скачать книгу бесплатно
Прошло минут тридцать, а может – два часа. Короткий сон пошёл на пользу, вернув девушке силы и ясность мысли. Пока никто не мешал, решила обдумать своё положение:
«С одной стороны рухнул подготовленный план, на который было потрачено столько сил, времени и денег с единственной целью, дать ей возможность полноценно ходить. С другой стороны, эти люди, вполне возможно, спасли её от войны и смерти. Но что дальше…? Спасибо папе или чиновникам за то, что решили вопрос с гостиницей. Мама не знает, думает, что я уже на пути в клинику. А что теперь делать с протезом? Уже сейчас на нём ходить трудно. Иногда какая-то новая острая боль, как прошлой ночью, резко появляется и медленно проходит. Сколько времени понадобится, чтобы изготовить новый? И где, в Ростове или Москве? И найдутся ли у родителей ещё деньги после этих напрасных затрат? Хоть бы быстрее папа приехал. Или Мишка…. Или Влад, с которым так классно дружить, находя всё новые и новые темы для обсуждения. А как они в дедушкиной библиотеке, и не только…, проводили вечера или гуляли по городу в выходные. Существовала, правда, некоторая вероятность того, что парень за предстоящие две недели может увлечься кем-то, географически более близким. Ну, к примеру, той красавицей с фото на стенке у Грибова. Чувствуется, что эта Оксана – девушка необыкновенная настолько, что не оставила его равнодушным. Да и у Владьки гормоны в самом разгаре. Ничего не поделаешь, бывает, что самые правильные и красивые слова обещаний бессильны против химии притяжения человеческих организмов».
Так и не решив, как поступит в случае, если друг всё-таки не устоит перед чьими-то чарами, Маша решила позвонить Владу сегодня же вечером. Поддержка пусть даже по телефону важнее, когда друзья далеко.
До вечера было ещё несколько часов. Хотелось есть. Но ещё больше – согреться. В номере было холодно. Термостат на стене повернула на максимум. Пусть не сразу, но поможет. Крупная дрожь сотрясала тело, пока девушка, собрав в кулак всю свою волю, не разделась и не забралась в ванну под тугие струи по-московски горячего душа. Помогло. Мир преобразился, словно от тепла открылись какие-то поры, через которые стали испаряться суета, тревога и напряжение. Пространство ванной комнаты позволяло сделать гимнастические упражнения после душа. Не одеваясь, Маша с наслаждением воспроизвела несколько движений, вспомнив свои занятия «дзю-до». Восстановив дыхание, завернулась в тёплый гостиничный махровый халат и частыми прыжками выбралась в уже нагревшуюся неведомо, где запрятанным отопителем, комнату и направилась к кровати. Небольшой японский цветной телевизор никак не хотел включаться, пока она не дотянулась до кнопки на корпусе. Перебрала «ожившим» пультом стандартный набор четырёх всесоюзных каналов, который здесь был обогащён парой столичных: Московской и Ленинградской программами. Задержавшись взглядом на новых лицах комментаторов, Мария вспомнила, что голодна. С трудом натянула и закрепила ремнями на ноге надоевший протез, облачилась в добытые из чемодана любимые джинсы, шерстяные носки, тёплый свитер. Подошла к окну, отодвинув плотные шторы,… и замерла в восхищении от открывшегося вида столицы с высоты птичьего полета. Солнце выглянуло из-под свинцовой линии низких туч, осветив сказочным тёплым светом дома на много километров вокруг. На глади воды Москвы-реки невероятно ярко отражались облака. Солнечный зайчик блеснул золотом, отразившись от купола небольшой церкви, спрятавшейся среди серых ветвей деревьев парка на Красной Пресне. Футуристически смотрелись высотка СЭВ[4 - Высотное Здание СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи) построено в форме раскрытой книги.] и ряд многоэтажных «книжек», раскрывшихся вдоль широкого проспекта. Вдали угадывались верхушки красных Кремлёвских башен с уже зажёгшимися рубиновыми звёздами. Откуда-то справа из-за крыш жилых «сталинок» мелькнул лучик, отразившийся от окон голубого поезда метрополитена, проскочившего по горбатому мосту через Москву-реку, и тут же нырнувшего в нору под многоэтажным зданием на Донской набережной. Дождавшись, пока солнце скроется за нижний слой туч, погасив, словно в выключенном телевизоре, чудесный вид, Маша с сожалением закрыла шторы и вышла из номера в поисках ресторана.
