его словам, прохладу даёт река на дне ущелья. Водопад, к которому мы направляемся, охлаждает воздух, который становится тяжелее и «ползёт вниз самотёком» по течению реки, давая растениям и туристам, оказавшимся здесь, живительную прохладу и возможность укрыться от городского смога, суеты и жары. Далее следовало описание химического взаимодействия солнечных лучей с хлорофиллом из зелёной листвы растений, которое должно было объяснить нам, почему именно здесь содержание кислорода в воздухе выше, и дышится легко и свободно. Но я не стала слушать Георгия, а спустилась по узкой тропке к самой реке, скинула босоножки и зашла в обжигающую студёную воду как раз в месте, где русло, сделав небольшой поворот, намыло золотистый песочек и мелкие камешки, образовавшие маленький пляжик. Почти сразу я нашла в прозрачной воде несколько тёмных, почти чёрных осколков какого-то минерала и, схватив свою добычу, поспешила на берег, потому что от холода уже не чувствовала ступней ног, как будто наступала на воздух над землёй. Камушки были очень похожи на стекло, если бы не мутновато-чёрный цвет и странная форма на сколах. Родственники успели отойти довольно далеко, слушая рассказ нашего гида о реликтовых растениях этого уголка природы. Я их догнала и, забыв о вежливости, встряла со своими вопросами, протянув батоно Георгию свои образцы. Он повертел их в руках, посмотрел через один из осколков на солнце и сразу переключился на рассказ о залежах обсидиана или вулканического стекла, которое здесь добывали. «Это очень твёрдый минерал, который в древности жители, населявшие эти места, использовали для изготовления каменных топоров, ножей, наконечников копий и стрел. Также, из него делали статуэтки. Все эти предметы позже были найдены археологами и сейчас выставлены в краеведческом и этнографическом музеях города». Этнографический музей мы планировали посетить завтра, поэтому Георгий приберёг подробный рассказ о химическом составе обсидиана для этой экскурсии.
Водопад оказался за углом ущелья, и как только мы обошли очередную скалу, следуя направлению реки, оказались как будто в каменной чаше, наполненной водяным туманом и шумом от потока воды, ниспадающего с высоты метров пятнадцать. Озерко было диаметром не более трёх десятков метров. Сквозь толщу чистейшей воды можно было наблюдать разноцветные камни на дне. Я-то уже знала секрет этой воды, но не успела рассказать брату. Мишка скинул футболку, джинсы и с разбегу прыгнул в озерко, и почти сразу же выпрыгнул вверх, как будто под поверхностью воды был натянут батут. (О! Интересно, а можно ли такой аттракцион сделать в домашних условиях?) Шум водопада заглушил звук его восклицания, ну точно, как в фильме «Тарзан». Мы с папой быстро догнали его, попытавшись вытереть полотенцем для рук, которое оказалось в корзине с продуктами для пикника. Эту корзину мама приготовила сегодня утром по совету Георгия, когда мы бродили по рынку среди разгоряченных торговлей грузин, осликов, овощей, кувшинов с вином, шашлыка и разнообразных аппетитных запахов разноцветных национальных специй. Пока большой дрожащий Мишка сох, завернувшись в салфетку (невероятно забавное зрелище), мы расположились в сделанной из деревянных брёвен веранде, одной из десятка, расположенных в разных укромных уголках джунглей в этом живописном месте. Остальные беседки тоже были заняты прочими посетителями Ботанического сада, которые успели добраться сюда раньше нас. Запах шашлыков доносился из верхнего деревянного строения кафе, название которого было написано искусно вырезанными из дерева красивыми, похожими на ветки виноградной лозы буквами, «изобретёнными Месропом Маштоцем – учеником основателя Грегорианской церкви