Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

Когда русалки увлекали березовца в морскую пучину, солнечный свет все угасал и угасал, заслоненный толщей воды – пока вокруг не наступила непроглядная мгла. Средиземное море было в этом месте очень глубоко – примерно как от Березовки до другой Березовки, а то и дальше. Обитатели глубины не страдали от темноты: здесь жили светящиеся рыбы и червяки.

Чудя строго шлепнул по руке русалку, которая лезла пощекотать его под мышкой, и посмотрел вниз. Все морское дно было усеяно огнями, словно его тащили не в воду, а наоборот – поднимали к звездам. Зубастые рыбины с висящими на морде огоньками спешно выстраивались в ряд, чтобы освещать дорогу прибывшим. Из дна, мерцая зеленоватым светом, поднимались длинные, выше дерева, узкие листья. По камням ползали сияющие белые червяки с множеством ножек. В конце светлой рыбьей дорожки, в черной черноте, горели розовым прозрачные скалы, к которым подводные жительницы несли гостя. Сквозь высокие ворота пловцы попали к сиреневой стене из такого же полупрозрачного камня. За сиреневой стеной находилась третья – оранжевая, сквозь которую видно было, как покачиваются на той стороне разноцветные, словно звезды, рыбы, а за ней в светлом золотистом зале на высоком камне восседало волосатое губастое чудище с рыбьим хвостом.

– Будь здоров, славный царь! – крикнул Чудород, немного робея.

– Я не царь, я царица! – с обидою ответило чудище. – Утопите его!

– Погоди, душечка моя, – пророкотал низкий голос с другой стороны от Чудорода. – Это наш гость, он явился рассказать нам знаменитую историю о том, как его бабушка сломала ногу. Все в море только об этом и говорят.

Чудя боязливо скосил глаза и увидел второе чудище – еще больше, губастее и волосатее первого. По длине, считая хвост, морской царь был в два человеческих роста, и при этом ужасно толст. Рот у него был от уха до уха, а задранный вверх носик торчал опенком из зеленой бороды. В бороде прятались и играли маленькие полосатые рыбки.

Оба супруга уставились на гостя, моргая лупатыми глазами.

– Ну?! – весьма нелюбезно квакнула царица.

– Э-э-э… жила-была моя бабушка, – сказал Чудород. – И однажды она сломала ногу.

Видя, что рассказ не произвел большого впечатления, он добавил:

– Левую.

– И все? – спросил морской царь. Подумав, он горестно сообщил: – Я не распотешился!

– Она с печки упала, – поспешно уточнил Чудород, гадая, как бы сделать историю про сломанную ногу попотешнее.

– Нога или бабушка? – спросил царь.

– Что тут непонятного?! – крикнула ему через голову Чуди супруга. – Сказали же тебе: бабка лежала на печке, нога отломилась и с печки упала!.. Дурацкая сказка! Надо этого мужика утопить!

– А ты на гуслях играть умеешь? – поинтересовался морской царь, морщась от визгливого голоса жены.

– А у вас гусли есть? – ответил вопросом на вопрос Чудя, изо всех сил стараясь вспомнить, как эти гусли выглядят и чем на них надо играть.

– Нету.

– А жалко: я на гуслях-то играть большой мастер, – Чудя перебирал в уме, чем же он может развеселить хозяина. – Я колыбельную умею волшебную петь, "гундёж" называется – так что все кругом засыпают, а кто не заснул с ума сходит.

– Так ты что же, колдун?

– Ага, – согласился Чудя. – А еще я, между прочим, шайтан – у печенегов спросите. Меня же зовут Чудород. Чудеса, значит, рожаю в большом количестве.

(На самом деле мамка назвала так своего Чудородика, потому что он лез на белый свет чудным образом – вперед не головой, как все младенцы, а задним местом.)