Вечером на улице потеплело, а может благодаря сытному, действительно очень вкусному обеду, девушка почувствовала, что согрелась. Она решила подышать свежим воздухом и пройтись по окрестностям. Первой «находкой» стал огромный книжный магазин, занявший весь первый этаж длинной монументальной жилой многоэтажки. Мария бродила вдоль бесконечных полок с разнообразными книгами, бережно брала их, читала абзац или два и ставила на место. Дойдя до конца зала художественной литературы, вышла на улицу, чтобы зайти в следующий зал за высокой аркой, открывающий мир книг на иностранных языках, учебной и специализированной литературы. Среди изданий по медицине обнаружила толстый цветной атлас – учебник по хирургии на английском языке, изданный в Хельсинки. Цветные картинки и схемы операций на различных органах на вкладках высококачественной глянцевой бумаги сопровождались комментариями и описаниями. Маша листала увесистый том пока не нашла раздел, иллюстрирующий виды ампутаций и способы протезирования конечностей. Отдельная глава, посвященная описанию конструкций протезов, содержала адреса и контакты производителей этих изделий в разных странах Европы. В голове созрел план – самой изучить вопрос, по которому планировалась поездка в Тель-Авив, и найти альтернативное решение по протезированию, которое позволило бы ей в дальнейшем ходить без проблем. Цена фолианта смущала, но информация стоила таких денег именно сейчас. Девушка схватила драгоценную книжку двумя руками, затем в отделе языкознания нашла толстый англо-русский медицинский словарь с переводом и транскрипцией латинских терминов. Обе книжки потянули на шесть килограммов, а их цена в чеке превысила стоимость билета на вчерашний самолет в Москву. Благо, был запас денег, заботами родителей, оказавшийся в распоряжении Марии для предполагавшейся зарубежной поездки.
Зажглись фонари и окна в жилых домах, когда она вышла на улицу, бережно прижимая к себе яркий белый пакет с красной надписью «Московский Дом книги». Двухсотметровая громада здания гостиницы, приютившей путешественницу, доминировала над остальными окрестностями и не могла оставить девушку равнодушной. Двумя колоннами по четыре башенки, словно пешки королеву, сопровождали самую высокую, похожую на составленную из кубиков пирамиду величественную центральную башню комплекса. Маша, запрокинув голову, старалась посчитать этажи на ней. Шпиль, напоминающий четырёхгранный винтовочный штык, возвышался на белой колоннаде ещё метров на пятьдесят выше самого верхнего 34-го этажа. «Такой дом в Ростове невозможно вообразить. Даже телевышка едва ли сравнится по высоте с ним», – думала она, представив несуразный вид на такое здание, если бы оно разместилось на высоком холме на правом берегу реки Темерник вдоль Профсоюзной улицы её родного города. Несколько кварталов Ленинградского проспекта Маша одолела минут за тридцать. Масштаб Москвы здесь чувствовался особенно. Широкий поток машин, движущихся по четырём полосам в каждом направлении, не позволял пешеходу добраться до далёких домов на противоположной стороне иначе, как по подземному переходу-норе, спустившись в которую, выйдешь снова на поверхность метров через триста. Первые этажи жилых «сталинок» занимали магазины игрушек, спортивных товаров, продуктов, одежды, мебели и Бог знает чего ещё, необходимого человеку для осуществления его мечты о счастье. Иногда ровный шум проспекта вдруг затихал, и вступала какофония милицейских сирен. Транспорт, повинуясь жезлам и свисткам самоотверженно выбегавших откуда-то регулировщиков, практически мгновенно останавливался на всех семи полосах. И в этот момент по среднему ряду на большой скорости проносился караван длинных чёрных лимузинов «ЗиЛ», сопровождаемых «Чайками» и чёрными «Волгами» с мигалками, синими сполохами, освещавшими окрестные деревья, дома и гигантского Генерального Секретаря на плакате на всю стену одного из зданий. Тот, склонившись к столу, дописывал трёхэтажной ручкой: «…экономика должна быть экономной!»
Остановившись на несколько минут посреди всей этой суеты, Мария дала отдых ноге. «Вроде бы, прошла и немного, всего несколько домов, а усталость, как будто ходила полдня», – подумала она. В гастрономе купила шоколадку, печенье, солёных хлебных палочек, несколько творожных сладких и пару плавленых сырков «Valeo» на ужин, коробку ряженки, надеясь, что сумеет раздобыть чашечку горячего чая в номер, и направилась обратно к гостинице.
Портье в форменном мундире и фуражке приветливо улыбнулся припозднившейся «студентке». (И как он помнит всех гостей в лицо?) Девушка, «взлетев» на лифте на свой этаж, добралась до кровати в номере и сразу углубилась в чтение драгоценной книжки. Лишь спустя двадцать минут, оценив работу отопления, скинула куртку. Часы показывали четверть десятого, когда Маша нехотя отложила книжку и словарь, вспомнив о необходимости вымыть руки, переодеться, поесть. По телефону ресторана заказала в номер большой кофейник с кофе. Никогда раньше этого не делала и думала, что эта услуга дорого стоит. Но оказалось вполне приемлемо и очень удобно, особенно, когда с облегчением скинула тесный, натирающий ногу протез, тем самым лишив себя нормальной возможности передвигаться по номеру. Так и стояла на пороге ванной комнаты в ожидании портье с заказом. Забавно было наблюдать, как молодой парень в форменном сюртуке гостиницы со значком: «Алексей – стажёр», закативший в дверь металлический столик с блестящим дымящимся кофейником, наполнившим номер волшебным запахом настоящего итальянского «капучино», остановился как вкопанный посреди комнаты, уставившись на искусственную ногу, лежавшую на ковре. Растерянно оглянулся на стоящую на единственной ноге и кутающуюся в халат студентку.
– Простите… – пробормотал он, боясь опустить взгляд вниз.
– Ничего, – застенчиво улыбнувшись, ответила она, забавляясь его испугом.
– Вам больно? – зачем-то спросил он. – Могу я ещё чем-либо помочь?
– Спасибо! Вам удалось мне помочь, даже не представляете как. Это мой любимый сорт кофе.
