Позволь мне остаться

Екатерина Аверина, Анна Бигси

Позволь мне остаться

Пролог

Мирон

Ползу в плотном потоке машин. Пробка, млять! Ну как специально! Выехал с запасом и один хер опаздываю. Стопари впереди идущей машины стремительно приближаются. Резко жму на тормоз, машина встает колом, а я по инерции дергаюсь вперед, неприятно втыкаясь ребрами в руль. Да чтоб тебя!

Ненавижу выезжать в город, особенно в час пик, но нет же, другу приспичило закатить банкет именно в пятницу вечером. Нахрена, если есть огромный дом за городом? Но нет, им надо пафосно и красиво.

Элита, блин! Куда уж мне, холопу?

Ворчу мысленно, скорее, из вредности. Вырядился еще как придурок, в строгий костюм, который сидит на мне, как на корове седло. Да и чувствую себя крайне нелепо. Но чего не сделаешь ради друзей.

Семейство это Вороновое с ума меня сведет когда-нибудь точно. Угомонились бы уже, что ли, и зажили долго и счастливо. Расплываюсь в довольной улыбке, искренне радуясь за близких людей, и смотрю на часы. Блядь, впритык.

Перестраиваюсь в крайний правый и сканирую пространство вокруг. Где-то неподалеку был цветочный. Надо заехать, купить Ире букет. Телефон надрывно голосит, отвлекая от дороги. Торможу с запасом и смотрю на экран. Бывшая недожена. Опять. Весь мозг выебла за сегодня и продолжает с упорством самоубийцы.

– Юль, ты от меня чего хочешь? – рычу предупреждающе, очень надеясь, что она поймет свой косяк и оставит меня в покое. Не готов я к внятному диалогу. Не готов!

– Мир, не тупи, – тянет надменно. – Мне нужны деньги. Колин потерял работу и никак не найдет новую…

Ну просто высшая степень охуевшести. Особенно если учесть, что Колин никогда толком не работал.

– Член пососать не хочешь? – хмыкаю язвительно и чуть сильнее сжимаю телефон. – Помнится, у тебя это отлично получалось.

– Мне есть кому сосать.

Нашла чем гордиться, идиотка. Вот что-то, а в сексе Юлька профи. Может, именно на это я и повелся много лет назад. Молодой был, горячий. Крышу снесло нахрен вместе с тормозами.

– Вот он тебе денег и даст.

Все просто. Кто платит, тот и танцует девочку. У меня нет интереса в этой истории.

– Вообще-то я твоего сына воспитываю одна!

Снова наматывает мои нервы на маховик. Сука, тварина какая!

– Еще недавно ты говорила, что он не мой, – напоминаю сухо, всеми силами пытаясь не вестись на явную провокацию. Она ведь именно этого и добивается.

Конечно, я знаю, что Демьян – мой родной сын. Я давно сделал тест ДНК. Юля об этом даже не догадывается. И о том, что за ним присматривают, тоже. Он ни в чем не нуждается, а на нее мне насрать.

– Ну я же не серьезно, – идет на попятную, но слишком поздно.

– Не серьезно? – рявкаю раздраженно. – Тогда я хочу видеть своего сына!

Денег от меня больше не будет. Я и так был слишком щедр, столько лет содержал ее, нашего сына и того ебаря, которого он называет отцом.

– Это невозможно, – отрезает Юля. – Он даже не знает о тебе. Ты не имеешь права ломать жизнь ребенку!

Столько раз я все это уже слышал. Еще и виноват в том пиздеце, который она сама устроила в погоне за лучшей жизнью. Вычеркнула меня из своей жизни и жизни сына. А теперь еще смеет качать права.

– Ты, блядь, себя слышишь вообще?

