Тайна Моники Джонс

– Понимаю, – он серьезно кивнул, – мисс Вайолет никогда не отличалась легким нравом. Только спорт и ребята помогали ей совладать с собой. Но теперь у нее не осталось ничего, кроме параноидальной боязни высоты.

– Я согласна с вами. И мы с девочками поможем ей… постараемся. Завтра пойдем навестить ее в больницу. Это самое малое, что мы можем сделать.

Директор Вульф грустно мне улыбнулся, а я задала мучивший меня вопрос:

– Почему вы не вызвали нас всех? Почему именно меня?

– Уверен, мисс Блэк, вы единственная, кто в равной степени имеет влияние на всех своих подруг. И спасибо вам огромное. Мисс Перегрин я предупредил о вашем опоздании на урок. Если понадобится какая-либо помощь – вы знаете, где меня искать.

Я уже было собралась уходить, когда вдруг изучающе посмотрела на мистера Вульфа.

– Господин директор… могу ли я задать еще один вопрос?

– Слушаю? – вежливо отозвался он, а в глубине его черных глаз я разглядела любопытство.

– То, что вы сказали нам сегодня… вы сами в это верите? В то, что это несчастный случай? С Эмбер?

– Элисон…

– Я не утверждаю, что шериф Хоук давит на вас, но ведь полиция должна в любом случае проявить осторожность…

– Элисон! – директор Вульф спокойно поднял правую ладонь, приостанавливая поток моих слов, после чего как можно мягче сказал: – Мы должны доверять нашей полиции. Ведь не зря Эмброуз является самым безопасным городом на протяжении десятилетий… Понимаю ваш скепсис, – кивнул он, когда я, не сдержавшись, фыркнула, – но до этого сомневаться в их методах не приходилось.

Когда я была уже возле двери, директор Вульф напоследок сказал:

– И Элисон… береги себя.

* * *

– Ни за что! – замотала головой Моника, после чего вонзила вилку в оливку. – Лили нас ненавидит, Элисон, о чем ты только думала, когда обещала директору, что мы ее проведаем.

Дождь уже закончился, после обеда робкие лучи солнца пробивались сквозь серые грозовые тучи в окна столовой. Школьники Эмброуза громко переговаривались, шутили, и только за нашим столом обстановка была напряженной.

– Лили наконец перевели в обычную палату. Но, кажется, кроме родителей ее никто проведывать не будет.

– Сама виновата, – голос Моники казался непреклонным, – была бы в свое время проще, друзья бы сами по себе появились.

– Так и было, пока они не разбились. Две недели назад, помнишь? И как ей сейчас?

– В общем-то, да, – Моника сконфуженно опустила глаза в тарелку с греческим салатом, после чего упрямо сказала: – Но я все равно придерживаюсь мнения, что это не очень хорошая идея.

– А вот я думаю так, – Кэтрин захлопнула свою книгу по синкретизму, сделав закладку из пластинки с анальгином, – Лили – та еще гадина, конечно. Когда умерла Эмбер, она нам и слова соболезнования не сказала. Некультурно как-то. Но это не означает, что мы будем лучше, уподобляясь ей. Четыре лучших друга Лили разбились у нее на глазах. Будет не так уж сложно прийти к ней минут на десять, верно?

Мысленно облегченно вздохнув, я выразительно посмотрела на Монику, та в свою очередь, игнорируя мои взгляды, обратилась к Анне:

– Ньютон, ты что скажешь?

– Что в самом деле будет лучше сходить на выходных к Лили. Но я, как и Моника, считаю, что наши с ней отношения слишком натянуты. Очень удивлюсь, если Лили, даже будучи в самом несчастном расположении духа, оценит наш дружеский визит.

– Тогда зачем мучить самих себя?

– Давайте не забывать, она была лучшей подругой «французов». Добившись ее расположения, мы наверняка узнаем что-то важное про Эмбер.

