Цикл «Просветители». Серия «Заповедник человечества». Книга первая: Стороны монеты

Миновав мост, Святогор попал на Васильевский остров, но так как остров в большей степени представлял собой завалы, то проход был лишь один – по набережной через Василеостровскую стрелку. Знаменитые Ростральные колонны лежали в Биржевом сквере, а их легко узнаваемый кирпичный цвет выцвел до болезненной бледности. Корабельные ростры, украшавшие колонны, были разбиты и узнавались с большим трудом. От статуй морских божеств у подножья колонн, остались лишь куски камня, которые лишь очертаниями, словно тенью, напоминали о себе.

Со стрелки открывался вид на Эрмитаж, что был по правую сторону. Петроградский и Заячий остров со знаменитой Петропавловской крепостью – по левую сторону. Через Тучков мост, который частично уцелел, Святогор попал на Петроградку (Петроградская сторона или Петроградский остров). Тут располагался футбольный стадион и комплекс Юбилейный, а также станция метро с говорящим названием – Спортивная. Петроградка пострадала сильно, но если сравнивать с Васькой (Васильевский остров), то Васька – это непроходимая свалка, а вот Петроградка – лабиринт. Когда-то Святогор потратил немало времени, дабы найти проход через завалы, но так как в этом лабиринте было немало добра, которое Святогор смог отнести в свой дом, то поиски себя оправдывали. От Юбилейного, минуя засыпанный обломками Князь-Владимирского собора сквер, Святогор дошел до сквера Виктора Цоя. Оттуда, дворами, вышел к главному входу в старый Ленинградский зоопарк. Короткая перебежка по незахламленному парку вокруг зоопарка и Балтийского дома, и Святогор вышел, через Кронверкскую улицу во дворы студии Ленфильм. После были блуждания по улицам и проспектам, по дворам и садам, набережным и переулкам Петроградки, дабы попасть на Каменный остров, а оттуда на правый берег Питера, прямо к Черной речке. Оба моста, что соединяли Каменный остров с Петроградкой и правым берегом, стали своего рода плотиной. Корабли и баржи, наткнувшись на остовы мостов, создали свалку. Особого препятствия для Большой и Малой Невки покрытые язвами ржавчины суда не представляли, но вот в качестве переправы они отлично заменяли мосты.

От Черной речки по Торжковской улице, переходящей в Сердобольскую, Святогор попал на проспект Энгельса, который переходил в Выборгское шоссе. Дорога была длинной, но чистой, ибо север Питера почти не пострадал. Север выглядел так, словно тут прошло землетрясение минимум на шесть баллов, но не более девяти. Много уцелевших, относительно, домов. К сравнению, в районе Гражданки и Комендантского проспекта разрушения в разы сильнее. Проспект Энгельса и Выборгское шоссе идут прямо между Гражданкой и Комендантским, словно лезвие ножа или две периферии, две крайности, столкнувшиеся в одной линии, по которой сейчас шел Святогор. Дойдя до района станции Озерки, двигаясь по шоссе, по левую сторону от дороги, взгляду предстали три озерца или озерки. Вода в озерах была чистейшая, даже можно сказать кристально чистая, ибо ничего в ней не водилось. Просто вода и все. Однако Святогор ни разу так и не решился испить воды из этих озер. Возможно, причиной тому было старое суеверие, которое пугало жителей прежде существовавших общин относительно отсутствия жизни в руинах. Как говорится: «Не пей, братец, козленочком станешь!». Святогор в суеверие не верил, но нутро противилось желанию. Собственно, именно суеверия и отпугивали жителей общин от посещения руин Питера, что Святогору было лишь плюсом.

После озер шел старый Шуваловский парк и гора Парнас. Правда, горы с шоссе видно не было, поскольку гора эта скорее довольно пологий холм. Однако на самой горе, эта пологость была лишь местами, а сам парк испещрен тропами с довольно крутыми уклонами. Пик горы у прудов когда-то был излюбленным местом для отдыха, особенно в зимнее время. С вершины открывался вид на парк и район станции метро Парнас и Проспект Просвещения. Сейчас гору покрывали костяки деревьев, из-за которых гора больше походила на спину дохлого дикобраза. Среди игл порой виднелась церковь святых апостолов Петра и Павла, исполненная в неоготическом стиле, и Большой Дворец. Церковь, выделяясь среди прочих сооружений, была словно надгробным камнем мертвого парка. Если бы у этого камня была эпитафия, то, скорее всего она бы звучала так: «В память о красоте», ибо парк действительно был прекрасен, особенно в осеннее время года.

