Полная версия:
Развод. Ты пожалеешь
– Правильно, – говорю тихо, но отчётливо, – больному надо о душе подумать, а не скакать по молоденьким…
– Маша…
– Простите, вы кто?
– Жена. Пока еще. Но ненадолго.
– Маша!
– Ясно, – доктор явно быстро ориентируется, Катьку-то он явно тоже видел, ну и дважды два в уме сложил. – Если вам нужна информация о состоянии мужа – подойдите потом в ординаторскую.
– Да, хорошо.
– Давление еще повышенное, пульс в норме. – говорит сестра доктору, тот кивает головой.
– Я бы подержал его тут как минимум до утра. Всё-таки, резкий скачок, учитывая, что такое не впервые.
Не впервые? Интересно. То есть у Тихонова давление скачет, его секретутка в курсе, а я, жена, нет?
– Не хотел тебя волновать, Маш, ты после… в общем, тебе не до меня было.
Это Стас говорит, когда мы одни остаёмся.
Не до него. Очень интересно!
– Насколько я помню, мы с тобой раньше не скрывали друг от друга такие вещи.
– Маш, не начинай.
– Я не начинаю, Стас. Я… лучше пойду. Не дай бог еще спровоцирую инфаркт.
– Машка… прости меня. Правда. Я осёл. Козёл… кретин. Я сам не знаю, что на меня нашло, просто… помутнение. Я ведь и не хотел даже…
– Не хотел? Катерина заставила?
– Маш…
– Любопытно, как? Сказала, Стас Игоревич, а давайте вы меня трахнете на рабочем столе, а? Я ведь молода и хороша, а жена ваша уже в тираж вышла, мозг вам компостирует, выносит, еще и сосёт не так как надо.
– Хватит, Маш… Да не было у нас ничего такого я… я же… да пару раз всего…
Он стонет, словно ему больно.
А больно мне.
Вот от этого – пару раз. И от помутнения. И от того, что он не хотел!
Прикольно даже.
Не хотел и трахнул. Через силу. Бедненький.
Понимаю, что не нужно сейчас этого говорить, надо пожалеть его, болезного, только вот… кто меня пожалеет, а? Кроме самой себя – некому. Поэтому я считаю, что и я никого жалеть не должна!
– Знаешь, Стас, мне было бы легче, если бы ты сказал, что полюбил. Ну, знаешь, бывает. Как вспышка, молния. И дело не в том, что она моложе, красивее, там, более умелая. В другом дело. В том, что она тебе в душу влезла и ты без неё дышать не можешь. Я бы поняла и приняла. Ну… правда. Да, мне было бы так же больно, может, еще больнее. Но это было бы хотя бы можно объяснить. Мужик влюбился! А вот так…
– Машка, да я всё понимаю.
– Не понимаешь, Стас. Ладно, я тебе привезла вещи, костюм спортивный, щетку зубную, хотя, тут, наверное, щетки есть. И полотенца. Ну, в общем, поставлю тут сумку. Еды никакой не успела сделать, но, говорят, кормят тут хорошо, так что… Отдыхай, поправляйся.
– Да я бы домой поехал, Маш, я, наверное, сейчас попрошу меня отпустить.
– Нет уж. Лежи тут. Так… так лучше будет, сегодня.
– Маш…
– Пойду я. Девочкам скажу, что тебе лучше, Васька там плакала.
– Чёрт… Маш, я вас люблю…
– Я вижу. Натворил дел.
– Маш, я всё исправлю.
Головой качаю. Сказать так просто, а сделать…
Смотрю на мужа, и внутри всё переворачивается. Такой родной, близкий. И чужой. Так внезапно чужой, что даже больно. И подойти ближе не могу. Обнять, погладить по голове не могу, поцеловать. Чужой.
– Я пойду. Пока.
– Машка…
– Прощай, Стас.
Прощай, вот так и сказала, как отрезала.
Выхожу в коридор, головой кручу, в поисках ординаторской, вижу указатель, иду, и еще из коридора слышу крик.