Парень покраснел, не зная, что делать с белоснежной салфеткой, которую он снял с кофейника и сейчас вертел в руках. Ему было не больше девятнадцати лет. Мария захотела приободрить стажёра.
– Не тушуйтесь вы так, Алексей. Я – не инопланетянка, а просто девушка. Рада с Вами познакомиться! – с улыбкой протянула она парню руку.
– Извините, – пробормотал юноша, боком проскользнув мимо неё, и выбежал из номера.
Она с грустью посмотрела ему вслед, защёлкнула замок двери и в наступившей тишине почувствовала, что может, наконец, расслабиться и посвятить время себе самой. Обида и негатив от событий первой половины дня остались в прошлом. А мозг обрабатывал уже полученную информацию с тем, чтобы найти решение так внезапно возникшей проблемы. «Нет, не проблемы, – подумала она. – Просто появилось обстоятельство, требующее моего срочного внимания». Первая чашечка обжигающего ароматного кофе умиротворяющим образом подействовала на сознание, помогая мыслям, суетящимся в голове, занять свои полочки. Мария с наслаждением вытянулась, положив ноги на высокие подушки. Желание поговорить, так досадно проигнорированное стажёром, осталось. Но с родителями делиться раздумьями не стоило. Вдруг они услышат по интонациям, что дочка испугалась или растеряна. Ведь, это неправда. Она сильная. Просто, нужно чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя и всё обдумать. Она набрала телефонный номер, прислушиваясь сквозь треск помех к далёким гудкам.
– Владька, привет!.. Я тоже рада…. Слушай! И не перебивай! – наконец, сказала она в трубку и продолжила без пауз. – Я в Москве. В клинику не лечу. Не спрашивай «почему?», при встрече расскажу. Завтра с папой встречаюсь, и мы вместе придумаем новый способ за каникулы помочь моей ноге. Сейчас в гостинице читаю одну мудрую книжку… да, тоже по теме. Надеюсь, найду выход не позднее завтрашнего утра. Меня Мишка вчера встретил, с другом на «Запорожце», представляешь? Кстати, привет тебе передаёт…
Она продолжала ещё какое-то время, описав свои приключения за последние сутки, деликатно обойдя события и действующих лиц в аэропорту. Слушая голос Влада, Маша невольно вспомнила, что напрасно сегодня усомнилась в верности друга. Сквозь треск и помехи дальней связи услышала она в свою очередь то, что ей было нужно именно сейчас – поддержку и сочувствие молодого человека. Захотелось его увидеть, прикоснуться к нему прямо сейчас, почувствовать себя в его объятиях здесь в этом номере. Девушка сидела на кровати, сжимая телефонную трубку, уже несколько минут издававшую короткие гудки, и мечтательно улыбалась.
За паспортом. Неожиданные встречи
Интересная штука – мозг. Говорят, редко у какого человека он задействован больше, чем на двадцать процентов, к тому же, никогда не отдыхает. Проверено на собственном опыте. Как только какая-то ситуация, занимающая мысли в последнее время, разрешается или подходит к логическому завершению, в голове, откуда ни возьмись, возникает толпа новых идей и планов, причем настолько актуальных, что недоумеваешь, как мог раньше о них не подумать. Начались каникулы, и, следовательно, отпала необходимость заботиться об уроках. Маша уехала, к сожалению. Значит, совместные планы наших встреч с ней не получится строить недели две. Зато, (и почему все самые интересные новости я узнаю последним?) родители к моему совершеннолетию подготовили сюрприз – поездку на экскурсию по Украинской ССР на целых пять дней. В группу «счастливчиков» попали шестнадцать учеников из нашей школы и столько же из соседней, которую мы иногда посещали для участия в спортивных соревнования и олимпиадах по физике. Поездка начиналась утром во вторник. Но самое главное, я должен взять с собой паспорт, которого ещё до сих пор не имел. Строго говоря, я уже все сроки пропустил, чтобы получить свою первую, своеобразно воспетую когда-то Владимиром Маяковским «краснокожую паспортину». Поэтому, сегодня же мой путь лежит в отдел милиции. Показанные в агитационных короткометражках про торжественную выдачу главного в жизни советского школьника документа обряды с красными флагами, торжественными линейками, официальными представителями Городского Совета, выдающими организованно радующимся комсомольцам красные книжечки, имели мало общего с действительностью. В этом я убедился, зайдя в паспортный стол и попробовав получить свой документ без церемоний. Первый вывод, который пришёл в голову: мне здесь не рады. Ну, это – пусть. В конце концов, я не вождь на «червонце» и не дальний родственник этих серьёзных тётенек в милицейской форме, приехавший к ним в гости из Жмеринки. Следующий: я пришёл не вовремя. Похоже, все эти чиновницы-паспортистки в тайне надеялись на то, что прошедший передо мной в кабинет посетитель окажется последним в этот тяжёлый для работы день. А тут явился я, достигший-таки совершеннолетия очередной «строитель коммунизма» с характерной для его пубертатного возраста нагловатой улыбочкой. На все мои вопросы консультативного характера они отвечали отработанным жестом рукой, направляя меня из кабинета обратно в коридор к информационным доскам. Тогда я просто вывалил на стол все заготовленные документы, фотографии, справки и присел на свободный стул в ожидании реакции сотрудников на подвалившую работу. Осчастливленная «занимательница» стола, на котором всё это так неожиданно оказалось, с грустным видом начала зачем-то раскладывать документы в стопочки, уделив особое внимание моему свидетельству о рождении, на котором мама когда-то карандашом записала номера телефонов и расписание работы одного из врачей. Я понял, что милиционерша уже начала формулировать причину, по которой не сможет сейчас принять в работу такой «испорченный» документ, выхватил у неё из рук свидетельство, как мог вежливо попросил о возможности воспользоваться резинкой, лежавшей на столе, и стёр все следы противозаконного действия по порче советских документов государственного образца. Не считая испепеляющего взгляда уставшей сотрудницы, я добился продолжения аудиенции, покорно выполнив ещё один приказ, и написал на обороте каждой фотографии свою фамилию, имя и отчество. В обмен на документы я получил картонный, пожелтевший от времени бланк, изготовленный «Гознаком»[5 - Гознак – В СССР Государственная типография, печатавшая бланки официальных документов.] лет за двадцать до дня моего рождения. В нём я настоящей перьевой (!) ручкой, кончик пера которой макал в стеклянную чернильницу – «непроливайку» с чёрной тушью (!), как мог аккуратно начал заполнять свои анкетные данные из серии: фамилия, имя, отчество, дата рождения, место рождения, национальность. Перейдя к развороту этого «манускрипта», столкнулся с вопросами, на которые обычно отвечают: «не был, не участвовал, не привлекался». Отрицательно ответив также на интересующие Анкету подробности о нахождении меня в плену и на оккупированных территориях во время Великой Отечественной войны, с некоторым сожалением поставил «нет» также в графе об участии в партизанских формированиях. Перейдя к разделу о партийной принадлежности, тщательно переписал в документ номер и дату выдачи со своего комсомольского билета. Значительную часть времени заняло описание всех моих родственников по той же схеме с учетом того, что сведения о месте и времени их рождения я черпал из выполненных на ризографе[6 - Ризограф – копировальная машина, использовавшаяся в СССР в проектных институтах и учреждениях для копирования документов и чертежей на специальной бумаге.] копий карточек о прописке, которыми меня предусмотрительно снабдила мама, добыв из домоуправления. На всякий случай я всем поставил «нет» в графах про оккупированные территории, хотя не имел точной информации о том, где и когда кто из них был тридцать пять лет назад. Осилив, наконец, анкету, я поставил дату и аккуратно расписался внизу новой специально для паспорта изобретённой подписью. Внимательно прочитав рукопись, сотрудница паспортного стола пристально посмотрела на меня, потом выписала квитанцию типа тех, что я уже неоднократно вытаскивал из почтового ящика, с датой получения нового документа через день. Итак, если всё «срастётся», я успею получить паспорт за пятнадцать часов до начала путешествия. Это одновременно и успокаивало, и добавляло адреналина.
Дома я взял тетрадку и составил список вещей, которые нужно взять в поездку. В реестр попали, прежде всего, блокнот, ручка, карандаш, ножик перочинный, фотоаппарат и фотоплёнки (нужно купить штук пять в ЦУМе), книжка Маши, кошелёк с моими сбережениями. Ну, и от мамы приписка: рубашки, свитер, брюки, носки, бельё и проч. полезные и тёплые вещи. Я еще не знал тогда, что бабушкин список съестных припасов окажется хоть и лаконичным, но самым веским, ну в смысле, тяжёлым. Сашка, внимательно изучив мою тетрадку, взяла ручку и учредила в ней графу «Заказы», в которой за номером один, два, три… шесть записала латиницей какие-то замысловатые названия губной помады, туши для ресниц (Guerlain или L ?origan – не помню), а также медовые акварельные краски. Потом она тщательно проинструктировала меня, в каких отделах магазинов это нужно искать. Напоследок, она с заговорщицким видом сунула мне несколько денежных знаков и, посчитав свою миссию выполненной, убежала к подруге. Справедливости ради нужно отметить, что и мама, и бабушка тоже компенсировали «свои» вклады в мой багаж щедрыми инвестициями, которые вместе с моими скромными сбережениями позволяли питаться, ни в чём себе не отказывая, все пять дней хоть в ресторанах, покупать сувениры и кататься время от времени на такси. Ещё раз, насладившись суммой ИТОГО, я без сожаления выделил три рубля на фотоплёнки, оделся и вышел на улицу. Мне хотелось пропитаться этим состоянием первого дня каникул, когда не надо думать о каких-то уроках и прочих заданиях, которые нужно сделать в срок. Я проехал на трамвае к Центральному рынку и пошёл дальше к Ворошиловскому проспекту, по которому не торопясь достиг места, где мы с Машей гуляли ещё несколько дней назад. До встреч с ней я не представлял, что мне может быть интересным вглядываться в лица людей, угадывать их профессию, увлечения, настроение. Играя с ней «в Холмса и Ватсона», я учился акцентировать внимание на мелких признаках, запоминая лица, детали одежды и внешности, свидетельствующие о предпочтениях их владельцев и особенностях их жизнедеятельности. Я заметил, что на улице чаще рассматриваю лица встречных, не боясь при этом встретиться с ними взглядом. Такая тренировка уверенности здо?рово помогала мне в ситуациях, в которых я, не имея опыта, ранее по-детски старался отстраниться в тень, предпочитая издали наблюдать за развитием событий. Вот и сейчас я шёл по длинному коридору подземного перехода, стены которого украшали красивые мозаичные коллажи из истории Донского края, и автоматически выделял из потока встречных лица, о которых мог бы что-либо рассказать. Молодой обладатель шапки густых черных как смоль волос и разреза глаз, как у потомка Темучина[7 - Темучин – живший в XIII веке предводитель монголов, получивший титул Чингисхан.], кутаясь в короткую чёрную куртку, обогнал меня, энергично лавируя между встречными пешеходами. Наверное, опаздывал на лекцию в расположенный неподалеку от западного выхода из перехода РИНХ[8 - РИНХ – Ростовский Институт Народного хозяйства (Ныне Ростовская Государственная Экономическая Академия)]. Курс второй или третий.
