скачать книгу бесплатно
– Ты плачешь просто так?
– Не знаю. Наверное, плачу от счастья. Пусть Аллах никогда не даст мне увидеть страдания моих сыновей, Эминов. Иначе я умру от горя.
– Если ты плачешь, когда счастлива, что же будет, если беда случится? Возьми себя в руки, джаным, пойдем посмотрим, как там наши мальчики.
Толпа гостей заполнила комнату, а подарки – кровать. Мальчики почти забыли о боли. Их плечи и грудь были усыпаны золотыми монетами и бумажными деньгами. Коробки, большие и маленькие, будоражили воображение. Каждый пришедший вначале подходил к братьям, чтобы осведомиться об их самочувствии.
Осман говорил, как научил Сеит:
– Это совсем не больно. – И приосанивался. Гости желали благополучия и вручали подарки. Мальчики никогда не думали, что болезненное и неприятное дело может закончиться такими удовольствиями и заботой.
Длинные столы под чинарами в саду были уставлены всевозможными яствами, а с кухни подносили еще и еще. Пылали огни, на которых целиком жарились туши ягнят и козлят.
Захиде в какой-то момент поднялась в дом, чтобы покормить дочь. Весь вечер старшая дочь Джемаля-кахьи должна была нянчиться с ней. Уложив ребенка в постель, она вышла на балкон взглянуть на сад. Теплая тихая летняя ночь накрыла Алушту бархатным покрывалом. В саду давно зажгли светильники. Музыканты занимали свои места на выделенной им части веранды, у входа. Вино для этого вечера Мехмет приготовил много лет назад из лучших сортов своего винограда. Вино, с незапамятных времен томившееся в бочках, теперь лилось ручьем. Праздник только начался, но некоторые гости были уже навеселе. Захиде пыталась разглядеть мужа в толпе гостей. Вот он, обняв двоих друзей, о чем-то громко разговаривает с ними и смеется. Некоторое время Захиде смотрела на мужа влюбленными глазами. В толпе гостей он был самым красивым. Она была очень счастлива. Захиде крепко сжала решетку балкона, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Соленый воздух Черного моря, смешавшийся с ароматом зеленых виноградников, соединился с легким бризом, который овевал их сад, чуть шевеля листья вековых платанов. С благодарностью посмотрела на звездное небо Захиде:
– Благодарю тебя, Аллах!
Из дома раздался голос дочери Джемаля-кахьи, Лейлы, которая перекладывала детские подгузники:
– Вы что-то сказали, ханым-эфенди?
Захиде вошла в комнату и ответила с улыбкой:
– Я сказала, чудесный вечер.
Она спустилась в комнату обрезания к мальчикам. Они отдыхали в постели, обложенные вышитыми кружевными подушками, довольные и вниманием, и подарками. Маленький Махмут смотрел на них с завистью, надеясь, что скоро придет его черед. Появление Захиде напомнило гостям о том, что мальчикам нужно отдыхать. Захиде любезно проводила всех из комнаты и села на постель. Дети были уставшими, но счастливыми.
– Как вы? Чего-нибудь хотите?
– Мне хорошо, – сказал Осман. – Сеиту тоже, да, Сеит?
Захиде улыбнулась так, что младший забыл о боли. Она сказала:
– Хорошо, я вижу, что все в порядке. Я счастлива. Ваш отец тоже будет очень рад слышать это.
– Отец придет к нам? – спросил Сеит.
– Конечно, придет. В свой черед мы с отцом придем проведать вас.
Она направилась к широкому окну напротив кровати, открыла щеколды, раздвинула занавески, раскрыла ставни. Музыка, огни, звуки ворвались в комнату.
– Вот вам целый спектакль! Как раз перед вами, прямо в вашей комнате. Будете смотреть, пока не уснете.
Мальчики попытались сесть в кровати. Захиде для удобства положила им под спины подушки, расцеловала и вышла из комнаты. Но, уставшие от впечатлений, страха и волнений, они быстро провалились в сладкий сон.