– Вы не понимаете, это она виновата! Она его убьёт!
Весело…
***
Открываю дверь. После этих криков не думаю, что нужно стучать. В ординаторской сидит доктор, напротив Катя, всхлипывает, слёзки текут, салфеткой нос вытирает.
– Добрый вечер еще раз, доктор. Я по поводу мужа, Тихонова Станислава Игоревича.
– Да, я понял. Дамы, вы меня извините, я прямо скажу. Вашему Станиславу Игоревичу надо разобраться с амурными делами, а то не долго инфаркт реально получить.
Забавно, но я понимаю, что доктор прав.
– Не волнуйтесь, мы разберёмся. Есть какие-то рекомендации? На что обратить внимание?
Спрашиваю скорее по инерции. Ну и потому, что в голове держу мысль – у нас дети. Чтобы между нами не произошло, он отец моих детей, моих! И он им останется, и лучше будет, если он всё-таки поживёт подольше. Несмотря на хныкающих секретуток.
– Да, конечно, я вам сейчас всё расскажу, объясню.
– Екатерина, мне кажется, вы тут лишняя.
– Это вы лишняя! Он с вами разводится, а со мной будет жить!
Ого! Громкие заявления.
Смотрю на неё, и в этот момент понимаю – я не я буду, костьми лягу, но вот с этим недоразумением мой Тихонов точно жить не станет!
– Пока еще развода не было, так что я в своём праве, выйди, Катя, хуже будет.
– Хуже будет вам!
Катюха переобувается в воздухе. При Стасе строила из себя девочку колокольчик, а тут… Что ж, девица не так проста как кажется. Будем разбираться.
– Екатерина…
– Андреевна…
– Екатерина Андреевна, пожалуйста, выйдите. Я не имею права при вас обсуждать состояние больного. Это противозаконно.
– Я близкий человек, я…
– Вы его секретарь, насколько я знаю? – говорю спокойно, даже странно, что мне реально не стоит труда быть спокойной.
– Я его любимая женщина!
Ненадолго, думаю про себя, если Стас узнает, как ты себя ведешь… Ну, да ладно.
Доктору всё-таки удаётся вывести эту звезду в коридор. Дальше он что-то объясняет мне, много терминов, всё пытается разжевать, а я слушаю и реально думаю о том – оно мне надо? Я ведь собралась разводиться. Лечить сосуды Тихонова сейчас точно не моё дело. Зря я Катьку выгнала, надо было ей тут сидеть и конспектировать.
Прощаюсь с доктором, благодарю его. Обещаю следить за мужем – ну, может и не вру, по крайней мере всё ему передам. И маме его расскажу.
Чёрт. Мама!
Свекровь.
Вот еще от кого жди не пойми чего.
Нет, у нас прекрасные отношения. Пока.
Пока у нас со Стасом всё радужно – я лучшая невестка. Но стоит ей хоть на йоту усомниться во мне – сразу меня снимают с пьедестала.
Ладно, и тут прорвёмся.
Выхожу из клиники, и, конечно, меня ждут!
Шагаю мимо, показывая всем своим видом, что общаться не намерена.
– Мария Станиславовна, стойте.
Ничего себе заявочки! Прямо вот так, стойте?
Не торможу, иду дальше, спокойно направляюсь к машине. Ну, не совсем спокойно.
– Хватит строить из себя королеву. Вы надоевшая жена, которая выносит мужу мозг, от которой он устал, с которой у него секса нормального не бывает месяцами.
Да ладно? Месяцами? На это неделе только три раза было. А сегодня только пятница, наверстали бы!
Иду, до машины еще метров сто.
– Он молодой, красивый мужик, ему рядом нужно молодое тело, его любить надо, а не пилить.
Справедливо, да. Только не очень понимаю, в каком месте я пилила?
– Знали бы вы, сколько он мне всего рассказывал! Как переживал! Жаловался на то, что его не понимают, что он одинок…
«Сомнительно, но о’кэй», как говорит герой известного мема.