– Мы воспользуемся Лили? – возмущенно спросила я под неодобрительное цоканье языка Кэтрин.

– Ситуацией, – уклончиво ответила Анна. Выглядела она неважно, синяки под глазами выдавали недосып, а посеревшие щеки делали вид еще более болезненным. Она лениво ковыряла ложкой йогурт, время от времени потирая виски.

– Анна, тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Книга отца, школьная газета, постоянно пропадаешь в библиотеке. Место заучки уже занято Элисон, зачем тебе это?

– Все нормально. Так остается меньше время на разного рода раздумия. Ты ведь тоже не зря все свободное время проводишь в музыкалке, Моника.

Я невидящим взглядом уставилась за окно. Золотые листья, вальсируя, опадали на мокрую землю, тонули в лужах. Середина сентября, через месяц в это время мы будем готовиться к Хеллоуину. «Французы» всегда были душой таких праздников. Эмбер шила нам костюмы – ее прельщала карьера Джоан Флеминг[1].

Я чертыхнулась – такие мысли по ночам и заводят меня в лабиринты кошмаров.

– Сходим к Лили в больницу завтра, – Моника провела тонкой ладошкой по волосам. – Узнаем что-то или нет, но наладить контакт постараемся. В конце концов, нет ничего хуже, чем остаться одной.

И я была с ней полностью согласна.

* * *

В субботу я проснулась, когда стрелки указывали на цифру восемь. Приняв душ, спустилась на кухню выпить чаю. Мама уже наслаждалась кофе.

– Думала, раньше обеда тебя не увижу, – сказала она, включив чайник. – Доброе утро.

– Доброе, – ответила я, уже полностью сосредоточившись на обложке газеты «Утро Эмброуза», лежащей на столешнице. Всю первую страницу занимало фото «французов», на котором они, дурачась, улыбались в объектив камеры. «Любимцы Эмброуза. Несчастный случай в результате опасной выходки».

– Не думаю, что тебе это стоит читать, – мама осторожно забрала газету, после чего сама задержала взгляд на фотографии, хмуро кого-то разглядывая: – Это Лили Вайолет с ребятами?

– Да… – я напряженно посмотрела на маму, ничего хорошего уже не ожидая. – А что?

– Могу ошибаться, но, кажется, она была у нас в «Безумном Роджере». Я еще спросила у Энди, совершеннолетняя ли она, он сказал, что проверил ее паспорт, все в порядке. Значит, документы поддельные были. Вот черт.

– Уверена, что это она? Лили уже две недели как лежит в больнице, ты ведь знаешь.

– Я знаю ее имя, но не имела четкого представления, как она выглядит. Но сути это не меняет, в нашем VIP-зале сидела именно Лили. И было это в ночь смерти Эмбер. Найти бы этого гада, который фальшивыми документами приторговывает…

Мама еще некоторое время рассуждала, что нужно делать с такими людьми, и стоит признать, фантазия у нее была дай боже. Я же не сводила взгляда с фото смеющейся Лили, думая, что хоть и небольшие, но явственные подозрения Моники касательно Лили и ее участия в смерти Эмбер будут аннулированы: находиться в двух местах одновременно невозможно. Интересно, стал бы тут со мной спорить Питер?

– Мам, – я взяла чашку с чаем и как можно более небрежно уточнила: – А с кем была в ту ночь Лили в «Безумном Роджере?»

– Я почем знаю? Только мельком видела ее в VIP-зале. Говорю же, Энди занимался гостями в тот день.

Почему-то складывающаяся ситуация мне отнюдь не нравилась. Казалось бы, ничего такого особенного, но на душе кошки скребутся, как говорится. А паранойю от предчувствия я еще в состоянии отличить. В какой момент все в Эмброузе стали так странно себя вести?

* * *

– Мы же не будем ей брать шарики с надписью «Выздоравливай скорее, любимая подружка»? – спросила Моника, когда около полудня мы встретились у главного входа в больницу.