Не выдерживаю, сбрасываю звонок и стискиваю руль. Скриплю зубами так, что вот-вот раскрошится эмаль. Я не видел собственного сына херову тучу лет. Сколько ему сейчас? Пятнадцать? Нахожу на телефоне фотку Демьяна. Мои люди поймали в кадр недалеко от магазина. Похож на меня в молодости… Он не знает, что Колин не его родной отец. Возможно, так даже лучше, пока я на такой опасной службе, лучше не иметь слабых мест.

Небрежно кидаю телефон на панель и сворачиваю с главной улицы на второстепенную, чтобы объехать пробку, но тут тоже довольно плотное движение. На противоположной стороне вижу небольшой магазинчик с надписью «Цветы». То что надо. Сворачиваю на обочину, включаю аварийку и выхожу на улицу, даже не заглушив двигатель. Первое марта, мать его. Весна наступила только на календаре. Поднимаю воротник пальто и перебегаю дорогу.

Ищу цветы для Иры, жены лучшего друга. Всеми силами пытаюсь поучаствовать и выбрать от души, но тщетно. Бывшая накрутила так, что я ни о чем не могу думать. Ни один букет не откликается. Тупо тыкаю на более-менее красочный. Оплачиваю и выхожу. Кладу на сидение рядом и сажусь за руль.

Медленно ползем по узкой улице. Впереди откуда-то взялся кордон. План-перехват прямо, но выглядит нелепо. Гайцы тормозят всех подряд и досматривают тачки. Ну уж нет, еще раз в подобном спектакле я участвовать не собираюсь. Сейчас не в том настроении, чтобы играть в игры, кто бы их не затевал. Торможу и открываю окно.

– Старший лейтенант Окунев, – представляется молодой гаишник. – Предъявите ваши документы и выйдите из машины.

– На каком основании? – вопросительно дергаю бровью, с трудом сдерживаясь, чтобы не разнести всю их богадельню к чертовой матери.

– У нас рейд. Приказ свыше… – звучит как-то совсем неуверенно.

– Рад за вас, – предупреждающе оскаливаюсь и показываю ксиву. – У меня свой приказ. Пропускай.

– Товарищ подполковник. Не положено без досмотра, – мнется старлей.

– Причина?

– Сбежал очень опасный преступник, – тараторит и все время норовит заглянуть в машину. – Он может быть где угодно.

Бред какой-то. От и до. Рука невольно сжимается в кулак, но я не позволяю эмоциям взять верх.

– Ты охренел? – рявкаю на старлея. – Думаешь, подполковник ФСБ будет прятать в своей машине преступника?

– Нет, но у меня приказ…

– Слушай меня сюда, – держусь на последних волевых. – Я пиздец как тороплюсь на свидание. Вон видишь букет? – Гаишник неуверенно кивает. – Девушка ждет, я и так в пробке застрял из-за вас. Пропусти по-хорошему, иначе я, блядь, устрою вам такой армагедец, вместе с вашим кордоном и «преступником».

– Ладно, проезжайте, – сдается Окунев. – Счастливого пути.

Жму на педаль и беспрепятственно проезжаю заграждение. Выруливаю снова на проспект. Пробка рассосалась, и едем довольно бодро. Но меня все не отпускает эта ситуация на дороге. Кого они там ловят? Бред же? Бред. Не нравится мне все это. Но разбираться нет времени, и так опаздываю. Телефон снова звонит. Ворон.

– Мир, ну ты где? – раздается в динамике голос друга.

– Еду.

– Долго еще?

В зеркало заднего вида случайно замечаю движение за задними сиденьями. В багажнике. На мгновение встречаюсь с кем-то взглядами. Что еще за херня?

– Начинайте без меня, – отзываюсь напряженно. – А у меня форс-мажор нарисовался внезапно.

– Случилось что-то? – Ворон мгновенно считывает мое напряжение.

– Ничего серьезного, – хмыкаю небрежно, не желая грузить его в такой важный день. – Извинись перед Ирой за меня и поцелуй.

– Обойдешься! – ворчит он недовольно, а я улыбаюсь. Ревность – это прекрасно.

