Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

– Я думал, я пожелал вам счастливо оставаться, – смутился Добрило.

– Не горячись, – принялись успокаивать греки товарища. – Как можно сердиться на этих чужеземцев? Не видишь разве, какие они глупые – думают, что Киев в Африке?

– Дяденьки, а далеко ли нам еще до города Сурожа ехать? – спросил Веприк.

– Так вот он, вон за теми холмами, – ответили писцы и продолжили свой путь, размахивая руками и обсуждая глупых незнакомцев, которые хотели сказать "Я ищу Сурож", а вместо этого сказали "Я нашел Африку".

Нет ничего необычного в том, что березовцам на дороге попадались такие разные люди: гостеприимная теплая Таврика лежала в самой середине торгового мира. К ее берегам приплывали корабли всех известных народов: греческие, армянские, грузинские, русские, арабские, римские, египетские, еврейские и многие другие. Из соседних богатых стран сюда тянулись сухопутные караваны с необыкновенными товарами. По берегу здесь стояли укрепленные города, в которых можно было встретить купцов со всего света. В разное время разные народы владели этим благодатным полуостровом, сейчас даже трудно всех вспомнить – вот и название "Таврика" такое древнее, что никто точно не скажет, когда оно появилось. Через несколько столетий придут сюда новые люди и принесут новое имя: назовут эту землю Крым. А полуостров будет по-прежнему плодороден и прекрасен, все так же будет он зеленеть зимой и цвести летом…

Ветер тем временем окреп так, что по траве пошли кататься волны, словно по воде. У Веприка улетела шапка и он никак не мог ее догнать, а когда догнал, поднял и разогнулся – остолбенел: ветер в поле закрутился таким плотным изгибом, что от земли до неба выросло прозрачное, бешенно вертящееся вокруг себя, дерево, ствол у которого был из воздуха, а листва – из запутавшихся в его вращении облаков.

– Ветроворот! Кружалка! – закричали в ужасе березовцы и сбились в кучу за большим камнем.

Ветроворот с шумом и свистом приближался, в его вое людям почудился хриплый смех, ужасный и радостный. Путешественники переглянулись с испугом: каждый надеялся, что уши его обманывают.

– Вы ничего не слышите? – крикнул Добрило, перекрывая свист ветра.

– Ничего не слышу! – ответил Чудород, трясясь от страха, но виду стараясь не подавать.

– Слышишь, хохочет вроде кто-то? – настаивал медоход.

– Это я хохочу, – соврал Чудород. – Ха-ха!

– Врешь, это я хохочу! – возразил хриплый голос, который шел, казалось, и с неба, и из воздуха, и прямо у слушателей из головы. – Ха-ха-ха-ха!..

– У меня мозги смеются, – грустно признался бортник.

– У меня тоже, – сказал Веприк. – Даже трясутся все от смеха.

– Ха-ха-ха-ха! Эх вы, людишки! – радостно засвистел ветер. – Неужели вы меня не узнали?! Ну-ка, назовите мое имя!

Березовцы снова переглянулись, спрашивая друг друга взглядами.

– "Хохотун"? – робко предположил Веприк.

– Ха-ха… Кто?! Как вы меня обозвали?! Недогадливые маленькие людишки, как можно не узнать повелителя ветров?! Смотрите и бойтесь!

Одинокий дуб затрещал, вырвался вместе с корнями из земли и повалился, ломая ветки. Хохот ветра стал громче и хвастливее. Огромные камни начали подскакивать, словно семечки. Долина превратилась в горшок с кипящим воздухом, тут и там поднимались в небо молодые ветровороты и кружились по степи. Камень, укрывавший березовский отряд приподнялся от земли, качнулся и вдруг, как будто пущенный невероятной рукой, улетел за горизонт. Облака в небе носились кругами, словно кто-то мешал их ложкой.