для письменности всех армян и грузин» (цитата из рассказа батоно Георгия). Они помещались на крыше, состоящей из пучков бамбуковых палок. На русский перевод дерева у резчика, видимо, не хватило, а я не разобрала название, которое вскользь произнёс батоно Георгий, когда заказывал подошедшему официанту шашлык. Несколько тарелок с восхитительным на вкус и запах блюдом оказались на нашем столе очень быстро, и мы набросились на угощение с энтузиазмом львов, не евших целую неделю. Это был самый вкусный шашлык, который мне довелось попробовать в жизни! Я отключилась от прослушивания истории о крепости Нарикала, которую мы так до сих пор и не увидели, хоть шли практически под ней через ту длинную «нору». Батоно Георгий, впрочем, не обиделся, когда увидел, что все его слушатели сосредоточенно жуют. Он налил всем по половине бокала красного грузинского вина из глиняного кувшина с замысловатыми изображениями виноградной лозы на пузатых боках, а затем произнёс не самый короткий, но очень мудрый тост, смысл которого, к сожалению, безнадежно потерялся из-за проскочивших нескольких грузинских слов. Папа поддержал друга, добившись от него комментариев, чтобы все поняли, о чём всё же шла речь. Понятно, что мне вина не досталось, зато в моём полном распоряжении был кувшин холодного крюшона из ягод и каких-то специй, немного напоминавший по вкусу «Тархун». Мишка, попробовав «мой» крюшон, быстро освободил свой бокал от вина и стал «помогать» мне запивать мясо с ткемали. Под шум водопада разговор продолжался. Мама задавала вопросы Георгию, а он с удовольствием отвечал, как обычно неторопливо и обстоятельно. Официант несколько раз водружал на наш стол то добавку шашлыка, то порезанные овощи, то грузинские соусы ткемали, сацебели, от которых снова и снова текли слюнки… вопреки чувству сытости.
Мы буквально «тащились» по каменной лестнице-тропинке, выводящей из живительной прохлады чаши водопада на жаркую верхнюю площадку горы Мтацминда (ещё одно «вкусное» слово, похожее на ириску), на которой поместились несколько достопримечательностей Тбилиси сразу. Это верхняя станция фуникулёра, телевизионная башня, удерживаемая стальными растяжками, словно выраставшими прямо из скалы и ресторанчик с открытой верандой на смотровой площадке, с которой открывался потрясающий вид на весь город, буквально лежащий у наших ног. Своим «ФЭДом[21 - ФЭД – марка советского фотоаппарата.]» за время нашей экскурсии я сделала кучу фотографий, и тут на самом интересном и красивом месте закончилась плёнка…. Последняя из тех, что мы взяли с собой!… Блин! Похоже, все мои эмоции мгновенно оказались на виду. Мама, желая сохранить мирный микроклимат и «усмирить своего тигрёнка» (дословная цитата), потащила меня к белому киоску с сувенирами, в котором купила одну фотоплёнку, и мы заняли очередь в кассы фуникулера. Следуя какой-то национальной примете, билеты на этот «горный трамвай» начинали продавать строго за пятнадцать минут до рейса, который ходил вниз один раз в сорок пять минут. Пока мы стояли среди туристов, желающих успеть попасть в число пассажиров в поднимающийся вагон, я перезарядила фотоаппарат и продолжила фотолетопись нашей грузинской эпопеи. Мужская часть нашей группы подоспела, когда невероятной формы стеклянный вагон вползал в ступенчатый павильон. Немного было похоже на станцию метро, если бы не угол наклона и толстенный стальной трос, на котором висел «трамвай», и который через большое колесо, закреплённое в верхней точке станции, проходил под рельсы и снова возвращался вниз. Батоно Георгий рассказал, что этот второй конец троса прикреплён ко второму вагону, тому, что как раз сейчас въезжает в нижнюю станцию фуникулёра. Словно гирьки