– Я заеду на днях, поздравлю вас.

– Лады. Если что, я на связи, – с нажимом говорит Ворон. Завуалированно просит рассчитывать на него в любой ситуации. Я благодарен. Но пока справляюсь сам.

– Нормально все, отдыхайте.

Сбрасываю звонок и думаю, раскладывая всю ситуацию по деталям. Цветы. Преступник. В багажнике. Блядь! Вот засада. Почему все мне-то? Ладно, разберемся сейчас.

Уезжаю в безлюдное место. Достаю из бардачка ствол на всякий случай и выхожу из тачки. Открываю багажник и вижу, как тень мечется от меня и забивается в угол.

Какой же это преступник? Ребенок, что ли?

Хватаю за шкирку и выволакиваю на улицу, чтобы рассмотреть находку.

Худенькая светловолосая девчонка. Смотрит на меня огромными контрастно-темными глазищами и что-то говорит, но не слышно ни звука. Зажмуривается и словно сжимается, становясь еще меньше.

– Ты еще кто? – встряхиваю, как нашкодившего котенка. – Отвечай, что делаешь в моей тачке!

По ее щекам текут слезы, а губы снова шевелятся, но из горла не вылетает ни звука.

– Немая, что ли? – хмурюсь, а девчонка отчаянно кивает. Зашибись, однако. – И что мне с тобой делать?

– По-мо-ги-те, – читаю слоги по ее губам, а она умоляюще смотрит на меня. Вот же встрял!

Глава 1

Лия

Несколькими часами ранее…

Мы въезжаем в некогда знакомый мне город, большой и шумный после особняка, спрятанного за высоким забором на расстоянии двух часов перелета отсюда. Сейчас он кажется мне чужим и пугающим, как, впрочем, любой другой, будь он расположен хоть на краю света.

Страх давно стал перманентным состоянием. Я живу в нем двадцать четыре на семь. Иногда он обостряется и душит похлеще затянутого на шее ошейника. Вот как сейчас. Каждый вдох и выдох дается с трудом, а кислород, проникая в легкие, сжигает их изнутри.

Бывает он и другим, спокойно давящим на меня, словно бетонная плита, упавшая откуда-то сверху. В этом уже можно существовать и даже думать.

Думать сейчас я не могу, ищу в себе силы, но пока не получается. Частый стук сердца глушит, отбивая в горле, груди и ушах рваные ритмы.

Меня морозит. Холодно даже в машине с климат-контролем, и смотреть в окно тоже холодно. Вокруг все серое, на островках за тротуарами лежит снег, и совсем нет ощущения весны.

На мне кожаные брюки, обтянувшие от щиколотки до самой задницы, свободная белая полупрозрачная туника на узких бретелях, с глубоким вырезом, больше напоминающая пляжную, а под ней белье из тонкого кружева, и сейчас через него и ткань туники от холода проступили соски.

Поежившись, запахиваю легкую кожаную куртку, но Хозяин тут же дергает ее обратно, оторвавшись от своего планшета. Его ладонь легко скользит в вырез блузки, жадно, до боли сжимает полушарие груди. Рот искажает предвкушающая улыбка, а масленый взгляд черных глаз говорит мне о том, что его владелец возбужден.

Все это я давно выучила наизусть. Его пальцы скользят по тонкому кожаному поводку, пристегнутому к металлической петле на ошейнике, который намертво оплел мою шею. Не снимается никак, даже на время гигиенических процедур. А еще награждает электрическим разрядом за непослушание. Это все «подарок» Хозяина.

Тянет на себя за этот мерзкий шнурок, указывающий на мое место, и жестко впивается в губы коротким, грубым поцелуем, разгоняя ощущение страха, полыхающее в венах, до запредельных пиков. Дышать становится еще труднее, его язык, шарящий у меня во рту, не дает вдохнуть. Грубые пальцы поддевают ошейник и стягивают его, пока я не начинаю закатывать глаза в тихой надежде потерять сознание хотя бы на несколько секунд.