За Парнасом лежало Парголово. Парнас и Парголово – это северная граница между двумя государствами: жизни и пустоты. В Парголово ни одной бомбы не упало, но смерть мегаполиса, к которому Парголово примыкало, оказало сильное влияние. Поселок Парголово покрывали частные дома, почти точь-в-точь как в Белореченске. Но если Белореченск был населен, то вот Парголово было начисто мертво в плане людей. А вот деревянные дома, оставленные людьми, превратились в, как их называл Святогор – бабьи избы, сетуя на бабу Ягу и ее избу на курьих ногах. Каждый деревянный дом в буквальном смысле пророс, от чего дома, из фундамента которых торчал ствол дерева, а порой и два, в самом деле походили на избушки на курьих ногах. Собственно, подобное не редкость, напротив! Все старое, что раньше называлось нормальным, стало редкостью, а нормой стала всевозможная странность. Святогор точно не знал, но был уверен, что виной всему всевозможные химические, биологические и радиационные виды оружия, которые сбрасывались на округу. В этом химико-био-радиационном коктейле побывал и сам Святогор, а его облик тому доказательство. В поселке Святогор редко задерживался, да и сейчас нужды не было, а потому дойдя до КАДа, Святогор свернул и направился в сторону Сестрорецка, к болотам.

***

Когда Святогор ушел и оставил Чадо в одиночестве, Чадо погрузилась в подсознание. Библиотека была разгромлена, а на поваленных стеллажах и разбросанных книгах восседал чертенок. Клетка чертенка была разбита, но, несмотря на все, Чадо все еще верила, что все это можно исправить. Надо лишь вернуться домой и все будет легче. Кто знает, быть может Чадо здесь нашла ответы на вопросы, которые помогут побороть недуг первого поколения и тогда все это можно будет исправить? Чадо села на поваленный стеллаж и уставилась на чертенка, который сидел, словно запыхавшаяся от долгого бега собака и с высунутым языком часто дышал ехидно ухмыляясь. Чадо закрыла глаза и пыталась успокоиться, чтобы в последний раз все обдумать, прокрутить план, дабы проверить все ли Чадо учла, и начать действовать. План Чадо заключался в простом побеге, но был ряд нюансов, которые усложняли побег. Самый главный нюанс – это силы. Дело в том, что после падения, Чадо пришлось тратить силы и ресурсы организма на восстановление. А после ссоры и нападения гиганта на Чадо, частично восстановленные силы были безвозвратно потрачены на новое восстановление, ибо нанесенные раны были серьезными. Не будь Чадо тем, кем она является, то нанесенный ей урон убил бы ее, но в очередной раз – спасибо генной инженерии. За эти сутки Чадо успела восстановиться и вернуть часть сил. Сбежать их хватит, но вот на матч-реванш с гигантом увы… Технически, Чадо сильнее гиганта, но не физически, а ментально. Для Чадо не составит особых усилий свалить зверя и крупнее гиганта, но… Силы… Чадо, методом тыка отыщет капсулу, а дальше что? Если потратить силы сейчас, то на дальнейшее путешествие сил точно не хватит и Чадо попросту умрет от истощения. Пси-удар для гиганта будет неожиданностью, но он точно его не испугает, а потому с большей вероятностью, что он, когда придет в себя, еще и догонит Чадо. А потому силы надо беречь на тех, для кого пси-удар будет чем-то вроде страха смерти. Сейчас гигант ушел проверять свои охотничьи угодья, а значит, его чуть меньше суток не будет. Чтобы не пересечься в пути – стоит выждать и дать гиганту фору. Гигант явно направился не в лес, но в любом случае на север, а вот на север попасть можно несколькими путями. Первый путь, самый короткий – вел через центр и два острова, а после на север, по проспекту Энгельса и Выборгскому шоссе через Парнас, к Сестрорецким болотам и в лес. Второй путь, самый длинный, но самый, скорее всего, безопасный – вел по Обводному каналу, через Московский вокзал, а после через Калининский район выводил к КАДу. Оттуда к Дальним болотам, что за Всеволожском, а по самому КАДу можно дойти до первого пути. Третий путь, был средним и пересекался с первыми двумя путями, а пролегал он по Обводному каналу, через вокзал, а вот дальше по Свердловской набережной к Финляндскому вокзалу. Оттуда уже на север по проспекту и шоссе, но уходил на Озерках в сторону, прямо в лес. Третий, средний, путь был удобен, а потому Чадо избрала именно его. Помимо этого, важными были вопросы еды, питья и одежды. С едой и питьем проблем не будет, а вот с одеждой да. Так как на улице ранняя весна, а костюм Чадо поврежден, посему защита от холода ставилась на первый план.