На следующее утро Сеит проснулся первым. Пытаясь выбраться из постели, он увидел, что в комнату входит отец.
– Эй, юноша, что это ты задумал? Вылезать из постели самому на первый же день нельзя!
Сеит сказал, что ему нужно в туалет, отец помог сыну выбраться из постели, и они медленно пошли в сторону ванной. На мальчике была длинная ночная рубаха, надетая на голое тело. При ходьбе боль ниже пояса не давала покоя, и, чтобы облегчить ее, он инстиктивно расставлял ноги и выглядел так, как будто шел на костылях.
Внезапно он увидел большую, красиво перевязанную коробку, которую отец оставил на столе. Мехмет сказал:
– Ты можешь открыть ее, когда опять будешь в кровати.
Сеиту не терпелось посмотреть, что же в ней и от кого этот последний подарок. Вскоре при помощи отца мальчик уселся на софу у окна и потянулся к коробке, которую Мехмет с улыбкой медленно обеими руками двигал к нему. Ясно, что в ней было что-то тяжелое. Сеит залюбовался блестящей упаковочной бумагой и сатиновой лентой. Он думал: «Что же в ней может быть?»
Он уже собирался спросить: «Можно мне это открыть?» – как Мехмет спросил:
– Ты не хочешь спросить, от кого это?
– Ты знаешь, кто это прислал?
– Конечно, знаю. Кто, как ты думаешь, вез ее всю дорогу из Санкт-Петербурга?
– Ты, папочка?
– Да, я. Но из-за его важности мы не положили этот подарок к другим. Я решил вручить его тебе отдельно.
Сеиту было нестерпимо любопытно. Он с прошлого вечера запомнил, что отец купил им с братом по лошади. Дополнительный подарок мог создать зависть между братьями, так что Сеит даже понизил голос, чтобы не разбудить спавшего сладким сном Османа. Он не хотел, чтобы брат подслушал разговор.
– Этот подарок особенный, – сказал отец. – Чтобы понять его важность, тебе надо открыть коробку. По правде сказать, я даже не знаю, что внутри. Мне самому очень любопытно.
– Ты ведь знаешь, от кого он, правда?
– Я знаю, но не хочу тебе говорить. Это часть сюрприза.
Сеит не мог понять, кто же, живя в Санкт-Петербурге, мог послать подарок к обрезанию только ему, а не его брату. Он начал развязывать ленту, затем развернул блестящую бумагу. Любопытство требовало разорвать упаковку, но внутренний голос подсказывал растянуть удовольствие. Бумага к тому же была слишком яркой и красивой, чтобы рвать ее. Тот, кто упаковывал подарок, словно специально упаковал его так, чтобы испытать терпение Сеита. Появилась коробка из плотного картона. Открыв коробку, Сеит увидел, что подарок обмотан белой папиросной бумагой, и опять не понял, что это. Мехмет разглядывал упаковку так же пристально, как и сын. Наконец показался подарок. Мехмет присвистнул, не сумев сдержать восхищения.
На столе стоял деревянный сундучок. Сундучок был необычный. На черной лакированной поверхности его сторон были нарисованы красивые виды. Картинки были так замечательны и так сложны, что выступали из сияющей тьмы лака, как если бы светились в ночи. Однако красивее картинок был бронзовый петух, восседавший на бронзовом замке крышки. Его клюв, перья, когти, вцепившиеся в ветвь, выглядели столь натурально, что Сеит не мог больше сдерживаться:
– Как красиво! Словно живой! Как будто сейчас закукарекает! Правда, папа?
– Правда! Он именно это сейчас и сделает!
Увидев взгляд сына, Мехмет засмеялся, сунул руку в карман, достал золотой ключ на шелковом шнурке и передал Сеиту. Тот взял ключ и удивленно спросил:
– Какая прелесть! Кто же мог сделать такой подарок?
Мехмету не хотелось больше испытывать терпение сына, и он произнес:
– У тебя есть ключ. Открой и посмотри!