на цепочке в часах с кукушкой, эти вагоны ползали туда-сюда, компенсируя большую часть своего веса весом соседа, а электрической лебёдке оставалось лишь задавать направление и слегка помогать поднимать излишне тяжелых пассажиров, если едущих в противоположном направлении было меньше или они неплотно поели. (Вот тут до меня дошёл смысл обильных и вкусных блюд кафе и ресторанчиков на вершине горы). Мы зашли в голубой вагон, похожий на диковинную помесь трамвая с корабликом, выполненную инженером – почитателем таланта Сальвадора Дали. Я раньше никогда не видела таких транспортных средств. Оно ни на что не было похоже. Судя по выражению лица брата, ему тоже такие не встречались. Каждая из четырёх двухстворчатых сдвижных дверей, открываемых просто руками, вела в просторный салон-куб без сидений, зато с широкими окнами во всех стенах. Из верхнего куба через сильно наклонённую стеклянную крышу была видна крыша нижнего куба, за ним – следующего. Вниз смотреть было страшновато. Зато, как только наш… м-м-м, трамвай (пусть, будет такое название этому транспортному гибриду) начал движение с характерным железным перестуком и гулом покинув станцию, по сторонам открылся потрясающий вид на склоны и город внизу. Посмотрев в левое окно я, наконец, увидела телебашню во всей её красе. С верхней площадки из кафе, где мы сидели, она не впечатляла. Сложно переплетенные мощные стальные трубы просто уходили высоко вверх. А сейчас я фотографировала изящную мачту, которую от прыжка с горы вниз удерживает пара штанг, образующих летящую, похожую на птицу конструкцию. Вагон спускался не спеша, предоставляя возможность пассажирам вдоволь насмотреться на потрясающие виды по сторонам. Справа вдоль всего пути шла лестница из бетонных ступеней без перил, видимо для путевых рабочих. Спустившись метров на триста, где-то на середине склона вагончик резко принял вправо и остановился, а я увидела красного близнеца нашего транспортного средства, показавшегося ещё более несуразным и неуклюжим, чем наш (форму вагона, в котором мы ехали, я начала уже забывать). Дверцы нашего и соседнего вагончиков открылись, выпуская некоторых пассажиров на промежуточной станции, с которой можно было вернуться через Пантеон тем же маршрутом, каким мы попали на гору. Повисев минут пять, наш вагончик, снова не торопясь, двинулся вниз к утопающей в зелёных кронах деревьев нижней станции фуникулёра – ансамблю башенок, фризов, стрельчатых окошек с рамками в виде звёзд Давида и замысловатым орнаментом фресок на белоснежной стене. Батоно Георгий между тем, рассказал, что герои Ильфа и Петрова из «12-ти стульев» – Остап Бендер с друзьями прокатились на фуникулёре, а художник-примитивист Нико Пиросмани, талант которого очень уважают в Грузии, изобразил гору Мтацминду с фуникулёром на одной из своих картин. Я видела несколько его полотен на выставке и поняла, почему именно он со своим видением людей и предметов проникся уважением к этому виду транспорта…
***
«Интересно автор пишет! А я никогда не была в Грузии», – услышал я над самым ухом беззаботный голос попутчицы и нехотя закрыл книжку.
От чтения на ходу глаза устали, и такое возвращение в реальность оказалось для меня своевременным. Но, для порядка я проворчал что-то недовольное, выглядевшее безуспешной попыткой ещё хоть на несколько минут не пускать никого в мой внутренний мир.
– Владик. Дай своим глазам отдохнуть, – продолжила вторжение Оксана, ласково прикоснувшись к лицу, чтобы снять с меня очки.
– М-м-м! Ну не на-адо, – попробовал я протестовать, хотя в глубине души был тронут заботой девушки.
Она быстро спрятала их в свою сумочку, а потом закрыла своими тёплыми ладошками мне глаза.
– Всё. Теперь спи.
