Студёная любовь. В огне

– Вряд ли ваш отец одобрил бы подобный брак.

Об истинной метке я промолчала – не собираюсь личное обсуждать с первым встречным. Да и наложницей становиться тоже не буду, пусть лучше казнят.

Ланьяр выглянул в окно, сцепил руки за спиной и с насмешкой проговорил:

– Я бы у него не спрашивал. Это старший подчиняется королю безоговорочно. Я – не Синарьен. Выздоравливай, Любава, – он странно глянул через плечо, и снова мороз царапнул между лопатками. – Если нужна помощь, обращайся.

– Благодарю.

Принц отлепился от окна, прошел к двери и, уже ступив за порог, вдруг проговорил:

– Я знаю, как снять блоки магии и могу сделать это.

У меня перехватило дыхание. Такие вещи просто так не предлагают. Да и откуда он знает, что мне нужно?

– Я помогу тебе, – Ланьяр кивнул, – за одну услугу.

Глава 18

Любава

Когда я дочитывала одну из книг, в покои принесли ужин. Я догадалась, что буду трапезничать не одна: блюд было слишком много, а приборы поставили на двоих.

Сердца затрепыхались в тоске и предвкушении. Я отчаянно надеялась, что это будет Синарьен. Несмотря на поведение на суде и откровенную грубость после, я не могла без него, жаждала быть рядом. Согревать, отдавать свои силы, если понадобится.

Я чувствовала, за его яростью и злостью кроется нечто другое. Не то, что он пытается мне и другим показать. Поэтому не обижалась на его колкости. И не собиралась думать, что ему все равно. Даже маленьких воспоминаний пятилетней давности хватило, чтобы верить ему всецело. Принцу нужно только вспомнить свою любовь, и мы все преодолеем.

Да и в моем положении упираться и обманывать саму себя нет смысла. Я хочу быть с ним. Отрицать это – только делать хуже.

Я не гордая, принимала все, что давали. Даже согласилась нарядиться для ужина в платье из тонкого муасса цвета сухой травы с золотыми прожилками. Из-за этого моя бледная кожа оттенилась теплом, а в блеклых глазах заиграли огоньки. Волосы, что отливали льдистым мерцанием, оставила распущенными. Русая прядка ярко выделялась, почти золотилась от света люмитов и прикрывала мою румяную щеку.

Но Синарьен не пришел.

Никто не пришел.

Я была так голодна, что, прождав по ощущению около часа, нетерпеливо съела кусочек пирога с мясом, запила теплым чаем и разомлела на тахте, не боясь измять дорогую ткань наряда.

Не пришел Синарьен и позже. Даже когда служанки убрали стол и яства, а Джесси пришла помочь мне переодеться на ночь.

Передумал? Или что-то случилось?

Я немного смущалась, что со мной возятся, как с вельможей, но сил перечить не было.

Не пришел принц, даже когда меня выкупали в теплой воде с лепестками белых ландышей, натерли каким-то маслом, что сделало кожу бархатистой и сияющей, и, набросив на мои плечи прозрачную сорочку и пеньюар, отвели в покои и оставили посреди комнаты.

Только когда дверь за спиной шелохнулась, пропуская внутрь прохладу и сырость коридора, я поняла, что готовили меня к другому.

Щеки вспыхнули, дыхание забилось в груди, словно птица в силках.

Он вошёл неслышно. Только тень легла у моих ног, как черная ядовитая змея. Остановился за спиной и долго молчал, словно сомневался, туда ли попал.

Я знала, что это Синарьен, чувствовала его присутствие кожей, что покрылась мурашками, слышала особенный аромат. И тоже не двигалась. Я не знала, что говорить, что объяснять, что делать. Произнести хоть слово или продолжать молчать?

Зашуршала одежда, зашептал шелк: «Беги-беги, не позволяй ему». Но я, глупая, продолжала стоять и смотреть себе под ноги. Меня мелко трясло, дыхание рвалось из горла будто я после пробежки, кровь кипела в висках, а сердца в груди бешено стучали и не давали нормально думать.