Чудя ухватил в охапку проплывавшую мимо него остроносую рыбину и, баюкая ее, как родную дитятю, занудил:

– Спи-поспи, рыбёшечка,

Спи-поспи, малёшечка,

Спи-поспи, курёшечка,…

Рыбина внимательно и злобно поглядела незваной няньке в лицо и Чудя немного испугался.

– Ого, какие у нас зубёшечки, – пробормотал он, не отрывая взгляда от рыбьей пасти, – хуже, чем у моей ненаглядной Матрёшечки…

Тут рыбина оскалилась и попыталась откусить ему ногу. Березовец обеими руками зажал ей пасть и, налегая всем телом, ухитрился засунуть рыбину себе между колен. Рыба кряхтела и вырывалась, но Чудород не сдавался и обнимал ей рот руками и ногами, никак не успевая сообразить, что ему делать дальше. Он бы с удовольствием врезал неприятельнице кулаком между глаз, но боялся, что эта животина приходится какой-нибудь родней царю или царицу – не зря же она по дворцу плавает. Наблюдая, как гость прыгает верхом на рыбьей голове, царица с отвращением сказала мужу:

– Что за гости у тебя! Пойди-ка поищи второго такого болвана!

Обнаружив, что царь, увлеченный представлением, хохочет, шлепая себя по бокам и пуская изо рта пузыри, царица со злостью сказала:

– Далеко искать не придется!

"Эге, – заметил себе Чудород. – Хозяйка-то здешняя не в мед, видно, обмокнута. Такая-то царица и у меня дома есть."

Царица взвилась с места и шлепнула себе на косматую голову голубую светящуюся медузу вместо шапки. Медуза хотела удрать, но царица так стукнула по ней кулаком, что та из синей сделалась красной и испуганно притихла.

– Чтоб, когда я вернусь, этого мужика глупого уже здесь не было! – приказала морская хозяйка.

– Которого? – хором спросили Чудород и царь, но царицы уже след простыл.

– Меня, наверно, – сказал подводный хозяин. – Давно она меня из дома не выгоняла.

Чудя тем временем, зацепившись пяткой за камень, смог стянуть с ноги один сапог и плотно нахлобучил его своей рыбе на морду. Рыба мотала головой, вертелась, но сапог снять не могла, потому что рук у нее не было.

– Эй, славный царь, – позвал Чудород, подойдя в одном сапоге к каменному трону и становясь на цыпочки. – Ч-ч-ч! Времени у нас мало! Слушай: есть у меня одна волшебная песня – Змея Горыныча приманивать. Хочешь научу?

– А Змей Горыныч на гуслях играть умеет? – спросил водяной.

– Он женщин крадет! Надо только женскую красоту в песне прославить – и он уже тут как тут. Я свою жену уже того… прославил. Слушай:

"Дева златоволосая, гордость Никеи,

Гордо ступает, прелестная, стройной ногою,

Мне ли подаришь свой взгляд, белолицая дева?

Я от любви и восторга безмолвен стою!.."

– Это не про мою кровопивицу, – печально признался морской царь. – Она в Никее никогда не была. И потом – у нее же хвост, откуда у нее нога, чтобы гордо ступать? Если только оторвет у кого-нибудь… У тебя той, левой, бабушкиной, не осталось?

– Слова немного переделать надо и все дела: вместо "золотоволосая" – "зеленоволосая", вместо "гордость"…

– "Пакость" – обрадованно подсказал царь. – "Пакость морская"! А вместо "прелестная" – "противная"!.. Я ее знаешь как зову, когда не слышит? Рыба! Просто рыба и всё! Как там? "Ты мне подаришь свой взгляд, тухлая рыба?" – водяной радостно захихикал.

Пошептавшись, прославители женской красоты завопили дружным хором:

"Рыба волосатая, пакость морская,

Шустро виляет, противная, кривым хвостом

Ты мне подаришь свой взгляд, тухлая рыба?

Я от твоего скандального нрава утоплюсь скоро, хоть я и царь морской!"

