скачать книгу бесплатно
Ангел-хранитель аллеи Ангелов
Николай Бизин
«Роман – именно что с судьбой моей Родины»: в нём «нет ни эллина, ни иудея» (что ассоциируется с такой общностью, как советский народ), зато -ь присутствует Среда Воскресения.Роман – с судьбой, на основе некоторой мемуаристики: как невидимо прорастают сквозь наши тела и души последствия решений, принимаемых Верховными Главнокомандующими – для-ради выживания этноса (и личности) и соборного сбережения Веры. События показаны с двух сторон: это и наши (автора и его малой Церкви друзей) прижизненные мытарства в Москве девяностых, и посмертные мытарства Иосифа Виссарионовича Сталина – всё ведёт к простой мысли:У каждого из нас есть не только своя аллея Ангелов, но и каждый являетсяеё ангелом-хранителем. И о тяжести принятия решений пойдёт речь: каждому дан Крест по силам.В повествовании нет ни обвинений или оправданий (само-обвинений и само-оправданий), есть вера в то, что мы уже победили непобедимое зло.
Николай Бизин
Ангел-хранитель аллеи Ангелов
посвящаю этот текст моей маме, Александре Николаевне Бизиной,
а так же моей малой Церкви Друзей: Марии Назаретян и Александру и Елене Наумовым
не прощай меня, Бухарчик
первая часть моего романа с новейшей судьбой моей родины, в которую серебряными нитями вплетены решения её Верховных Главнокомандующих: Ленина, Сталина, Путина.
Духовное рассуждение срывает личину с действия наших страстей, часто представляющегося для неопытных и страстных действием высочайшего добра и даже действием Божественной благодати; духовное рассуждение срывает личину с падших духов, которою они стараются прикрыть себя и свои козни.
Святитель Игнатий (Брянчанинов)
Видите ли, я живу при абсолютном убеждении, что Россия – святая Земля. И что здесь соединятся Тора и Новый Завет. И здесь абсолютно всё об этом говорит.
"Глупые идут в Дом веселья. А мудрые – в Дом скорби."
Как-то так.
Лев Новожёнов
Я представил себе, что сейчас, когда весь мир собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла, я самолично стал свидетелем со-беседы другого Верховного – со всем синодиком призраков погубленных им людей, и невинных, и супротивников.
Разумеется, это была аллюзия на картину Михаила Клодта «Иван Грозный и тени его жертв».
Иосиф Виссарионович Сталин находился на своей даче. Была ли эта дача подмосковной (Ближней – в Кунцево), или же – находилась она (находила себя) на Черноморском побережье, именуясь Холодная речка (в 15 километрах от Гагр), или даже – какая-нибудь ещё: не суть важно! Великий поэт-фронтовик сталинско-советской эпохи Борис Слуцкий уже описал происходящее с нами (если смотреть на него – из моего будущего): все мы ходили под Богом. У Бога под самым боком.
Однажды я шёл Арбатом.
Бог ехал в пяти машинах.
Слово сказано. Если по Смерти своей на Кресте Господь (одномоментно) пребывал в аду, во Гробе Господнем и находился одесную Отца, то (положив Иосифа Ужасного как версификатора реальности, если не демиурга) возможно найти нашего героя где угодно и когда угодно, причём – одновременно.
Делать этого я не буду. Хотя бы потому, что (не смотря на некие тонкие навыки) сам я далеко не таков. Кто я, чтобы судить о долге, о святости, о предназначении? А с другой стороны: кто, если не я? Каждый так может сказать о себе. Хорошо бы, чтоб этот каждый начинал свои суждения с долга.
Определю некоторые данности.
Итак, Иосиф Виссарионович Сталин находился сейчас во времени и пространстве некоей дачи: слово это происходит – от-«дано», почти бого-данность… Кем дано, даже не спросится!
Ответ очевиден: царём в голове (за службу царю и отечеству)! Те, кто получает эту самую дачу, безусловно были, есть и будут люди служивые (по нынешним временам – почти святые).
Где сегодняшние святые?
Они там, где всегда Россия.
То есть здесь и сейчас.
Если их не заметит глаз,
То ими душа дышит.
Святые тебя не выше.
И ты их ничуть не ниже.
И я из груди их вышел.
Как сердце, чтоб биться в такт.
Чтобы влюбиться так
Обыденно-запредельно!
Безнадежно-бесцельно,
Самой лишь любви ради.
Святые в твоей крови
Стихией тебе в награду. (Niko Bizin)
Сословие такое: служить безо всяких условий (на небе) и для-ради живота (на земле). Итак (сословие такое) – нынешние святые. Более того (скажу) – безусловное: кем бы ни были в прошлой или будущей жизни эти люди, какими бы разбойниками или татями ни оказывались – в прошлом или в будущем, ежели сослужат свою службу – в настоящем (соблюдут, что IV Риму не быть): Пятая печать – для них.