Принц приблизился, родное дыхание защекотало затылок. Легкий шорох одежды и незримый толчок холода в спину.

Голова закружилась.

Я неосознанно шагнула вперед, будто и вправду хотела убежать.

От себя. От своих изматывающих желаний и не до конца раскрытых чувств.

– Мрак… – прошелестел любимый голос, и крепкая рука, обжигая холодом, легла на плечо, притянула к себе. – Горячая…

Прикосновение потянулось вверх, легко потопало по шее, длинные пальцы запутались в моих волосах. Я отчаянно злилась на себя, что не могу сопротивляться, что стремлюсь к нему, будто он мой воздух.

Но понимала, что принц пришел не за любовью. Ему другое нужно. А мне проявлять чувства нельзя. Пока Синарьен сам не вспомнит о нас, я должна притворяться.

Заковыристый обет придумал для меня его папочка. И пусть срок вышел, но откаты всегда происходят дольше. И всегда невероятно болезненны. Принц должен был продлить мои мучения еще на пять лет по приказу короля, на это рассчитывали Дэкус и ректор, но Синар сам сделал все иначе, не применил артефакт. Зато вмешались другие силы, более древние и могучие, чем король Криты. Силы моей родной земли – Ялмеза.

– Скажи, что я тебе нужна только для этого. Скажи, прошу тебя… Чтобы я могла ненавидеть тебя вечно.

Горло кольнуло. Под ребром скрутилась змея, зашевелилась, норовя меня опрокинуть. Нельзя так формулировать фразы, я хожу по краю бездны.

Хорошо, что Синарьен ничего не понял. И ничего не ответил. Только длинно выдохнул, охладив лопатки прохладой.

Его пальцы больно стянули пряди, в голове зазвенело. Порывисто опустив руку к горловине пеньюара, он медленно потащил его, скидывая с моего плеча, оголяя грудь и спину. Нагло, без спроса, словно я куртизанка, которая понимает, на что идет, должна молчать и подчиняться. Я понимаю, но согласиться с этим не могу. Все тело протестует.

И соглашается.

Я ухватила пальцами тонкую ткань, не позволяя ей рухнуть дальше, и снова прошептала:

– Зачем я тебе? Для пустых игрищ? Заведи любовницу или фаворитку. Давай развяжемся, отпусти, умоляю. – Все это говорила через силу, мне приходилось. – Ты же видел запись ритуала и знаешь, что это возможно. Дай хотя бы попробовать.

– Не в нашем случае, Любава. – Мерзлый голос прошелся по кончику уха. – Не в нашем мире.

Глава 19

Любава

Я повернулась к нему лицом, мне нужно видеть его лицо.

Синарьен выглядел очень плохо, бледный будто призрак, синюшные круги под глазами, впалые щёки, заострённые скулы и сжатые почти серые губы. Короткие снежные волосы были в беспорядке, словно принц не приводил себя в порядок много дней подряд.

Только радужки сияли чистейшим льдом. Казалось, что в глубине его глаз притаилась неукротимая вьюга.

Хотелось обнять его, приласкать, согреть, но я понимала, что не имею права раскрываться и выражать свою любовь. Всё это слишком опасно для нас. Одно дело, когда я одна отвечаю за нарушение обета, другое, когда из-за истинной связи могу утащить того, кого ценю больше жизни. Память я сегодня больше не пыталась восстановить, ведь Киран прав, могу легко выгореть, если продолжу, а мне нужны силы, чтобы сохранить сердце Синарьена.

– А что тогда в нашем случае? – нужно было что-то говорить, хотя каждое слово наносило глубокие раны моей душе. – Ты будешь пользоваться моим телом, а я вынуждена буду молчать? Просто потому что ты – старший наследник, будущий владыка Криты, принц Синарьен, сыночек короля?