– Прости нас, Стрибоже, мы больше так не будем – молили березовцы, стоя на четвереньках, потому что боялись как бы с колен их не сдуло и не унесло за кудыкины горы. – В другой раз не обознаемся.

Но бога ветров было теперь не так-то просто унять. С хохотом и улюлюканьем гонял вихрь по полю, подкидывая и швыряя камни, деревья, тучи пыли и сусликов, а также серую овцу, не вовремя отбившуюся от чьего-то стада.

– А, людишки, будете помнить грозного Стрибога! – крикнул наконец ветер, наигравшись. – Что, испугались?! Вот то-то! Не знали, небось, какой я могучий?! Я еще не то умею! Я еще… ой, а вы где? Эй, недогадливые людишки, вы живы?.. Ох, куда ж я их дел, наверно придавил чем-нибудь… Тут нет. И тут нету. И тут…

Камни на поле начали по очереди приподниматься и падать обратно, сотрясая землю вокруг себя.

– Мы здесь! – слабыми голосами закричали путешественники. – Прости нас, Стрибоже!

– Ладно, простил, – добродушно ответил бог ветра. – Вставайте, поговорим.

– А можно мы лежа разговаривать будем? – невнятно спросил распластавшийся на земле Чудя.

– Да не бойтесь вы, я добрый! – ответил ветер. – И веселый!

В доказательство он поднял овцу, посадил ее верхом на перевернутый дуб и зашелся радостным смехом от собственной шутки.

– Я ведь вам помочь хочу! – сообщил Стрибог.

– Все, нам конец, – пробормотал Добрило.

– А может, мы лучше сами? – шепотом спросил Веприк, поглядывая на развороченную равнину и раскиданные камни.

– У тебя небось дел много, поважнее наших… и подальше отсюда, – попробовал подлизаться Чудород. – Чего на нас, недогадливых, время тратить!

– Ха-ха-ха! Ни за что вам самим не справиться, людишки! Без меня – и не думайте! Это я буду нести ваш гордый корабль по волнам и полнить ветром паруса! Резать водную гладь! Вздымать морскую пену! Стремить проворный бег через океан!

– Корабль? – переспросили березовцы, гадая, заметил ли веселый бог, собравшись резать водную гладь и пенить волны, что путешествуют они на верблюдах.

– Да! Идите в Сурож, найдите себе корабль, садитесь в него и ждите чуда!.. Идите, людишки! – велел Стрибог. – А я еще здесь порезвлюсь!

Несчастная овца снова, растопырив копыта, понеслась в небе, а путешественники поспешно удалились, оглядываясь, чтобы проверить, не летит ли за ними дуб или береза.

Отойдя на приличное расстояние, березовцы, лишившиеся сил от потрясения, разожгли костер и устроились на ночлег.

Глава 27. Морской город Сурож

На следующий день отряду пришлось перевалить через цепь невысоких гор. Они долго поднимались по дороге, вытоптанной торговыми караванами сквозь непривычный низкорослый лес, полный острых колючек, которые люди ругали последними словами, а верблюды – откусывали и ели.

В конце концов они выбрались на высокое место, с которого виден уже был морской берег, широкой вмятиной расположившийся по ту сторону холмов.

– А-а-а! – в страхе закричал Чудород: ему показалось, что небо загнулось назад и ползет теперь на них.

И правда было похоже – сероватое небо уходило за горизонт, а оттуда стлалось сине-серое, неспокойное, никогда доселе не виданное чудо чудное. Море! Про него и "огромное" сказать нельзя, оно было размером с весь белый свет: наверху все – небо, внизу все – море.

Море волновалось. Из него выплескивали такие высокие волны, что, казалось, одной бы хватило, чтобы снести и утащить все домики, жавшиеся к берегу. Домики все-таки оставались стоять на месте, а волны вздымались и скатывались назад одна за другой, плюясь на берег клочьями белой пены.

– Врут люди, что по морю можно плавать, – проговорил с убеждением Чудя, наблюдая за бушующей водой. – Плавать надо по речкам.