Это было настолько неожиданно, что я замер, не предпринимая попыток отстранить её руки от своего лица. Так и сидел, притихший, не зная, что делать. Она мягко притянула меня за голову вниз, к себе на колени, и я почувствовал, что лежу на мягком вязаном, том самом «нашем» шарфике, свёрнутом в виде подушки. «Ещё не хватало, чтобы она начала меня гладить по голове, как ребёнка», – успел подумать я, прежде чем ощутил прикосновения её рук к своим волосам. Не хотелось открывать глаза. Не хотелось нарушать эту реальность (а, может быть это был всё-таки сон?) своими глупыми протестами. И копаться в своих чувствах, раскладывая свои поступки на правильные и неправильные полочки, тоже не хотелось. Вскоре подумал, что не прочь выполнить её команду. Оксана осторожно взяла из моих рук книжку, позволив окончательно расслабиться. Мерный гул «Икаруса» куда-то делся, и только мягкое покачивание, как в детстве напоминало о продолжающемся путешествии.
В Москве. Всё будет хорошо
Утром приехал папа. В одиннадцать часов, когда Маша ещё нежилась в постели, зазвонил телефон, и такой родной басовитый голос пожелал доброго утра. Девушка, мигом проснувшись, выскочила из тёплой кровати и в три прыжка добралась до ванной. И пока Фёдор Тимофеевич покупал в баре гостиницы закуски, чтобы позавтракать с дочерью в номере, и поднимался на лифте, она успела принять душ, высушить волосы феном и одеться, чтобы встретить отца и быть готовой к любым событиям начавшегося дня. Досадовала лишь необходимость ходить с костылём. Протез разваливался и едва держался на ноге.
– Папка! Как я рада, что ты приехал! – бросилась на шею отцу Маша.
– Дочурка! Красавица моя! – прогремел тот с радостной улыбкой.
После переживаний и неизвестности вчерашнего дня он смог успокоиться только сейчас, когда нежно гладил по голове любимую дочку, утонувшую в его крепких объятиях. Поверхность стола быстро заполнилась всякими лакомствами и узенькими стеклянными бутылочками с лимонадом «Fanta», и девушка набросилась на угощение, чувствуя мудрость поговорки о том, что аппетит приходит во время еды. Отец не отставал от дочери, с энтузиазмом поедая бутерброды. Он практически не завтракал, улетая из Ростова ранним рейсом. Вчерашний звонок посреди учебного занятия оказался громом среди ясного неба, заставив Фёдора Тимофеевича срочно поменять расписание своих занятий, согласовать с другими преподавателями и деканом короткий внеплановый отпуск. Пришлось просить ректора о помощи, чтобы организовать по брони Университета билет на самолет в столицу. Всё это время терзали мысли о том, как чувствует себя Машенька. «Должно быть, сильно испугалась такого поворота событий. Ведь, она долго готовилась, надеялась на помощь и успешное протезирование, чтобы снова иметь возможность ходить. Да, выпал из поля зрения этот Ливано-Израильский конфликт, о котором в последние два месяца твердили в „Новостях“. Должен был предвидеть, что эта далёкая локальная война может оказаться опасной для дочери, которую практически одну чуть не отпустил в самое её пекло», – думал он, слушая рассказ Маши, и стараясь дельными советами поддержать её энтузиазм в разрешении внезапно возникшей проблемы. За ночь, проштудировав иностранную медицинскую книжку-справочник, девушка выложила перед отцом стройный план действий:
– Сегодня мы должны позвонить в Филатовскую больницу. Если там не помогут, то нужно поехать в клинику при мединституте им. Сеченова, чтобы там проконсультировали по поводу нового протеза. А, затем, на Коровинское шоссе в Московское протезно-ортопедическое предприятие. Там самый известный специализированный завод по производству протезов в Союзе. Там же клиника и реабилитационный центр для пациентов, – вещала Мария. – На крайний случай, в Харькове есть «двойник» этого института, может даже более современный, потому что инженеры из Украины проводят исследования и строят экспериментальные управляемые кинематические и кибернетические протезы.
– Дочка, какая ты у меня умница! – не переставал восхищаться Фёдор Тимофеевич, оценив основательность и серьёзность проделанной ей работы. – Откуда ты всё узнала?
