В недрах ангелы не живут

Я иногда в поисках пищи или чего-либо достойного для продажи ковырялся в дерме. И каково было удивление, что в испражнениях циклопов, когда они населяли наше плато под Городом, я находил золотые безделушки, в нем было очень много ягод цыбульника-ползуна, костной муки, которую он перемалывает, сверкающих минералов. Сейчас, может, я буду кощунствовать, – повернулась к Принцу. – Страж!

– Я весь во внимании, и каждое ваше слово будет запечатлено в моей памяти, для вынесения приговора, – видя мою перекошенную рожу, рассмеялся от души.

– Как часто ящеры нападали на Лоно? – приступила я к допросу.

– Раз в три цикла группами по пять-семь особей.

– Они гуанамо использовали, как оружие?

– Похоже.

– Что далее было? Они проникали в Лоно с ним и возвращались так же, держа оружие в руках? Я думаю, приятнее будет назвать их примитивным оружием.

– Согласен, только у них нет рук, они… Кажется, я понимаю тебя, они выходили без оружия. И так было всегда!

– Они забили проход этой гадостью, чтобы мы не смогли получать мальков, этим они решили прервать нашу ветвь развития! – встрепенулся Верховный.

– Я с вами не согласен, – возразил Принц. – Если бы они этого желали, то сделали бы это тысячи циклов назад.

– Мы убили их симбионта, самку камелии, а они наше Лоно. Все просто, – не сдавался он.

– Страж меня понял, они носили пищу для Лона от начала начал, – закончила рассуждения я. – И взамен получали уродцев для размножения, а ваши мальки их не интересовали. Для вынашивания их личинок требуется высокая температура снаружи или тела – это могли обеспечить камелии, живущие в горячих смрадных водах, или теплокровные, как мы, то есть с…

– Как это не прискорбно звучит, – резко перебил меня Валерион, чтобы я не совершила ошибку, назвав уродцев самкой. – Но версия с пищей ложится, как никак, кстати. Этот продукт, который саламандры приносили, я сам видел, выглядел даже ничего, тщательно упакованный в листья нашего деликатеса – арбузной лианы, с множеством семян глории и ягод, это совсем не оружие. Тем более, их челюсти намного превосходят в силе торчащий обрубок кости из ягодного ассорти, и затыкать Лоно лучше камнями да глиной, а не ягодами. И мне кажется, что-то еще вы упустили, в Лоно с ними проникали камелии, правда, это было очень редко.

– Свидетельствую, когда была убита последняя камелия-самка, они перестали носить продукты, и через тридцать циклов прекратилась выдача мальков афалий. А насчет камелий около Лона, то при убийстве одной в них не было обнаружено ничего интересного, они были заполнены горячей вонючей глубинной водой.

– Похоже, этой водой разогревали стенки Лона. Глубинная вода тяжелая, под действием тяготения она тонула и согревала проход малькам.

– Вот и хорошо, – вздохнул Жрец. – Чтобы восстановить жизнь Лона, нам достаточно самим организовать поставку питательных веществ. Этим и займемся в ближайшее время.

– Не получится, мы не знаем его ингредиенты и не сможем проникнуть в Лоно, – Принц охладил пыл Верховного. – Афалия не способна лазить по каналу, только саламандра с ее гибким телом, когтями и жабрами.

Верховный что-то хотел возразить, но не успел.

– Я сам лазил после всего случившегося на ластах с НЗ-болонам и специальными крючьями и чуть не застрял. Уважаемый Верховный Жрец, прошу рассмотреть наказание за нарушения неприкасаемости Лона.

– Я думаю, Сейм отклонит твою просьбу, так как ты посетил Лоно после его смерти, и, учитывая обстоятельства, это придется сделать тебе снова.

– Извините, но я повторюсь, туда проникнуть афалии невозможно. И дальнейшие попытки будут бесполезны, мы можем застрять и навредить последующему возобновлению жизни Лона.

– Но без продуктов питания оно все равно не возродится.

– Я знаю, как, – снова идея пёрла из мой головы. – В водовороте на острове Ада, как я уже говорила, остались две камелии-самки, если их спасти, то я смогу уговорить Андромеду возобновить поставку пищевого концентрата в Лоно.