Жаловался! Я представить не могу ситуацию, в которой мой Тихонов стал бы жаловаться! И кому? Двадцатилетней секретутке? Этой дешевой дурочке? Да он её на работу взял только потому, что его очень сильно какой-то там приятель попросил. Кстати, надо вспомнить кто, по нему тоже Армагеддец прокатится не слабый.
– Вы для него просто…
– Кать, хватит. Я всё поняла. Но учти, Станислав Игоревич тебе достанется сильно потрёпанным, имущество и фирма пополам, еще и алименты на детей. А, да, и проблема с сосудами, риск инфаркта. Оно тебе надо?
– Я люблю его, а вы старая надоевшая корова.
Развожу руками. Что тут скажешь? Ничего!
Старая корова. Которая, к счастью, умеет вовремя включать диктофон на телефоне.
Глава 9
Трясёт меня. Трясёт. И дико бесит всё это.
Как будто в бассейн с дерьмецом окунули. Именно с дерьмецом. На дерьмо даже не тянет. Фу.
Домой возвращаюсь и долго сижу в машине, припаркованной у подъезда, чтобы успокоиться, не напугать дочерей.
В дом захожу уставшая, вымотанная, без сил.
– Мам? Ну что там? – Кирюша волнуется за отца. Варька стоит, обняв себя руками, на глазах слёзы.
Как мы будем жить теперь? Что с нами будет?
Почему мужики не думают об этом, когда самоутверждаются за счёт молоденьких любовниц?
Почему не они смотрят в глаза детей, понимая, что скоро придётся разрушить их жизнь?
Нет уж. Разрушить жизнь я не позволю. Есть пары, которые разводятся и живут нормально, будем пытаться наладить такую модель отношений. С Тихонова я не слезу! Пусть попробует бросить детей! Я ему…
Хотя, ну что я ему? Что?
Пустые угрозы.
Все говорят в голос, что дети нужны, пока нужна женщина, а я… старая корова, да?
Ох, как хотелось сразу отправить Стасу запись разговора с этой сучкой! Ой как хотелось! Пусть бы послушал, что эта тварина выражения не выбирает! Это с ним она белая и пушистая, а за спиной – мерзкая дрянь, которая ничем не погнушается, чтобы выцарапать себе богатого любовника.
Ну, посмотрим, девочка. Как долго ты будешь в шоколаде.
Объясняю дочерям, что с папой всё не так страшно, но проблемы есть и он побудет в клинике.
– А можно к нему?
– Варюш, его завтра уже выпишут, наверное. Ночь понаблюдают еще и утро, завтра будет понятно, что и как. Если он останется, я узнаю, можно ли вам к нему, клиника платная, не думаю, что будут проблемы.
Варя обнимает меня, Кира тоже подходит. У меня слезы накатывают. Представляю, что будет, когда они узнают.
Такая злость на мужа! Она меня выжигает изнутри!
Чего ему не хватало? Почему нельзя было нормально обсудить, если были проблемы?
Почему нельзя было тщательнее скрывать эту связь?
Да, да… о таком я тоже думаю. Если бы я не узнала…
Ненавижу.
Предатель. Сволочь. Мразь…
– Мамуль, может, кино посмотрим, а? Пиццу закажем? Или попкорн сделаем?
Сил смотреть кино у меня никаких. Хочется завернуться в плед, взять чашку кофе, или бокал просекко и жалеть себя любимую.
Но я не могу. Это мои дети и им сейчас плохо. Я должна.
– Пиццу поздно. Попкорн сделаешь, ладно? Я в душ. И чайник поставь, хочется кофе.
– На ночь, мам?
Да, именно на ночь. Мне после него лучше спится.
Захожу в свою комнату, снимаю блузку. Придирчиво оглядываю себя в зеркале.
Я не старая корова! Я молодая, красивая женщина!
И я встала на тропу войны!