– Именно поэтому ты будешь молчать, – тихий шепот резал грудь жестокостью, взгляд из-под густых белых бровей замер на моих губах, принудив меня прикусить язык. Синарьен еще заглубил тембр, бархатисно протянул: – Я буду брать тебя, когда пожелаю, а ты будешь подчиняться. Лю-ба-ва.

– А если не соглашусь? – попятилась. Трепет забрался по спине и замер между лопатками.

– Тебе придётся. Или отправишься назад, в темницу.

– За что ты так со мной? Что изменилось?

– Все. Я изменился. Понял, что простолюдинка из другого мира, никто, пустышка, не будет держать мою жизнь на поводу. Поэтому ты, если хочешь жить в тепле и спать в нормальной постели, закроешь рот, и мы продолжим.

Синар шагнул, не спуская с меня сверкающих металлической синью глаз. Я еще отступила и, сдавлено смеясь, вернула на плечи тонкий халат.

– Лучше в темницу, – вздернула подбородок и поджала губы, – чем делать то, что мне не нравится.

– Не нравится, значит? – принц зло скривился. – В тёмном замке Лимии, когда я тебя трахал, ты так не говорила. Даже просто так себя предлагала. – Он засопел, раздувая ноздри, прищурился. – Что. Изменилось?..

– Бес попутал.

– Если этот Бес, – яркие вспышки ледяного пламени озарили радужки Синара, – плевать, что за мразь, тронул тебя хоть пальцем, я сначала его задушу, а потом тебя.

– Тронул, а как же! – я намеренно говорила ложь, словно в меня и правда что-то вселилось. Что-то нехорошее, тёмное, мрачное и жестокое. – Проверить же ты не можешь.

– Ты бы не посмела. – На щеках принца расцвели морозные пионы, шрам, что он так и не зачистил магией, изогнулся и, переливаясь перламутром, набрал темной крови, в глазах засверкали искры, будто далекие-далекие звезды.

Неужели он не понимает, что измена в нашем случае невозможна?

– Да! Почему же? Думаешь, что особенный? Так и знай, ты мне, Синарьен ин-тэ, противен, хочу поскорее избавиться от нашей связи и сбежать от тебя. Думаешь, не помню текст ритуала разрыва? Я найду способ исполнить его, не сомневайся.

Я прекрасно понимала, что моя ложь шита белыми нитками, а скрывать настоящие чувства долгое время будет сложно, но лучше пусть Синарьен думает, что я его терпеть не могу, чем догадается, что любовь во мне корни пустила много лет назад. Это причинит и ему, и мне боль.

Только где грань этой боли? И сможем ли мы в будущем остановиться?

Я отошла к двери и попыталась ее открыть. Но та не поддалась.

– Уходи, Синарьен… ин-тэ.

– Значит, добровольно спать со мной ты не согласна?

– Я никак не согласна, – отрезала и дернула дверь.

– Из-за него, да?

– Кого?

Меня передернуло. Что он уже себе напридумывал?

– Думаешь из меня идиота сделать? Как его зовут? Бес? Что за имя такое странное?! Его ты любишь, да?

– Что ты…

Хотела сказать «несешь», но…

– Бессон его зовут, – брякнула от злости. – Люблю и схожу с ума по нему. Ясно тебе?

Зачем я это делала, провоцировала, не знаю. Наверное, мне хотелось вернуть того, доброго и внимательного Синара, изобретателя и искателя, который боялся ко мне подойти и обидеть, терпел холод и сопротивлялся тяге, сходя с ума, но не нарушал данное слово.

Но его здесь нет. Он остался там, в бесконечной мертвой пустоши, где черный песок заменяет грунт, где в небе трепещет фиолетовое пламя Черты, где ночью хищников вокруг замка больше, чем звезд на небе.

Я судорожно прошептала, глядя через плечо:

– Оставь меня. Уходи.

Но принц, шагнув вплотную, почти прогарчал мне в спину:

– Я возьму то, зачем пришел. Плевать, кого ты любишь. Потерпишь.