Когда я была здесь с Кэтрин в последний раз, «французы» были еще живы. И мне снова захотелось повернуть время вспять.

– Нет, цветов будет достаточно, – Анна продемонстрировала милую корзинку с голубыми фиалками, после чего уверенно пошла вперед. Переглянувшись, мы последовали за ней.

Как и в прошлый визит, атмосфера больницы подавляла. Людей было мало, создавалось впечатление, что они совершили массовый побег.

На рецепции сонная дежурная равнодушно сообщила, что Лили Вайолет находится в палате 13.

– Чертова дюжина. Совпадение? – бурчала Моника, когда мы шли по коридору, высматривая цифры над многочисленными дверями.

Найдя нужные, в некоей нерешительности начали играть в гляделки, не понимая, что делать дальше. Закатив глаза, Анна прошла вперед и, прижав корзинку с фиалками к груди, аккуратно постучала. Не дожидаясь ответа, зашла внутрь. Мы плелись следом.

Лили лежала на больничной кровати и при виде нас спрятала руки под одеяло, только после этого позволив себе удивиться. За время пребывания в интенсивной терапии она похудела килограммов на пять, что было пагубно при ее росте и привычном весе. Неизменный тугой конский хвост, но полное отсутствие косметики выдавали ее истинный возраст семнадцатилетки. В целом, привычной заносчивости на лице ее не было, и с учетом всего того тотального ужаса, через который она прошла, Лили выглядела сносно.

– Привет, – Анна кивнула на корзинку с цветами, поставив ее на подоконник, – не всеми любимая в нашем городе сирень, но тоже ничего.

Лили медленно втянула через нос воздух, после чего выдохнула и сказала:

– Спасибо.

Наш приход не сбивал ее с толку, хотя по каменному выражению лица вообще было тяжело что-либо прочесть.

– Моя мама сказала, что тебя могут выпустить на следующей неделе, – произнесла Кэтрин, пытаясь заполнить тишину в палате.

– Выпустить! – криво усмехнулась Лили. – Я вроде не в психушке.

– Да брось ты, Лили, – Моники надолго не хвалило, – мы пришли проведать тебя, не время для сарказма.

– Проведать? – брови Лили взметнулись вверх. – Не для того, чтобы выведать, как же так получилось, что парни разбились, а я жива?

– Мы соврем, если скажем, что нас это не интересует, – примирительно сказала Анна, – но мы могли это сделать и в школе. Мы же пришли, потому что знаем, как были важны для тебя ребята.

– О да, – хохотнула Лили, – вот только выжила я: божий замысел или уступка дьявола? Сама задаюсь этим вопросом. Ребята были намного профессиональней меня в плане руфинга. А теперь они мертвы. Кто бы мог подумать, верно?

– Вспомни слова Питера, – Моника медленно пожала плечами. – Ни подумать, ни предугадать мы не могли. Ни с Эмбер, ни с мальчиками…

По шее Лили прямо на наших глазах начали образовываеться красные пятна, она подалась вперед и гневно прошипела, обводя нас бешеным взглядом:

– Зачем предугадывать? Вы ведь такие же гнилые, как Эмбер. Думали увести у меня друзей, мерзко собирались обливать меня грязью, лишь бы я вылетела из их компании! У Роуз, считай, получилось положить начало: и с Дэвидом начала встречаться, и к Питеру подлизывалась с глупой книженцией! Так бы и с остальными подружилась… потом вы бы просто подговорили мальчиков против меня… О, а сейчас вы пришли якобы меня проведать, поддержать, когда я осталась одна? Ведь ситуации так похожи, вы потеряли подругу, я – друзей, – тут глаза Лили налились кровью, – да только что там ваша жалкая подстилка Эмбер по сравнению с моим мальчиками! А теперь выметайтесь!

У Лили началась форменная истерика, она орала на нас, указывая руками на выход, а мне все равно вдруг стало безумно ее жаль. Как-то не вязалась девушка, которая трепетно любила ребят, с той, что с ненавистью прогоняла нас.