– И по лужам, – съязвил Добило.

– А еще лучше дома сидеть, – вздохнул Чудя.

– Нам без моря до Африки никак не добраться, – возразил Веприк. – Греки сказывали…

– Много они знают твои греки! – огрызнулся Чудород. – Пешком, небось, еще быстрее получится.

– А вон – корабли! Плавают, значит, люди-то! – маленький охотник, прищурившись, ткнул пальцем вперед.

В небольшом отдалении от воды высились, словно готовы были плыть по суху, несколько больших кораблей. Берег за ними был занят квадратными белыми и серыми домиками с красными крышами. Направо по холмам вилась приземистая каменная стена: городские укрепления. Темные коричневые камни, из которых она была сложена, придавали стене мрачный вид. "Вот же, – подумали русские зрители. – Наши крепости деревянные, тоже не для забавы выстроены, а все-таки не в пример веселее смотрят!"

Не прошло и часа, а березовский отряд уже вступал на главную улицу города Сурожа. Закончился небывалый зимний переход от Киева, русской столицы, до Черного моря – через бескрайние дикие степи.

Вблизи стало понятно, что маленькие домики на берегу и на холмах были совсем не маленькими – красиво сложенные из мягкого камня, с колоннами и резными полосками вдоль крыши, они были покрыты глиняными черепками. Окна были на удивление большими и от этого жилища сурожцев выглядели светлыми и легкими. Улицу выстилали плоские булыжники (*) – вокруг было столько же камня, сколько в Киеве – дерева. Наряды местных жителей поражали взгляды березовцев: плащи, накидки, платки, покрывала, халаты, удивительного вида рубахи, звериные шкуры, просто куски ткани, намотанные вокруг туловища.

В веприковой деревне вообще кроме рубах, можно сказать, ничего не носили: у баб – подлиннее, у мужиков – покороче. Сверху женщины еще накидывали юбку или фартук, а мужики, конечно, под рубахой имели штаны… вот и вся одежда. Свитки еще зимой одевали – та же рубашка, только из меха и внизу пошире. Ни платьев, ни кафтанов, ни халатов, ни жилеток простые русские люди в те времена не видывали и не знали. Чтобы придать нарядный вид, одежду красили: свеклой – в малиновый цвет, черникой – в лиловый, луковой шелухой – в солнечный густо-желтый, ольховой корой – в серый, березовыми листьями – в разные оттенки желтого и зеленого, – загляденье да и только. Такие природные краски давали мягкие, ласковые цвета – не то что у сурожцев, от красных и полосатых плащей которых слезы на глаза наворачивались.

Березовцы слезли с верблюдов, принялись кланяться и останавливать прохожих, не смущаясь тем, что их мало кто понимал: Креонт дал им с собой письма к знакомым купцам, греческим и русским. Зная, что читать отважные путешественники не умеют, он заставил Веприка выучить имена наизусть и теперь березовцы выкрикивали:

– Мефодий Старший из Константинополя! Дормидонт из Афин! Мирослав по прозванию Непоседа из Чернигова!

Наконец им показали, где живет Дормидонт из Афин. Тот, толстый и важный, замотанный в узорчатое покрывало, прочитал письмо и, покачав головой, ответил:

– Я буду рад сослужить службу моим русским друзьям. Но первый из моих кораблей отправится из Сурожа только весной.

Березовцев как будто холодной водой облили.

– Да как же так?! – вскричали они. – Мы сюда по лесам, по степям торопимся, не пьем, не спим…

– Плова не едим!.. – вставил Чудя.

– А ты нас до весны держать тут хочешь!

– Мешаешься на пути нашем многотрудном!

– Никак не возможно! – поднял Дормидонт указательный палец и сообщил: – Сейчас на море пора штормов, зимних бурь.