– Хорошо, столько много важной информации, что ее необходимо тщательно обдумать. Я прошу всех принявших участие в обсуждении и засвидетельствовании этого диспута, далеко не уплывать, через сто двадцать семь циклов собирается заседание Сейма, ваше присутствие на нем строго обязательно.

– Сто двадцать семь циклов! – возмутилась я. – А если за это время камелии умрут, или на них свалится глыба айсберга? Это остров Ада!

– Но я не могу один решать судьбу Мира. Сначала мы убиваем камелий, затем я благословляю на их спасение, извините, – он круто развернулся и собрался уходить.

– Внимание! – выкрикнул Страж. – Данным правом мне, как стражу Закона, я объявляю чрезвычайное положение и ухожу бить в набат.

– Ладно, – голос Клавдия дрогнул. – Пока не будем тревожить сообщество, моя лаборатория с этого цикла начнет разработку плана спасения камелий. А вам, страж Закона, приказываю, данной мне властью, – он улыбнулся, глядя в глаза Принцу, – посетить всех членов Сейма и объяснить ситуацию, предложить им дату сбора через десять циклов. Я думаю, что управишься.

– А чтобы до Сейма быстрее дошло о грядущем закате афалий, – усмехнулась я, – принесу вещи, произведенные саламандрами, они убедят в высоком интеллекте сообщества рыжих бестий.

Кто привык до победы бороться, с нами вместе пускай запоет…

или

Снова ищу приключения на свой зад.

Я осталась в лаборатории инспектором по изготовлению батискафа для погружения в водоворот. Он должен выдержать все буйство воды, удары о скалы и иметь полость для камелий и меня. Другого акванавта из добровольцев не нашлось, и на аргумент Клавдия, что камелии меня хорошо знают и быстрее согласятся на эвакуацию, возразить было нечего. Из хитрого взгляда было видно, что его устроит любой исход: первое – камелии спасены, что с ними делать, будет решать Сейм, второе – если погибну, то он избавится от головной боли, которую я ему преподношу при каждой встрече, и, как следствие, мои обвинения в адрес науки автоматически будут сняты.

Вскоре серебряный шар, а ученые посчитали его самой лучшей формой для выдерживания нагрузок, был готов. Размещалась я привязанная в подвесных носилках, для камелий были созданы две емкости, установленные на резиновых амортизаторах из ремней кожи камелий, вот такой черный каламбур.

Компания Стражей на скатах рассредоточилась ниже водоворота по периметру его подводного половинчатого тора, в долине Всемирного кладбища. Меня же отбуксировали под самый ледяной небосвод, в самый мощный поток, далее отцепили и бросили в бездну. Шар раскрутился так, что я не выдержала и испачкала стенки батискафа своим обедом. Думала, покушаю хорошо, чтобы не заморачиваться там поиском еды, вдруг придется задержаться. Кто-то снаружи ко мне просился, ударяя раз за разом, затем последовал удар еще сильнее, то мелкие предметы, чередуясь с крупными, рихтовали обшивку, и вот контакт с твердью, мои носилки прогнулись и треснули древки. Батискаф ударился о наклонную каменную стену, мимо острова. Я висела, привязанная на ломанном ложе, теперь не оно меня держало, а я, мое тело осталось связующим остовом между креплений к стенкам, и с каждой раскачкой, ударом я растягивалась, как камелия, позвоночник трещал по швам. В дополнение баки для камелий заскакали на резинках, как шарики по полу, ударяясь об меня. Резина амортизаторов была у них превосходная, натяжение надежно удерживало от ударов о корпус, зато они отыгрывались на мне. Еще пару мощных ударов, и корпус смялся, как яичная скорлупа, второй удар образовал на корпусе трещину, в центре которой засияла дыра. Вода хлынула внутрь под давлением, вскоре дышать приходилось через раз, когда голова при очередном перевороте оказывалась в остатке воздушного пузыря.

Спустя десять минут все успокоилось, и меня выбросило на плато к плавающим черепам. Батискаф лежал на помятом боку средь костей, прошла, казалось, вечность, коматоз подступал, как тень, пока меня обнаружил патрульный скат. Страж знал свое дело на отлично, любезно просунул трубку с воздухом в щель, просигналил своим, и они, подцепив меня крюками, утащили в Город. Самостоятельно вылезти я не могла, чтобы извлечь меня из сантиметровой брони, смятой, как жестянка, требовался особый инструмент. По дороге, а она составила более пяти циклов, через дыру кормили и поили, а нужду мне приходилось справлять в емкости для камелий, слава богу, что они были в порядке, а то я не знаю, как бы я жила эти циклы в собственном дерме, учитывая, что батискаф залит водой.