Девушка быстро перелистала приобретённую вчера книжку и дала отцу список телефонов. В следующий час они обзвонили не меньше двух десятков специалистов московских учреждений, получив в результате предложение, подъехать на консультацию в институт на Коровинское шоссе, сегодня к 15 часам. Госпитали, в том числе и больница им. Филатова отказались её проконсультировать, поскольку травма была давно, и поводов для хирургического вмешательства в настоящее время нет. Тем более, пациентка не прописана в Москве или в Подмосковье. Затем папа позвонил в Тель-Авив профессору Дезамелю, чтобы предупредить его о проблеме, возникшей с приездом Маши. Они говорили довольно долго и эмоционально. За беглым английским отца девушка не всегда успевала уловить смысл сказанного. Позже папа рассказал, о чём они с профессором спорили. Тот утверждал, что в связи с форс-мажорными обстоятельствами все действия и взаиморасчеты, уже произведенные и планируемые по заключённому Договору, приостанавливаются. И что Дезамель не сможет выслать Машин протез в Советский Союз почтой, поскольку не полностью уверен, что без примерки и доработки по состоянию её ноги на сегодняшний день, он ей подойдет. Не может дать гарантию как указано в Договоре и не хочет нести финансовых последствий, если при пользовании протезом, она себе навредит ещё больше. Папа убедил собеседника, что если оплатит гарантированный депозит, покрывающий возможные судебные издержки, а также подпишет переданную по факсу копию соглашения о том, что не имеет претензий к его качеству, то тогда возможно будет отправить посылку почтой. Они спорили, сколько это может занять времени. Ведь почта СССР доставляет посылки из-за рубежа от трёх месяцев, а Мария уже сейчас не может нормально пользоваться старым протезом, чтобы ходить. Договорились, что Дезамель организует отправку посылки в Рим, где она будет храниться до востребования до 30 января. А папа сможет забрать её во время своей командировки на симпозиум в Неаполе после Новогодних праздников. Маша попробовала убедить отца, что не стоит в такой ситуации тратить средства, чтобы фактически дважды оплачивать услуги израильских специалистов, если можно получить похожее изделие у нас в стране за эти же или даже меньшие деньги. Но он всё равно решил, что запасной вариант всё же лучше иметь, когда по основному их плану ещё нет определённости. Так и решили. До назначенного для консультации в «МосПРОПе» времени было ещё шесть часов, и Фёдор Тимофеевич предложил Маше погулять по Москве. Они спустились в ресторан гостиницы, где основательно подкрепились перед обещающим быть насыщенным днём. Допивая кофе, Маша предложила сначала заехать к Мишке в институт.
– Вдруг, он сможет отпроситься с занятий и с нами провести этот день? – предположила девушка, посмотрев на отца таким взглядом, что он не смог ей отказать.
Он и сам очень хотел увидеть сына. Соскучился. Тем более, что представился такой случай. Но планировал заехать к нему вечером, чтобы не мешать занятиям Михаила. Только дочке прямо сейчас требовалась психологическая поддержка. И брат мог бы оказать её ей.
– Хорошо, дочурка! Поедем, найдём нашего студента.
Когда спустились из ресторана в холл с непрерывно празднующими на потолке урожай крестьянами и рабочими, папа подошёл к стойке, попросив молодого паренька в фирменном сюртуке вызвать такси. Тот продолжал стоять, узнав в одетой в элегантное пальто красивой стройной девушке с лёгким костылём в руке вчерашнюю заказчицу кофе. Она, похоже, была подопечной этого солидного мужчины в кожаном плаще и шляпе, так походившего на неприветливых людей, привёзших её вчера на чёрной иномарке.
– Молодой человек! Нам такси нужно прямо сейчас! – попробовал стимулировать застывшего работника гостиницы Фёдор Тимофеевич.
Тот испуганно взглянул на клиента и дрожащими пальцами стал крутить диск телефона. Не поднимая глаз, сказал несколько слов в трубку и, озабоченно глядя себе под ноги, неуклюже выскочил из-за стойки. Спотыкаясь, направился к выходу на улицу первым, придержав тяжелую высотную дверь перед гостями, и указал на жёлтую «Волгу» внизу. Папа протянул служащему чаевые, но парень отпрянул как ошпаренный, глупо улыбаясь, задом стал пятиться к закрывшимся под действием мощной пружины дверям. Пожав плечами, отец спустился к машине, помогая дочке устроиться на заднем сиденье.