Достаю смартфон, выбираю недавнего абонента.
– Артур, извини, что дёргаю, дорогой, у меня к тебе еще одно дело.
***
Утро совсем не мудренее вечера. Потому что я не передумала.
Наоборот.
Всю ночь продумывала план, к утру он созрел.
Они хотели войны? Они получат войну.
Готовлю завтрак, стараюсь вести себя с дочерями как ни в чём не бывало. Шучу, что-то вспоминаю, расспрашиваю их о делах.
– Мам, а папа там как? Мы к нему поедем?
– Папа… папу обещали выписать.
На самом деле я не в курсе. Он пока не звонил. Я, естественно, тоже.
Там есть кому за ним ухаживать, вперед и с песней.
– Мам, ну набери папу, спроси?
– Сейчас еще рано, он спит, наверное. Позвоню после завтрака, давайте, панкейки сегодня получились шикарные, и сливки взбились как надо, и крем заварной.
– А Катя, которая у папы работает, сказала, что у неё есть рецепт настоящих японских панкейков, а это просто оладушки.
Меня оглушает это заявление.
Получается эта малолетняя мразота с моими детьми общалась?
Повисает тишина. Только Кирюха шумно втягивает чай.
Я с трудом дышу. Мне так… так паскудно!
Ненавижу. Убила бы… Ладно. Выдыхаю, улыбаюсь.
– И когда она это сказала?
– Я к папе приезжала, мы ходили в кино, Катя попросилась с нами, она хотела со своим молодым человеком, а он не пришёл почему-то.
Почему-то не пришёл. Да потому что этот лохопет не в курсе, что его девушка трахается с шефом за брюлики!
И почему это он еще не в курсе?
Усмехаюсь злобно. Ненадолго.
– Мам, все нормально?
– Нормально, а что?
– Просто… у тебя такое лицо.
– Какое?
– Как у львицы перед прыжком.
– Интересно… Просто думаю о работе. Вы чем будете заниматься?
– Я договорилась гулять с девчонками, потом буду в комп играть.
– Я тоже с девочками, с нами тётя Лена будет. – Это Варька, её одну я еще не отпускаю, но мама её подруги всегда выручает.
Лето, с одной стороны хорошо, с другой, если бы девочки были в школе, то были бы заняты. Не было бы времени думать о всяком, разном.
Чёрт, кого я обманываю?
Развод родителей в любом случае травма.
Так, не нужно раскисать. Надо действовать.
Стасу я так и не удосужилась набрать. Его звонки сбросила – я работаю. Сообщение о том, что он пробудет в клинике еще сутки прочитала. Отлично.
После пять бегу в супермаркет, покупаю небольшой красивый тортик, еду в гости.
Трясёт меня дико поначалу. Но ближе к месту встречи успокаиваюсь. Я всё правильно делаю. Так и надо.
Старая панельная девятиэтажка. Таких в Москве большинство, застройка конца шестидесятых. Тут еще до реновации далеко, их ремонтируют. И в этой полным ходом идёт ремонт, вокруг пыль, грязь, вонь.
Представляю, как чувствовал бы себя Стас в такой халабуде.
Звоню в дверь. Открывает миловидная женщина.
– Вам кого?
– Вы Настасья Павловна Клименко?
– Да, это я.
– Поздравляю вас.
– С чем?
– С тем, что ваша дочь шлюха.
Глава 10
Нет, мне не стыдно. Вообще.
Наоборот.
Потому что преступники должны получать по заслугам.
О чём думала эта девица, когда раздвигала ноги перед моим мужем? О наслаждении? О серёжках с «брюликами»?
Родители её, на самом деле, милые люди, и мне в какой-то степени было их жалко.
Особенно, когда я показала те самые фото, которые сделала в кабинете.
Показывала и думала, какая я дрянь. Или нет? Почему я? Дрянь та, которая занималась сексом с чужим мужем.
Мама Кати плакала, прощения просила.
