Студёная любовь. В огне

– Почему? – вскинула голову, продолжая держать пальцы на висках. Внутри все кипело, плавилось, память приходила отрывисто, лоскутами – но было ощущение будто не она рваная, а я. – Почему ты мне помогаешь?

Киран вытянулся, переместил вес с одной ноги на другую, черные перевития на его плечах мягко подсветились, глаза загорелись синим огнем.

– Хочется. – Прищурился. – А что?

– Ты служишь принцу. – Я отвела взгляд, чтобы не видеть глаза воина и не показаться слишком ранимой. Любое упоминание Синарьена по-настоящему взрывало эмоции, подливало жар в кровь. Казалось, что в миг я превращаюсь в опасный механизм, который способен уничтожить все живое вокруг.

Киран куда-то отошел, хруст его одежды замер у одной из полок с историей Энтара. Я до сих пор помню. Где что стоит! Удивительно! И зло брало! Стерли нашу с Синаром любовь, наши воспоминания друг о друге, мою личность, заставив меня поверить в свое бездушие и холодность, но зато оставили ненужное знание о расположении полок в этом проклятом замке.

Чтобы успокоиться и не злится на то, что нельзя сейчас изменить, я молча разглядывала помещение.

Здесь все по-прежнему, разве что красно-золотые портьеры выгорели – стали светлее. Высокие полки, ряды веером, уходящая наверх круговая лестница и книги, книги, книги. По центру, как столетний дуб в молодой березовой роще, торчал стол из черного дерева на массивных подпорах, рядом отдыхала красная велюровая кушетка, на которую меня и уложили, несколько пуфиков в тон разметались по углам, приглушенные бра из люмитов вдоль полок рассеивали мягкий синеватый свет по библиотеке, подчеркивая интерьер холодной серостью.

Я потянула носом, получилось даже вдохнуть. Запах все тот же: пыльный, с нотой жженого дерева и каплей янтарной смолы. Только сейчас к нему примешивался резкий аромат тертого железа и горячей соли.

Глава 14

Любава

Повернувшись вполоборота, заметила изменения: не хватало двери. Около стены, у окна, всегда прятался ход через внутреннюю систему дворца, что выходил в южное крыло. Именно там работал Синарьен, именно принц открыл его, чтобы быстрее добираться в библиотеку, где я часто задерживалась.

– Что читаешь? – ласковый голос лег на плечи, горячие ладони обняли со спины и плавно опустились на живот. Пальцы ловко заползли под завязки платья и огладили обнаженную кожу груди, заставив задрожать от прикосновений.

Я прикрыла листы бумаги ладонями, пряча записи.

– О, ты пишешь? – принц склонил голову и, ведя носом вдоль моей шеи, со стоном зарылся в моих волосах.

– Нет, – я дрогнула от нежности, отчего тушь с острого пера растеклась кляксой по белой поверхности и измазала мне ладони. – Учу.

– Не ври, Любава, – шепнул Син на ухо, прикусив слегка мочку, – я ведь архимаг и чувствую, когда ты пытаешься скрыть от меня правду…

– Любава, очнись, – меня дернули вверх, заставили сесть. – За тобой каждую минуту нужно приглядывать, – страж что-то еще бормотал, но я слабо покачнулась, хотела лечь, не дали – сильные руки потянули за плечи и придержали спину и шею. – Нельзя ложиться. Кровь идет. Вот, возьми, – Киран протянул маленький камень, напоминающий слюду, только голубого цвета. – Это поможет охладить сосуды, замедлит кровотечение. И еще совет, не вспоминай принца сегодня больше. Оставь немного на завтра.

Слабо кивнув, я приложила к переносице ледышку, и действительно стало легче. Хотя воздуха все равно не хватало, губы обжигало горячими потоками, а кусочек памяти, что внезапно всплыл, прокручивался и прокручивался перед глазами, заставляя дрожать не то от лютого холода, что теперь поселился между мной и принцем, не то от жара, что вернулся, стоило вспомнить прикосновения его горячих рук. Это невыносимо: быть рядом с Синарьеном, любить и не иметь возможности признаться или проявить чувства.