Он отвел их к Мефодию Старшему, и они оба еще раз объяснили, что сейчас по морю плавать нельзя. Потом все вместе пошли к Мирославу из Чернигова и там березовцам пришлось в третий раз послушать про опасности плавания в зимнее время.

– Не будет кораблей до весны, не будет! – твердили купцы.

– А нельзя ли отдельный корабль снарядить? – спросил Добрило. – Мы дорого заплатим!

– Ни за какую цену не найти вам корабля, ни за какую цену не найти вам капитана! Сумасбродство! Безумие! Верная погибель.

– Вот тебе и море, – сказали березовцы. – вот тебе и поплавали.

Следуя обычаю гостеприимства, распространенному в древние времена, Мирослав Непоседа оставил березовских путешественников ночевать у себя. В его каменном красивом доме было отдельное банное помещение с бассейном – по греческому образцу. Так же, как в русских банях, здесь плескали водой на раскаленные камни, от камней валил горячий пар, в котором приятно было греться, но на Руси было положено потом выскакивать голышом на улицу и с воплями валяться в снегу, а у Непоседы мужики важно лежали в тепловатом бассейне и вели разговоры.

– Живите у меня хоть до лета, – говорил Непоседа.

– Спасибо, – радовался Чудя.

– Какое там "спасибо"! Нам до лета много куда еще успеть надо. В аль-Сахару, к примеру.

– Ах да, я и забыл, – Чудя повесил нос.

– Арабский народ, что живет в этой Сахаре, к битвам исключительно подготовлен, – сообщил Мирослав. – Афры воинственны и мужественны, подчинили себе много племен. Скачут они не на конях, а на верблюдах…

– Прямо, как мы! Ты бы нам лучше корабль дал.

– Не могу, братцы, не просите. И корабль мне свой жалко, и мореходов с вами на погибель посылать не стану, и вас самих не пущу.

– А что же корабли у моря?

– Зимуют, – ответил Мирослав. – И вам того же желают… Расскажите-ка мне лучше еще раз, как грозный Перун – слава ему! – от печенегов вас защитил.

– Так ты ж нам не веришь!

– А вы все равно расскажите! Уж больно я сказки люблю.

– Я теперь у печенегов шайтан! – похвалился Чудя. – Любят они меня.

– Печенеги шайтана любят? – удивился Непоседа. – Нечистого духа?

– Ах они, безобразники! – закричал Чудород. – Я-то думал "шайтан" – это как царь или князь!

– Нет, – ухмыльнулся купец. – Это, лучше сказать, вроде нашей кикиморы.

Посмеявшись над Чудей, собеседники разошлись по спальням и хозяин пожелал новым знакомым спокойного отдыха после долгой дороги.

Веприк сначала не мог заснуть: все придумывал, как бы ему через три моря перебраться, а потом увидел маманю. "Вырос-то как, – сказала она с любовью вглядываясь в сыновье обветренное лицо. – Приедешь и не узнаю…" Он хотел прижаться к маманюшке, уж больно давно ее не видел, но почувствовал, что должен немедленно проснуться.

Через минуту Веприк уже тряс купца Мирослава за плечо:

– Проснись, дядя Мирослав!

– Ну уж дудки, – отвечал купец, не открывая глаз. – Так хорошо мне спится, а тут – "проснись"!

– Дядя Мирослав, продай мне корабль! – Веприк с ожиданием уставился на Непоседу.

– Не проснусь и корабля не продам, – упрямо буркнул купец, с головой накрываясь покрывалом.

– А где у вас корабль купить можно? Чтобы самому им владеть и командовать?

– Сходи утром на пристань, только отстань от меня Перуна ради, – донеслось из-под покрывала. – Что за гость пошел – маленький такой, а вредный… хр-р-р…

Глава 28. Свой корабль

На пристани утром не было видно ни одной живой души, только ветер гулял. Он то нападал с моря и проносился насквозь по крутым улицам Сурожа, то летел назад из города и мял волны, вылезавшие ему навстречу. Ветер гудел в пустых боках кораблей, с которых сняты были до весны мачты и лестницы. Корабли стояли, укрепленные на бревнах, и скалили на березовских ротозеев страшные звериные головы, вырезанные у них спереди. Прямо над пристанью нависал холм с мрачной коричневой крепостью.