– Последняя строчка длинная очень, – критически заметил Чудород.

– Зато от души! Давай еще раз, а? Три-четыре! "Рыба волосатая"… О! Змей Горыныч летит!

Чудя, который никак не ожидал, что от его волшебной песни получится какой-нибудь толк, с изумлением оглянулся и исполнился ужаса: к ним неслась славная царица в съехавшей набекрень светящейся медузе.

– Ты это о ком "рыба волосатая"?! – в гневе кричала она на мужа.

– Не волосатая! Лысая! – попытался вступиться Чудя.

– Какая волосатая? – неискренне удивился водяной. – Мы разве пели "волосатая"? Мы пели… это… "усатая"!

– Да, сверху лысая, снизу усатая, – поддержал его Чудя. – А сбоку – полосатая.

Чтобы порадовать царицу, он подхалимски ей улыбнулся и получил медузой прямо по физиономии.

– Тухлая,значит, рыба?! Рыба, да?! Рыба?!!!

– Рыбка! – поправился провинившийся супруг. – Это я так ласково выразился. Рыбка моя.

– Тухленькая! – добавил Чудя.

– Я вам покажу "пакость морскую"! Я вам покажу "тухленькую рыбку"! – визжала царская жена, швыряя в певцов обстановкой тронного зала: морскими звездами, камешками и рыбками. – Уроды!

– Не Уроды, а Чудороды, – поправил Чудя. – То есть он – Урод, а я – Чудород.

Царица внезапно перестала кидаться и закатила вверх свои лупатые глаза.

– Довели меня, бедную, – всхлипнула она, тесня руками свою широкую грудь. – Дыханье в груди перехватило!

– Какое дыхание, душенька? У тебя же жабры! – простодушно напомнил ей муж.

– И этому бессердечному тюленю я отдала всю свою молодость! – продолжала жаловаться себе самой царица, кротко хлопая ресницами.

– Молодость отдала, дай хоть в старости пожить спокойно, – ляпнул царь и прикусил язык.

– Вон! Из! Моего! Дома! – заорала морская владычица. – Оба! Убирайтесь немедленно! Чтоб ноги вашей в этом море не было!

Бурлящий водяной поток завертел Чудорода и понес прочь. По всему телу шипели воздушные пузырьки, в голове шумело от коловращения. Рядом с ним, кувыркаясь и булькая, летел морской царь. Кажется, они проломили крышу прозрачного дворца – с такой скоростью их несло. Через минуту глубоководное царство, его светящиеся обитатели и разноцветные скалы стали для Чуди лишь красивым воспоминанием.

Глава 34. На африканском берегу

Когда русские мореходы угрюмо подплывали к африканскому берегу, первыми, кого они там увидели, были Чудород в обнимку с морским царем, которые сидели на прибрежной скале и пели "Не зореньку ясную". Товарищи, не веря глазам, соскочили с лодки, по колено в воде бросились к Чуде, а потом так долго и радостно обнимали и целовали его, что нечаянно даже морского царя поцеловали несколько раз. Ветер восторженно свистнул и кокнул пустую лодку о берег, отчего она развалилась на щепочки.

– Эй, человечки! – крикнул Стрибог. – Ну, как я вас прокатил? Ха-ха-ха! Любой позавидует! Слыхали ль вы, чтобы кто-нибудь быстрее плавал? И даже без паруса. В следующий раз вообще без лодки поплывем! Полетите, маленькие людишки, как птицы – одежду только придется снять, чтобы не надувалась!

– Ждем-не дождемся, – ответили путешественники, пытаясь себе представить, как они, словно журавли, появляются в небе над родной деревней, все – в чем мать родила. Насчет того, что им позавидуют, большой уверенности не было, но помнить будут долго.

– Ну, счастливо оставаться! – пожелал им ветряной бог. – В пути не робейте, идите навстречу всякой беде. Опасности презирайте. А мне пора: мне в ваши края весну-красну нести надо!