– Слушай, Безродная. Я, конечно, не имею права такое говорить, голову потерять могу за непослушание, но… – страж чуть склонился ко мне и, передав мне носовой платок, слабым шепотом произнес: – Не пытайся вспомнить все разом – это большая нагрузка на уставший мозг и давление на запертую эссаху, пусть и говорят, что память никак с магией не связана. Глупости. Все, что в нас есть – все и есть мы сами, нельзя что-то отделить и сказать, что его нет. Осознай, что память и стертые чувства – часть тебя. Это было, есть и будет. Как единство. Понимаешь? Она ведь в тебя не проникает заново, а лишь раскрывается. Если поймешь это, восстановление пройдет легче.

Я прикрыла нос чистой тканью, чтобы юшка прекратила пачкать одежду, и слабо качнула головой, не то да, не то нет. Киран говорит очень странно, путанно, не понимаю к чему клонит.

Оглянувшись, воин еще подсел, будто боялся, что нас подслушают. Так близко оказался, что я услышала мускусный запах его кожи. Приятный, но не настолько, чтобы кружилась голова и все тело воспламенялось, как происходит, если рядом Синар.

– Обет, который разрывает обручение, – очень сложный. В нем заложена чистая и очень мощная энергия, потому что подобная связь невозможна без настоящих чувств, пусть ее и используют в основном политики для усиления власти. Ты же сама знаешь, что привязать одного человека к другому без его согласия не может никто.

Я приподняла бровь. Он решил мне лекцию прочитать?

– Ну вдруг не знаешь, – страж развел большими руками и почесал глаз, прикрытый повязкой. – Мне напомнить не сложно.

– Я хорошо училась, и прекрасно знаю, что такое обет обручения. Другое дело, откуда знаешь ты… и знает ли об этом принц?

– А ты любопытная и упрямая, Любава, но упрямство не помогает выжить, когда весь мир против тебя. А любопытство… иногда приводит красивый носик к очень нехорошим последствиям.

Я слабо фыркнула, хотела сказать, что во мне упрямства столько же, сколько ярости, которой очень не хватало, но кровь вдруг полилась сильнее. Пришлось перевернуть плоский камень, снова прижать его к переносице и заскрипеть зубами.

– Вот, лучше молчи, безродная, – ухмыльнулся Киран, – а я тебе все расскажу.

Я дернула уголком губ. А он хороший – этот страж. Хотя бы честный. На кого работает, трудно сказать, но явно не на короля. Хотя если на принца, то откуда он знает, что я после обета? Синарьен ведь ничего не помнит. Не притворяется же ин-тэ?

– Если пытаешься понять, на чьей я стороне, то зря напрягаешься, – страж наклонился, сощурился и шепнул, едва шевеля губами: – Просто помни, что можешь ко мне обратиться за помощью. – И отделил каждое слово: – Любой. Помощью.

За спиной стража хлопнула дверь. Киран резко выпрямился и слитным движением отступил от меня подальше. Повернулся к выходу и, поджав руку к животу, низко поклонился, как это делали воины перед представителями ин-тэ.

По плечам разбежался холодок. Кто бы ни пришел, я никого не хотела видеть.

– Объяснишься? – сухо потребовал Синарьен. От гнева и ярости, что звучали в его тоне, кожу продрал мороз.

– Ваше высочество, у безродной кровь носом снова пошла, пришлось останавливать подручными средствами. – Одноглазый еще ниже опустил голову перед ин-тэ и замер, так и не разогнувшись из поклона.

– Выйди, – грубо приказал Синарьен. – Жди за дверью.

Вояка бросил на меня тревожный взгляд через плечо, я поджала губы и пошевелила губами «спасибо, я справлюсь», и только тогда мужчина разогнулся и ровным шагом вышел в коридор.

Мы остались одни. Я, принц и колючие искры между нами, способные убить.

– Хорошо, что метка сохраняет чистоту и верность, да, Любава? – шаг, и он оказался совсем рядом. Холодный, злой, бешеный.

– Неужто сохраняет? – я перехватила камень с платком и слабо заулыбалась. Желание подначивать принца было сильнее чувства опасности.

– Лучше молчи, Любава.

– Син…

– Синарьен ин-тэ, мрак побери! – гаркнул и наклонился принц, будто хотел меня ударить или сожрать. – Неужели так сложно запомнить?

Я усмехнулась. Было совсем не страшно от его нападок, лишь неприятно.

– Прекрасно помню, но не собираюсь перед тобой пресмыкаться, – процедила сквозь зубы и, убрав руку с камнем от лица, подалась к принцу. Так резко, что мы оказались друг напротив друга, скованные взглядами.

Синарьен опешил, мрак зрачков расширился, потащил меня в глубину, но ин-тэ не отклонился.