– Что я упустила? – произнесла Чадо. – Так, дорога? Есть. Припасы? Есть. Одежда? Найдем. Путы?

Чадо вернулось из подсознания в реальный мир. В подвале было темно, но Чадо хорошо видела в темноте. Подвал хоть и был темен, но мрачность ему предавала не темнота, а разделочный инструментарий. Однако среди всего были вещи, выделяющиеся из прочей массы. Например, книги: серия книг из цикла «Эхо» Ли Петра, коллекция из семи книг о Гарри Поттере от Роулинг и семи книг про дозоры от Лукьяненко, при условии, что прочие книги были больше по делу. Различные халаты, от банного и до лабораторного. Непонятный синий комбинезон с цифрами на спице, а еще… Смирительная рубашка? Чадо даже разглядела бирку с именем на рубашке: Стрендинг. Странные инструменты и приборы, вроде молотка из кружки, позолоченной сковороды или булавы, сделанной из черепа, насаженного на деревянный черенок. И прочее, вроде дорожного знака, автомобильного номера и красного таксофона с надписью большими белыми буквами «РОССВЯЗЬ».

Но разглядыванием подвала Чадо занималась, пока восстанавливала силы, а сейчас не до разглядываний. За эти сутки Чадо сумела при помощи психомедицины вдохнуть немного жизни в мертвые сухожилия, которыми гигант приковал Чадо. Формально, психомедицина способна даже оживлять мертвые ткани и организмы, но… То, что в итоге оживлялось – жило лишь условно. Скорее даже не жило, а существовало, и способно было даже выполнять простейшие действия. Но такая жизнь была жизнью лишь биологически, поскольку клетки ткани или организма просто выполняли свои функции, но из-за процессов, протекающих в клетках, эта жизнь продолжалась недолгое время. Но для того, чтобы освободиться от тугих пут, ненадолго оживленные сухожилия, для их большей мягкости и податливости, позволяли это сделать без труда. Освободившись, Чадо не спешила торопиться. Святогор, в силу своего роста и выносливости должен добраться, плюс-минус, до Озерков за три часа. Для Чадо – это отличная фора. За это время Чадо успеет подготовиться физически и психически к своему марш-броску.

После освобождения от пут, Чадо выбралась из подвала. Отплевываясь от неприятного вкуса, оставшегося на языке после перегрызания сухожилий, которые, слава Ньютону, не являлись человеческими, Чадо осматривала помещение. Воду, что гигант дал Чадо в подвале, Чадо потратила на сухожилия, дабы ускорить процесс, а потому сейчас Чадо интересовало, чем бы подкрепиться и что попить. Вода нашлась быстро, ибо Чадо уже знала, где гигант ее хранит. Еда тоже нашлась, на удивление быстро. Небольшой сверток, вроде тех, что гигант обычно брал с собой, лежал рядом с выходом. Чадо не думая принялась хозяйничать в доме, словно Машенька в доме медведя. Поев и попив, не торопясь, тщательно разжевывая каждый кусок, чтобы тот как можно лучше усвоился, Чадо принялась искать одежду. Большая часть костюма уцелела, но лишь нижняя его часть, а вот верх нужно было чем-то закрыть. Те тряпки, что гигант дал Чадо, от холода не защитят, а скорее просто для скрытия наготы. Чадо знала, где гигант держал шкуры, но их нужно было соединить в подобие одежды. На кройку и шитье времени особо не было, а потому Чадо прибегла к психомедецине, к тому же приему, что она использовала с сухожилиями. Частично оживив шкуры, Чадо принялась сращивать их, придавая им вид шубы. На сращивание уходило много сил, но все это входило в расчет. На изготовление ушло почти два часа, но результат себя оправдывал с лихвой. Творение Чадо вызывало сильнейшее отвращение, ибо сделана шуба была не из искусственно выращенной шерсти, а из настоящей! Каждый кусок шубы был когда-то живым и в определенном смысле разумным! Ужас… Но успокаивала одна мысль – всех их убила не Чадо.