– Ли-и-ия, – хрипло тянет он мое имя, – отсоси мне. Сейчас, – грубо шлепает меня по щеке, чтобы пришла в себя. Большим пальцем размазывает слюну по моим губам и садится удобнее, сползая по спинке кожаного сиденья автомобиля, встретившего нас в аэропорту.

Спереди помимо водителя расположился помощник моего Хозяина. Между нами поднимается непроницаемое стекло, и непредсказуемое в своих сиюминутных желаниях чудовище расстегивает ширинку, указывает мне пальцем на вздыбленный член, обтянутый темно-синими боксерами. Тут же дергает за петлю поводка, вынуждая согнуться пополам.

– Не тяни. Ну! – требует он.

Опускаюсь на пол на колени сбоку от ног Хозяина, как его верная и послушная собачка. Ловко справляюсь с бельем, сжимаю горячий член в руке. Покорно смотрю в черные глаза Хозяина, старательно скрывая ненависть за страхом. Сейчас именно он для меня самый надежный щит. Хозяин любит, когда его боятся. Он возбуждается от этого еще сильнее. Он наслаждается этим.

Набрав в легкие побольше воздуха и заставляя себя не жмуриться, беру в рот сначала головку, а затем и всю длину, насколько позволяют данные обстоятельства.

Хозяин довольно хмыкает, нетерпеливо дергает бедрами и сам нажимает ладонью мне на затылок, желая протолкнуть свой орган мне в горло. Я давлюсь, он зло рычит, сделав еще одну попытку. Мне больно, и риск, что съеденный в самолете сэндвич и выпитая чашка чая окажутся на его брюках, становится все выше.

Я физически чувствую, как бледнею, представляя, какое будет наказание за такую выходку моего организма, но Хозяин все же прекращает измываться над моим ртом, позволяя ласкать его член так, как мне сейчас удобно.

Ему звонят. Я останавливаюсь, чтобы не мешать разговору. Успеваю сделать глубокий вдох, пока Хозяин принимает вызов. Ответив, он хватает меня за волосы и грубо дергает обратно, вжимая лицом в яйца, покрытые темными, жесткими волосами.

Отпускает, чтобы я могла продолжить ублажать его нетерпеливо подрагивающий член.

Взяв его в рот, послушно исполняю приказ, слушая обрывки разговора. К сожалению, ничего ценного. Хозяин равнодушно и односложно отвечает своему собеседнику, задавая совершенно нейтральные вопросы. Его заводит такая игра, я чувствую. Головка набухает, на моем языке появляется его смазка.

Ускоряюсь и он кончает, скрипнув зубами и прикрыв глаза, но так и не положив трубку. Пытаюсь отстраниться, но он не позволяет, горячая сперма ударяет в горло, наполняя рот терпким, неприятным вкусом. Сглотнув вязкую жижу, сижу у него в ногах и жду разрешения подняться, повторяя про себя одно-единственное слово: «Ненавижу». Чтобы не забыть, не раствориться в этом, не сойти с ума.

Сегодня мне обязательно надо быть послушной девочкой, иначе я могу лишиться того, зачем он взял меня с собой.

– Какая умница, – хвалит Хозяин, закончив свою беседу по телефону. – Помой за собой.

Заставляет вылизать его член, вновь запускает свою большую ладонь в вырез моей туники и терзает грудь, сминая ее, выкручивая соски, как рычаги громкости на приемнике.

Когда становится очень больно, я позволяю себе прикрыть глаза и судорожно вдохнуть. Он смеется, свободной рукой заправляя член обратно в штаны.

– На меня смотри! – рявкает, не вынимая ладонь из декольте.

Смотрю, я же послушная собачка. В его глазах столько тьмы, что если однажды она выйдет наружу, то точно скроет под собой пару больших городов. Если не уметь в ней дышать, можно захлебнуться. Первое время я умирала в ней. Часто. Много. Безвозвратно. А сейчас? Не знаю… у меня есть четкая цель, и я обязательно к ней приду. Чего бы мне это ни стоило.