Я услышала дикую семейную историю о том, что, оказывается, брат Катеньки, Миша или Макс, я не запомнила, напропалую изменяет своей жене. А теперь еще и Катя. Ну, что я могу им сказать?
Где-то что-то они упустили в воспитании своих детей.
В конце концов мать начала обвинять мужа. И я так поняла – прогулки «налево» это вообще их семейное. Ну, муж тоже вспомнил, что его дражайшая в молодости имела грешки.
Жесть, конечно. Я как будто в нехорошей жидкой массе искупалась.
Но не пожалела, что пришла.
Пусть знают.
И – да, им было стыдно!
Стас продолжает названивать. Но я игнорирую.
Нужно было раньше думать.
На встречу с Артуром приезжаю уже вечером, он просил, чтобы после его работы.
Заказал столик в хорошем ресторане. Сам выглядит прекрасно. Вальяжный, модный, уверенный в себе. Хозяин жизни.
Да, я знаю, что он очень прилично зарабатывает.
Как сейчас модно говорить – НДФЛ 22%.
И деньги свои он получает не зря, всё отрабатывает. Интересно, сколько мне придётся отдать за его услуги?
– Ну что ты, Мария Мирабелла? Рассказывай, как докатилась до жизни такой, а?
Мне остается только руками развести. Я докатилась?
– Как у вас у мужиков всё просто! Я виновата, да? Я уже это услышала. Старая корова, и трахаюсь не так, и всё остальное.
– Надеюсь, это тебе не Тихонов твой сказал?
– Если бы он мне это сказал, мы бы с тобой сейчас не в ресторане сидели, а в СИЗО, или куда там определяют обвиняемых в убийстве.
– Ах, ах, какие громкие заявление, Марусечка.
– Нормальные. Ты меня знаешь. За мной не заржавеет.
– Знаю, поэтому и удивляюсь Тихонову. Он что, решил, что бессмертный?
– Видимо. И он, и шалава его.
– Ты реально решила её по всем фронтам?
– А чего мне бояться? К папе с мамой я уже сходила.
– Ай, молодца. И не побоялась?
– Чего?
Артур усмехается. Зубы у него красивые, новые виниры поставил. И не женат до сих пор. Смеется, что я уже занята, а других таких больше нет.
Что ж…
– Чего мне бояться, Арт?
– Ну, например, что морду набьют?
– Мне?
Усмехаюсь. Реально смешно, я об этом даже не подумала. Про морду. Ну, пусть бы попробовали.
На самом деле понимаю, что риск был. Но я в таком состоянии сейчас, что мне плевать.
– Маш, давай сразу договоримся, постарайся без глупостей дальше, ок? Если я буду представлять твои интересы, ты должна меня слушать.
– Я буду. В том что касается развода и раздела имущества. А с этой мокрощелкой – прости. Это моя война.
– Война? Даже так? И слова такие… Не думал, что ты их знаешь.
– Я еще и материться умею, Артур Георгиевич, так что…
– Вау! Покажешь?
– Веселовский, хватит, а? Давай к делу.
– Давай, я готов Маш. Переспим?
– Что?
***
Этого я точно не ожидала. Что прямо вот так!
– Маруська, я серьёзно. Тебе сразу легче станет. Поверь. И ты даже готова будешь простить своего Тихушника.
Тихушник. Это прозвище Артур дал моему мужу, когда мы объявили о свадьбе. Вернее, когда Стас всем сказал, что мы поженимся и угрозу свою выполнил очень быстро. Арт потом сокрушался, что опоздал, готовил долгую осаду меня и неудачно. Врал, конечно. Мы всегда были просто друзья. Я его почти братом считала. Он и помогал мне по-братски часто. И мне и Стасу.
Теперь вот будет помогать мне.
Но переспать…
– Арт, прости, но нет.
– Почему?
– Как ты себе это представляешь?
– Просто. Я бронирую отель, едем и трахаемся. Можешь даже пару фото сделать и мужу отправить. Типа – мы квиты.
