скачать книгу бесплатно
– Потому что он не покинет дом таким юным. У него будет больше времени. Ты должен научиться всему сейчас, ибо вот-вот останешься совсем один в школе, а тебе только двенадцать лет. Тебе надо взрослеть быстрее. Ты не можешь рисковать и совершать много ошибок.
– Я не боюсь быстро повзрослеть.
Мехмет погладил сына по голове. Он был рад. Он знал, что его сын сумеет позаботиться о себе.
Юный Сеит открывал для себя новое – одно за другим. Они ехали по южному берегу Невы, и отец показал на огромное здание:
– Это Адмиралтейство.
Затем они проехали мимо Зимнего дворца. Сеит был так поражен потрясающей красотой дворца, что не мог вымолвить ни слова. Нева, закованная в розовый и серый гранит, отполированный лучшими мастерами, делала город похожим на остров. Они еще раз проехали по Невскому проспекту, сердцу города, чтобы насладиться его красотой.
– Нева замерзает на пять месяцев в году, – сказал Мехмет, пока они ехали по одному из мостов через Неву. – Зимы здесь очень холодные и такие длинные, что, поверь мне, ты станешь тосковать по крымской зиме.
Оба рассмеялись. Стоило ли говорить о снеге и зиме?
Мехмет показал сыну здание Двенадцати коллегий, Петропавловскую крепость, собор, где были похоронены все российские императоры, начиная с Петра Великого. Они недолго погуляли по пристани у Невы.
– Каждый год более полутора тысяч судов заходит в этот порт. Население города – примерно полтора миллиона и растет с каждым днем. Примерно треть – промышленные и портовые рабочие.
– Они все русские?
– Русские. Правда, по национальности они могут быть финнами, эстонцами, евреями, поляками, кем угодно.
Сеиту чрезвычайно нравилась прогулка по Санкт-Петербургу, и ему хотелось, чтобы она никогда не заканчивалась. В конце концов отец приказал кучеру уехать с больших проспектов в лабиринт узких улочек, и, наконец, они остановились перед двухэтажным деревянным зданием, ничем не отличавшимся от соседних. Игравшие на улице ребятишки сбежались посмотреть, кто приехал.
– Здесь живут разночинцы, – сказал отец. – Это дом покойного Евгения.
– Кто это?
Мехмет объяснил:
– Он много-много лет был моим адъютантом. Умер от туберкулеза, бедняга. Здесь живут его вдова и трое детей. Бедная женщина работает на фабрике день-деньской, а потом еще и на второй работе – убирает, моет посуду, в общем, делает что придется.
– А дети не работают? – спросил Сеит и тут же понял, каким нелепым был вопрос, когда увидел босоногих детей. Старшему из их шумной компании было не больше пяти или шести лет, остальные двое были младше. Они выглядели такими изможденными, что сложно было понять их настоящий возраст.
Дети хорошо знали Мехмета. Они подбежали к нему и обняли за ноги. Светловолосые и голубоглазые, они были похожи друг на друга как две капли воды. Когда отец одного за другим поднял и поцеловал их, Сеит почувствовал легкий укол ревности. Была ли у светловолосой женщины, стоявшей наверху лестницы, связь с его отцом? До вчерашнего дня он даже не задумывался о таких вещах, но после всего, что довелось услышать, он предполагал, что у мужчины, работающего вдали от дома, может быть вторая жизнь, так что все могло быть. Внезапно он почувствовал, что ему надо защититься от этой женщины и ее детей, держаться от них на расстоянии. Он ревновал отца к ним. Мехмет взял двоих младших на руки и пошел вверх по ступенькам, третий отправился следом.
– Пойдем, Сеит. Познакомишься с семьей Евгения.
Сеит последовал за отцом по лестнице, пряча глаза и пристально следя за женщиной, которая ждала их с радостной, но застенчивой улыбкой. Голубые глаза ее сияли. Она выглядела очень молодой. Ее собранные в косы волосы такого же цвета, как у ее детей, были уложены на затылке в шиньон. Старенькое платье было залатанным, но очень чистым. На фоне красного фартука с рисунком из желтых роз и зеленых листьев выделялись покрасневшие, иссохшие, неухоженные руки.