– Странный молодой человек, – поделился старший Морозов с Марией, когда таксист вырулил с автостоянки на набережную, намереваясь попасть на мост в поток транспорта, движущийся в сторону центра.
– По-моему, я знаю, почему он такой, – усмехнувшись, проговорила Маша.
Отец обернулся с переднего сиденья и внимательно посмотрел дочери в глаза.
– Давай рассказывай, что у вас с ним случилось?
– Ничего особенного. Просто он не привык ещё, что люди могут быть разными, – спокойно сказала девушка.
– Так это ты его так напугала? – пряча улыбку, спросил отец.
– И не думала. Наверное, он тебя боится.
– Почему?
– Ты производишь впечатление влиятельного чиновника. – После недолгого раздумья сформулировала ответ Маша.
– Ладно. Не хочешь, не рассказывай. Но я заинтригован, – отозвался папа и отвернулся, уставившись в лобовое стекло.
Такси, миновав просторный Калининский проспект, теперь с трудом пробиралось в плотном потоке транспорта через широкую площадь, посреди которой здоровенная голова памятника Карлу Марксу рассматривала внушительную колоннаду Большого Театра. Старинная белокаменная церковь с аркой в толстой стене спряталась за старейшей фешенебельной гостиницей Москвы «Метрополь». Памятник основателю и изобретателю первой русской типографии Ивану Фёдорову стоял в тени «Метрополя» здесь же на вымощенном булыжником пригорке. Маша не успевала переключать внимание с одного памятника на другой. В непостижимой логикой последовательности они возникали среди домов различной архитектуры, парков и площадей. Пока ехали к Мишке, она увидела «железного Феликса», вернее бронзового Феликса Дзержинского на возвышении в центре одноимённой площади. С севера площадь окружали в нелепом сочетании монументальное зловеще-серое здание Лубянки и наполненный игрушками, нравящимися как детям, так и взрослым жизнерадостный «Детский Мир» с высокими в три этажа арочными витражами. Бюст поэта Маяковского у лаконичного торца четырёхэтажного дома, украшенного его же стихами. Маша во все глаза смотрела по сторонам, стараясь не пропустить ни одного дома старинной архитектуры разных стилей, каждый из которых был по-своему уникальным. Москва здесь показалась настолько уютной и не похожей на столицу с её размашистыми проспектами и высотками, что девушка захотела выйти из машины и не торопясь пешком пройтись, насладившись притягательной самобытностью. Очень понравился магазин «Чайный дом» – затейливо украшенный терракотовыми, голубыми и жёлтыми орнаментами с драконами в китайском стиле и черепичными козырьками входов в форме пагод. В нём продавались, как и век назад, привезённые из колоний – чай, кофе, какао, шоколад, о чём извещали надписи, стилизованные под китайские иероглифы. Аромат «мокко» и свежемолотой «арабики» можно было почувствовать даже через закрытые окна «Волги». Напротив – торжественное здание Московского Почтамта с тёмно-серыми гранёными колоннами. Чистопрудный бульвар и одна из первых станций метрополитена «Кировская», построенная в 30-х годах, остались справа. Впереди кишело транспортом Садовое кольцо, а вдали высилось здание другой московской «высотки», очень напоминавшее гостиницу, из которой Морозовы недавно вышли. На самом деле, оно тоже было гостиницей «Ленинградская» – почти копией «Украины», но не такой фешенебельной. Ещё один бронзовый революционер Николай Бауман мелькнул между деревьями, когда машина поворачивала на Спартаковскую улицу. Эти места Маша уже помнила из вчерашней поездки на «Запорожце».
– Вот сейчас, направо. Проедем станцию метро и через несколько кварталов тот самый Госпитальный вал, на котором Мишкино общежитие стоит, – сообщила отцу девушка.