– Да неужели мы уже так долго странствуем? – изумился Чудород, прислушиваясь к затихающему над морем хохоту ветра.

Друзья устроились на песочке, послушали рассказ о последних событиях в подводном царстве и осмотрелись.

Картина природы вокруг них печалила однообразием. Море-то было велико, а берег африканский – так себе, песок да камни. За скалистым гребешком росли несколько убогого вида деревьев: ствол весь голый, как коза объела, а наверху воткнут зеленый пучок вроде ботвы от репки. Конечно, до веселой березовой рощи или до мохнатого ельника, где в изобилии растут лисички и рыжики, местным красотам было далеко. Веприк вспомнил, как шли они осенью с отцом по разноцветному волшебному лесу, слушали шелест и птичьи крики, смеялись, дразнили белок – и сердце от тоски защемило.

Зато с погодой путешественникам повезло: вокруг было тепло, как дома летом. Если сказать честно, они и сами не понимали, как далеко завез их бог ветров – как три раза от Киева до Сурожа.

– Вы меня в какой-нибудь прудик отнесите, пока жена сердиться не перестанет, – распорядился водяной. – Только сначала обмакните в море, а то засохну совсем по дороге.

Мужики втроем дотащили его до моря и кинулись за компанию в голубую воду. Дуняшка ходила около и тянула к купальщикам ручки.

– И – взяли, ребятушки! – скомандовал Чудя. Веприк ухватил морского царя за хвост, Добрило – под мышки, а Чудя – поперек толстого пуза, – и они понесли царя на сушу.

– Гляди-ка! – крикнул Добрило. – Идет кто-то!.. Эй, милый человек, ты не аль-араб ли будешь? Ты чего ж не черный? Нам сказывали, у вас в Африке мужики все черные… если мы, конечно, в Африку приплыли, а не мимо просвистели в темноте, – добавил бортник с сомнением.

Человек, появившийся на пригорке, нерешительно остановился при виде мокрых незнакомцев, вылезающих из моря.

– Ты нас не бойся! – закричал Чудя. – Мы хорошие – особенно я! Ты нам скажи – это аль-Сахара? Аль не Сахара?..

Встретившийся путешественникам местный житель был одет в широкую длинную рубашку и очень широкие пышные штаны, а вместо шапки макушка его была покрыта платком, свободно спускавшимся на плечи – платок не был нигде завязан и удерживался на голове натянутым поверх него веревочным обручем. ("Из бани, видать, идет человек," – решили березовцы.)

Встречный был козопасом из небольшого арабского племени, обитавшего в этих местах. Увидев в воде белокожих раздетых людей он принял их за морских джиннов [8], приплывших из своих сказочных стран с коварными намерениями.

––

[8] джинн – (в арабской мифологии) злой дух

––

– Уважаемый! – по-арабски обратился к козопасу морской царь, который знал языки множества народов, населявших берега. – Не скажешь ли ты нам, это Сахара? Или мы не туда попали?

Услышав густой бас повелителя морей и разглядев его огромную физиономию с широченным ртом козопас упал в обморок. Но не успели березовцы сообразить, что им делать дальше, как он вскочил на ноги и стремглав бросился наутек.

– Что это с ним? – удивился водяной.

– Наверно, испугался кого-то из нас, – осторожно подсказал Веприк. Не мог же он сказать царю "А это у тебя такая страшная рожа!"

– Кого из вас? – не отставал водяной.

– Меня! – выручил младшего товарища Добрило. – У меня по людским меркам лицо очень некрасивое…

– Он дома даже колпак соломенный на лице носит, чтоб детишек не пугать, – сообщил довольный Чудя. Бортник за спиной водяного показал приятелю кулак.

Тут как раз мокрый хвост выпал из веприковых рук, Чудя отпустил свою середину, а Добрило, не удержав царя в одиночку, свалился в воду, погребенный под царским пышным телом.