Когда они поднялись по лестнице, она шагнула в сторону, пропуская их. Ее русский язык звучал немного иначе, чем у Гани и Тамары.
– Добро пожаловать! Вы доставили нам радость, полковник Эминов.
Она говорила почти неслышным голосом. Войдя, Мехмет отпустил малышей и притянул сына к себе. Он повернулся к женщине и представил его:
– Это мой сын, Сеит. Отныне он живет в Санкт-Петербурге. Сеит, это Верочка, вдова Евгения, о котором я тебе говорил.
Он свободно прошел по маленькой комнате, словно у себя дома, и сел в кресло под окном. Тем же еле слышным голосом она спросила:
– Хотите выпить что-нибудь, кофе, чаю?
– Нет, спасибо, – сказал Мехмет. – У нас мало времени. Мы просто заехали поздороваться.
Детский плач из соседней комнаты заставил Мехмета пораженно обернуться. Молодая женщина, все еще стоявшая на пороге, покраснела, теребя руки, опустила голову и принялась кусать губы. Исподлобья она смотрела на мужчину и мальчика. Мехмет встал и прошел в соседнюю комнату, Сеит последовал за ним. Они вошли в маленькую спальню, уставленную самодельными кроватями из досок, между которыми оставался лишь небольшой проход шириной в шаг. На одной из кроватей лежал плачущий ребенок, вертевший крохотной головой из стороны в сторону. Его лицо было красным. Он пытался поднять голову, упираясь крохотными ручками, но, не имея сил, падал на жесткую мятую постель, упав, он на мгновение перестал плакать. Верочка тут же подбежала к ребенку и взяла его на руки. Он выглядел у нее на руках как маленький комочек. На его лысой головке торчало несколько светлых волосков. Она виновато посмотрела на Мехмета испуганными глазами и почти неслышно сказала:
– Ох!.. Поверьте, полковник Эминов… Это не то, что вы думаете…
Мехмет подошел к ней и, погладив ножку младенца, который теперь весело улыбался, сказал:
– Откуда ты знаешь, что я думаю? В любом случае какое кому дело до моих мыслей? Главный вопрос, сможешь ли ты заботиться о нем или нет?
Женщина, стесняясь говорить с Мехметом, повернула робкий взгляд к Сеиту, который пораженно следил за ними. Мехмет подмигнул ему и сказал ей:
– Не беспокойся, можешь говорить свободно, он не очень хорошо говорит по-русски и не поймет тебя.
Чтобы успокоить ее, Сеит сделал вид, что не понимает, и вышел в другую комнату, но не мог удержаться, чтобы не прислушиваться. Комнаты были такими маленькими и стены такими тонкими, что все сказанное в одной было хорошо слышно в соседней.
– Я боюсь, что вы не поймете, полковник Эминов, – сказала она, почти плача. – Но моих заработков не хватает, чтобы прокормить детей… Я давно знала его. Он был так приветлив с моими детьми… Он работает поваром на Путиловском заводе… вы знаете… он приносит еду с кухни и кормит нас… Вы понимаете меня?
– Конечно, понимаю. Перестань плакать. Я что, когда-то наказывал тебя? Кто я, чтобы управлять твоей жизнью? Все, что я могу делать, – это помогать тебе в знак уважения к памяти Евгения, вот и все!
– Я знаю, господин Эминов. Благодаря вам трудные дни позади.
– Еще не совсем, Верочка.
Она теперь говорила громче, успокоившись.
– Я знаю, господин Эминов, я знаю. Мы живем не в достатке, но, клянусь, я обеспечу моим детям жизнь лучше, чем у меня. Все, что вы даете мне, каждую копейку я откладываю на их учебу. Может быть, они пойдут не в лучшую школу, но в школу они так или иначе пойдут. Евгений хотел, чтобы его дети получили хорошее образование… поверьте мне, господин, я все еще люблю его… и я очень скучаю по нему…
Она вновь заплакала и продолжала говорить сквозь слезы: – Меня ведь нельзя считать падшей, правда? Пожалуйста, скажите мне… Вы не думаете, что я плохая, да?