После многочисленных споров к этому времени был собран Сейм, который незамедлительно дал добро на спасательную операцию. Для пущей убедительности я выдвинула веский аргумент в пользу проекта, что ученые мужи ничего не теряют, заверив в том, что при любом раскладе батискаф и все предметы, попадающие на остров Ада, время от времени смываются на плато, и тонну потраченного серебра они могут подобрать попозже. Клавдий сдался, разрешил повторить попытку, и снова колючий взгляд проскочил на его лице.

– Не дождешься, – буркнула я себе под нос, пожимая ему руку на прощания. Добавила громче. – Не волнуйтесь так, я очень живуч. У меня ангелы-хранители очень хорошие.

– Я рад за тебя, – Клавдий расплылся в добродушной улыбке.

. . .

Второй батискаф внешне был копией первого, обшивку усилили золотыми широкими наружными реданами, они должны смягчать удары, сминаясь до корпуса. Внутри я уже предусмотрела вроде все, вместо носилок кресло с ремнями, сосуды для камелий те же, только изменили толщину резинок, чтобы не тряслись при малейшем ударе, и разместила внизу батискафа. Люк сделали побольше, к корпусу привинчивался многочисленными болтами изнутри. Эти болты можно было открутить и снаружи. Для поддержания избыточного давления, чтобы не так плющило и не попадала вода внутрь, имелись два баллона высокого давления и спасательный шар.

Если бы в первый раз батискаф упал на остров, то я оказалась бы, как килька в смятой консервной банке. Обдумав первую неудачу, пришли к выводу, что необходим внешний воздушный шар, который будет вытягивать батискаф на поверхность потока и далее в око тайфуна, так как тяжелые предметы старались не выходить в центр, плюс большой его объем уменьшит скорость падения, тормозя в воздушном потоке. Транспортировка заняла семь циклов, воздушный шар мешал развить нормальную скорость.

Снова падение, на сей раз прикрученные реданы в качестве амортизаторов и стабилизаторов не давали раскрутиться аппарату вокруг своей оси, вверху надутый шар вышел из воды и летал на ее поверхности, кружа по нисходящей спирали, скорость слегка уменьшилась. Удары о твердь при первом моем погружении оказались просто легкими затрещинами, теперь батискаф был вытянут на поверхность воды, но в центр ока циклона он не попал, кружил в воде и, на мое счастье, опустился аккурат на острый зуб скалы. Далее, воздушный шар по самому дну водного каньона прокатился, как мяч. Кресло мое выдержало, тряслось, как осиновый лист на ветру, но ложку дегтя добавили те же емкости, они, как в карусели, по очереди молотили по днищу сидения, а то, в свою очередь, по моим прекрасным нижним формам, стараясь расклепать ее в огромный таз.

Створка люка продавилась внутрь при ударе о зуб, надежно консервируя мое тело. Вылетела в тихие воды, выкрутила крышку из маленького окошка, вытравила избыточное давление, выпустила новый воздушный шар, подключила к нему баллон. И раздутый до солидных размеров, сигнальный буй утащил батискаф вверх. Пересекая нижнее течение от острова, вошла в верхний поток, идущий к водовороту. Стражи сработали на славу, они заметили меня еще при выходе из пропасти и уже в полводы между потоков догнали и помогли сдуть шар, прорезая в нижней части мелкие дырки, надежно сбалансировали вес батискафа.

После экстремальных передряг мне пришлось полежать в больнице, организм требовал особого ухода. Сейм разошелся во мнениях, проект не закрыли, но и продолжение ожидать не следовало, все разочаровались в спасательной операции. Ученые мужи сошлись во мнении, что легче придумать способ доставки пищи в Лоно, чем попасть шариком на большой скорости и в дистанции в пятнадцать километров в не управляемом падении в пятачок размером в двести метров. Обсуждать дальнейшие мои предложения никто не хотел, Клавдий просто избегал встреч, надежно и надолго уложив меня в больницу. Такое ощущение, что он собирался меня там держать всю жизнь, чтобы не будоражила своими мыслями сообщество афалий. И все же я удостоилась его аудиенции.

. . .