Я вышел на тротуар улицы Фридриха, направляясь к Проспекту, когда моё внимание привлекло лицо девушки. Этот гордо поднятый подбородок, прямые длинные золотистые волосы мне были откуда-то знакомы. Она остановилась перед стеклянной дверью магазина «Оптика», поправляя высокий воротник свитера толстой вязки, выглядывающий из-под наглухо застёгнутого кашемирового пальто, подчёркивающего стройность фигуры его обладательницы. Я, набравшись смелости, подошел вплотную и приоткрыл тугую дверь, пропуская девушку внутрь. Она обернулась. Внимательные серо-голубые глаза взглянули на меня из-за толстых линз очков в роговой оправе холодно сверху вниз. Слабая улыбка тронула плотно сжатые губы.
– Спасибо! – скорее догадался, чем услышал я её слова. Затем, громче, и с явно твёрдыми согласными, которые должны быть смягчёнными. – Далше, я сама.
– Пожалуйста! – ответил я, приветливо улыбнувшись. – Меня Влад зовут. А Вас… тебя, если не ошибаюсь, Илона. Ведь так?
Девушка на мгновение остановилась в дверях и снова внимательно посмотрела мне в лицо. Затем вошла в магазин. Я за ней. В просторном зале женщина с первоклассником в школьной форме были заняты с сотрудницей подбором ему очков. Девушка прошла к витрине и обернулась, наблюдая за мной.
– Мы с Вами… с тобой знакомы? – спросила она неуверенно, когда я подошёл ближе.
– Да…, на самом деле – нет! Но Маша о тебе рассказывала так подробно и образно, как только она может.
Взгляд девушки потеплел при упоминании имени моей подруги.
– Очен приятно познакомится, Влад! – Тепло улыбнувшись, ответила она с акцентом уроженки Прибалтики. – Это так неожиданно. А Вы… ты, знакомый Мариши?
– Да, мы с ней дружим. Давно. Уже три месяца. Давай на «ты»? Я ведь, такой же школьник. Вот, послезавтра паспорт получаю, – зачем-то добавил я.
– Хорошо, – легко согласилась Илона. И для чего-то уточнила, тщательно выдерживая в темпе разговора ритм метронома и дополнительные смысловые паузы в предложениях. – Я тоже получат должна. Толко, мне за паспортом в Вилнюс нужно ехат, по прописке. В понеделник, самолётом.
– Ты сама полетишь?
– С мамой.
– А я на Украину, на экскурсию во вторник еду, – похвастался я.
– Везёт тебе. Я на экскурсиях с детства не была, – грустно отозвалась девушка, но тут же оживилась, продолжив разговор.
Вскоре, я почувствовал, как легко наша с ней беседа стала напоминать разговор старых знакомых.
– Маша говорила, что с тобой приятно общаться. Это правда.
– К сожалению, о тебе ничего кроме имени я не знаю. Мариша не рассказывала. Впрочем, не имеет значения. Разберусь. Могу, к примеру, отметить, что ты внимательный и интеллигентный парень. Умеешь не наговорить банальностей при знакомстве. Скорее всего, у тебя не так много знакомых девушек, и Маша – счастливое исключение, с которым… с которой получилос подружиться. Есть признаки работы над собой в последнее время. Имею в виду, рассудителност. Не сбиваешься на детские суждения, но мыслишотделными фактами, а не образами. Оно и понятно. Ты же – малчик, юноша. Качаешь руки, возможно, начал заниматься каким-то спортом, но не футболом. Не так давно лечил повреждённый глаз. Очки носишь тоже недавно. Что, знакомая игра? Мы с Маришей пробовали угадыват о других людях. Скажи, у меня получилос? С тобой… о тебе, сейчас?
– Да. Более чем…, – осторожно ответил я, ошарашенный наблюдательностью и логикой новой знакомой. – Я даже подумал о мистике.
– Не беспокойся, просто наблюдение и анализ. Ты ведь тоже меня так вычислил. Разве нет?
Пришлось признаться, что так и было. Я внимательно посмотрел ей в глаза.
– Да, Маша говорила, насколько ты проницательная, Илона.
– Спасибо, Влад. Над текстами комплиментов стоит ещё поработать. Но мне всё равно приятно. Я же – девушка.