Дернув за руку, развернул меня по оси и прижал к стене всем телом. Будто собирался слиться со мной буквально. Я вдруг вспомнила, каким он жутким был после яда оски, и окаменела. Не хочу так, но сама подвела его к этому краю.

Ткань сорочки затрещала, скользнула по бедрам лохмотьями, мужские пальцы заметались по телу, царапая, сжимая, причиняя приятную боль.

Я неловко оттолкнулась, но любовь так глубоко въелась в поры, что я едва дышала от непрошенной страсти.

На Синарьене оставались светлые штаны, когда он подхватил меня под ягодицы и практически бросил на кровать. Я попыталась отползти, перекатиться на другой край огромного ложа, но меня потащили назад.

Я не кричала и не умоляла. Это бессмысленно. Я хотела ему помочь, действительно хотела. Но не так! Лаской, теплом…

Но он ничего не понял.

Синар не целовал меня, не нежничал и ничего не говорил больше. Он действительно брал.

Сдернув завязки со штатов, навалился и подтянул меня к себе, словно безвольную куклу. Широко раздвинув мои ноги, лишь на миг замер. Будто засомневался.

– Я буду тебя ненавидеть… – захлебываясь злостью и неудержимой страстью, прошептала я. Сдавила пальцами его плечи, сцепила зубы, чтобы ничего лишнего не сказать.

Синарьен, совсем побледневший, незаметно кивнул, дернул уголком губ вниз и, придерживая мои ноги, погрузился на всю длину. Жестко. До глухого удара. Поморщился. Словно наказывал и себя, и меня.

Было странно. Горячо. Приятно.

И больно. Что он все-таки переломил меня, сделал по-своему.

Впервые истинность воспринималась, как нечто злое и несправедливое. Я хотела бы ничего не чувствовать. Хотела бы отрешиться от пламени, что медленно ползло по нутру, заливая светом каждый темный уголок души. Хотела бы! Но не выходило.

Спасло мою израненную душу только то, что принц не растягивал: несколько широких махов, и излился в меня горячим семенем.

Так и замер. На вытянутых руках, дыша через раз и покрываясь на глазах инеем.

– Не помогло…

Он свалился на меня кулем, сбив дыхание. Я попыталась крикнуть, позвать на помощь, но голос сел, лишь сипела и хватала губами воздух.

Глубоко вдохнув, оттолкнула Синарьена от себя и перекатила его на спину. Он был ледяным. Боже… что я наделала? Почему не помогло? Что не так?

Глава 21

Любава

Что происходило дальше, я помню смутными отрывками.

Осознав, что Синарьен умирает, накинула пеньюар и бросилась к двери. Срывая голос, позвала на помощь и бросилась назад, к кровати. Я пыталась привести принца в чувства, хлопала его по щекам, взывала, целовала в мерзлые губы. Но он не отвечал. Не двигался. Умирал. Как и его сердце в моей груди.

Набежали воины, люди, слуги, меня грубо оттащили в сторону, хотя я рвалась назад, к Синарьену. Кто-то ударил меня. Губы обожгло болью, на зубах появился железистый вкус, но я не сдавалась. Все равно вырывалась и кричала.

– Вы не понимаете! Я могу его согреть! Могу…

Когда вокруг Синара загорелся яркий свет купола тепла, но принц ни капельки не согрелся, кожа оставалась серой, глаза закрытыми, я поняла, что нужно действовать.

Они не помогут ему, бесполезно все. И я не смогу. Но что мешает? Я не понимала.

Лекари возились, маги предлагали варианты, меня держали в углу, будто собачонку, и следили, чтобы не дергалась и не приближалась. Кажется, надо мной нависал одноглазый Киран. Он тревожно оборачивался, раздувал ноздри и сжимал крупные челюсти так, словно жизнь Синара для него важнее всего.

Я в тот миг не совсем понимала: он меня защищает от толпы или толпу от меня.