Наигравшись и получив от меня нужные эмоции, Хозяин улыбается и убирает ладонь, оставив мне лишь бессильную злость и страх, наконец вернувшийся в состояние бетонной плиты.

– Рядом, – хлопает по свободному месту рядом с собой, и я возвращаюсь на сиденье.

«Можно мне воды?» – руками показываю ему. Во рту все пересохло и стянуло, а еще очень хочется запить вкус его члена.

Он знает язык жестов, выучил специально, чтобы понимать меня, но реагирует, только когда ему это интересно.

Хозяин опускает стекло и просит у водителя подать ему бутылочку из холодильника. Радует, что он отключен и вода оказывается теплой. Скрутив крышку, делаю несколько глотков, стараясь незаметно прополоскать рот.

Пейзажи за окном меняются, но я все равно не понимаю, куда мы едем. Напрягаю память, но испытанный два года назад шок лишил меня не только голоса, он будто частично подтер мои воспоминания. Наверное, чтобы не перегружать мозг ненужной информацией, как, например, местность, где я когда-то жила, или люди, встречавшиеся на моем пути. Но есть то, что я точно никогда не забуду: то, как оказалась в ошейнике.

Когда жены Хозяина нет рядом, у меня есть право общаться с ним жестами, а он отвечает, если хочет, по настроению. Но чаще он все же отвечает.

«А куда мы едем?» – жестами задаю вопрос и убираю волосы за уши, поправляю ошейник, больно натирающий кожу с левой стороны.

– В больницу. Хочу показать первоклассному врачу свою хорошую девочку. – После минета он в отличном настроении и снова улыбается, показывая, что это его благо мне, забота о любимой зверушке.

«Ветеринару?» – нервно всплывает в голове, но за такое можно выхватить, поэтому я все еще послушная девочка.

«Но у меня ничего не болит», – облизнув губы, моргаю несколько раз подряд.

– Ты забыла, кто здесь принимает решения? – Его голос становится жестким. – Я решаю, болит у тебя что-то или нет!

«Прости, – покорно опускаю голову. – А к сестре поедем?» – решаюсь вновь на него посмотреть.

– Сначала в больницу.

«Ты обещал», – напоминаю ему.

– Я сказал, сначала в больницу, потом, возможно, к сестре, Лия. Не зли меня, – отрезает Хозяин, дернув меня за ошейник.

Затихаю и снова смотрю в окно, силясь вспомнить район, в который мы въехали.

– Какого хрена мы плетемся? – Хозяин рыкает на водителя.

– Пробка. А нам, чтобы к медцентру подъехать, надо в конце улицы развернуться, – поясняет он.

Меня укачивает от того, что машина то дергается вперед, то тут же останавливается. Допиваю остатки воды и рассматриваю, как параллельно с нами останавливается еще одна машина. В ней, похоже, семья. Беззаботно общаются. Такие далекие, как инопланетяне. Или просто нормальные. В моем мире давно нет ничего нормального. Я живу с изнанки, где собраны все человеческие пороки и грязь.

Мы доползаем до заветного конца улицы, разворачиваемся и подъезжаем к какому-то зданию. Хозяин выходит первым, тянет за поводок, и я послушно выползаю за ним, моментально продрогнув до костей. Клацая зубами от холода, чувствую, как он легко курсирует под туникой. Тонкая куртка не спасает от низкой температуры и ветра, но никому нет до этого дела.

Хозяин отстегивает поводок, чтобы привлекать меньше внимания. Швыряет его своему помощнику и грубо хватает меня под руку, дергая ближе к себе.

– Рыпнешься, – слабый ток проходит по коже, заставляя дернуться, а Хозяин продолжает: – Я тебя поймаю и выдеру в задницу без смазки, а потом пристегну к батарее, и ты неделю будешь жрать и пить из собачьих мисок. Раком. Поняла?