– Пошли, – Моника взяла меня под локоть и потащила к выходу.

Уже в коридоре мы пересеклись с медсестрами, которые бежали в палату к Лили, и я в панике стала молиться, чтобы мы не сделали ей хуже.

Мы вышли в туман и, кутаясь в ветровки, направились в «Бетти Буп». Лицо Моники кричало «я же говорила», но вслух она ничего не сказала, только принялась сердито пинать по дорожке каштан.

– Это было… – Кэтрин замотала головой, не в силах подобрать слова.

– Ужасно! – подхватила Моника. – Словно помои на голову вылили.

– Думаю, мы оттянули ее выписку на некоторое время, – сокрушалась я, вспоминая увиденную истерику. – Директор Вульф так надеялся на нас.

– Не о том ты думаешь, – взглянула на меня исподлобья Анна. – Заметили порезы на правой руке Лили?

– Она все время держала руки под одеялом, – неуверенно протянула Кэтрин.

Я только пожала плечами, зато Моника утвердительно кивнула:

– Скорее царапины. Почти зажившие. И знаете что, простите, друзья, но интриги не будет, за всеми бедами стоит Лили. Уж с Эмбер так точно. Как выпишут ее из больницы, так она и до нас доберется.

– Сомневаюсь, что мы можем свалить убийство на Лили, отталкиваясь от ее неприязни к нам, – я посмотрела в тусклые глаза девочек и пересказала утренний диалог с мамой. После этого они выглядели еще больше озадаченными.

– То есть Лили вместо крутой школьной вечеринки ошивалась в «Безумном Роджере»? – недоверчиво переспросила Кэтрин.

– Не для всех предел мечтаний попасть на тусовку к О’Нилу.

– С кем могла встречаться старшеклассница в ночном баре среди ночи? – Анна изнывала от любопытства.

– Еще с одним альфа-самцом?

– Можно было бы так подумать, не будь она по уши влюблена во Фреда. А тут она ради встречи с неизвестным даже не пошла на вечеринку, чтобы контролировать каждое движение Фреда.

– Тогда с кем?

– А чего гадать? – внезапно улыбнулась я. – Если можно спросить? Энди сегодня на работе.

– Отличная идея! Кстати, вам не показалась тирада Лили касательно нас немного странной?

– Лили не в себе, не стоит принимать все, что она говорила, всерьез. Более того, она дала нам ответ на вопрос, который мы не задавали.

Мы в немом удивлении повернулись к Анне, она хмыкнула:

– «Квантовый номер» Джима Уолтера, книга, которую Эмбер целое лето таскала из библиотеки. Никакого заговора, обычное совпадение. Видно, она просто пыталась наладить контакт с Питером, выбрав самое легкое чтиво о физике. А вы уже понавыдумывали.

Все во мне воспротивилось ее словам, в то время как Моника продолжала причитать:

– Но ведь должна существовать адекватная причина ее ненависти к нам!

– И она есть на самом деле, – Анна приобняла Монику. – Это чувства Фреда к тебе. Нет никого страшнее отвергнутой девушки, ты же знаешь. А негативных чувств Лили хватает на нас всех сразу.

Моника только тоскливо возвела глаза к небу, я взяла ее за руку, и мы свернули к «Бетти Буп».

* * *

Ближе к вечеру сквозь пелену тумана можно было рассмотреть лишь смутные очертания Эмброуза. Идти в «Безумный Роджер» всей толпой мы посчитали глупым, поэтому разделились: мы с Анной собирались поговорить с Энди, а Моника и Кэтрин должны были ждать нас в цветочном магазине напротив. Правда, как бывает, в последний момент все переигралось – Кэтрин сказала, что ей срочно нужно домой. Учитывая, что ее настроение таяло на глазах и вскоре она напоминала меланхолическое привидение на фоне молочной мглы, отпускать ее никуда не хотелось.