– Очень смешно.
– Не понимаю проблемы. Все просто и логично. Он изменил. Ты изменила. Баланс восстановлен.
– Если бы всё было так просто.
Артур качает головой, отпивая лимонад, который успел заказать.
– Это вы, женщины, всё усложняете. Ну вот, скажи, ты думаешь, Стас он что, влюбился в эту девицу?
– Да мне плевать!
– Нет, подожди! Что значит плевать? Он просто трахнул доступное тело. Молодое. Наглое. Наверняка она сама его соблазняла, специально терлась рядом, наряды секси-шмекси, пуговки расстегнутые, томный взгляд. Еще вот это они очень любят – «ах, Стас Игоревич… он же Игоревич? Вы такой классный, такой умный, вы самый лучший»… Мы, мужики, на лесть падки больше, чем на размер груди и задницы! Нам надо в уши лить, какие мы охуенные. И мы сразу теряем бдительность.
Арту говорил это с улыбочкой, а у меня прямо к горлу подкатывала тошнота. То есть всё вот так просто? Какая-то молодая тварь говорит мужику, который женат, в отношениях, хороший семьянин, любящий свою жену, что он охуенный, и он сразу готов свой член пристроить?
Просто пиздец.
Нет слов у меня.
Какая мерзость.
Мне еще сильнее захотелось развода. Немедленно. И чтобы больше никакого члена рядом. Никакого мужа. Никакой любви.
Любить я могу себя и детей. И маму с папой.
А трахаться для здоровья – этого добра найти не так сложно.
Тот же Артур.
Смотрю на старинного друга и понимаю – нет. Я не смогу.
По крайней мере не сейчас.
– Артур, прости, я понимаю всё, о чём ты говоришь, но… давай ближе к делу. Я хочу развод и раздел имущества. Так, чтобы Тихонову пришлось пострадать.
– Твоё имущество тоже будет делиться, ты готова?
– Я готова ко всему. Я хочу его растоптать, понимаешь.
– Понимаю. Страшная ты женщина, Мария, хоть и красавица.
– Да, я такая. Я никого не готова жалеть.
Беру бокал, жадно глотаю ледяную жидкость с пузырьками, которые тут же ударяют в нос.
Ненавижу Стаса. Ненавижу его сучку. Ненавижу. И прощения не будет никому! Они у меня еще пожалеют!
Возвращаюсь домой, и открыв дверь понимаю – меня ждёт еще одна битва.
Глава 11
– Маша, ты с ума сошла?
Тихонов в бешенстве.
Интересно, что так?
– Тебе нельзя нервничать, дорогой, снова давление поднимется.
– Ты…
– Рот закрой сразу. Тут дети. И учти, всё что скажешь – будет использовано против тебя в суде, понял?
Достаю телефон, включаю запись, сую Стасу прямо в морду.
– Мам, какой суд? – Варвара выглядывает из гостиной.
Твою мать!
Я так и знала!
Ну почему я вышла замуж за такого гондона?
Почему я столько лет была уверена, что мой муж – умный мужчина?
Где я допустила ошибку?
Не стоило вообще замуж выходить, наверное.
– Малыш, это… это по работе. Ничего страшного.
– Ничего страшного, пап, да? – это выходит Кира, и выражение её лица мне совсем не нравится.
– Да, милая.
– А почему тогда твоя секретарша постит фото из больницы, где ты лежал? И подписи такие… странные?
Блядь…
Я её убью!
И его тоже!
Вижу, как лицо мужа покрывается алыми пятнами.
– Что ты имеешь в виду? Покажи!
– Посмотри статус в «телеге», у тебя же есть её номер?
Первая мысль, обратить всё в шутку, сказать, что это ерунда, папа к этому не имеет отношения, а его секретутка просто сошла с ума.
Но я понимаю, что это не выход. И уже поздно.
– Я… я не знаю, это… просто ерунда какая-то… – мямлит Тихонов, а я еще больше бешусь.
