Halo. Сага о Предтечах. Книга 2. Примордиум

скачать книгу бесплатно

Мы продолжили идти. Внезапный порыв ветра поднял клубы пыли, которые, шелестя клочьями циновок, закружили над помостами. Я прикрыл глаза, пока пыль не опустилась, а потом увидел на другой стороне площади нечто неожиданное. Наполовину ослепший, я натолкнулся на девушку, которая при обычных обстоятельствах отвесила бы мне оплеуху. Однако сейчас она встала как вкопанная.

Я смахнул пыль с глаз и уставился на платформу из металла Предтеч, почти пятидесяти метров в ширину и высотой до плеч. В ее центре стояла большая яйцевидная конструкция, имевшая такую же высоту, как платформа – длину. На яйце цвета кованой меди, отражавшей тусклый закатный свет, по кругу были выгравированы ровные вертикальные борозды, расположенные на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

– Лодка? – спросила Винневра.

Озадаченный не меньше нас, Геймлпар покачал головой:

– Никогда раньше не видел этого. Но оно здесь уже давно. Посмотрите – лавки построены вокруг него.

Присев, Винневра подобрала камень и швырнула в яйцо. Он беззвучно отскочил.

– У Леди глаза повсюду, – сказал Геймлпар. – Мы не знаем, когда она наблюдает за нами.

– Глаза спрятаны… замаскированы, – подхватил я мысль. – С какой целью?

– Если она видит, что мы в беде, то почему не защищает нас? – Старик пошевелил челюстью. – Нам стоит найти воду. Раньше тут были отличные колодцы.

Он заковылял дальше, опираясь на палку. Мы с Винневрой решили немного поизучать яйцо, окрашенное закатом в золото.

Старый дух выдал смутное объяснение:

Отсюда она может касаться всех новорожденных.

Такой быстрый анализ возмутил меня, но и возразить я не мог.

– Невидимое, в центре, – словно освещающая башня, маяк, – сказал я Винневре. – Возможно, именно отсюда Леди передавала свой голос, чтобы касаться твоего Народа.

– Возможно, – согласилась девочка, слегка нахмурившись. – А оно еще посылает сообщения?

– Дети перестали рождаться, – сказал я. – Нет детей – может, нет и сообщений. – У меня возникла обескураживающая мысль. – Это сюда ты должна идти, когда не чувствуешь себя в безопасности?

– Нет, – быстро ответила она. – Вон туда. – Она твердо указала рукой в том же направлении, что и раньше.

Геймлпар окликнул нас и сообщил, что нашел воду. Мы обошли маяк – или что собой представляло это яйцо? – и присоединились к старику у края круглого колодца, сложенного из кирпичей и камней. Он вытянул на полусгнившей веревке деревянное ведро и предложил нам мутную воду с коричневым оттенком. Похоже, та осталась от давних дождей.

– Все, что есть, – сказал Геймлпар.

Мы напились, не обращая внимания на запах. Я подумал, что на Эрде-Тайрине такая вода кишела бы личинками, однако в этом городе я не видел ничего извивающегося.

Отсюда убрались даже комары.

Винневра повела нас по другому извилистому переулку. Для меня они все выглядели одинаково. Многие стены обрушились, обнажив унылые комнатушки с нанесенной туда листвой. Когда-то здесь ютились реальные люди, настоящие семьи.

Я заподозрил, что по всему Ореолу разбросаны населенные пункты, где обитают люди, которых коснулась Создательница. Им позволено жить совершенно по-людски, накапливая собственные силы и поддаваясь естественным слабостям, сражаясь в междоусобных войнах. Человека оставляют в покое точно так же, как предают запущению сад – чтобы посмотреть, вырастут ли новые цветы.

Но всегда ли за нами следит Создательница или ее подчиненные?

И наблюдала ли она за нами – то есть за ними, – пока чередовались тьма и свет, пока зарождались новые небеса и солнца? Делала ли она это много лет назад, когда колесо было доставлено к Чарум-Хаккору, чтобы испустить жесткое свечение, выжигающее душу?