– Я в порядке, – отрешенно повторяла Кэтрин, – извините, просто на самом деле неважно себя чувствую.

– У тебя что-то болит? – озабоченно спросила Моника.

– Душа, – ухмыльнулась Кэтрин, – обязательно расскажите потом, что вам удастся выведать.

Понуро обняв каждую из нас, она на самом деле ушла.

– Позвони, как доберешься домой, – крикнула ей вслед Моника, – ох, как мне это не нравится.

– Ты же знаешь Кэтрин, такие перепады настроения – для нее норма, – сказала я, непонятно кого пытаясь успокоить.

В итоге мы пошли втроем.

«Безумный Роджер» был уже открыт, галогенная вывеска в виде культового кролика в алом комбинезоне освещала улицу, поглощая желтоватый свет фонарей. Атмосфера навевала мысли о каком-нибудь кабаре на задворках Парижа. У входа огонек чьей-то сигареты плавно двигался в такт музыке, доносящейся из бара. Значит, сегодня выступает Джессика и к полуночи здесь будет яблоку негде упасть.

– Так-так-так, – прокуренным голосом протянула девушка, завидев нас, – малышка Элисон. Мама наверняка не в курсе, где ты сейчас?

Джессика насмешливо зацокала языком, но я слишком хорошо ее знала, поэтому не переживала.

– Какая ты хорошенькая, господи, – девушка стряхнула пепел, легонько постучав по сигарете длинными красными ногтями, такими острыми, что они казались идеальным оружием для вспарывания вен – но, думаю, петь не умеешь, а то в связи с последними событиями, уже пела бы у нас о большой несчастной любви, отбив у меня всю публику.

– Мама не одобрила бы мою карьеру в «Роджере».

– А я смотрю, ты прям все делаешь, как она велит, – зеленые глаза под тяжелыми веками хитро блеснули.

На самом деле девушку зовут Рита, по воле судьбы она является ожившей копией жены кролика Роджера: шикарные аппетитные формы, пухлые губы, огненно-рыжие волосы, хриплый низкий голос. Она стала победной находкой мамы три года назад. Взяв псевдоним Джессика Рэббит, Рита с оглушительным успехом выступала на сцене – исполняла джазовые композиции, подобно своему прототипу в клубе «Чернила и Краски». Но все это лишь сценический образ, который Рита оставляет в «Безумном Роджере». В жизни она веселая девушка, которая просто любит фильмы Земекиса.

– Мне нужно поговорить с Энди, – без обиняков сказала я.

– Мне тоже, – Рита в образе Джессики потушила сигарету о подошву своих босоножек, показав при этом чулки до бедра на бесконечных ногах, – но он занят, обхаживает новую официантку.

– Нам срочно.

– Найдете его там, где новенькая, – и по привычке обольстительно поправив волну рыжих локонов, Джессика собралась скрыться в баре.

– Как она хоть выглядит? – возможно, в тот миг я была похожа на медиума, раз мне не удосужились объяснить элементарное.

– Ооо, – Джессика коварно улыбнулась, – эту новенькую ты заметишь сразу.

Нам ничего не оставалось, как зайти за ней следом. Стоило провернуть все быстро, пересекаться с мамой совершенно не хотелось. Моника и Кэтрин были в «Безумном Роджере» впервые и с любопытством оглядывались.

Сцена утопала в пурпурных тонах, черный рояль величественно возвышался над публикой, многочисленные столики переливались золотыми шелковыми скатертями, а на них в фигурных вазах стояли кроваво-красные розы с короткими стеблями. Барная стойка располагалась слева, лампы цвета фуксии оживляли мультяшные рисунки кролика Роджера. А ведь раньше основными гостями этого заведения были клопы, благо, что музыка всем дарит второй шанс.