– Хотя вы и недолюбливаете меня, но я чувствую в вас доброту, вы очень справедливый Верховный и мудрый жрец, – начала я с лукавства разговор с Клавдием. – Я решила вам рассказать об источнике чистого кислорода, мне он все равно богатства не принесет, а вам в вашей лаборатории будет нужен.

– Это что, глубинная медуза?

– Это ракообразный моллюск, который питается минералами и органикой, живет на вулкане, – раскрыла все карты Клавдию.

– Хорошая помощь в утилизации отходов города, – усмехнувшись, вопросительно скосил глаза на меня жрец. – Все виды Мирового океана исследованы, но такие ракообразные не известны.

– Есть такой, – гордо ответила я. – Более того, там есть небольшая пещера, в которой можно разжечь огонь, а не таскать в лабораторию.

– Ха-ха. Извините. Оставьте себе что-нибудь, пещера, может, еще пригодится. Поступим так, вы принесете образец рачков, если они окажутся нам полезными, я подам прошение в Совет Города на ваше постоянное проживание, или снова откажешься?

– Но как их принести, они не могут без жара вулкана?

– У вас будет личный скат, термос, термометр, инструменты для добычи местных минералов, только насчет органики, я думаю, сам как-нибудь справишься. В лаборатории подготовим благоприятную среду, попробуем выращивать.

– Хорошо, чем-чем, а органикой точно обеспечу, – рассмеялась я.

– Но все же ты меня не обманешь, – хитро прищурил глаз Жрец. – Выкладывай, чего ты желаешь, снова в бездну нырнуть?

– Да.

– Вот бестия тебе в подруги, погибнешь почем зря. У тебя такой неординарный ум, что ты мог бы помогать здесь в лаборатории и выдумать такие аппараты, которые не снились фантастам.

– Я не привык отступать от поставленных целей, тем более они направлены на спасение нашего вида.

– Занимайся, чем хочешь, лаборатория в твоих руках, но за свой счет, – Клавдий даже возрадовался произнесенным своим словам, ведь для этого надо столько медных монет, что и за жизнь не собрать (медь и олово ценилось дороже всего, из него отливалась бронза, не требующая большой температуры для плавки и не поддающаяся коррозии).

Ударили по рукам. Я в тот же цикл отправилась в логово саламандр, изготовив очередной дирижабль, прилипла у отвесной стены и нарубила золота с оловом, прихватила меди. В кузнице первых афалий-самок, возобновив трубопровод, восстановила работоспособность очага, вскоре по рецепту лаборантов я вылила первую бронзу в формы в виде листов, приготовила партию в две тонны и, зацепив дирижаблем, увезла в Город.

Что там было! Клавдий отвесил челюсть и не смог произнесли ничего внятного, видя такое богатство. Лаборанты в мое отсутствие наладили доставку кислорода из пещеры. Разогрев мои бронзовые листы, вновь изготовили мне новое шарообразное чудище, с виду напоминающее злобоежа, реданы заменили на золотые полутораметровые толстые иглы. Корпус покрыли серебром, чтобы лучше был заметен спасателями при выходе из тора или на унылой серой долине.

– Почему я легко попала в воздушный туннель сразу, даже в водовороте почти не кружилась, – этот вопрос я вслух задавала сама себе каждые пять минут.

– Может, тебе лучше спуститься на айсберге, – прервал мои терзания Принц.

– Привет. Я тут уже с ума схожу, как попасть на этот проклятый остров, – рассерженно буркнула я. – Айсберг не пойдет, я о нем уже думала. Они, видимо, отрываются от гигантской сосульки, намерзающей над глазом циклона, поэтому они и долетают до островка с равномерной периодичностью. А с небосвода пилить, он все равно начнет падать вместе с водой и уйдет за габариты острова.

– Чем предаваться унынию, вспомни подробности своего падения, особенно на первой стадии, вроде ты нас с Клавдией этому учила.

– Ну падала и что, – немного призадумалась. – Было трудно сопротивляться потокам воды, еще воздушный шарик выскальзывал из рук, дышать тяжело.

– Ну?

– Не нукай, не запряг, на ската своего ори! – вдруг я взбесилась перед своим бессилием, перешла на крик. – Если бы я не влезла в шар, то вряд ли разговаривала сейчас с тобой. У меня коматоз наступал на пятки! Сам попробовал бы хоть раз спуститься…

Он стоял, могучий, широко расставив ноги, и смеялся своей привлекательной улыбкой.