Сеит пожалел о тех несправедливых мыслях об этой женщине и своем отце. Теперь он знал, как ошибался. Ему на глаза навернулись слезы. Он слышал, как отец говорил, утешая бедняжку:
– Не плачь, Верочка. Пожалуйста, не плачь. Поверь мне, я не думаю о тебе ничего плохого. Я хорошо тебя знаю и понимаю тебя. Просто плач ребенка удивил меня. Но ты не обязана передо мной отчитываться, особенно в том, что касается твоей личной жизни. Мне очень нравится твое намерение дать детям образование. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, поверь мне.
Она положила ребенка, уже заснувшего, на кроватку и, запинаясь, произнесла:
– Ох… он хочет жениться на мне.
Мехмет уже собирался выйти из комнаты, но остановился, повернулся и спросил:
– Ты хочешь выйти за него?
– Я не знаю. У него нет дома. Он живет на фабрике, иногда подрабатывает ночным сторожем. Если мы поженимся, у него будет куда приходить.
– Он хорошо с тобой обращается?
Она заговорила еще громче, словно бы защищая будущего мужа:
– О, полковник Эминов! Вы не поверите, какой хороший он человек. Он относится к детям Евгения, будто к своим собственным. Конечно, никто не может заменить Евгения, но, поверьте, он хороший человек.
Бедная женщина говорила так виновато, как будто Мехмет был близким родственником ее покойного мужа.
Мехмет вышел в соседнюю комнату и похлопал Сеита по плечу, а затем сказал:
– Верочка, никто не требует от тебя похоронить себя с Евгением. Ты молодая женщина и должна вырастить детей. У тебя достаточно здравого смысла, чтобы судить, что лучше для тебя. Я беспокоюсь только о тебе и твоих детях. Но если он будет хорошо заботиться о них и о тебе, то не теряй ни минуты, выходи замуж.
Женщина улыбнулась, и Сеиту от этого стало легче. Глядя на нее более пристально, он увидел, как привлекательна она была. Да, она обладала красотой, которую не смогли стереть ни бедность, ни одиночество, ни тяжелая жизнь, ни перенесенные страдания. Ее робость сменилась уверенностью. Ободряющие слова Мехмета сотворили чудо. Теперь перед отцом и сыном стоял новый человек, новая женщина, совсем не похожая на ту, которая встретила их недавно. Ее покрытые мозолями руки в то же время были тонкими и изящными, с красивыми нежными пальцами и белыми запястьями. Жизнь сурово обошлась с ней, подумалось отцу и сыну.
Верочка схватила Мехмета за руку:
– Спасибо, полковник Эминов! Спасибо за то, что поняли меня! За все спасибо!
Она благодарила его вновь и вновь. Мехмет высвободил руку, достал из внутреннего кармана пухлый сверток и вложил в руки женщины:
– Будет, будет! Вставай, Верочка.
Сеит был уверен, что в пакете деньги. Так вот в чем крылась причина ее жарких объяснений. Значит, отец помогал ей деньгами, поэтому она искала его одобрения. Не зная, что делать с пакетом, она заплакала:
– Господи благослови вас, полковник Эминов! Пусть никогда Он не пошлет горестей вашим детям.
Она снова схватила его за руку, скороговоркой повторяя слова благодарности.
Мехмет сделал шаг к выходу и попытался успокоить ее:
– Пожалуйста, не благодари меня больше. Обещай мне не отказываться от решения дать образование мальчикам. Я буду навещать вас время от времени, чтобы узнать, нуждаешься ли ты в чем-то? Ты не против?
Открывая дверь, она произнесла:
– Я обещаю вам, полковник. Они выучатся и станут важными людьми.
Затем она вспомнила что-то и сказала:
– Я каждый день молюсь, чтобы вы вернулись. Я молюсь и за вашу семью.
Когда отец и сын спускались по лестнице, она, набравшись смелости, крикнула им вслед:
– Может быть, в следующий раз он тоже будет здесь, чтобы познакомиться с вами!