Сеит вставил дрожащими руками ключ в замок и повернул его. Внезапно бронзовый петух начал крутиться на бронзовой ветке, на которой сидел, и закукарекал, как настоящий. Прокукарекав три раза, петух замолчал. Сундучок открылся.
Мехмет поднял крышку. Его взгляд остановился на надписи, вытравленной на бронзе. Прочитав ее, Сеит закрыл рот руками, чтобы сдержать крик изумления. Под изящной надписью, содержавшей благопожелания на церемонию и на будущее, были вырезаны вензель и герб Николая II.
– Это от самого царя! Папа, не могу поверить! Потрясающе! Как он узнал обо мне? Как он узнал о том, что мне предстоит обрезание? Он что, всем посылает такие подарки?
Сеит, не переводя дух, выпаливал один вопрос за другим. Мехмет смеялся, дожидаясь, пока сын успокоится. Сеит совершенно позабыл о боли, сполз с софы на пол и, встав на колени перед произведением искусства, гладя лак, любуясь изящными рисунками, засунул нос в сундук.
– Чтобы получить разрешение отправиться домой, я объяснил важность церемонии обрезания для моих сыновей. Судя по этому подарку, я сумел рассказать о важности этого обычая. Получить такой подарок от самого царя – огромная честь. Сеит, дорогой мой сын! Удостоиться такой чести в двенадцать лет – неслыханно. Ты должен ценить это. Я уверен, что ты будешь дорожить этим подарком, беречь его всю свою жизнь, будешь с гордостью рассказывать о нем и передашь своим детям и внукам.
– Можно мне рассказать о нем своим друзьям? В смысле пока у меня нет детей?
Сеит пытался выглядеть взросло, но горел юношеским энтузиазмом. Мехмет улыбнулся:
– Конечно, ты можешь рассказывать о нем своим друзьям, пока у тебя не появятся дети. Хотя у тебя едва ли хватит на это времени.
– Почему? Что, после обрезания сразу же женятся?
– Нет, дорогой сын. До женитьбы еще далеко, но ты недолго пробудешь здесь.
Сеит неохотно оторвал взгляд от подарка и внимательно посмотрел на отца:
– Куда мы поедем?
– У меня есть кое-какие дела неподалеку. Я должен встретить и сопровождать царя с семьей в летний дворец в Ливадии. Через три недели я вернусь. Затем мы с тобой поедем в Санкт-Петербург.
– Ура-а-а! Это правда? Я поеду с тобой прямо в Петербург?
– Да, сынок. Отныне ты начнешь обучение, которое необходимо для твоего будущего. В оставшееся время, пожалуйста, позаботься о себе. Не вздумай заболеть. Когда твои раны заживут, не ленись, потренируйся в искусстве наездника. До моего возвращения ты должен хорошо кушать и ездить на лошади каждый день. Будь осторожен и не устраивай сумасшедших выходок. Отложи свое удальство для будущего. Договорились?
Сеит утвердительно кивнул. Он был так взволнован, что на глаза навернулись слезы. Он долго стоял на коленях перед сундучком, после того как отец поцеловал его и вышел из комнаты. На одной из картинок молодой мужчина в красном кафтане дарил цветы красивой девушке, сидящей под ветвями плакучей ивы. Девушка была в золотом кокошнике, с золотыми косами, перевязанными лентой и ниспадавшими ей на плечи, словно ветви ивы. Встретит ли он такую красивую девушку в Санкт-Петербурге? Сеит погрузился в мечты, в которых видел себя на месте молодого человека с картинки.
Глава 6
На пути в Санкт-Петербург
1904
Месяц спустя после церемонии обрезания Сеит начал готовиться к своему первому далекому путешествию с отцом в Санкт-Петербург. Он был очень взволнован. С того самого дня, когда новость об этом приключении неожиданно свалилась на него, он не мог заснуть. Ему было уже двенадцать, он был достаточно взрослый для поступления в юнкерское училище. Он понял теперь, почему родители так настойчиво занимались его образованием. Он с четырех лет брал уроки русского языка у бывшего преподавателя одной киевской гимназии, перебравшегося на старости лет в Алушту. Он ездил на лошади не хуже взрослого. Его отец и Джемаль-кахья научили его таким замысловатым трюкам, которых многие наездники даже не знали, не то что выполняли.