– Уронили! – обиженно сказал водяной, высовывая голову из воды. – Вы давайте-ка поаккуратнее, а то опять уроните!

– И не раз! – заверили его березовцы, тужась вытащить бортника из-под толстого царя. Потом они с великим трудом пронесли водяного сотню шагов, но Чудя неожиданно кинул груз, замахал руками и закричал "ой, мамочки!" На этот раз Добрило выпустил водяного сразу вслед за Чудей, а Веприк еще некоторое время удерживал его за плавник на хвосте, поэтому царь, когда упал, немного зарылся головой в песок. "Бегемот мерзкий ядовитый! За нами гонится!" – вопил Чудород, показывая пальцем на диковинное существо, которое, вытянув шею, ползло наперерез их отряду.

– Как-то он неправильно за нами гонится, – засомневался бортник. – Если мы постоим, его подождем, он часа через два тут будет, не раньше.

Старая морская черепаха, медленно шевеля ластами, часто отдыхая, тащилась к воде и очень надеялась еще сегодня до нее добраться. Малышка Дунька, оставшаяся беспризорной, пока ее взрослые друзья нянчились с хозяином подводного царства, подобралась к черепахе, присела возле нее на корточки и прутиком постучала по панцирю. Черепаха, неохотно остановилась и начала втягивать голову и ласты внутрь.

Морской царь выкопал наконец свою физиономию из песка, приподнялся на руках и завопил:

– Тысяча китов и одна морская черепаха! Опять уронили!

"Ага, как же, – злорадно подумала морская черепаха. – Уже бегу."

Она поглубже засунулась в панцирь и заснула.

Как раз в этот самый момент из-за каменистого пригорка снова показались местные жители: отряд козопасов под предводительством недавнего молодого пастуха шел защищать родную пустыню и свои мирные стада от набега морских чудовищ. Как только они поднялись на пригорок, навстречу им, словно восходящая луна, поднялась с земли перемазанная песком физиономия рыбьего царя. Голова его казалась еще больше из-за облепившего лицо и волосы песка, а широченный толстогубый рот разевался так, что мог бы козу проглотить. Царь плевался, шлепал губами и гудел жутким басом "Уронили! Опять уронили! Ква-а-а!"

Такого страха пастухи не вынесли: они разбежались кто куда.

Березовцы, пожав плечами, посмотрели им вслед и обступили водяного.

– Ты не сердись, славный царь, но уж очень ты… как бы сказать, чтоб не обидеть… мускулистый, – признался Добрило. – Тяжело тебя нести.

– Пузо у тебя очень мускулистое, – уточнил Чудород.

– А мы его покатим! – радостно предложил Веприк.

– Наглый мальчишка! – заорал водяной. – Да как ты сме!..

Но мужики уже плюнули на ладони и покатили царя, словно бревно. Он хотел возмутиться, но ткнулся носом в камень на дороге. Хотел обозвать нахалов, но в рот ему забился пучок травы.

– Ах вы, негодники! Мое царское величество обидели и… ой!… лбом стукнули!

– Да я вас всех скормлю акулам, утоплю и… ох!.. и носы вам тоже поцарапаю!

– Я – Нептун, морское чудо, мне подвластны все… фу!… козьи кучки на дороге! Чтоб вы наступили!

– Царя, значит, катите?! Ай-яй-яй, не стыдно вам… тьфу!… думал, ананас, а это кактус!

– Ой-ой! На бороду наступили!

Со временем водяной успокоился и только пыхтел да ойкал, когда стукался носом:

– Пых-пых-пых-ой! Пых-пых-пых-ой! Пых-пых-пых-ай!

За каменистым пляжем взору путешественников открылось такое открытое всем ветрам пространство, что даже песок с него давно сдуло, оставив повсюду лишь лысую твердую землю. Весь песок, что должен был лежать внизу, без труда носился в воздухе и лез в рот, глаза и в уши. Из растительности на равнине торчало всего три мелких колючки, как дохлые зеленые ежики.