– О чем я думаю… – укоряла себя Чадо. – Их убила не Я! А значит все хорошо?! Чем моя голова забивается? Бежать… Нужно срочно бежать отсюда!

Чадо накинула шубу, собрала провизию и стала перебирать в голове все ли взяла? Вроде как все, но что-то смущало, словно что-то все-таки забыла. Бывает такое чувство, когда куда-то собираешься и вроде все готово и собрано, а нет, все равно есть чувство, что что-то забыл…

Чадо осмотрела комнату, на всякий случай спустилась в подвал и оглядела помещение. Взгляд остановился на дорожном знаке пешеходного перехода. Среди прочего выделяющегося хлама, именно этот знак выделялся сильнее. Знак выглядел так, как обычно выглядит фетиш, как объект особой ценности, но вот только ценность этого знака Чадо был не известен. Чадо как экзоархеолог, еще в первый день пребывания в этом подвале отметила для себя эту особенность знака, но вот заниматься его изучением желания не было. Какое-то время Чадо глядела на знак, словно любуясь картиной в галерее, но после, чуть задумавшись, отвлеклась и продолжила осмотр помещения.

– Нет, все… Все, что нужно взяла, – заключила Чадо.

***

Участок пересечения КАДа и ЗСД был словно огромным, в несколько квадратных километров, островом посреди болот. Сами же болота были обычными болотами – вода, грязь, живая и мертвая растительность. Правда вот живая растительность сейчас еще спала, а потому она своим видом смешивалась с мертвой. Остров посреди болот больше походил на участок по лесоразработки, только без спецтехники. Святогор обходил свои охотничьи владения и проверял силки, капканы и водные ловушки. Большая часть была либо пуста, либо сломана, а того, что все же попалось, было с гулькин нос. Но Святогора это не удивляло, ибо время года особо не располагало на богатую добычу.

Поздней весной и до самой осени болота были богаты грибами и ягодами, но из-за того, что большая часть были ядовитыми, и Святогор это хорошо знал, интерес к богатствам болот он потерял очень быстро. Сейчас же, ранней весной, болота были богаты мелкой живностью. Но эти твари юркие, пронырливые, а многие еще и скользкие, а потому ловить их, то еще удовольствие, но Святогор ловил. Да, еды дома было в достатке, но странное, пугающее чувство, словно в какой-то момент может настать время, когда еды не будет, сильно и давно тревожит Святогора, а потому – больше, больше и еще раз больше! Порой Святогор сравнивал это с историей русского человека, которая берет начало во времена Великой Отечественной войны. Тогда люди голодали и голод на долгие сто лет вперед сделал из людей нацию нехвата. Вроде еды вдоволь, а все равно запасали, словно не сегодня, так завтра очередная война. Правда, порой мысли Святогора разбавляли иные соображения. Порой Святогору казалось, что он не более чем животное, которое ест и никак не может насытиться. Потому все его мысли забивала лишь – еда, от того и запасы, потому, что ничего другого ценного в жизни Святогора и нет. Как оно на самом деле?

Пройдя несколько километров и собрав все что было, Святогор решил сделать привал и перекусить. Найдя для привала удобную полянку, Святогор снял рюкзак и раскрыл его. Пошарив рукой в рюкзаке, ища и не находя того, ради чего сунулся в рюкзак, Святогор начал волноваться. В рюкзаке было много чего, но одного он не мог найти – еды. Вытряхнув рюкзак Святогор понял, что забыл сверток дома.

– Твою ж… – обреченно произнес Святогор.

Слабая злость накатила на Святогора. Сочтя, что виной того, что он забыл еду, целиком и полностью на девчонке, Святогор со злостью ахнул рюкзак о землю.

– Удавлю… – зло произнес Святогор, пытаясь взять себя в руки.

Делать было особо нечего и Святогор принялся перекусывать добытым мясом. Добытое мясо можно было пустить на суп, а в чистом виде, убрав все кости и потроха, самого мяса, как говорится: «На один зуб». Для утоления аппетита добычи не хватило и потому, пока Святогор ел, он решил проверить главное болото – Сестрорецкое, которое существовало еще до войн. В этом болоте у Святогора стояли капканы и ловушки на крупную дичь, но проверять их сейчас было рано, но Святогор все же решил проверить, на всякий случай. Стресс усиливал голод, а потому именно голод сейчас больше заставлял думать.