– Москвичка ты моя, и тут успела побывать? – улыбнулся Фёдор Тимофеевич, ласково посмотрев на дочь. – А вот теперь задача, самого Мишку найти. Нет идей, откуда поиски начать сможем?
– Давай с общежития. Спросим у дежурной. Она меня помнить должна.
– Хорошо. Куда ехать?
– К новому общежитию из двух высоток. Там ещё трёхэтажная столовая между домами, – пояснила Маша, нетерпеливо высматривая знакомое здание, чтобы показать таксисту.
Яркое солнце осветило башни, укрывшиеся среди деревьев парка. Вчера ночью они казались серыми и скучными, а парк – заброшенным и неуютным.
В холле оказалась не та дежурная, что была в прошлый раз. Маша подошла к ней, и пока отец изучал объявления на доске информации, узнала, в каком корпусе занятия у 3-й группы механико-математического факультета 1 курса (факультет и группу она запомнила ещё из того, первого разговора с Мишкой по телефону после его отъезда в Москву). Пока шли через парк к комплексу учебных зданий студенческого городка, девушка с интересом оглядывалась по сторонам. Интересно было наблюдать за пробегающими мимо студентами-первокурсниками, которые здоровались с отцом должно быть, думая, что это преподаватель или даже декан. На Машу, молодые люди бросали взгляды восхищённые и сочувственные. И когда она остановилась, окликнув одного из группки студентов, чтобы спросить дорогу к корпусу «Б», почти все с готовностью согласились проводить до искомого здания красивую девушку, вероятно, новую студентку, которая, наверное, опоздала к началу учебного года из-за травмы. Фёдор Тимофеевич нарочно отстал, наблюдая, как дочка бойко болтала с парнями уже через несколько минут знакомства, а те обступили её со всех сторон, наперебой о чём-то спрашивая и стараясь всячески помочь подняться по лестнице или перешагнуть бордюр. Уже у входа Мария обернувшись, прильнула к высокому худощавому молодому человеку с длинными волосами.
– Папа, познакомься, это Терентий, – громко крикнула она, подзывая отца подойти. – Это о нём я тебе сегодня рассказывала. Он знает, где найти брата.
– Здравствуйте! – робко произнёс студент, не зная, куда деть руки.
– Добрый день, Терентий! – прогудел папа, протянув свою ручищу в приветствии, тем самым избавляя его от неуверенности. – Приятно познакомиться!
– Мне тоже. А как же Маша, не уехала? – встревожено поинтересовался студент, не отводя глаз от девушки.
– Мы с дочкой к Мише приехали. Поможешь его найти? – не стал вдаваться в объяснения папа.
– Конечно, – растерянно ответил тот, с сожалением смирившись, что поговорить с Марией не удастся. – Он скоро выйдет. Сейчас будет математика вон в том корпусе.
Он указал на здание на противоположной стороне аллеи, поделившей парк надвое.
– Терентий, я рада снова тебя увидеть! – вмешалась Маша, стараясь сгладить категоричность слов отца. – Да, не получилось у меня вчера уехать. Но, это и к лучшему. В Израиле война сейчас. А протез, – она кивнула на ногу, – его в Союзе закажем. Так что, смогу скоро это выбросить.
И она приподняла костыль, жестом показав парню свои намерения. Тот взял её ладони своими руками, помогая девушке сохранять равновесие.
– Маша, я мог бы помочь тебе найти нужных врачей в Бурденко. Тебе хирург нужен? Невролог? Протезист? – глядя в глаза Марии, с жаром заговорил Терентий. – Я там многих знаю. Сам лечился несколько месяцев. Главврач меня должен помнить.
– Спасибо тебе! – улыбнулась она. – Не беспокойся. Мы уже созвонились с клиникой на Коровинском. Сегодня меня там ждут на консультацию.
– Отлично! Тогда я смогу вас отвезти. Только отпрошусь сейчас у старосты. – Засуетился студент, резко поворачиваясь, готовый бежать.