– Упрямая девка! – Его пальцы, ледяные, мерзлые, скользнули по скуле, замерли на моих губах. Стерев капельки крови, принц порывисто вдохнул, ноздри судорожно задергались. Взгляд блуждал по моему лицу. Жадно. Яростно. Будто что-то его сильно разочаровало, и он не может с этим смириться.

– Что с нами случилось, Синарьен… – пролепетала я, подрагивая от его прикосновений. Сжав холодный камушек в кулаке и, стараясь сдержать кровь, засопела.

– Это ты мне скажи…

– Что сказать? Что я сделала не так? Почему ты злишься? Почему такой… чужой?

– Может, лучше сказать, что ты не успела сделать? – он резко отстранился и, достав из-под ворота мятый лист, бросил его мне в лицо.

Рецепт и ритуал разрыва связи… Наверное, на суде выпал. Я вскинула голову, осознавая, что Синарьен все не так понял, задышала чаще.

– Где ты взял его? Син, я ведь хотела…

– Не нужно! – перебил он. – Хватит оправданий! Я прекрасно понял, что ты хотела. Пока я выбирался из мертвого мира Ялмеза, из пустоши, кишащей тварями, чтобы тебя спасти, ты решила все за нас двоих. Наши отношения были обречены с самого начала, не стоило и пытаться.

– Я же… Я…

– Довольно! – Син махнул рукой по воздуху, разрезая его ребром ладони. – Наслушался. Шишки набил, стучась в твою крепость. Я безумно устал.

– Ты не выслушал. – Я хлюпнула носом, горячая юшка снова скользнула по лицу, обогнула губу и переползла на подбородок, но я не пошевелилась, так и сидела, сжимая в кулаке холодный камень и во все глаза глядя на человека, которого когда-то безумно любила.

А сейчас? Люблю, или это просто магия прошлого навязывает мне чувства?

Глава 15

Любава

Принц поморщился. Не то от боли, не то от неприязни.

– Что с тобой не так, Любава? – он показал на кровь. – Почему ты больна? Я не понимаю, и лекари ничего не говорят. Никто ничего не говорит…

– Потому что… – я закусила губу, останавливая поток слов. Испытывать гнев обета больше не хотелось, и так досталось. Но внезапно появилась идея. Я вскинула голову и прошептала: – Спроси своего отца, Синарьен ин-тэ.

– Решила сделать из короля самого страшного врага? – нахмурился принц. – А ведь он просто за меня беспокоился. Все думали, что ты меня убила после бала в академии.

– Конечно. Отказала принцу, хотя он сам отвернулся от меня… ударила его магией, украла королевское имущество. Ужас! Какая бессовестная! – на вскрик Синарьен еще больше распахнул глаза, будто видит меня впервые и не узнает. Я продолжила кричать, не обращая внимание на кровь, ползущую по губам: – Они сами тебя чуть убили! Меня никто не слушал, никто не верил, что ты жив… Даже твой хорошенький отец!

Синарьен сильно дрогнул, я заметила, что кожа на его лице посинела, а губы стали темнее воды в океане. Он замерзает, но терпит, не признается, что нуждается во мне.

– Хватит врать, Любава. Я не жив. Пока мое сердце привязано к тебе, практически мертв.

– Конечно, страшно, что меня казнят, и ты за мной пойдешь во мрак? Печально… – я развела руками, вытерла платком нос, кажется, меньше крови стало, – но вы сами придумали такие законы.

– Я не боюсь умереть…

В его голосе появились знакомые интонации, бархатистые, легкие, с дребезжанием. Я потянулась к нему, пришлось встать с тахты и зажать нос левой рукой. Коснулась свободной ладонью холодной щеки принца. Синарьен застыл, будто я парализовала его магией, но это невозможно – на мне блоки. Не кандалы, конечно, полегче браслеты. Зато совсем не скрывающие мои шрамы на запястьях.

– Ты жив, Синарьен… ин-тэ О’тэнли. Я знаю это, – поймала его дрожащую ледяную руку, пока он совсем не отдалился. – Чувствую. И ты чувствуешь. Но что-то изменилось.

– Так не может продолжаться вечно, – он прикрыл глаза и тихо, едва слышно проговорил, – без…родная… – и ударение почему-то вдруг переместилось на «а». – Ты в моей власти теперь, Любава. Ты это понимаешь?

– Прекрасно понимаю.

– И готова служить? – его голос осип, а из губ вырвался поток прохладного воздуха. Он резко открыл глаза.