До Сестрорецкого болота Святогор добрался быстро, менее чем за час, но вместо пойманной дичи нашел нечто другое. Часть капканов были не то чтобы пустыми, а начисто отсутствовали, словно их кто-то забрал. Святогор ставил капканы на совесть и на крупную добычу. Кто мог попасться в них, да еще и уйти своим ходом вместе с капканами – уму непостижимо… А может и не своим ходом? Святогор принялся осматривать следы у одного из капканов. Добыча явно не ушла своим ходом, но Святогор твердо знал, что в округе нет людей, но судя по тем же следам, именно люди помогли, правильнее будет сказать – унесли.

– Может с севера? Или с запада? – тихо произнес Святогор. – Странники какие-нибудь?

Мысль о возможных людях Святогора не ободрила, а скорее – напротив. Однако тщательно все обдумать Святогору не дали. Источник проблемы, которая возникла перед Святогором, явил себя в лице трех человек. Они стояли за спиной Святогора и приняли его за крупное животное, а потому и не задумываясь, навели свое оружие на него. Вооружены странники были арбалетами. Когда один из троицы зарядил болт в свой арбалет, слабый, но отчетливый щелчок механизма, что удерживает тетиву, заставил Святогора обернуться.

По всей видимости, троица была уже тут и Святогор попросту их не заметил, а потому сильно удивился, когда увидел трех вооруженных и целящихся в него людей. Святогор стоял и молчал, а троица людей в странных одеждах, чем-то напомнившие Святогору римские латы, но из бумаги, покрытой какой-то смолой, вытаращив глаза, стояла и осматривала Святогора. Они выглядели, словно огромные раскрытые шишки, отлично сливаясь при этом с окружением. Кроме их странных одеяний, странным было и оружие – арбалеты и короткие мечи, словно выкованные из арматуры. Еще на поясах висели странные длинные трубки из дерева. Крайний слева от Святогора не удержался и нажал на спусковой крючок. Святогор среагировав, попытался увернуться, но не успел и болт угодил в левое плечо. Человек явно целился в сердце и, если бы Святогор не среагировал, он туда бы и попал. Не сговариваясь, остальные тоже открыли огонь по Святогору. Один болт прошел мимо, а вот второй задел, рассекая острым наконечником кожу на спине Святогора. Святогор же, пытаясь увернуться, повалился на землю. Троица принялась перезаряжать арбалеты, а Святогор видя, что у него появился шанс, бросился в атаку.

Глаза Святогора блестели золотом, а сам он ревел словно потревоженный во время спячки медведь. Святогор взял на таран одного из людей и со всей силы ударил его о дерево. Однако человека это не убило. От страшного перелома позвоночника человека спасли латы, но вот оглушить его все же оглушило. Видя, что двое других перезарядили арбалеты и уже целятся на Святогора, он вскочил на ствол дерева. В этот момент два стремительных болта угодили прямо в грудь третьему, но латы это не пробило. Святогор обрушился с дерева на двоих незадачливых стрелков и принялся их колотить. Странные латы не поддавались деформации и когда Святогор понял, куда следует бить, третий уже пришел в себя и зарядил арбалет. Переключившись на третьего, Святогор, подобрав камень, со всего маху зарядил его в лицо человеку. Лишившись лица, тело, с разбитым черепом, упало на землю и забилось в конвульсиях. Двое оставшихся людей попытались встать, но Святогор не дал им этого сделать. Разъяренный до предела, Святогор схватил одного за ногу и словно битой ударил второго, а после принялся дубасить второго первым. Святогор продолжал бить, пока не выбился из сил. В руке Святогор держал оторванную ногу, а взгляд был устремлен в пустоту. От двух людей осталась лишь груда мяса, вперемешку с латами. Оторванные конечности были разбросаны в разные стороны, а кровь покрывала несколько квадратных метров земли. Земля еще частично была покрыта снегом, который теперь окрасился в красный от крови цвет.

Святогор глубоко и часто дышал. Такого он не ожидал и в голове копошились мысли.

– Кто они, черт возьми! – тихо произнес Святогор. – Откуда они здесь?! – выкрикнул он. – ЧТО ЗА ХРЕНЬ?! – орал Святогор.

На вопросы ответом была лишь тишина.

– Ответьте мне! – потребовал Святогор.

Но ответом вновь была тишина.