Набежали ещё люди, комната превратилась в хаос, воздух заканчивался, сердце принца в моей груди едва ворошилось. Я чувствовала, как оно медленно замирает, леденеет…

А мое заколотилось отчаянно и будто выпрыгнуло в горло – перекрыло воздух.

Стало так плохо, что я едва понимала, что творю.

Оттолкнула вояку от себя, хватило сил даже отодвинуть его на несколько шагов, отчего Киран опешил и не сразу принял меры.

Я с криком ринулась к постели принца. Меня тут же отшвырнул какой-то тощий лекарь, больно ударив по груди сгустком синей магии. Не убил, но дыхание на мгновение прервалось, и я, закашлявшись, рухнула на колени.

Синар сильно дернулся в кровати, выгнулся в спине, теплый купол раскрошился и осыпался черной пылью. Рот принца открылся в безмолвном крике, а позвонки затрещали.

Внезапно на всех, кто был в комнате, обрушилась страшная сила. Словно ее обуяла дикая злость. Она загудела в висках, задрожала в груди, подняла мои волосы снежным вихрем и, резко подкинув над полом, непреодолимо потащила к старшему наследнику.

Я и пискнуть не успела, только хватала воздух губами и дергалась от пробивающих мышцы разрядов.

Запястья горели, в глазах мерцала дымка, перекрывающая видимость, а средоточие магии будто сошло с ума – билось под сердцами бешеной птицей. Мне казалось, что кожа на спине и груди сейчас треснет, и я разлечусь на тысячи кусочков. Эссаха пыталась вырваться наружу, но сильные артефакты блока сдерживали, не пропускали, не позволяли ей высвободиться.

Такое напряжение я уже чувствовала раньше. Когда Синар вернулся на колеснице из пустоши, израненный осками. Но тогда я не была отрезана от своего дара артефактами и могла помочь.

А сейчас я просто умираю вместе с ним.

С трудом повернув голову в ту сторону, где стоял Киран, прошептала:

– Он умрет… Помоги… Сними… – и вытянула руку, пытаясь дотянуться до стража. Я видела лишь его силуэт, распластанный по стене неведомой мощью.

С трудом сосредоточившись, перевела взгляд на свою руку.

На запястье крутились браслеты-блоки. Они разрывали кожу до крови, наружу рвался сизый свет, что пульсировал, давил, но оставался во мне, плотно запечатанный артефактами.

Воин все-таки отступил от стены, попытался приблизиться ко мне, его лицо раскраснелось, здоровый глаз налился кровью, вены вздулись. Еще шаг, и крупного мужчину оттолкнула та же сила, что растаскала лекарей и магов прочь от постели принца. Она будто защищалась от их вмешательства.

Эти люди не смогут помочь в том, чего не понимают. Никто из них.

Только я.

Тело будто покрылось изморозью. Дыхание стало тяжёлым, колким. Горло обожгло, из носа потекла кровь, в глазах потемнело. Принц снова выгнулся, застонал. Иней плавно скользил по его светлой коже, обнаженной груди, добираясь до шеи и скул. Забираясь на подбородок и укрывая снежной крошкой любимые губы.

Гул в ушах перешел в грохот, виски резало, будто в них спицы воткнули, из глаз потекли кровавые слезы. Я уже не кричала и не сопротивлялась, просто принимала свою долю.

Опустив руки вдоль тела, в последний раз посмотрела на Синарьена и прошептала:

– Я так люблю тебя…

Или мне почудилось, или принц открыл глаза.

Но я уже этого не увидела.

Внезапно стало тихо. Тьма ласково обняла, согрела и опрокинула мир на голову.

Глава 22

Любава

– Дэкус, что ты творишь? – шептал в стороне женский голос, мягко вылавливая меня из холодного сна. – Она же хрупкое создание, совсем юная дева… Я всегда была против этих ваших безумных идей. Так нельзя.

– Все попаданцы – чужаки, я должен защищать страну. Ради этого с создавалась программа.

От этого голоса меня вдруг дернуло. Ненавижу его. Так сильно, что в глазах темнеет.