Понурив головы, побрели путешественники вверх по улице, к дому Мирослава. Тут они и попались местному торговцу, которого в Суроже все звали Лиса – за то, что торговал он нечестно, всегда обманывал и норовил взять лишнее. Греки называли его Алепус, что тоже означает "лиса". К какому народу принадлежал он сам выяснить было невозможно, потому что даже его физиономия была похожа не на человеческое лицо, а на хитрую лисью морду.

– Благородные чужеземцы! – заюлил Лиса. – Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? Не хотите ли вы купить или продать что-нибудь?

– Мы хотим купить корабль, – ответил Веприк.

Лиса чуть сознание не потерял от такой неожиданности.

– Корабль вы здесь нигде не купите, – ответил он. – Только у меня.

– А ты сам что за человек? Какого роду-племени? – подозрительно спросил Добрило.

– Самого лучшего! – заверил его торговец. – Вот вы – какого племени?

– Мы – русские. Из Березовки.

– И я русский! Из этого… как его… из Чернякова!

– Из Чернигова что ли?

– Во-во, оттуда…

– А знаешь ли ты, как опасно плавать по морю зимой? – досадливо поинтересовался Чудород, который, честно говоря, боялся пускаться в плавание и очень надеялся, что корабль найти не удастся.

– Так это кому опасно? Трусам! А дураки… то есть эти…смелые люди, они ничего никогда не боятся! Вы же смелые, сразу заметно!

– Еще какие смелые! – сказали мужики.

Им очень не хотелось, чтобы новый знакомый счел их трусами – пожалеет еще корабля.

– А дорого ли стоит твой корабль? – спросил Веприк.

– Конечно дорого, – ответил торговец. – Это же отличный корабль, как раз то, что вам нужно.

– Большой?

– А кто его зна… Средний.

– Средний – это хорошо, – решили мужики. – Большого-то нам и не надобно, а маленький покупать обидно… А парусов на нем много?

– А вам сколько надо?

– Да нам бы и одного, пожалуй, для начала хватило – мы не очень умеем с парусами-то.

– Эх, везет вам: как раз один парус и есть.

– А весла?

– Весел – сколько хотите. Мало будет, я вам еще принесу. Говорю же: корабль наилучший. Я его грузину одному знакомому чуть не продал, вот прямо сейчас продавать иду – но землякам, конечно, уступлю. Вы мне больше нравитесь, потому что вы такие на вид… глу… то есть… смелые.

– А чем плату берешь? – поинтересовался Веприк. – Серебряными монетами из арабского царства возьмешь?

– Ишь ты! – жадно потер ладошки Лиса и покрутил хитрым носом, словно вынюхивая, не пахнет ли от русских покупателей чем-нибудь побогаче серебра. – За такой корабль золотом платить надо!

– Нету у нас золота, – смущенно сказал Добрило. – Вот – есть плащи меховые, драгоценные!

– Знатные плащи! – одобрил Лиса, погладив черно-бурый мех. – А еще что у вас есть?

Березовцы переглянулись и пожали плечами.

– Верблюды! – сказал вдруг Веприк. – У нас есть волшебные верблюды дивной красоты и большого ума, подаренные самим богом Велесом.

Добрило толкнул его и нахмурился. Мальчик ответил своему большому другу умоляющим взглядом и бортник, скрепив сердце, промолчал.

– Интересно взглянуть! – заявил Лиса.

Березовцы привели его на двор к Мирославу и познакомили с недовольными таким оборотом событий Плюнькой, Горбаткой, Белкой, Гляделкой и Сопелкой. У Лисы даже спина вспотела – так ему захотелось заполучить прекрасных белоснежных животных.