Девочки осматривались, а я лихорадочно искала взглядом Энди, пока он сам внезапно не возник перед нами с новой официанткой, и я поняла, почему Джессика уверяла, что я сразу ее замечу.

Девушка была редкой красоты. Холодные синие глаза с приподнятыми уголками пронизывающе смотрели из-под длинных пушистых ресниц, иссиня-черные, блестящие волосы струились до тонкой талии. Она была похожа на кошку – грациозная и изящная. Тонкий нос с острым кончиком, усеянный веснушками, смягчал некую дерзость, кожа была фарфоровой, лицо – самим совершенством с пропорциями золотого сечения. Из косметики она использовала только вишневого цвета помаду, нанеся ее на пухлые губы формы сердца. Казалось поразительным, что девушка ее внешности разносит в баре напитки гостям. Но работа мамы научила меня тому, что жизнь может распределять людей довольно странным образом. Девочки при виде ее с придыханием замерли рядом со мной.

– Элисон? – изумлению Энди, казалось, не было предела.

Девушка тут же ретировалась, облегченно вздохнув. Парень проводил ее тоскливым взглядом.

– Привет, – поздоровалась я, представляя, как нелепо мы смотримся в неонуарном баре.

– Привет, – Энди продолжал удивленно хлопать глазами, – а твоя мама позже придет.

– Знаю. Я пришла к тебе.

Казалось, еще чуть-чуть и его челюсть с грохотом упадет на пол, как в мультиках про Багз Банни.

– Ко мне? – неуверенно переспросил он.

– Да. Я хочу поговорить с тобой об этой девушке, – я сунула Энди под нос заранее открытую страничку Лили в Инстаграм.

– А твоя мама?.. – начал было он, но Моника его тут же перебила:

– А ее маме незачем знать, что ты эту девицу без паспорта пропустил.

– У нее был паспорт, – запротестовал Энди, но испуганное лицо выдавало какую-то вину.

– Ага, и ты вот так просто ее пропустил, наверняка зная, что она школьница? Тебе самому-то сколько? Двадцать один? Двадцать два? Думаю, если проверить, ты подписан на нее в Инстаграм, а это прямое доказательство того, что ты был осведомлен о ее возрасте. Сколько же она тебе доплатила?

– Да ничего она не платила… ладно-ладно, – ощетинился Энди, при этом боязливо и беспомощно оглядываясь, – давайте сядем сюда и спокойно поговорим.

Он указал на столик в углу, стоящий за бордовой ширмой так, что гость видит абсолютно все происходящее в зале, а вот сам остается инкогнито. Это место обычно выбирают богачи Эмброуза, приходящие с любовницами.

– Откуда ты это узнала? – шепотом спросила я Монику, пока мы втроем садились напротив Энди.

– Наугад сказала, уж не думала, что тактика «пальцем в небо» сработает. Но ведь надо же его как-то разговорить.

Я с уважением ей кивнула, а Энди тем временем уселся напротив нас и жалобно свел густые брови у переносицы.

– Элисон, я надеюсь, ты не станешь стучать на меня маме?

– Какое некрасивое предположение, – сморщила нос Моника, – нам только нужно знать, сколько раз и с кем она здесь была.

– И по возможности, зачем, а также о чем разговаривала, – важно добавила Анна, а я только грозно кивнула.

– Ну, – Энди тряхнул своими вьющимися волосами, о каких мечтает любой уважающий себя хиппи, – приходила раза два, наверное. Один раз совсем недавно, перед тем, как попала в больницу после того, как ее друзья разбились. А первый… ну, – он замялся, – в ту ночь, когда твою подружку убили или что там случилось. Сирены полицейских машин и скорой тогда даже Джессику переорали. А через полчаса твоей маме позвонили, она сказала мне закрыть бар и сорвалась к тебе. А Лили – так ее зовут? – ушла сразу после этого.

– Она была обеспокоена? Как-то нервничала? – я хотела выжать из Энди максимум, если уж мы здесь.