Послушно киваю, отлично зная, что это не штука. Все будет точно так, как он говорит. Этот урод всегда выполняет обещания. Столько этих зверских наказаний я уже испытала на себе, но все, что нас не убивает, делает сильнее.

Иду за Хозяином в здание и как ребенок радуюсь тепловой завесе над входом, обласкавшей меня потоком согревающего воздуха. В светлом холле тоже тепло. За стойкой регистрации несколько приветливо улыбающихся сотрудниц. К ним идет помощник Хозяина, быстро что-то решает и возвращается к нам.

– Пятый этаж, пятьсот двадцать седьмой кабинет. Нас ждут.

В красивой блестящей коробке лифта поднимаемся на тот самый пятый. Уютный коридор с зелеными растениями в кадках и милыми диванчиками. Есть несколько телевизоров, у каждого кабинета электронное табло с номером и данными врача. Я бегу по ним взглядами, пока мы ищем свой пятьсот двадцать седьмой, и замечаю, что тут везде только гинекологи с разными степенями и более узкими профилями, но именно гинекологи.

Наш кабинет оказывается предпоследним в коридоре. Хозяин оставляет меня с помощником, а сам входит в кабинет с табличкой: «Гаврилов Степан Тарасович» и фотографией приятного на вид седовласого мужчины.

«Меня позволят осмотреть мужчине?» – тут же удивленно моргаю. Волна удушающего страха снова подкатывается к горлу. Тут определенно что-то не так.

– Давай ее сюда. – В коридор выглядывает Хозяин.

Помощник, в отличие от него, гораздо бережнее берет меня под руку и ведет к кабинету. Вхожу, попадаю под внимательный взгляд доктора. Он перестает казаться мне добрым. Все здесь ощущается опасным, зловещим. Мои инстинкты кричат, что надо бежать, но я ведь не могу. Я не принадлежу себе.

– Ты уже была у гинеколога? – добродушно спрашивает мужчина, только глаза у него все такие же холодные, и я ему не верю!

Киваю, подтверждая, что была.

– Значит, для тебя тут не будет ничего нового и страшного. Проходи за ширму, раздевайся и устраивайся на кресле, я сейчас подойду.

Пока я дрожащими пальцами снимаю куртку и расстегиваю штаны, пытаюсь расслышать глухой, удаляющийся разговор. Дверь хлопает.

Мы теперь вдвоем?!

– Чего ты стоишь? Ложись, – указывает врач.

Рефлексы срабатывают быстрее головы. Короткое слово – приказ: «ложись», и я оказываюсь на кресле, голая ниже пояса.

Бедра дрожат, зубы стучат от манипуляций врача. От обычного осмотра он переходит к осмотру при помощи аппарата УЗИ. Чему-то кивает, что-то пишет.

– Одевайся, – командует мне.

Послушно спрыгиваю на пол и быстро надеваю белье, штаны, куртку.

– Так, девочка, сейчас тебе надо будет выпить вот эти таблетки, – вынимает из блистера две штуки и вкладывает мне в ладонь. – Пойдем со мной, – обходит стол и подталкивает меня в лопатки.

Выхожу. На диванчике только помощник Хозяина. Поднимается, чтобы проследовать за нами, но врач объясняет, что в хирургическое крыло посторонним нельзя и Хозяин в курсе, они договорились обо всем. Выход все равно только здесь, и деться мне некуда.

Плохо соображая, иду за врачом. Мы оказываемся в закрытом на первый взгляд крыле. Входим в очень светлый кабинет, похожий на небольшую операционную.

– Пей таблетки, девочка. Вон там вода. Сейчас к тебе придет анестезиолог и подготовит к стерилизации.

Глава 2

Лия

«Сте-ри-ли-за-ция» – прокручиваю по слогам страшное слово.

Как собаку, да?

Хозяин любит секс без защиты, но не хочет его последствий. Для последствий есть официальная жена.