Я отшатнулась.

– Служить? – проверила нос, кровь остановилась, но дышать было тяжело. Я сопела и разглядывала лицо напротив.

– Да, – принц прищурился, – согревать меня по надобности.

– Ты имеешь в виду, спать с тобой?! – от удивления я аж вскрикнула. Убрала ладонь от его лица, будто обожглась, дернулась и случайно скинула подаренный стражем камень.

– Ну не жениться же! – принц отвернулся. – Отец не допустит такой брак.

– Где-то я это уже слышала. Уходи…

– Что?

– Пошел ты, Синарьен! Я не куртизанка для удовлетворения утех, когда приспичит.

– Это мы еще посмотрим, – прошипел Синар, схватив меня за локоть. Было чувство, что он убить меня хочет, так я его разочаровала.

Я оттолкнула его и снова рявкнула:

– Не подходи ко мне! Я лучше умру, чем вот так унижаться и понимать, что всего лишь чья-то пешка.

– Моя. Пешка. – Коварно улыбнулся принц. – Как бы ты не противилась, я знаю, чего ты хочешь. Чего хочет твое тело… И возьму то, что мне принадлежит.

Он приблизился, не осталось места, чтобы отклониться, глубоко и шумно вдохнул, зрачки растянулись на всю радужку и перекрыли темнотой прозрачное серебро.

Меня от его дыхания и близости зашатало, руки потянулись обнять, но я, сдерживаясь изо всех сил, скрутила их на груди. Жар завился по спине и защекотал поясницу. Я сжала пальцы, причиняя себе боль, и процедила:

– Не тебя хочет мое тело. Не льсти себе.

– Ясно…

Синар выпрямился. Ноздри трепетали, чувственные губы кривились, а на бледных щеках слабо проявился румянец, грубый шрам на виске стал темно-багряным и белые волосы его лишь оттеняли.

Чтобы не рухнуть, я сомкнула веки, а когда открыла их, принц уже ушел.

Глава 16

Любава

Голова от полученной дозы памяти все еще кипела, а текст, что я глотала главами, пытаясь докопаться до истины и найти лазейку в обете, которым меня наградили король и ректор, усваивался с трудом, с нагрузкой, буквально шипел в висках и не хотел впитываться.

Но я не сдавалась. Пусть меня хоть вынесут отсюда ногами вперед, продолжу искать. Холод, что время от времени перекатывался под ребрами, напоминал: мы с принцем в большой опасности. Неважно, что ему на это плевать.

Я не он. Я так легко не отступлюсь. Смахнув с переносицы и лба капли пота, упрямо склонилась над очередной книгой.

Сложно было что-то конкретное найти, приходилось бегло перечитывать сотни страниц. Упоминание магического обручения встречалось в нескольких летописях, как факт использования среди королевских семей, но о разрыве оного ничего не получалось найти. Будто информацию намеренно опустили или затерли.

Нужно больше исторических данных. Снимая с полки еще один пудовый талмуд, который читала еще в академии на третьем курсе – мы как раз сложные артефакты проходили, я чуть не растянулась между рядами от головокружения. Из-за неосторожного толчка локтем несколько книг спикировали на пол, одна больно прицелила по ноге. Хорошо, что длинный подол платья спружинил ее куда-то под стеллаж, а то пальца можно было лишиться.

Тогда, в академии, не понимала, что нелепые на первый взгляд знания мне сейчас пригодятся. Хуже всего, что я почти ничего не помнила, а то, что перечитывала, едва ли оседало в голове.

Я теряла мысль на второй строчке абзаца, буквы уплывали, перестраивались в причудливые цепочки, искажая смысл, выдергивая лоскуты. Но я очень старалась и возвращалась к тексту снова и снова. Ведь понимала, что у Синарьена очень мало времени, а мое положение затворницы под его присмотром не будет вечным. Если хочу спасти не только его, но и себя, и наши хрупкие замерзшие во времени отношения, должна сделать возможное и невозможное. Пусть на это пойдут все силы.

Ливера принесла мне кислый напиток из клюквы, мол, для полнокровия, и ушла отдыхать. Джесси, сидя у окна, отчего лотта прятался в прядях ее волос и окрашивал их золотом, что-то вышивала и хмурилась. Изредка она бросала на меня странные взгляды.