– Отдавая детей на растерзание? – зло шептала женщина. – Много ли в живых осталось попаданцев за эти годы?

– Достаточно, – брякнул король. – А остальные либо спились, либо пошли по рукам. Не мы виной, что они такие слабые.

– Да вы их используете! Выжимаете до капли! А потом выбрасываете.

– Молчи, Сэйлана, потому что…

– Что?! – яростным шепотом перебила его королева. – Ударишь меня? Задушишь? Выпьешь мою магию, как сделал это наш сын с Любавой?

– Безродная сама ее отдала…

– Сама. Конечно. – Истерично засмеялась правительница. – Да только вы ее подтолкнули к этому. Так удобно – безродная сирота, ни имени, ни статуса. Никакой поддержки или защиты. Умрет, можно забыть и найти следующую жертву. Что ты наделал, Дэкус? Как ты мог?

– Ты же знаешь, что… – король не договорил, выругался глухо, словно закрыл ладонью губы. – Синарьен – мой первый сын, а чужачка – никто. Девка должна была помочь.

Эти слова били похлеще пощечин. Я задержала дыхание и вслушалась еще больше, отчего голова закружилась и пришлось вцепиться в одеяло пальцами, боясь улететь в темень. За плотной ширмой какое-то время было тихо, только магия лекарского купола хрустела над кроватью.

Король что-то буркнул, я не разобрала.

– Такой ценой? – в шепоте женщины отчетливо слышались ярость и боль. – Ты совсем свихнулся? Не верю, что мой муж на такое пошел. Я не хочу верить в это…

– Сэй…

– Нет! – отрезала она, чуть повысив голос. – Уходи. Видеть тебя не хочу. Своего сына ты защищаешь и бережешь, но эта девочка, что чуть не умерла из-за вашей глупости, тоже чей-то ребенок!

– Она безродная! – яростно прорычал король. – Ничего не помнит. Нет у нее никого! – По стене грохнуло, я невольно дернулась, пальцы, сжимающие одеяло, побелели. – Я не подпущу подобное отребье к трону. Кто знает, что хранит ее родословная?

– Словно трон – особая награда, доступная только избранным с правильным списком родственников, – горько рассмеялась собеседница.

– Сэй…

– Молчи! – теперь рыкнула она. – И не говори, что мой род хоть как-то отличился и выслужился перед Критой. Вранье для попаданок, меня обманывать не смей. Я знаю, кто мой прапрадед, и чья кровь течет в моих венах.

– Не начинай! – повысил голос ин-тэй. – Я не хочу углубляться в родословную твоей семьи. Нашла, что вспомнить.

– То есть, кто я, тебе было плевать, когда чувства затмевали разум? А наш сын сам не может выбрать, кто ему дорог? Ты лучше знаешь, чего хочет его сердце?

– Синарьен со мной солидарен, и понимает, что безродная девка никогда не будет носить нашу фамилию. Фавориткой пусть берет, здесь я препятствовать не стану.

– Ты так ничего и не понял…

– Все понял, но на троне этой проходимке не бывать, пока я жив!

Я слабо заулыбалась уголками губ, прикрыла уставшие глаза. Наверное, наша студёная любовь с первым наследником – настоящее наказание для короля Криты. Не такое будущее он планировал для сына, а мы взяли и влюбились друг в друга. Теперь и будущее страны под угрозой из-за наших чувств. Хотя было что-то еще, оно стояло под горлом, словно пыталось выплеснуться и раскрыться, но не могло, мешало что-то. Обет или нечто другое, не знаю. Бесова память!

Если вспомнить, если понять, что скрыто за пластами времени – я бы дала отпор всему миру, я бы разобралась, как помочь принцу, и почему его отец так меня ненавидит.

– Уходи, Дэкус, – твердо сказала королева. – Теперь Любава под моей защитой, и посмейте с Синарьеном только приблизиться к девочке, я и тебя, мой любимый супруг, уничтожу, и сына накажу так, что долго будет зад свой лечить. Никакие лекари не помогут.