Не предложила ли она сама убежище Пленнику – Изначальному?

Старый дух скептично отнесся к этой гипотезе:

Если бы Изначальному позволили управлять этим местом, он бы проводил свои собственные эксперименты.

– Какие еще эксперименты? – спросил я.

Те, что видел старик. Искажающая болезнь – величайшее увлечение Пленника.

Старому духу не под силу было объяснить мне вещи, далеко выходящие за рамки того, что уже постиг мой разум. Чтобы понять, я должен был увидеть собственными глазами.

Мы вышли к прямой улице. В ее конце заметили большие ворота, ведущие на равнину. К моему облегчению, Винневра выбрала это направление. Мы помогали Геймлпару идти.

Мы остановились на ночлег в полуразрушенном доме, сохранившем часть крыши, всего в паре сотен метров от ворот и границы города, когда тень колеса вновь накрыла нас и заморосил дождь.

Геймлпар ворочался во сне, мучимый возрастными болячками, и рыдал, и называл многочисленные имена, пока не вскочил. Винневра постаралась успокоить его. Затем она жестом предложила мне присоединиться, и мы улеглись бок о бок.

Этим людям руины старого города говорили об утраченной славе, семье и счастье.

Мне же и моему духу город говорил о том, что Предтечи даровали нам ограниченную свободу, но лишь на время.

А было ли все иначе на Эрде-Тайрине?

Глава 8

С первым светом мы прошли через ворота и разглядели край ближайшей стены более четко. Винневра снова покрутилась, закрыв глаза и вытянув руку, чтобы определить направление.

Там, куда она указала, я увидел бурое облако рядом с серой стеной – пыль, поднявшуюся высоко в воздух.

Геймлпар тяжело оперся на палку, его левая нога все еще дрожала.

– Ты уверена? – спросил я.

– Да.

Огромный квадратный сегмент Ореола продолжал двигаться вдоль внутренней поверхности колеса. Солнце освещало его внешнюю часть, покрытую геометрическим узором из металла Предтеч – таким же, как на поврежденных сегментах небесного моста.

Ландшафт на этих оголенных сегментах, если он имелся, был принесен в жертву, выброшен в космос вместе с землей, животными и, возможно, даже людьми ради устранения повреждений, полученных в междоусобице Предтеч.

Таков ее путь – позволять нам страдать.

– Нет, – проворчал я. – Я чувствую ее в себе, и это не ее путь. – Пережитое мною на Ореоле не развеяло все мои надежды на Создательницу.

Небо стремительно пересекли серебристые полосы, как ласточки, преследующие насекомых. Я схватил испугавшуюся до дрожи Винневру за руку.

– Небесные лодки, – сказал Геймлпар. – Из Дворца Боли. Они летят за оставшимися в деревне людьми.

Мы пошли быстро, но так, чтобы старик поспевал. Вскоре город скрылся за холмами. Мы остановились, лишь когда уставший Геймлпар приотстал. Спрятавшись в очередной купе низкорослых деревьев, мы не шевелились.

Должно быть, мы прошли с десяток километров «наружу». Подкрался туман, но эта влага не утолила нашей жажды. Сон не шел ни к кому.

Однако лодки так и не прилетели за нами. Корабли не приземлялись, и я понятия не имел, что случилось с людьми в деревне.

Когда сошла тень, туман поднялся. Дождя не последовало, и вскоре почва стала сухой, как старые кости. Геймлпар молча страдал от боли в суставах, вызванной ночной сыростью и холодом.

Что думает таящийся в нем дух о своем старом примитивном сосуде? Наверняка он – или она, или оно, кто знает? – мечтает о более молодом и крепком вместилище. Но морщинистое лицо старика лучилось отвагой, какой я прежде за ним не замечал.