Когда девушка начала еще и вздыхать, я не выдержала:

– Говори. Ты же на месте сидеть не можешь. Будто иголки в ягодицах, – и перевернула еще несколько очень скучных страниц, где рассказывалось о жизни некого Ириса О' тэнли, прапрадеда Синарьена.

– Я просто… – служанка разрумянилась, хлопнула светлыми ресницами, – будто видела вас раньше. Ощущение такое, сидит вот тут, – девушка мягко хлопнула себя по груди, – зудит, царапается.

Хотелось закричать, признаться, что я жила в этом замке много лет назад. Мы с Джесси, наверное, уже виделись, а может, и близко общались. Нагружать голову, попытками еще что-то вспомнить, не стала, послушаюсь совета Кирана. Для меня важнее память о Синарьене, на нее потрачу остатки сил, когда немного головокружение пройдет. Поэтому долгое время я, опустив взгляд, вчитывалась в хроники Криты.

История семьи О'тэнли была очень путанной, с явными белыми пятнами. Упоминалось, что молодой король Ирис использовал обручение, когда на Криту выступил с восстанием сильный архимаг, сын первой фрейлины королевы Ясими – Ульвасий, старший претендент на трон.

Я подскочила на месте и чуть не упала. Это просто похожее имя! Не может это быть Ульваз. Не может!

Пришлось вцепиться пальцами в край стола.

Закрыв ладонью губы, я внимательно перечитала предыдущую страницу, ведь явно пропустила что-то важное.

Именно после смерти пожилого короля Дримена выяснилось, что Ульвасий – внебрачный старший сын покойного правителя. При дворе молодого бастарда не приняли, статус ин-тэ не дали, потому амбициозный архимаг поднял восстание, собрал вокруг себя тысячи недовольных правлением О'тэнли и пошел войском на брата. Но Ирис обыграл его: обручился с младшей иманской принцессой Силеной и заручился еще большей поддержкой сильных магов и кланов обеих стран. Старший брат невесты – Фионс, действующий король Имана, помог молодому королю Криты удержать трон.

Ульвасий был повержен и сослан в ссылку в шаэрийские каменоломни. Последние упоминания о бастарде обрываются его смертью под завалами вместе с десятками других рабочих. Из-за выброса сильной магии, что часто случалось в месторождениях рианца, даже костей бастарда не нашли.

Какое это было время?

Я полистала книгу туда-сюда, нашла даты, перечитала факты. Это случилось век назад. Как это может быть? То есть, старику больше ста лет, а если точнее – сто тридцать с хвостиком. Значит, не он! Просто похожее имя.

Так. С лысым архимагом позже разберусь, сейчас важнее найти, как обойти обет. Я должна поговорить с Синарьеном, раскрыть ему всю правду. Тошнота мигом подступила к горлу, наказывая даже за помыслы.

Я переключилась на книгу, напевала какую-то мелодию, делала все, чтобы не думать о намерениях нарушить обет.

Лазейка или другой способ все равно не находились. Ничего даже близко по смыслу, только шум в голове нарастал, боль и распирание возвращались, заставляя скрипеть зубами. Казалось, что еще движение, и я лопну изнутри.

Это билась наружу память. Но нужно придержать сегодня, иначе я снова рухну, а мне нужны силы.

Кажется, я поняла, как правильно возвращать воспоминания, но делать это подконтрольно и маленькими порциями: нужно мысленно погрузиться в человека, которого хочу вспомнить, зацепиться за нужный момент и пережить его заново. Главное, не проваливаться надолго и давать себе отдохнуть. Если я научусь делать это плавно, то вспомню все, даже родителей. Киран прав, воспоминания – часть меня, их нельзя отрезать безвозвратно.

Глава 17

Любава

– Госпожа, простите за назойливость, – вдруг заговорила Джесси, отвлекая меня от книг и мыслей. Она нахмурилась, смяла вышивку, – но я вас точно откуда-то знаю…

– Вряд ли, – отрезав, я покачала головой. Нужно отвлечь глупую девчонку, не хочу себя истязать лишний раз вливанием памяти, да и мало ли как обет работает на простецов – вдруг магия, что стерла память у всех, кто меня знал, вскипятит ей мозги. На языке чесалась правда, но я крепко его прикусила. Мне нужна свежая голова, сильное тело и никакой крови из носа.

Джесси на мой резкий тон сдалась, уронила потухший взгляд на вышивку, и до заката я не услышала от нее и слова. Пусть лучше так. Король все продумал: в обете был пункт о том, что никто из королевского окружения, слуг и знакомых меня не вспомнит, ради безопасности наследника, конечно, а если я попытаюсь способствовать восстановлению утраченного – будут последствия и жестокие наказания в виде отравления. И… смерти. Знали бы они, что навлекли подобным условием опасность на старшего принца.