– И хватит лыбиться, сколько можно мне умирать, я не рыба-феникс, в мешках барахтаться в собственном дерме. Да, да, дерме, оно само порой выходит от встряски и ужаса, глядя на ужас снаружи через оболочку…

Вдруг я замерла, руки застыли в разных направлениях, которыми я изрядно жестикулировала. Меня посетила мысль, и через пару минут, отойдя от столбняка, прокричала:

– Эврика! – и повисла у обалдевшего Стража на шее, сделав ему смачную в засос буську. – Я была в воздушном шаре!

Передав ему свой столбняк, улетела в лабораторию.

. . .

Прошел новый Сейм, вызванный моим сумасбродством, точнее в Городе поднималась смута. Отдельные особи афалий растолковали мое активное стремление попасть в омут Ада, как стремление вернуть рыжим бестиям их былое величие, да и саму меня причислили к их виду, глядя на мои рыжие волосы, ниспадающие до пояса. Оборотень, владеющий сильной темной магией, своим обаянием повлиял на мудрость Сейма и руководит ими, как марионетками. В подтверждение своих слов они проводят пример, что ни одна афалия еще ни разу не возвращалась из преисподней, не находила общий язык с саламандрами, камелиями, злобоежами и другими исчадиями ада.

Когда Центр Мира завершил цикл, и свет от него немного поубавился, ко мне в палату наведался Клавдий, одетый в длинный плащ ремонтника плотов.

– Что-то вы плохо выглядите, – встревоженно встретила я жреца.

– Нормально, просто насморк.

– И для этого вы напялили серый плащ простолюдина.

– Это конспирация, за тобой выставили слежку, – он оглянулся, будто смог бы увидеть через стены. – Видишь ли, мой дорогой друг, тебя обвиняют в ереси, в запрещенной черной магии…

– Ну, это не ново, все уродцы виноваты…

– Не перебивай, прошу, у меня мало времени, к началу следующего цикла к тебе придет страж и заберет в опорный, – жрец нервно переминался с ноги на ногу. – За связь с рыжими бестиями тебя сообщество требует сжечь на священном огне.

Мои глаза округлились, слова утонули в желудке.

– Да, ты не ослышался, сжечь, как древнего архимага, ты будешь второй особью, удостоенной этой чести, – кривая печальная улыбка коснулась его губ. – Поэтому я здесь, чтобы предупредить тебя и уберечь. Я верю твоей гипотезе о симбионте с саламандрами, более того, я сам два цикла назад плавал к ним в логово.

– ??? – слов я не нашла.

– Они были очень удивлены моему появлению, но не напали. После пятиминутного разговора… Ха-ха. Нет, мы не понимали друг друга, просто говорили-пищали медленно и спокойно, короче, они пригласили меня к себе и показали скульптуры и захоронения афалий, – выдержав паузу, продолжил. – Ты должен уйти к ним, может, настанет время, когда сумеешь нас примирить и оживить Лоно. Им тоже нужны мальки, как и нам, только слегка разные.

– Спасибо за предупреждение, но я не отступлю от затеянной игры, камелии должны выжить и вернуть циклопов с мусорогами на плато под Городом, симбионты на то и симбионты что должны жить, цепляясь друг за другом.

– Я и не думал получить другого ответа от тебя, – будто груз с плеч сбросил Жрец, выпрямил тело, и плащ слетел с него. – Ты сейчас уйдешь следом за мной и исчезнешь в неизвестном направлении. Батискаф будет прилюдно выброшен в воды, как исчадие ада, с целой внутренней начинкой, полными баллонами высокого давления. Его на глубине перехватит знакомых Страж, как ты его называла? Стоп, а почему ты глаголы говоришь с окончанием на «а»?

– Он не хотел представиться, вот я назвал его Принцем, этакий важный перст. А разговор у меня стал такой после жизни в логове, там все на «а» – саламандра, камелия…

– Достаточно, видит бог, я не хотел тебе зла, времени нет, в другой раз, авось увидимся. Все же еще один вопрос: что означает Эврика?

– Я слышал это восклицание в коматозе от чудного кучерявого афалия, бегущего по канатам, – я закатила глаза, но сразу очнулась. – Обязательно увидимся, меня хоть судьба и пинает с ноги на ногу, но ангел-хранитель всегда начеку.