– Впереди у нас долгое и утомительное путешествие, – сказал отец, но мальчик не беспокоился. Он не мог поверить, что увидит большие города, царский дворец и, может быть, даже самого царя. Он пытался представить все это, и в воображении начинал переживать свои новые приключения.
Остальных Эминовых подготовка к отъезду печалила. Захиде, которая привыкла провожать своего мужа, не могла сдержать слез всякий раз, когда думала о том, что ее сын тоже уезжает. Дети притихли. Отъезд Сеита был потерей для них. Непонятно, что им теперь было делать.
День отъезда наступил быстрее, чем казалось. Мехмет Эминов блистал в своей роскошной форме с адъютантскими эполетами. Сеит облачился в белую рубаху с пуговицами на шее, «верховые» штаны и сапоги. Поцеловав Захиде и остальных домочадцев, помахав рукой слугам, они вскочили на лошадей. Захиде внезапно осознала, каким взрослым стал ее сын. Несмотря на грусть, она улыбалась. Один из этих двух красивых всадников был ее мужем, второй – сыном. Ее переполняла гордость.
Отец и сын тронули лошадей, кивнули в последний раз и пустились с места в галоп. Верхом они доехали до Одессы, где сели на поезд до Киева с пересадкой в Москве, и в конце концов приехали в Санкт-Петербург. Всю дорогу Сеит с интересом разглядывал открывающийся перед ним мир. Он никогда не представлял себе, что в мире столько разных людей, и был любопытен и любознателен. Гомонящие на перронах пассажиры, ругань носильщиков, запах угольного дыма, вырывавшегося из труб паровозов, провожающие – все это было так непохоже на Алушту, его родину, которую он не покидал с самого своего рождения. Мальчик наслаждался новыми впечатлениями.
Они путешествовали в первом классе, с чистыми и хорошо одетыми пассажирами. В других вагонах людей было как сельдей в бочке. Там ехали небритые мужчины, с грязными лицами, в поношенной одежде; неопрятные женщины, с жирными нечесаными волосами, в старых, покрытыми пятнами платках и шалях; грязные дети, с сопливыми носами, в стоптанных башмаках и залатанной одежде; никогда не улыбавшиеся девушки, с хмурыми лицами, прижимавшие к груди свои сумки так, будто они были им дороже жизни. На каждой станции толпа толкалась у вагона так, будто поезд был последним, мешая тем, кто пытался выйти, затевая драку за проход. Те, кто пытался выйти, рисковали быть растоптанными напирающей толпой. Начальники станции вмешивались, свистели в свистки и осыпали руганью всех вокруг, пытаясь восстановить порядок. В конце концов поезд трогался и путешествие продолжалось. Сеит прилипал к окну. Путешествие на поезде заняло несколько дней и ночей, и мальчик наслаждался каждой его минутой.
Когда они наконец прибыли в Санкт-Петербург, был вечер. Огромный паровоз затормозил, с шипением выпуская облака пара. Толпа заполнила вокзал. Носильщики в ливреях подошли к их с отцом купе, чтобы забрать багаж. Мехмет, придерживая за руку сына, говорил:
– Нужно поторопиться, иначе не будет ни одного извозчика.
То и дело останавливаясь, они пробирались сквозь толпу, следуя за носильщиком, несшим их багаж. Сеит, держа за руку отца, озираясь на высокие ворота и узорчатые потолки вокзала, пытался поспевать за ним.
Глядя по сторонам, он то наступал какой-либо даме на подол длинного платья, то ударялся о чемодан, который тащил очередной носильщик, и всякий раз смущенно извинялся. Толпа прибывших смешалась с толпой встречающих, в которой стояли и радушные родственники, и полные надежд влюбленные, и веселые друзья. У Сеита закружилась голова – так много вокруг было тех, кто наконец встретился вновь и теперь радостно обнимался.