Но это условие не касалось самого правителя и его помощника – ректора, моего опекуна, они помнили все и всегда. Патроун пять лет врал мне в глаза и не краснел. Да только было бы легче, если б я сама себя помнила, но…

Я человек без личности, стертый человек.

Просидев еще немного за чтением и чувствуя, что тело отказывается держать вертикальное положение, а желудок напевает голодные арии, я выбрала стопку книг и попросила компаньонку перенести их в мои покои. Все равно, что подумают о моих манерах, я должна искать дальше. И днем, и ночью.

Пока Джесси собирала книги в корзину, я выпрямилась и, шурша туфельками, прошла вдоль библиотеки. Подняла руку и погладила торцы лакированных полок. Под пальцами золотилась пыль, свет люмитовых ламп стал ярче. Он щедро окрашивал дерево и корешки книг синью.

Крошечный уголок упавшей книги блеснул на темном камне пола и привлек внимание. Я медленно, боясь, что голова снова кругом пойдет, склонилась и вытащила томик из-под полки. Обложка запылилась – я стерла ладонью колтуны и замерла, не веря своим глазам.

– Джесси, оставь нас, – знакомый до жути голос лег на плечи тяжелой кольчугой. Захотелось сжаться, спрятаться, убежать.

– Конечно, ин-тэй, – пролепетала служанка.

Ин-тэй, значит? Один из принцев?

Я спокойно поставила упавшую книгу на полку: среди других она не особо выделялась, и повернулась к вошедшему.

Золотистый блондин. Высокий и красивый. Плечистый, в военной форме и королевских погонах. От его взгляда по коже пошли ледяные мурашки. Он будто продрал мое лицо голубыми глазами, стянул одежду и вывернул кожу наизнанку.

Нос защипало. Я поспешно прижала пальцы к губам и запретила себе вспоминать. На этого человека тратить драгоценные силы совсем не хотелось.

– Любава, значит? – Мужчина, что был примерно одного возраста с Синарьеном, склонил голову на одно плечо, светлые волосы, стянутые в тугой хвост, просыпались за спину.

– Ин-тэй, – я слабо присела, выражая уважение. – Простите, не знаю вашего имени.

Он усмехнулся. Надменно. Как-то даже презренно. Ступил ближе, но не сильно, будто осторожничал, коснулся взглядом моих блоков-браслетов, лишь после этого протянул руку.

– Ланьяр ин-тэй О'тэнли.

– Вы брат Синарьена? – Я колебалась, спрятала руки за спину и переплела пальцы между собой. Что-то резонировало внутри от его присутствия, но из-за пустоты в голове не получалось понять свое истинное отношение к среднему принцу.

– А ты… недурна, Любава, – окидывая меня слишком сальным взглядом, он уронил руку, так и не дождавшись моего встречного шага.

Я – даже не слуга, хуже, преступница, неловким прикосновением к королевской особе могу только навредить себе. Я – пленница Синара и короля, ждать к себе хорошего отношения – обманываться.

Ланьяр явно понял, что знаю правила и не поведусь на провокацию. Он держал осанку, не двигался, а глаза нагло скользили по моему телу, изучая.

– Мне Синарьен ин-тэ позволил здесь находиться. Мешаю? – я широким жестом показала на библиотеку, проигнорировав комплимент. – Вы пришли почитать? Я уже ухожу.

– Нет. – Ин-тэй в воздухе перехватил мою кисть, его рука показалась мне удавкой, и приблизился еще. Заглянул в глаза. – Никогда не видел такого феномена. Очень красивые глаза и волосы. Даже жаль, что безродная.

– Простите?

– Я слышал о твоей силе, хотел сам убедиться.

– Моя магия закрыта. – Я попыталась вырваться, но он будто приклеился, сжал кисть сильнее. До жжения кожи.

– Твоя сила – это не только приглушенная магия, на беду братца. Одно упоминание твоего имени – буквально ломает его пополам.

– Это потому, что я – угроза его жизни.

Принц хохотнул и резко отпустил меня, практически отбросил от себя. Я покачнулась, но удержалась на ногах.

– Пусть будет так, белоснежная дева. Жаль, что я уже женат, но можно сделать тебя наложницей, когда освободишься от стигмы.