Это всё вступление и описание обстоятельств (осознания) ситуации. Ночь. Нет ни фонаря, ни аптеки (это само-сарказм). У генералиссимуса (есть) – его бес-сонница: казалось, самое время явиться бесам, напялившим знакомые ему личины мертвецов и приступить к уничтожению смысла его бытия.
А в чём смысл его бытия? В том, что он русский человек грузинской национальности. А так же в общеизвестном: нет Христа без Креста.
Помнишь разбойника, распятого вместе с Христом?
Смекалистый парень.
Помнишь, что было потом?
Как я волок этот камень
Под гору и с горы.
Помнишь, что было до?
Помнишь те топоры бревенчатого Соломона.
Солоно ли тебе?
То есть до ноты до
Тоже поётся соло.
Якобы та немота.
Якобы та черта,
Распятая рядом с Христом.
Помнишь, что было потом?
А я не могу забыть.
Я не могу не быть.
Я на том берегу
И на берегу этом…
А в Лете течёт вода,
Полная капель света. (Niko Bizin)
Наше тело (слабости и болезни) – наш Крест. Приходящие к нам бесы – наш Крест. Весь мир – наш Крест. Не было ещё никого, кого бы мир не убил; но – дело наше вполне безнадёжно, а делать его всё же надо. «Начни делать необходимое, затем возможное, и внезапно увидишь, что уже делаешь невозможное.» (Франциск Ассизский)
Я не буду описывать спальню Сталина. Мне проще увидеть его прилегшим на диване. При этом я вовсе не обязан знать, был ли у Сталина диван: Крест есть у всех.
Хотя всем известно, что в спальне Иосифа Виссарионовича было две кровати: на них изготавливались особые матрасы (водоросли и всякая прочая требуха), и отчего-то невозможно было изготовить двуспальный матрас.
Я не обязан так же знать: почему именно невозможно соорудить такую вещь – для него; согласитесь, в тот момент он оказывался ключевой точкой миропорядка: в этой точке времени невозможного (для него) – мало.
Но ничуть не проще описать происходящее сообразно с картиной Клодта. А там царское ложе – то ли лавка, то ли сундук под образами… Прежде чем я продолжу описание этой ночи, я хочу упомянуть о том, что Верховный к этому времени совершил:
«Паразиты искажают наше прошлое, чтобы скрыть свои преступления. История сталинизма сама подсказывает нам разгадку своих феноменов. Ведь именно из этой эпохи понятие «враг народа», то есть вполне разумное представление о теневых структурах, оборотнях, преследующих любое созидательное движение.
Понятие «враг народа» при Сталине родила сама жизнь, и как бы ни высмеивали его, как бы ни шельмовали либеральные кликуши, мы же понимаем, что учение о «врагах народа», проникающих во все поры и структуры общества, создано практиками, из практики и для практики.
Как показывает опыт СССР, отказ от практики поиска «врагов народа» означает крушение государства.
Причём, не обязательно социалистического. США тоже были крепки маккартизмом, а погрузившись в толерантный маразм, пожираются глистами масонерий изнутри…
О том, что «враги народа» бывают, нужно чётко писать, так как это очевидный факт. И о том, что поиски «врагов народа» часто бывают неправильными, ошибочными, тоже писать нужно. Поиск вести – ошибки поиска минимализировать – вот задача государственнической и державной законности, исходная, коренная.
Были ли у Сталина ошибки? Безусловно, и огромные. Некоторые он признал сам, поставив командовать фронтами своих бывших узников, и они, отметим, поняли его, не стали мстить. Но ведь в том всё и дело, что сталинская вертикаль блистательных пятилеток разворачивалась из «чёрного ордена», изначально созданного и запрограммированного не для торжества России, а для её уничтожения.
Безусловно, период Сталина отличен от времени ранних интернационал-большевиков, Коминтернов первой волны. Но не во всём. И репрессии были очень и очень разными, мягко говоря. Часто били не тех, кого надо, а наоборот – те, кого надо бить.
Тем не менее, современный учебник истории России обязан отразить переход России от смерти к жизни, свершившийся (с огромными издержками и ошибками) при Сталине. Необходимо отметить его личные, и созданной им новой партии, неимоверные усилия по индустриализации страны, колоссальное напряжение воли, сил и средств.
Именно Сталину удалось поправить фактически безнадёжную ситуацию, выводя СССР из состояния клинической смерти в ранг передовых и сильнейших Держав мира. Если мы живём в сверхдержаве, и нас не вырезали, как сербов Краины или армян Баку, то в этом заслуга Сталина и только Сталина. Хотя, на его перегибы тоже нельзя закрывать глаза. Да и на то, из какой мрачной среды он вышел…
Россия в лице сталинского СССР вновь стала сильной и единой, вернула утраченные исконные земли. Однако сталинисты проглядели мину замедленного действия – административные границы внутри СССР, проложенные врагами народа: чисто формальная раздача русских земель Украине, Казахстану, ударное, ускоренное формирование автономий неведомых истории племён – это как чеховское ружьё на сцене: раз висит – когда-нибудь выстрелит…
Оно и пальнуло в наши дни. От себя отмечу, что космополиты-большевики обделили не только русских. У армян они тоже отняли много исконных территорий, фактически поддержав турецкий геноцид: изгнали армян со многих земель, уничтожая древний народ, преданного друга России – радея за турок и курдов…
Стратегия и политика сионистского милитаризма – чтобы властвовать, нужно разделить и рассорить. Чтобы сейчас вскрыть все эти гнойники «врагов народа» в советское время, важна правдивая история, знание о происходящем внутри страны и за пределами о далёком и близком. Нужны бесстрастность и храбрость подхода для описания фактов. И – нетерпимость к тому, когда позорно выхолащивают важные исторические факты.