Извозчики, хорошо знавшие, что чем темнее становится, тем больше народу будет стараться как можно скорее вернуться домой, выстроились у ворот вокзала, набивая цену. Как только один отъезжал с пассажирами и багажом, его место занимал следующий. У Сеита с отцом, на счастье, багажа было немного, и поэтому они оказались в первых рядах в очереди на экипаж. Извозчик слез с козел, схватил их багаж и погрузил его рядом со своим местом. Мехмет с Сеитом забрались в карету и с удобством расположились на кожаных сиденьях.
– В Коломну! – крикнул Мехмет извозчику, который лишь кивнул в ответ. Под свист хлыста экипаж рванулся вперед.
– Что это? – с любопытством спросил Сеит.
Мехмет с улыбкой ответил:
– Это место, где наш дом.
– Разве наш дом не в Алуште?
– Половина моей жизни прошла здесь, сын мой, так что здесь наш второй дом. Отныне мы с тобой будем делить его, ты и я.
– Где эта Колом?
Мехмет улыбнулся и поправил:
– Коломна находится на окраине Санкт-Петербурга. Раньше там были дворцы для отдыха. А теперь остался только парк – маленький рай на островах. Наш столичный дом не такой большой, как в Алуште, но тебе понравится.
– Мы будем долго жить там?
– К сожалению, нет. Мы пробудем там сегодня и, может быть, завтра. Немного отдохнем. После того как тебя зарегистрируют в школе, мы сможем провести еще несколько дней вместе. Санкт-Петербург – один из самых красивых городов в мире. Я хотел бы показать тебе его и представить моим друзьям, надеюсь, тебе понравится.
– А потом?
– Потом ты отправишься в училище, а я в свой полк.
Взгляд и голос Сеита внезапно погрустнели.
– Мы больше не увидимся?
– Увидимся, разумеется, но лишь тогда, когда твое училище и моя служба позволят.
– Я буду по тебе очень скучать.
Мехмет положил руку на плечо сыну и притянул к себе. Сеит был его любимым ребенком. Уезжая на службу, Мехмет именно по нему скучал больше всего. Отныне Сеит должен бороться, чтобы выстоять и даже вырваться вперед других. Мехмет беспокоился за сына, но не сомневался в его успехе.
– Скучать, сын мой, можно только по людям, которых ты любишь и знаешь давно. Счастливы те, кто может соскучиться, это значит, что у них есть настоящая любовь. Самая мучительная боль – это когда твои любимые недостижимо далеко.
Сеит поднял голову и кивнул. Он не мог разобрать, блестели ли в глазах Мехмета слезы или ему только так показалось. Они ехали по широкой улице в окружении красивых домов, освещенных узорными газовыми лампами.
– Эта улица называется Невский проспект, – сказал Мехмет. – Он идет до площади Александра Невского. Его пересекает несколько рек, а дальше, за ним, самая большая река – Нева. Не доезжая до нее, мы свернем и поедем в Коломну; ехать нам не очень далеко.
Сеиту нравилось все. Сидя на кожаном сиденье экипажа рядом с отцом и проезжая на большой скорости по освещенным газом улицам великолепного города, он не беспокоился ни о чем. Он только чуть-чуть скучал по оставшейся дома семье. Но разве отец не сказал, что это – счастье, когда есть по кому скучать? Вскоре он расстанется еще и с отцом. По крайней мере, теперь, пока отец рядом, стоило радоваться.
Через некоторое время яркие огни города остались позади. Когда они пересекли по мосту очередную речушку, то оказались на небольшой дороге, обсаженной деревьями. Покачивание экипажа, скрип колес, стук лошадиных копыт, позвякивание колокольчиков и темнота снаружи убаюкали мальчика. В конце концов он не смог больше сопротивляться и провалился в сладкий сон.