И она улыбнулась очаровательной улыбкой, снова преобразившей холодноватое выражение её лица. Пока я соображал, что ответить, она подошла к окошку и подала освободившейся женщине – консультанту квитанцию. Та через минуту принесла ей очки в пакете, исписанном данными из рецепта, протёрла стекла салфеткой и предложила примерить. Илона осторожно сняла свои роговые очки и надела новые, обернулась, ища меня взглядом. Я подошел ближе, отметив элегантную строгость новой оправы, о чём не преминул сообщить шёпотом, наклонившись к уху девушки, согласно кивнувшей в ответ на мой комплимент. Пока она рассматривала проверочную таблицу и, поворачиваясь всем корпусом, смотрела в окно, чтобы убедиться, что линзы подобраны верно, копалась в сумочке в поисках кошелька, я рассматривал новую знакомую, отметив трогательную беззащитность её растерянного взгляда, когда она на минуту сняла очки. Захотелось с ней ещё поговорить, и я стал соображать, что предложить девушке, как ещё я смогу её заинтересовать, прежде чем она снова спрячется под своей маской холодной надменности. Не успел. Едва мы вышли из «Оптики», Илона прервала мои размышления:
– Каникулы уже началис. Мои дела на сегодня окончены. Если ест у тебя, Влад, свободное время, я не отказалас бы от кофе. Холодно на улице.
– Конечно! – С готовностью согласился я, мигом подсчитав бюджет и решив, что мне на поездку вполне хватит и двух фотоплёнок. – Предлагаю в «Шоколадницу» – напротив. Или, может «Плевен» в двух кварталах?
– «Шоколадница» лучше. Мне срочно нужно согрется.
Мы спустились в подземный переход и вышли на противоположный тротуар улицы Фридриха. Ёжась от пронизывающего ветра, проскочили мимо заполненных гигантскими треугольными пакетами молока, сливок и кефира в витринах гастронома «Маслопром», узкого трёхэтажного здания технической библиотеки и зашли в уже знакомое мне предприятие Общепита, где я уверенно повёл озябшую девушку сразу на второй этаж.
– А почему – на балкон? – спросила она, с видимым трудом поднимаясь по лестнице и одновременно стараясь оценить интерьер помещения.
– Во-первых, по закону физики, тёплый воздух поднимается вверх, под потолок. Во-вторых, на балконе есть уютные диваны. А внизу, только жёсткие столовские стулья. Следовательно, наверху у нас есть шанс согреться быстрее.
– Убедил. Доверюс твоему опыту.– Согласилась она, пока мы располагались на одном из мягких кожаных диванов. – Заказ тоже сам сделаешь? Мне – кофе чёрный без сахара.
Девушка сняла пальто, аккуратно положила его на спинку дивана и осторожно, словно держала на голове вазу с фруктами, присела на его край.
– Это корсет? – Спросил я, нивелируя интонацию вопроса ровно настолько, чтобы собеседница не подумала, что я бестактен или равнодушен.– Неудобно, наверное, тебе в нём?
– Да, – негромко ответила Илона, оставив мне возможность догадываться, на какой из вопросов прозвучал ответ.
– Мне Маша говорила, что у тебя была травма позвоночника. И сейчас такое лечение для тебя – необходимость, – поспешил разрядить я неловкую паузу.
– Ну вот, она и об этом успела рассказат. Впрочем, не важно. Это мои личные трудности, – с грустью констатировала она. – Давай лучше о другом поговорим. Я хотела спросит, ты не знаешь, как Маша добралась? Всё в порядке? Я так привыкла, что мы с ней часто общаемся, что уже беспокоюс, если не слышу от неё новостей несколко дней.
– Да, всё в порядке,… думаю…, хотя она и не звонила. Сам немного волнуюсь.
– Так позвони её родителям? Или ты с ними не знаком?
– Нет, почему? Знаком. – Ответил я, удивившись, как эта простая мысль не пришла мне в голову раньше. – Спасибо за идею, Илона! Я обязательно позвоню вечером. В любом случае у Анны Петровны будут новости о дочери.
– О, Влад. Можно попрошу тебя? Позвони мне, если что узнаешь о Маше. Я сейчас напишу мой телефон. Звони вечером. Пусть поздно. Я не сплю, читаю до часу ночи, двух. Тем более, сейчас каникулы.
Девушка извлекла из сумки небольшой блокнот, вырвала из него лист и написала карандашом несколько цифр. Прочитав, я сразу же их запомнил, как детское стихотворение, короткое и немного навязчивое.
– Интересный номер. Даже если ничего не смогу выяснить у родителей Маришки, всё равно позвоню, чтобы убедиться, что ты не шутишь, и это не телефон какой-нибудь спецслужбы.
Взгляд девушки на мгновение царапнул меня, но снова стал надменным, и даже промелькнувшая было, слабая усмешка не смягчила холодноватое выражение её лица.
– Спасибо! Я буду ждат.
В этот момент нам принесли кофе. Какое-то время за столиком воцарилась тишина. Она имела запах – терпковатый аромат свежемолотой «арабики», который я очень любил. Вспомнились наши вечера с Машенькой в уютном кабинете, освещённом мягким зеленоватым светом настольной лампы. Мы зачитывались старинными книжками или, затаив дыхание, слушали чудесные мелодии, льющиеся из полированного чрева такого же старинного, как и книжки, рояля «J.Becker». Вернее, это я затаивал дыхание, а она, казалось, играла моим настроением, исполняя композиции, то романтичные и немного грустные, то мажорные, ритмичные, заставляющие сердце биться чаще, а ноги притопывать в такт. Мне дико захотелось её услышать, увидеть, обнять…
– Влад! Владик! Ты чего? – услышал я, будто сквозь сон, полный тревоги голос с акцентом.