Святогор поднял ногу, которую держал в руке и оглядел ее. Гнев понемногу отступал, уступая место другому чувству. Святогор принюхался и с каждым вдохом злость таяла все больше и больше. В недрах памяти всплыли странные и сладостные воспоминания. Необычно соблазнительный запах исходил от оторванной конечности, да и от мертвых тел в целом. Святогор вдыхал аромат все глубже и глубже, приближая конечность все ближе и ближе к лицу. Запах принадлежал крови и пахла она сногсшибательно. Тело Святогора затрясла мелкая дрожь, а в животе кто-то словно бы ежился и пытался дотянуться до источника запаха. Тело Святогора расслаблялось и странное, ласкающее чувство растекалось по телу. Святогор вдыхал аромат свежей крови и его посещали ужасные, но сейчас такие желанные мысли. Святогор приоткрыл рот и попытался лизнуть свежую кровь. Когда Святогор лизнул, вкусовые рецепторы словно бы взорвались от безумного и приятного вкуса, а желудок словно бы живое существо, все настойчивее и настойчивее требовало кусочка. Святогор, теряя связь с миром в звенящей тишине, укусил плоть. Тело вздрогнуло от наслаждения. Святогор откусил кусок и принялся жевать. Все вокруг вдруг стало ослепительно ярким и словно бы заполнилось мерцающим блеском. Цвета стали ярче и насыщеннее, а тишина взорвалась канонадой звонов и переливов. Святогор испытывал наслаждение. Он испытывал настоящий гастрономический оргазм.

В какой-то момент в звуках стали различаться голоса, но не ясно, словно говорили вдалеке. Святогор жевал и уже был готов проглотить кусок человеческого мяса, но голоса привлекли его внимание и Святогор, словно бы человек, который только-только проснулся, попытался прислушаться, замерев на месте и перестав жевать. Голоса становились все яснее и громче, но вместе с тем все вокруг заливалось усиливающимся звоном. Когда же звон начал причинять боль, мысли стали проясняться. Святогор выронил оторванную конечность и опорожнил рот, падая на колени, прижимая ладони к ушам. Звон причинял боль, но эта боль отрезвляла и Святогор, увидев разжеванный кусок человеческого мяса, осознал, что сейчас сделал.

Чувство страха вернулось и тело уже тряслось не от наслаждения, а от паники. Святогор задышал чаще, а глаза стали все больше и больше расширяться. Осознание накрывало подобно лавине и тогда Святогор, неуклюже поднимаясь и падая, бросился бежать. Паника гнала его, мысли ворочались, а чудовищный, но такой сладостный вкус человеческой плоти ощущался на языке.

Убежал Святогор не далеко, ибо из-за паники сбил дыхание. Остановившись отдышаться, Святогор увидел кровавые руки, которые тряслись как у прожженного алкоголика. Святогор принялся промывать руки в болотной воде, пытаясь отмыть кровь. Торчащий болт из плеча Святогор выдернул, даже не ощутив боли. Вспомнив, что держал мясо во рту, Святогор принялся полоскать рот. Он усердно пытался избавиться от крови и ее вкуса, а мысли тем временем метались, дергались и искрили, словно оголенный провод, не давая сосредоточиться.

– Вернииись… – произнес хриплый голос.

Святогор в ужасе обернулся, неуклюже падая в воду. Позади не было никого и Святогор, замерев в страхе, насквозь мокрый, вглядывался, пытаясь увидеть владельца голоса. Но вокруг были лишь кривые и тощие деревья, кочки сухих, но жестких трав, редкий снег между кочками и талая вода, а вдалеке слышалось карканье.

– Тебе же понравилось, вернииись! – шипя, произнес хриплый голос.

Святогор заметался на месте, пытаясь высмотреть владельца голоса, но никого не увидев понял, что голос этот из его головы.

– Нет! – воскликнул Святогор. – Я туда не вернусь!

– Тебе ведь понравилось, разве нет?! – хрипел голос.

– НЕТ! – воскликнул Святогор.

– Врешь! – шипя, прохрипел голос. – Я знаю, что понравилось. Дай мне тоже насладиться этим вкусом.

Святогор принялся бить себя по голове.

– Уходи! Прочь! Оставь меня! – кричал Святогор. – Ты просто еще один пустозвон в моей голове! Сдохни, сдохни, СДОХНИ!

– Ха-ха-ха-ха! – прерывисто и хрипя, смеялся голос. – Я слаб, но это пустяк, скоро, очень скоро я стану тобой еще раз и сил не будет уже у тебя!