В небольшом отдалении стояли странные домики, похожие на перевернутые вверх дном грибные лукошки. Там же росли деревья и даже какие-то кустарники с цветочками – наверно, поблизости была вода. Не по-зимнему теплое солнце медленно опускалось за селение. Когда отряд путешественников подошел поближе, стало видно, что жилища, составлявшие селение, были палатками из натянутого на деревянную основу теплого темного полотна. Палатки были продолговатые, сверху круглые, как пирожки с начинкой, и было их несколько сотен, не меньше.

Можно сказать, что Киев был городом деревянным, Сурож – каменным, а арабское селение – шерстяным.

У одного из крайних домов на половичке, сидел белобородый старец в таком же полотенце на голове, как у молодого козопаса. Он безмятежно обмахивался огромным зеленым листом но, увидев березовский отряд, с криком вскочил и убежал.

– Ты бы физиономию свою прикрыл чем-нибудь, – сказал Добриле морской царь. – Пугаешь добрых людей почем зря… ай! мой нос!

Могучий бортник хотел ответить ему что-нибудь обидное, но тут дорога пошла под горку и царь у них укатился – пришлось догонять.

Вдоль улицы (вернее, широкого прохода между беспорядочно стоявшими палатками) была проложена канавка с водой, берега и дно ее были выложены камнем. Друзья, всклокоченные и запыленные не меньше водяного, с натугой подняли его и плюхнули в канавку. Морской хозяин улегся на дно, но пупок его продолжал торчать над каменными стенками, как купол собора в Константинополе.

Тут, как назло, в конце улицы показалась стройная фигурка с кувшином. Березовцы, толкаясь, торопливо уселись на край водоема – плечом к плечу, пряча водяного за спиной.

– Тра-ля-ля, ой люли, – начал старательно напевать Веприк, делая вид, что никого не замечает, а сидит по собственной надобности.

Черноглазая девушка, пришедшая к каналу за водой с интересом поглядела на незнакомцев. На девушке было свободное одеяние из синей материи ниже колен, а платок она завязала так, чтобы спрятать половину лица – кроме любопытных черных глаз с пушистыми ресницами. Из-под платья виднелись голубые шаровары – как у парня. Добрило, неуютно поерзав, тоже запел:

– Ах ты, реченька широкая,

Ах ты, струюшка глубокая,

Как мне молодцу тебя да переплыти?..

– Свое пузо молодецкое в тебя да уместити! – подсказал Чудород.

Слушая непонятное бормотание растрепанных пришельцев, девушка подумала, что перед нею пустынники – то есть люди, удалившиеся в пустыню, чтобы жить там в уединении и тем самым заслужить милость небес. Пустынники часто ходили растрепанные и оборванные, умели разговаривать на непонятных языках, а иногда даже могли предсказывать будущее и совершать чудеса. Такую удачу нельзя было упускать.

– Мир вам и долгих лет жизни, о мудрые люди, – обратилась к ним девушка. – Скажите мне, когда я выйду замуж?

– Спрашивает, скоро ли выйдет замуж, – шепотом подсказал морской царь.

– Ни-ни! Я женат! – испугался Добрило. – У меня и внучка уже есть – Малушенька, и дети всякие, и еще внуки, и корова, и коза…

– Ничего себе порядки в Африке, – прошептал Чудя. – Бабы сами на мужиках женятся!.. Красавица, мы все женаты! – крикнул он. – Вот он только свободный, – предательски уточнил Чудя, тыча пальцем в маленького охотника.

– Мне еще рано! – завопил Веприк. – Ты к нам через десять лет прибегай, тогда, может, соберусь… Бежать только долго придется, – добавил он вполголоса.