Новая волна страха поднимается от низа живота к горлу, но я всеми силами стараюсь не впадать в панику. В кабинете ведь никого нет. Это ведь… Да, это может быть шансом! Сколько у меня секунд? Куда бежать? Если поймают, наказание будет страшным. От одной мысли об этом тело покрывается крупными мурашками. Но я не могу не попробовать.

Это частная клиника. Наверняка везде камеры. Значит, мне надо что?

Боже, как страшно! Тру ладонями стянутое ошейником горло. Время уходит. Мне нужно слиться с местностью. Спрятаться, оставаясь на виду.

В операционной может быть одежда персонала? Вряд ли, но я все равно обшариваю каждый закуток. Нахожу еще одну дверь. Дергаю за ручку. Открыто. Здесь странно: раковины, средства какие-то, сушилки.

Да! В корзине для белья нахожу халат, шапочку, маску. Все смятое, с пятнышками и неприятным запахом, бьющим в нос. Это не самое страшное, что может произойти. Мелочь. Всего лишь мелочь…

Встряхиваю одежду. Смято не так критично, как показалось на первый взгляд. Переодеваюсь, прячу светлые волосы под полупрозрачную шапочку, закрываю лицо маской и мечусь к выходу из этого ужасного кабинета.

Прислушиваюсь к звукам за дверью. Тихо.

Интересно, о чем Хозяин договорился с врачом? Может, я сейчас выскочу прямо на него, а все происходящее – обычная провокация?

Тело, знающее, как может быть потом больно, не желает двигаться с места, а мозг агонизирует от страха, вновь пытаясь утянуть меня в панику.

Нельзя. Высок шанс совершить ошибку.

Пытаясь проглотить собственный пульс, колотящийся в горле прямо в ошейник, резко выдыхаю и открываю дверь. В коридоре тихо, как в морге. Рабочий день закончен. Ни единой души и двери, двери, двери. Все одинаковые, закрытые.

Мамочки! Куда мне? Надо двигаться естественно, и я просто шагаю вперед, толкая одну дверь, за ней вторую. Третья оказывается открыта. Сердце останавливается и запускается, только когда я вижу, что за рабочим столом никого нет. Из глубины кабинета слышен тихий мужской голос, явно говорящий по телефону.

Схватив со стола первую попавшуюся папку, прижимаю ее к себе и, вернувшись в коридор, едва не плача от отчаяния, иду вперед, надеясь на шанс. Тут ведь обязана быть служебная лестница! Я знаю, чувствую, что она рядом. Мне бы успеть найти.

Всхлипнув, открываю двустворчатую дверь с длинной блестящей ручкой. Наверное, пожарная.

Господи, лестница!

Если бы могла, я бы взвизгнула от счастья. Прохладой веет, и пахнет сигаретным дымом, но уже едва ощутимо. Значит, никого не должно быть, да?

Может быть, но я все равно иду по лестнице, продолжая прижимать к себе папку. Спотыкаюсь о что-то. Стеклянная баночка заваливается на бок и скатывается по ступенькам, рассыпая пепел по серому бетону. Звон стоит такой, что кажется, сейчас сюда сбежится вся больница.

От страха по щекам текут горячие слезы. Пусть в этом мире будет хоть немного справедливости. Пожалуйста. Я хочу на свободу, иначе стерилизацией Хозяин не ограничится. Он меня сломает, а мне нельзя…

Сморгнув слезы, спускаюсь на первый этаж и упираюсь в еще одну дверь. Дергаю за ручку. Еще раз. Еще.

«Ну какого черта ты не открываешься?» – хнычу мысленно, пнув ее ногой.

Кидаю папку на ступеньки, осматриваюсь и только сейчас замечаю прямоугольное окно, расположенное высоко от пола, но, если подтянуться, я смогу в него выбраться. Вопрос в том, хватит ли силы в моих руках на то, чтобы себя поднять.