Мы с Винневрой предложили Геймлпару помощь, но он отказался и, опираясь на палку, поднялся на ноги. Затем помахал ею, разминаясь, и двинулся вперед, далеко выбрасывая больную ногу. Мы следовали в паре шагов, позволяя старику идти с чувством достоинства. Да я и не спешил узнать, что подняло столько пыли у стены.

За сутки пути мы нашли лишь несколько сухих, грязных ягод, от которых у меня заурчало в животе. Жажду утолять могли лишь утренней росой с камней, листьев и травы. Земля была похожа на выжатую губку: ни ручьев, ни рек.

На третье утро уже и росы было чуть-чуть. Холмы стали более высокими и изрезанными, некоторые поднимались на несколько сот метров и были усыпаны камнями. Высоко вверху кружилась пыль. Мы шли между холмами, огибая растрескавшиеся валуны и колючие конусовидные деревья. Над головой плыл легкий туман, смешанный с пылью. Тут и там пролетали мелкие птахи, но для них в небе не было пищи, как и для нас на земле.

Между холмами и деревьями вихрился и свистел ветер.

Следующим утром туман принес не столько влагу, сколько пыль. Мы шли практически вслепую, но спустя час после рассвета грязный туман рассеялся, оставив рваные клочья, и Винневра, по-прежнему ведомая своими гейсами, чуть не перешагнула через осыпающийся край скалы.

Я грубо схватил ее за руку. Зашипев, она попыталась вырваться, но, увидев, куда шла, ахнула и отбежала назад. Геймлпар оперся на палку и глубоко задышал, издавая мычание, похожее на песню. Ее слов я не понимал.

То, что лежало перед нами, не напоминало ни долину, ни каньон, ни речное русло. Это был самый глубокий и уродливый ров из всех виденных мною.

Старик закончил песню и простер руку, хватая воздух скрюченными пальцами, как будто пытался выловить из него разгадку.

– Земля здесь тянется, как подсыхающая грязь, – сказал он. – Это что-то новое. Мне не нравится.

Геймлпар отошел и присел на корточки в тени крупного валуна.

Мы с Винневрой осторожно приблизились к краю обрыва, преодолев последние несколько метров на четвереньках. Грязь и камни опасно срывались под руками. Я попытался прикинуть, насколько глубок и широк ров. Ни его дна, ни нижнего края противоположной стены не было видно.

Грязный туман полз вдоль рва, словно нечистая бесполезная река.

– Хочешь, чтобы мы спустились? – спросил я Винневру. – Туда ведут твои гейсы?

Она угрюмо посмотрела на меня.

– Там, в этой пыли, определенно что-то движется, – добавил я.

– Что?

– Животные, наверное. Стадом идут, как антилопы гну.

Она тщетно попыталась выговорить словосочетание.

– Кто это?

Я описал их и рассказал, что на Эрде-Тайрине видел, как стада антилоп поднимают огромные облака пыли и пытаются преодолеть широкие реки, где многие животные тонут в воде или гибнут в зубах крокодилов. В детстве я сидел у реки и наблюдал, как на другом берегу ягуары и саблезубы терпеливо поджидают уцелевших гну, в то время как утонувшие уносятся течением, чтобы стать пищей для крокодилов и рыб. И все же копытные значительно превосходят числом хищников, поэтому немало антилоп достигают мест назначения.

Тем временем солнечный свет согрел туман, и я смутно разглядел дно рва. Геймлпар был прав: земля отошла от огромной серо-голубой стены, оставив склон, покрытый мелким щебнем, а за ним – почти километр обнаженного основания. Толщину слоя земли Ореола было легко оценить: она составляла восемьсот-девятьсот метров. В относительном смысле ненамного толще слоя краски на стене дома.