Когда этого нет, нетрудное вроде бы дело – издание единого учебника об истории России – не продвигается с места. Ей снова и снова ставят некие палки в колёса те, кто хотел бы издавать книги на грантах США-Сороса.
Поэтому сегодня в преподавании истории научность там граничит с антинаучностью, доходя до маразма, измышления, утопии практически во всех направлениях. Нет чёткости изложения фактов и заключений, нет объективизма понимания общезначимых событий. Нет желания и нет понимания в научном сообществе о целях и смысле истории
Почему? Да потому что научная история сама по себе превратится в Нюрнбергский процесс над агрессивным сионизмом. Учебник, содержащий правду, будет судить мрачные закулисные круги за все их преступления. Беспристрастно написанная книга, основанная на фактах, станет не только безальтернативной, но и обвинительной. Такой учебник истории прольёт свет на тёмные страницы истории, воздействуя на ум и знания людей, на чувства подрастающего поколения.
Тогда возобладают трезвое понимание и оценка истории, откроется жизнеутверждающее мировоззрение и мировосприятие. Так дисциплина об истории станет по-настоящему нужной и популярной, поднимется дух патриотизма, чего так боятся силы мрака и войны, силы паразитарного присвоения, претендующие на безраздельную мировую власть, несовместимую с историей.
Там где они – нет истории. Там, где история – нет больше их…» (В. Авагян)
Спорный текст. Спорный – хотя бы в том, что я не обладаю достаточными образованием и даже (это минимум) объёмом информации, чтобы поддержать или отвергнуть его постулаты; невозможно отвергнуть лишь одно: результат.
Этим и поспорим.
Результат этот – мы всё ещё живы. А если принять т. н. «врагов народа» за бесов (пусть по Ф.М., а не в чисто православной традиции), то нынешняя бес-сонница Отца народов выглядела именно так: на лавке со скомканной пастелью, под образами прижавшийся к стене человек (Царь всея Руси), схватившийся за голову.
Супротив него сонм призраков. Самый грозный, в ратном шеломе (вместо лица череп) – указывает перстом на душегубца. Поднимается крышка домовины. Толпятся старцы и молодые, женщины и дети… У кого повернётся язык счесть их бесами?
А ведь придётся.
Враг народа – не всегда означает «намеренный враг»: просто человек существует в лишь одной парадигме мира: той самой, в которой нас – нет. В этой парадигме – все прочие версификации миропорядка (где мы торжествуем) для него невозможны. Для него не существует истины (той самой – от Господа): у него своя правда (от лукавого); он не хорош или плох: он просто гибнет (сам) и губит (всех) – сам того не понимая, что он бес.
Более того(!) – принять то, что его парадигма смертельна для государства, для народа и даже для отдельного человека, ему (врагу народа) невозможно… Без катарсиса, конечно же; но где же ему (воспитанному без нужды в катарсисе) – его взять; у него – нет «уверенности в невидимом», для него – несущественно «осуществление ожидаемого». Павел).
А для меня (чего уж) – в видимом мире (напомню: который всех убивает и никого ещё не спас) чаще всего предпосылкой к такому катарсисом оказывается сокрушительное поражение. Поражённый – стою перед нынешним знанием прошлых событий: то, что совершил этот «чудесный грузин» (В. Ленин) – чудо; без этого «чудесного грузина» нас бы не было.
И перестали бы тогда быть все наши прошлые и будущие поражения: не было бы нужды в катарсисе.
– Зачем ты меня убил? – спросил призрак у Иосифа Ужасного.
На картине Клодта Иоанн Васильевич в ужасе прижимается к стене. Мне сложно представить себе Иосифа Ужасного – прижавшимся к стене. Мне проще увидеть его в один из дней июля или августа 1941 года, безмерно уставшего и прямо-таки больного от свалившейся на всех нас неизмеримой беды.
– Хороший вопрос, – ответил Верховный. – Ты не спросил: за что?
Призрак начинает примерять на свой череп черты какого-то лица.
– Не спеши, – говорит Верховный. – Личина – это не ответ: что там, за тобой?
Напомню, у моего Верховного хорошее церковное образование. Хотя формально он (как и я, кстати, с моими четырьмя или пятью незаконченными) вполне себе недоучка.
– Личина – намалёванная скоморошья маска; это сиюминутный ответ. Я противостоял тенденции «фальшивого» будущего – черепу под личиной.