– Насмотрелся? – сердито поинтересовался Добрило. – Показывай теперь свой товар!

Березовцы собрали вещи и отправились покупать корабль. Жалко, Мирослава дома не оказалось.

"Будь что будет, – думал нахальный торговец. – Сейчас я им такой товар покажу – до смерти не забудут. Главное – наврать побольше."

На его счастье на берегу было по-прежнему безлюдно.

– Вот, пожалуйста, – с гордостью предложил Лиса, махнув рукой в сторону самого большого корабля, нос у которого был изготовлен в виде головы свирепого дракона.

– Такой огромный? – испугался Веприк.

– Ну, не то чтобы огромный, – поправился Лиса и показал поточнее: у борта морского великана, полузарывшись в песок, валялся кверху дном совсем маленький кораблик, а вернее – рыбацкая лодка. Старая, грязная, гнилая, облепленная ракушками лодка.

– Это что такое? – возмутился бортник. – Это вошь какая-то, а не корабль!

– Сами сказали: большого вам не надобно! – огрызнулся хитрый торговец. – Вы знаете, как быстро она плыть может? Не знаете, а уже обидеть хотите! Быстрее этой уроди… красавицы морской ни одно корыт… корабль то есть ни один не плавает! Я ей даже имя дать хочу, как родному человеку… какое же имя-то я ей дать хочу? Было же в голове хорошее слово – птица наша с вами русская народная так называется, быстрая такая и гордая… ну как же?

– Курица, – подсказал Веприк с недружелюбием разглядывая торговца.

– Ах да! Вот! Разве можно судить о корабле, когда он лежит на суше? Дайте, дайте ей море и вы удивитесь без меры, когда моя Курица полетит быстрее ветра!

– Удивимся, можешь не сомневаться, – кивнули мужики, пряча улыбки.

Веприку в бок толкнулся чудин локоть и он обнаружил, что его болтливый и юркий товарищ занят каким-то неясным делом: дергается, хмурится, тихо машет руками и шипит.

– Кыш, глупая, – шептал Чудород, грозя лодке, стараясь, чтобы его не услышали соседи. – Лети отсюда, а то суп из тебя сварю.

Лодка Чуди не боялась и мирно догнивала на родном берегу, намереваясь в ближайшее время рассыпаться в труху. Веприк подтолкнул бортника и указал на Чудю.

– Знак! – прошептал вдруг бортник.

На дырявом лодочном дне охорашивалась ручная тетерина голубка. Она приветливо посмотрела на людей и пару раз кивнула, словно говорила: не сомневайтесь, корабль наилучший. Потом ножка у нее провалилась в гнилую дыру между досок и птичка перепорхнула повыше. Там она, как ни в чем не бывало, продолжала кивать и подмигивать.

Веприк с Добрилой озадаченно посмотрели друг на друга: знак, конечно, был добрым, но не ошиблась ли ладушкина птичка? Не села ли мимо их корабля? Много ли она в мореходстве понимает – лучше бы хоть гусь прилетел.

Ветер, свистевший между бревен, дернул мужиков за полы.

– Берите лодку и поехали! – услышали они голос Стрибога. – Для меня, всемогущего, нету разницы, какой корабль нести!

– Ладно, берем, – хором сказали Добрило и Веприк.

Лиса испуганно посмотрел на покупателей – не издеваются ли. Заветная голубка и ветряной голос оставались для него невидимыми и неслышимыми.

– Правда что ли?! – недоверчиво спросил он. – Молодцы, земляки! Берите, потом пожалее… то есть не пожалеете – товар стоящий!.. Как договариваться будем?

– По-нашему, как мы русские всегда договариваемся.

– А как мы, русские, всегда договариваемся? Я что-то подзабыл.

– У нас все на вере: жмем руки, – а третий пусть по рукам стукнет, – и говорим "По рукам!"