Я вспомнил подругу моей матери, вместе с которой она занималась шитьем. У подруги жил серый попугай, болтавший так же хорошо, как и я (тогда я был ребенком). Чтобы развлечь птицу, мамина подруга устроила в ее большой плетеной клетке миниатюрный лес из старых веток, вкопанных в неглубокий слой земли. Точно так же Библиотекарь или какой-нибудь другой Предтеча поместили на внутренней поверхности обруча почву, деревья и животных, чтобы мы чувствовали себя как дома. Иллюзия, совсем как лес попугая.

Я прогнал это из мыслей и сосредоточился на том, что видел и знал. Внизу что-то двигалось. Это были не животные, а десятки тысяч людей, шагающих по голому основанию и по склонам из обломков на запад.

Несколько минут мы с Винневрой наблюдали за толпой, ошеломленные царящей тишиной и уверенным всеобщим движением. Люди идут туда, куда указывала Винневра? Неужели маяк в городе, если это маяк, передает настолько старое сообщение, что оно утратило смысл? Или люди потеряли ориентацию, очутившись во рву, и теперь просто бредут туда, куда ров ведет?

Вскоре по теням, реявшим в дымке, словно знамена, я опознал предметы, которые мне точно не хотелось видеть: десять боевых сфинксов. С такого расстояния они казались настолько бледными, что почти сливались с пылью. Сфинксы кружили над толпой, то ли подгоняя ее, то ли присматривая за ней.

Я указал на них Винневре. Девочка тихо застонала.

Сзади подполз Геймлпар.

– Тише! – Он наклонил голову. – Слушайте!

Сначала постоянно дувший в спину ветер помешал мне что-либо расслышать. Но вот он утих, и я уловил отдаленный низкий гул. Винневра тоже услышала, ее лицо просияло.

– Вот звук места, куда мне нужно идти, если случится беда! – заявила она.

– Они идут на этот звук? – спросил я.

Геймлпар еще немного прополз вперед, медленно повернулся и посмотрел на меня:

– Что об этом говорят старые духи?

– Они молчат, – ответил я.

– Ждут своего часа, – сказал Геймлпар. – Если духи захотят взять верх, будет настоящая война.

Об этом я не подумал.

– Такое уже бывало с тобой?

– Еще нет. Сражайся с ними, если хочешь. – Он перенес вес с больной ноги на здоровую, затем поднял палку и ткнул ею в направлении источника звука. – Ни моста, ни пути вниз – так что и выбор невелик, да?

Винневра согласилась. Мы шагали, держась подальше от обрыва, пока нас не поглотила ночная тень и не взошли звезды. У меня свербела мысль, не было ли в той толпе Райзера.

– Они идут в хорошее или плохое место? – спросил я Винневру.

Она отвернулась и буркнула:

– Я не знаю.

Мы остановились отдохнуть. Я ощущал вновь пробудившееся сильное любопытство старого духа, и вместе мы изучали звезды. Обретя новую жизнь внутри меня, лорд-адмирал был настолько обескуражен переменами, случившимися с момента его, как я полагал, насильственной кончины, что обычно держался на заднем плане, похожий на задумчивую тень. Даже не знаю, что я предпочитал больше: его молчание или раздражающие попытки восстать и понять, что он может сделать. Контролировать меня он не мог, поскольку был слаб, как спеленутый младенец, но мало-помалу набирался сил. Моя реакция на это была сложной. Я беспокоился о том, что может случиться, и гордился всплесками воспоминаний о битвах между людьми и Предтечами, особенно о победах. Я разделял боль и потрясение лорда-адмирала, узнавшего о нынешнем могуществе Предтеч, о той судьбе, на которую они обрекли людей после завершения древних войн. Но особенно сильно его обескуражила наша слабость – наша разобщенность и разнородность.

Когда-то мы были великой расой, единой в силе и целях…

Я сразу подметил, что это не совсем правда, и вскоре понял: то, во что верит лорд-адмирал, и то, что он знает, порой очень разные вещи. Мне подумалось, что еще при жизни его разрывали те же противоречивые чувства, что были знакомы мне и моим товарищам на Эрде-Тайрине и здесь, на большом колесе.