– Да. Не знаю. Нет, – уверенно отвечал Энди, после чего ругнулся, и сказал: – По ее лицу вообще редко можно что-то понять. Кроме вечного недовольства.

– Хорошо, – Анна потерла виски, – а с кем она была?

– Это Ребекку спросить надо, она ее столиком занималась, я только… решил проблему с паспортом.

– Что за Ребекка? Мы можем с ней поговорить?

Простодушное лицо Энди сделалось мечтательным, он сказал:

– Сейчас приведу.

Как только его высокая фигура скрылась за ширмой, Моника повернулась ко мне.

– Как твоя мама его здесь держит?

– Он может все: вести бухгалтерию, работать с посетителями, пинка под зад особо крутым дать, благо имеет черный пояс по карате, ты на его субтильное тельце внимания не обращай. Энди вообще хороший парень, а по поводу того, что Лили ему понравилась, парня можно даже пожалеть.

Девочки не смогли не согласиться.

– Ну, я тогда пойду? – услышали мы заискивающий голос Энди. С ним за ширму зашла та самая черноволосая красотка.

– Ступай, – благодушно махнула Моника.

Девушка, заинтересованно глядя на нас, села на место Энди. Вблизи она оказалась еще красивее, только теперь был заметен тонкий шрам поперек правой брови.

– Ты, должно быть, Элисон, дочь мисс Блэк, – тонким голосом произнесла девушка, глядя при этом на Монику.

– Эм, нет, – сконфуженно посмотрев на меня, сказала подружка.

– Это я Элисон. А это Моника и Анна.

– Что ж, прости, Элисон. Меня зовут Ребекка. Я у вас совсем недавно, – тут она снова обратилась к Монике, – извини, мы с тобой нигде раньше не пересекались?

– Если ты не из Эмброуза, то вряд ли. Я бы тебя точно запомнила.

– Странно. – Ребекка задержала взгляд на Монике, после чего мило улыбнувшись, пояснила: – Я из штата Теннеси, в вашем городе относительно недавно. Никого толком не знаю, но, так как надолго задерживаться не собираюсь, по этому поводу не переживаю. Твоя мама – очень добрый человек, Элисон. Энди сказал, вам нужна помощь. Я вся внимание.

– Да, – Анна прокашлялась и показала Ребекке фото Лили, – Энди сказал, ты обслуживала столик этой девушки.

– Да, два раза. Стерва еще та.

– Вы поссорились?

– Нет, что вы. Приняла заказ, принесла-отнесла. Это по лицу видно и по энергетике чувствуется. Но я видела и похлеще ее, – тут Ребекка широко улыбнулась, а в бездонной синеве глаз проявилась горечь. Что-то мне подсказывало, это девушка с богатым жизненным багажом, по большей части печальным.

– С кем она была?

Ребекка уже открыла рот ответить Анне, как тут же его закрыла, пораженно нахмурившись.

– Ребекка?..

– Я… я не помню, – в голосе девушке слышался шок.

– Здесь бывает очень много людей, – пожала я плечами, хоть и чувствовала некую досаду.

– Да, но у меня исключительная память на лица, – возмущенно злилась она сама на себя, после чего затихла, задумавшись.

Мы тоже сидели, не шевелясь, я даже задержала дыхание, боясь сбить ее с мысли.

– В первый раз она пришла в день убийства девушки, Эмбер. Мне Энди рассказал. Соболезную вам.

– Спасибо.

– Пришла около одиннадцати вечера. Заказала безалкогольный «Космополитен». На вид – типичная богатая сучка. Вскоре к ней присоединился мужчина. Каким-то диким образом я совершенно не помню его лица. Только расплывчатое пятно вместо головы. – Ребекка сильно прикусила пухлую губу, я испугалась, она закровоточит. – Как же так… помню только его бежевый плащ. Странный выбор летом, но с вашей погодой идеальный вариант. Так вот. Бежевое пальто. И шесть черных пуговиц.