Глаза Илоны, увеличенные толстыми стёклами очков, испуганно смотрели на меня.
– Ничего, – ответил я, жалея, что приходится возвращаться в этот реальный мир с гигантскими расстояниями, отделяющими меня от близкого человека. – Кофе хороший.
– У тебя были такие глаза, как будто сейчас заплачешь. Это аллергия на кофе?
– Нет. – Задумчиво улыбнулся я, глядя куда-то за спину девушки. – Не бери в голову. Просто расслабился, пригрелся и… задумался.
– Думаешь о Маше? Скучаешь по ней, да? Или что-то ещё случилос?
– Да. – Коротко ответил я, заставив девушку в свою очередь гадать, на какой из её вопросов прозвучал ответ.
– Со мной тоже так бывает, когда уютно, тихо, тепло, в голову приходят воспоминания о похожих моментах прежней жизни. Что их провоцирует? Может запах, или какие-то физические ощущения, которые испытывает организм, вспомнив, что с ним уже так было когда-то давно.
Я снова удивился тому, как быстро моя собеседница выбралась из-под маски холодной надменности, согрев меня своим трогательным соучастием. Правда, быстро взяла себя в руки, вернув лицу выражение и взгляд снежной королевы. Я не стал затрагивать в разговоре тему перемен её настроения, опасаясь ненароком обидеть Илону.
– Расскажи о своей родине, – попросил я вместо этого. – Я никогда не был в Прибалтике, да и вообще за границей.
– Какая же Литва «заграница»? – искренне рассмеялась собеседница. – Такой же Советский Союз, как и Ростов. Толко, суеты у нас менше. На улицах тихо, особенно ранней осенъю, когда слышно шуршание падающих листъев. Красиво! В этом городе шумно, транспорт, их невозможно услышать. Красиво и шумно! На набережной – очен красиво и очен шумно, особенно когда по мосту проходит поезд.
– О, любишь гулять по набережной? А где ты живёшь? Ну, здесь, в каком районе Ростова?
– Селмаш[9 - Сельмаш – район Ростова-на-Дону, от названия завода «Ростсельмаш». (Прим. Авт.)]. А в Вилнюсе – Пашилайчяй. Это северо-западная окраина города. Толко там удалось купить дешёвую квартиру, когда мы продали свой дом в Клайпеде и переехали в столицу. Недалеко от нас в Каролинишкесе[10 - Каролинишкес, Пашилайчяй – районы города Вильнюс.] построили телевышку. Самое высокое сооружение в республике, 325 метров, представляешь! А посередине, ресторан вращается как в Останкинской телебашне в Москве.
– Ого, больше ста этажей! Это выше ростовской вышки на сто метров, – не смог сдержать я удивлённого возгласа.
– Она красивая, не такая ажурная квадратная мачта, как ростовская. Круглый бетонный шпиль напоминает Berliner Fernsehturm[11 - Berliner Fernsehturm – Берлинская Телебашня (Нем.)], – пояснила Илона, бегло проговорив немецкое название. – Я на открытках столицы ГДР видела. Правда, нашу ещё не достроили, когда мы уехали. Уже по телевизору с мамой смотрели, как вертолётами поднимали и устанавливали верхний металлический шпиль над рестораном. Когда приеду, хочу подняться наверх, посмотреть оттуда на наш город.
– Ух, ты-ы! Я бы тоже хотел в высотный вертящийся ресторан попасть.
– У тебя всё впереди. Если по-настоящему хочешь, обязателно попадёшь. А то, приезжай в Вилнюс. Я с удоволствием покажу нашу столицу. Начну, пожалуй, с площади Гедеминаса в Старом городе. Рядом Кафедралный собор, построен на месте древнего языческого храма, в котором, представляешь, всегда горел жертвенный огонь. А около него высокая белокаменная колоколня с кованой железной крышей, напоминающей шлем рыцаря. Очень красивый костёл Святой Анны. Старый, в готическом стиле с узкими высокими башнями, построен из 33-х видов красного кирпича. Иногда в нём устраивают концерты органной музыки. Говорят, настолко понравился Наполеону, что тот захотел разобрать и перевезти его в Париж. Но не успел. Русские его прогнали. У нас есть на высоком берегу реки башня Гедеминаса. Это част крепости, которая раньше окружала наш город. Говорят, что её ворота ни разу не открывались для прохода врагов и захватчиков. Такими храбрыми были её защитники. Я люблю…, любила редкие прогулки по старинным узким мощёным булыжником улочкам Старого города. Площадь городской ратуши…
Слушая рассказ девушки, я как будто впервые, увидел её воодушевлённое лицо. Казалось, передо мной другая Илона, увлечённая, полная энтузиазма заразить собеседника любовью к её родине. Не осталось и следа былой холодности и надменности, как если бы она сняла маску. Я слушал и представлял, что вижу описываемые места, слышу тишину, гулкие шаги редких туристов по булыжнику и запах реки, и шорох падающих жёлтых листьев, ковром усыпавших траву старого парка. Что-то необъяснимое, романтическое открылось мне в эту минуту, и я боялся неосторожно отвлечься и стереть это ощущение. Девушка замолчала, внимательно наблюдая за мной. Кажется, она прервала свой рассказ о Тракайском замке и его привидениях.