– А, ну это я с удовольствием, только больно не бейте…

– Землю бы еще поесть надо! – посоветовал Чудород. – С землей вернее.

– Точно! Земля-матушка обмануть не даст, – согласился Добрило. – Ешь землю, – добродушно предложил он Лисе, зачерпнул сам горсточку, помял и сунул в рот.

– Песку много, репа у вас, не иначе, хорошо растет, – деловито сообщил бортник, проглотив наконец добычу и выжидательно уставившись на Лису.

Тот щепоточкой взял немного земли и медленно понес ее к губам, по дороге много просыпая. Решившись, он высыпал остаток в рот, но не выдержал, скривился и все выплюнул.

– Тьфу! Чуть червяка не съел! – заныл он, изо всех сил вытирая ладонью и губы, и щеки, и язык. – Какая гадость!.. Нет уж, давайте по-гречески договариваться – договор писать.

– Ладно, пиши, раз умеешь, – разрешили мужики.

У Лисы на поясе болтались на цепочке бутылочка с чернилами и перо. Он, найдя за высоким бортом драконьего корабля убежище от ветра, раскупорил бутылочку и извлек из поясной сумки листок пергамента – так называлась коровья кожа, использовавшаяся в то время вместо бумаги. На пергаменте уже было что-то написано, но Лиса поскоблил его ножом, потер немножко песочком и отряхнул. Развернув листок на привольной Добрилиной спине, он поднял глаза к небу и что-то пошептал.

– "Я, честный торговец по прозванью Лиса из Сурожа отдаю во владение морской корабль, готовый к плаванию"… кому отдаю?

– Вот ему, – сказали мужики, выталкивая вперед Веприка. – Вепрю, Тетерева сыну.

– Ага. "Вепрю, сыну Тетерева, из"…

– Из Березовки.

– "Из Березовки". Так. "За это указанный Вепрь, Тетерева сын, из Березовки отдает мне, честному торговцу Лисе из Сурожа, пять молодых верблюдов белоснежной масти и"…

– И хватит с тебя, – сказал Добрило.

– Ладно, земляки, я не жадный, – согласился Лиса, сгорая от нетерпения скорее побежать и забрать покупку.

– Напиши, что будешь любить наших верблюдов! – потребовал Веприк. – А то не отдадим!

– Глупость какая! Разве так в договорах пишут? Ну ладно. М-м-м… "Я буду любить верблюда". Годится?

– Пять верблюдов!

– "Я буду любить пять верблюдов". Всё?.. Эй! Вы куда? Имена хоть на договоре подпишите!

Березовцы, не слушая его, уже волокли лодку к морю. Под ней обнаружились в ямке пара весел, мачта и развернутый на земле парус.

– А мы писать не умеем! – крикнули мужики, не прерывая своего занятия.

– Тогда прочитайте договор – хоть крестик поставьте!

– А мы и читать не умеем!

– А для кого ж я это все писал? – возмутился Лиса. – Как я верблюдов своих заберу?

– Иди к Мирославу Непоседе и скажи, чтоб отдал тебе верблюдов. У нас, у русских, все на доверии! – крикнули березовцы и шлепнули "Курицу" в воду.

Глава 29. Чудо Стрибога

Березовцы шлепнули "Курицу" в воду и лодка, недолго думая, начала тонуть. Лиса бегом бросился с пристани. "Курица", погрузившись наполовину, словно подхваченная невидимыми сильными руками, поднялась вдруг на поверхность и остановилась, чуть приплясывая от радости. Вода вытекала из нее через многочисленные дырки.

Смелые путешественники поставили в лодку корзину с мочеными яблоками и она тут же опять чуть не утонула.

– Ох, тяжело, не могу, – застонал ветер. – Пошутил! – захохотал он в следующее мгновение и вскинул кораблик так, что он подлетел в воздух. – Ха-ха-ха-ха!