– До свидания, и передай своему ангелу, что и я его искренне прошу защищать тебя из последних сил, от него зависит, быть или не быть афалиям.

Жрец вывел меня за город, выдал ласты и воздушный мешок. Я погрузилась в воду. Вынырнула.

– Почему сожгли архимага? – задала вопрос, зная ответ.

– Он вел порочные связи с одним мутантом, убеждая всех… – его глаза округлились и прояснилось лицо.

. . .

Все произошло, как и предполагал Жрец: в Городе развели огонь, но сжечь пришлось только пару моих повязок, оставленных в больнице после перевязок, и оброненный плащ Верховного в моей лачуге. (Вот и получила апартаменты на острове). Клавдий лично провел инквизицию принародно, объявил плащ магическим артефактом, скрывающим меня от глаз народа, мол, я при помощи его перемещаюсь из преисподней. Этого хватило, чтобы толпа перешла на ликование: посмотрев на костер с моим чучелом в плаще, мирно разошлась по своим делам.

Принцу пришлось не сладко на глубине. Перехватил батискаф и, пока крепил шар, надувал его сжатым воздухом, изрядно погрузился в пучину Центра Мира. Задыхаясь, сдавленный огромным давлением, все же сумел вернуть его в нормальные воды, но высоко не поднимался. Цикл за циклом, доставил его к южному полюсу на плато Всемирного кладбища, где я его и нашла.

– Говорят, все получается с третьей попытки, – грусть в голосе проскочила сквозь его улыбку.

– По-другому я не умею, только через тернии к звездам, – запнулась я, испугавшись своим диковинным словам. – Это, видно, коматоз действует.

– Ха, без него, я уж точно знаю, ты и цикла не можешь прожить.

Время было вроде бы и много, батискаф готов к погружению, но сначала его требовалось поднять к небосводу, запихнуть в воздушный мех, закрепить в центре, чтобы не касался оболочки, причем от шипов отказываться не хотелось. Работа закипела, два цикла ушло на проталкивание его внутрь оболочки, затем, слегка раздув, влезли сами, и за шипы длинными веревками из нитей-водорослей прикрепили к оболочке на расстоянии в три метра. Затем снова слегка раздули, мешок превратился в шар с висящим по центру батискафом. По моим прикидкам, это даст возможность водовороту выбросить шар на поверхность воды, далее воздушный поток закружит и вынесет его в центр глаза циклона. При падении на остров он лопнет, оставив батискаф целым, чтобы на нем можно было бы вернуться назад. Главное – раздуть шар побольше, чтобы перекрыл все отверстие водоворота.

Приготовления закончены, мы висели друг против друга, держась за грандиозное творение, не находя подходящих слов. Я повернулась к хохолку шара, как вдруг на мое плечо легла сильная грубая рука самца: словно позыв матушки природы, и я упала в его объятья. Искры, молнии, и все невидимые афалиями силы обрушились на мой мозг, нестерпимый, блаженный жар окутал нас. Но шар-подлец остался получать бесконтрольно последние литры воздуха из баллона, увеличив подъемную силу, поддел меня петлей веревки за ногу, перевернул вниз головой, унося к небосводу. Пришлось приналечь на ласты и спешным образом влезать в хохолок шара, при этом ощущать теплые подталкивания грубых рук Принца в мою пятую точку. Они заставляли меня прервать мои намерения спасателя и сменить на более приятные – производству маленьких карапузиков-афалий, но мощные сладостные толчки все же втолкнули меня внутрь меха. Хохол завязан, впереди меня развязан путь в шар, я выпала в него. После немногих колебаний с трудом по тонким, режущим руки нитям, натянутым с завидной густотой, чуть не запутавшись, я добралась до батискафа. Еще мгновение, я видела, как Принц тяжело борется с течением, ската почему-то не было рядом, и я исчезла в пучине. Расчет оказался точен, сначала меня покрутило на поверхности воды, далее, ускоряясь, меня подхватил воздушный вихрь. Сужающимися стенками вихря изрядно притормозило падение, казалось, зависла на циклы. Шар оказался огромный, и мое падение с малой скоростью прошло мягко и прямо в озеро. Оболочка не лопнула, как рассчитывали, и не порвалась на скалах, батискаф сам пропорол его шипами и медленно испускал дух. Я вылезла из него и попала в паутину нитей.

– Гибук! Почему не взяла нож?