– Неинтересно, да? – озабоченно поинтересовалась она.
– Ты что, Илона? Очень интересно! – поспешил заверить я её. – Я очень люблю рассказы о местах, где ещё не бывал. Просто, ты так красочно в подробностях описываешь свой город, что я представил себя, путешествующим по осеннему Вильнюсу пешком. Нереальное ощущение, как будто кино посмотрел.
– Из чего я могу сделать вывод, что ты много читаешь и обладаешь хорошим воображением, – отметила она, снова согрев меня улыбкой.
– А почему ты сказала «редкие прогулки»? – поинтересовался я. – Свой город я давно исходил вдоль и поперёк, но и сейчас с удовольствием гуляю по любимым местам.
– Да, и слушать умеешь внимательно, – добавила «девушка – Шерлок Холмс» штрих к твоей характеристике. – Всё дело в том, что на период моего знакомства со столицей пришлось интенсивное восстановителное лечение после операции. Для меня и сейчас проблема – долго ходить. А тогда, года два назад я вообще рада была уже тому, что мелкими шажками, держась за перила, могу выходить на улицу из надоевшей палаты болницы. И все мои впечатления, такие яркие и живые сформировались из трёх-четырёх прогулок с отцом и мамой в те редкие погожие дни, когда они приезжали за мной на выходные.
– Я удивляюсь тебе, Илон! – восхищённо и абсолютно искренне проговорил я, обретя, наконец, дар речи, когда осмыслил и до явственной боли в мышцах представил, что могла чувствовать она тогда. – Ты, должно быть, очень сильная! Я думал, что это качество не характерно девушкам, пока не узнал поближе одну. Я не спал всю ночь после первой встречи с Машей, представлял, что она должна была ощущать и сколько силы воли иметь, чтобы научиться снова ходить и жить после того, что с ней случилось.
– Да, я знаю это чувство. Со мной так же было, когда я познакомилась с ней или с другими девушками из группы плавания. Вот Маша – есть настоящий герой. А что я? Руки, ноги при мне. Ну, проблемы со спиной, но не парализована же, не в коляске передвигаюс.
Тут она беспокойно оглянулась и суеверно постучала кулачком по деревянной столешнице. Потом, сняв очки, вытерла ладошками глаза, неуловимым жестом убрав свои длинные золотистые волосы с лица. Взглянув на меня тем же трогательно беспомощным взглядом, как тогда, в «Оптике», спросила:
– Влад, хотела спросить, вот ты, здоровый молодой парень, дружишь с Машей. Она – инвалид. Не жалеешь?
Я ответил не сразу. Вопрос был поставлен слишком прямо и требовал очень осторожной формулировки ответа чтобы, во-первых, ненароком не обидеть собеседницу, во-вторых, удержаться от хвастливых и самонадеянных напыщенных фраз и, в-третьих, не задеть наших с Машей отношений легкомысленными словами. Вспомнил взгляд пронзительно-зелёных глаз, проникающий в самую глубину моей души, словно предостерегая от ошибки.
– Если бы это был кто-то другой, может и пожалел бы. – Сказал я серьёзно. – Но, Машка – отличная девчонка, умная, красивая, добрая, внимательная. Она меня уважает, доверяет мне. Я готов на руках её носить, лишь бы она была счастлива. Но она и сама отлично справляется с любыми трудностями и очень не любит, когда её жалеют и стараются оказать помощь, намекая на инвалидность.
– Но ведь она отличается от других здоровых девушек даже внешне.
– Конечно, мы с ней и подружились потому, что она не стремилась быть на кого-то похожей. Она у меня уникальная. И её особенность, если ты об этом, только подчёркивает душевные качества: силу, выдержку, волю. И это тоже меня к ней влечёт.
– Мне сложно понять. Наверное, потому, что я выросла дома одна и общалась в болнице с такими же, как я детьми, у которых болезнь отнимает возможность нормално двигаться и дружить с другими, обычными малчиками и девочками. Я понимаю, что чувствуют инвалиды. Не толко физически. Помню, мне, как и им очен страшно было выходить на улицу и терпеть взгляды посторонних здоровых людей. Иногда я видела в них сочувствие, а чаще это было мимолётное равнодушие. Люди, как будто обжигаясь, отворачивались, не желая видеть меня в уродливом корсете среди них. Словно боялись, что я заражу их своей инвалидностью. Особенно сверстники, силные, спортивные, уверенные в себе, к которым «клеятся» и обычные, и даже очень красивые девушки. Забавно и грустно было, когда в школе, здесь в Ростове, многие опасались прикоснуться ко мне, упорно смотрели мимо, разговаривая со мной.
– И что, сейчас тоже так? – смог, наконец, вклиниться я в неторопливую речь собеседницы.
– По-разному. Болшинство привыкли. Кто-то до сих пор считает, что я – иностранка, – трогательно улыбнулась она. – Но есть и исключения. Они, кажется, не имеют «тормозов», стараяспоказат своё превосходство, доказать, что они самые крутые и лучшие в классе.
– Да, легче показать, какой ты сильный и бравый на фоне слабых или больных. – Продолжил я мысль Илоны. – Но, это же подло?