Ерунда, да? Конечно! Сломанная жизнь моя и детей – ерунда! Фигня просто на постном масле.
Ненавижу.
Градус моей ненависти растёт в геометрической прогрессии.
– Кира, Варя, давайте пройдём в столовую. Поговорим.
– Маша!
Смотрю в глаза мужа и реально не понимаю – он всегда был такой тряпкой?
Или, возможно, секс с тупой альтушкой сделал его таким? Ну, типа – с кем поведешься?
Не знаю. Но бесит, бесит, бесит неимоверно!
Уже, кажется, дно пробито. Самое дно.
Он на что вообще рассчитывал? Что дети ничего не узнают? Интересно, каким образом, если я русским языком сказала, что хочу развод!
Или он посчитал, что я просто была немного не в себе? Перенервничала, в состоянии аффекта выплеснула на эмоциях, что мы разводимся? А теперь передумала?
С чего бы мне передумать?
И Стас прекрасно знал, что прощать измену я не буду в любом случае.
– Девочки, идите, пожалуйста в столовую.
– Мама, мы хотим с вами. – Варвара боится, хватает отца за руку.
– Мы идём с вами, не переживай.
– Маша, нам нужно поговорить. – почти рычит Стас.
– Я и зову всех, чтобы поговорить.
– Поговорить один на один! – Еще один рык, ахах, на сучку свою рычать будешь, придурок!
– Зачем? У меня нет секретов от детей. А у тебя есть, Тихонов? Есть маленький секретик, да?
– Маша, хватит, ты…
– Я? Я?
Хочется ударить его. Сделать больно.
Хочется, чтобы он исчез.
Хочется вернуться на два дня назад. Не ехать в офис. Ничего не знать.
Господи…
Нет, лучше так. Лучше, что я узнала сейчас, а не когда… когда у этой секретутки уже живот, к примеру, на нос полез. Это было бы гораздо хуже и больнее.
– Маша…
– Мамочка, пожалуйста, послушай папу. – опять Варюшка. А Кира молчит, смотрит на меня, на него, я вижу, как её глаза наливаются слезами.
Не прощу!
Сука!
Ни одной слезинки моей дочери не прощу!
Заставлю их двоих кровавыми слезами умыться, за всё!
Решительно прохожу в комнату, занимаю выгодную позицию, проходя за большой овальный стол.
С какой любовью я выбирала его, чтобы мы сидели тут все вместе, чтобы у нас были шумные, веселые семейные обеды и ужины!
Чёрт.
– Кира, Варя, мы с вашим папой приняли решение развестись.
***
– Это ты приняла решение.
– Ты мне изменил!
– Маша!
После того, как я сказала про развод Варька разревелась, обняла отца, что-то причитала, плакала навзрыд. Но мне больше было жаль Киру, старшую, которая стояла сцепив зубы и делала всё, чтобы не заплакать.
– Это… это окончательное решение?
– Нет!
– Да!
Мы с Тихоновым говорим одновременно. Он прижимает к себе Варю, смотрит на меня так, как будто это я виновата.
Конечно! Как просто переложить всю вину на кого-то!
Но нет, дорогой, нет!
Меня не обманешь. Меня не заставишь чувствовать вину за то, чего я не совершала!
– Мам… Это… из-за неё, да?
Кира, моя девочка! Как мне хотелось бы оградить её от этой боли! Как бы хотелось, чтобы всё было иначе! И даже если развод, то как-то более цивилизованно, что ли? Просто спокойно обсудить, что мама и папа больше не любят друг друга, но их, девочек, мы любим по-прежнему и будем любить всегда. Да, конечно, развод повлияет на наши отношения, но мы будем стараться, чтобы это влияние было минимально. И даже если папа не будет жить с нами, он всё равно останется их любящим папой, а они его принцессами.
Кто-то ведь разводится так? Да? Ну, где-то… в идеальном мире.
Хотя нет.
В идеальном мире любимый муж не изменяет жене, не трахает молодую суку.