Пустынники тараторили и махали пальцами – похоже, были недовольны. Девушка понимающе кивнула и достала из кармана штанов серебряную монетку.

– Скажите мне мудрые люди, когда я выйду замуж, – повторила она, протягивая монету.

– Наши мужики не продаются! – гордо сказал Добрило, отвергая деньги.

– Не продаемся! – подтвердил Чудород. – И монетка у тебя какая-то маленькая!.. Нас всех подруги милые дома ждут. С пирогами да с блинами.

– А кое-кого и с кочергой, – уточнил Добрило.

– Это ничего. У нас в Березовке мужик крепкий и юркий, кочерги мы не боимся…

– Да что ты их, худосочных, слушаешь, красавица! – не выдержал морской царь, высовывая косматую голову сбоку из-за Добрилы. – В мужчине главное – размер, особенно если с хвостом мерить. Иди ко мне в русалки!

Девушка подскочила на месте, пронзительно закричала "а-а-ай!" и попробовала спрятаться в свой кувшин. Когда это ей не удалось, она запустила кувшином в лоб морскому царю и убежала, причитая тоненьким голосом.

– Ну вот опять! – возмущенно сказал водяной Добриле. – Познакомился с девушкой, а ты ее своей рожей напугал. Свиномордия!

– Пойдемте-ка разузнаем, что это за село и что за люди тут живут! – тихо сказал Веприк товарищам. – Того и гляди доозорничается славный царь, что его за морского черта примут – а нас за чертеняток.

Путешественники направились было дальше по улице, но не успели пройти полсотни шагов, как опять услышали сзади знакомый бас:

– Девушка, вы не скажете, как пройти в библиотеку? Я имею в виду – в библиотеку Птолемея Второго. Тут недалеко: в Александрии… А вы случайно русалкой стать не думали? Я могу устроить… Эй, а кто верблюда сюда пустил?! Верблюдов надо поить в специально отведенных для этого местах! Безобразие! Щекотно! Уберите немедленно! Я – царь, требую уважения!..

Березовцы переглянулись и развели руками.

– Как бы беды не случилось… – озабоченно начал Добрило, но неожиданно получил по затылку удар дубинкой и свалился, оглушенный. Путешественники оказались окруженными большим количеством сердитых людей, которые, крича и ругаясь на непонятном языке, ухватили их всех – даже маленькую Дуньку – за руки и потащили по улице. Потом их втолкнули в какой-то пустой домик без окон и заперли в темноте.

Глава 35. Пленники

– Я не понимаю, – сказал Чудород, устав колотить в дверь. – Это все из-за того, что ли, что мы жениться не хотим?.. Эй! Я готов жениться! Слышите? Только выпустите нас отсюда, а то есть очень хочется! Ой, вспомнил: я же неженатый! Я перепутал: помню – была свадьба, думал – меня женили, а это ведь соседа моего! Перепутал я! Сосед у меня женатый, а я холостой! Скажи им, Добрило!

– Ой, – ответил богатырь из угла. – Моя голова!

– Предупреждали нас торговые греки, что аль-арабы эти – все разбойники… ой… что все аль-арабы очень хорошие люди, – затараторил Чудя, повысив голос, потому что испугался, что за дверью кто-нибудь стоит. Он потер лоб, стараясь припомнить, что хорошего он успел заметить в местных жителях. – Мужики у них все какие дружные!.. Хотя и ходят почему-то в платках вместо шапок, – прибавил он шепотом. – Как ловко нас похватали! Молодцы! Добрило, тебе тоже понравилось?

– Ага, – со стоном ответил бортник. – Жаль только, что по голове мне всего один раз стукнули… Еще бы раз десять дали, мне бы еще больше понравилось!

"Не может быть, – думал Веприк, обнимая сестренку, – чтобы весь наш многотрудный путь здесь и закончился. Мы до Африки доплыли – и чтобы нас ни за что в сарае заперли. Не может такого быть… В сарае можно и дома сидеть."