Мехмет помахал ей рукой и, подталкивая сына, уселся с ним в коляску. Верочка и дети Евгения простились с ними весело. Сеит был поражен, увидев, как могут соседствовать бедность и веселье. Уже темнело, лошади зашагали по узким улочкам бедного района в направлении пышных проспектов центра Петербурга. Сеит рассматривал лицо отца. Он видел тихого, мягкого, но в то же время сильного и уверенного в себе мужчину. Каждый день он узнавал отца лучше, и чем больше он узнавал отца, тем больше гордился им. Он кинул последний взгляд на удалявшийся старый маленький дом.
«Бедный Евгений, – подумал он про себя, – бедная Верочка… и бедные дети».
Некоторое время отец с сыном не разговаривали. Мехмет первым нарушил тягостное молчание, назвав кучеру адрес, а затем, чувствуя любопытство сына, объяснил:
– Теперь мы едем к Моисеевым. Он был моим однокашником в юнкерском училище. Мы выросли вместе. Затем он поступил на флот и дослужился до капитана 2-го ранга. Его эскадра первой вступила в бой в японскую войну. Они был среди тех, кого японцы атаковали 8 февраля. За несколько дней до того, как я уехал домой в Крым на твое обрезание, он был ранен.
– Тяжело ранен?
– Думаю, что он никогда не сможет больше служить во флоте.
– Скажи мне, кто прав был в той войне, отец? Мы или японцы?
– Когда идет война, что бы ни было причиной, обе стороны должны быть уверены, что они правы. Только история скажет, кто был прав, а кто ошибался.
– Ты тоже пойдешь на войну?
– Солдат идет, куда ему приказывают. Ни один солдат не знает, куда его пошлет приказ.
– Где живут Моисеевы?
– У них хороший дом на одной из улиц неподалеку от Невского проспекта. Он из богатой семьи. Может позволить себе жить вольготно, не служа и не работая. Его отец и дед владели большей частью земли в промышленных районах города. Сергей был искателем приключений, поэтому решил пойти на военную службу. Его отец все еще жив. Когда здоровяк Сергей вернулся по ранению, отец чуть его не выпорол.
– За что?
– За то, что бросил счастье и роскошь городской жизни, для того чтобы рисковать жизнью в море.
– Почему ты называешь его «здоровяк Сергей»?
– Ты увидишь сам, какой он большой, но это не мешает его отцу время от времени устраивать ему взбучку.
Сеиту уже нравился Сергей Моисеев. Он не удержался от смеха, представив, как огромного человека наказывает его старик-отец.
– Не хихикай так, когда приедешь туда, а то будет неловко, – предупредил Мехмет сына и расхохотался сам. Затем предупредил еще раз: – Ты должен обращаться к нему – капитан Моисеев.
Он подмигнул и добавил:
– Ты знаешь, что военные любят, когда к ним обращаются по званию.
Сеит добавил:
– Как и аристократы.
Мехмет снова расхохотался в ответ на замечание сына. Затем спросил:
– Где ты это услышал?
– Ты как-то мне сказал, – парировал Сеит.
Мехмет улыбнулся, пытаясь вспомнить, когда же он так удачно выразился.
Увидев Моисеева, Сеит с трудом подавил улыбку, но послушно исполнил долг вежливости. Человек этот был невероятно велик ростом, так что отец Сеита, тоже высокий, рядом со своим другом казался карликом. Пышные усы Моисеева сливались с бородой, обрамлявшей его щеки. Черные глаза искрились. Сеит чувствовал доброту в его строгом взгляде. Он словно бы прилагал усилия, чтобы не выглядеть строгим, этот капитан Моисеев. Особенное легкомыслие, едва ли не ребячество, чувствовалось в том, как они с Мехметом пожали друг другу руки, и в том, как Моисеев подхватил Сеита на руки и подбросил в воздух. Сеит вообразил сцену, когда этот большой нарядный человек в форме бывал наказан своим низкорослым отцом, и захихикал. Низким, грудным голосом Моисеев сказал:
– Кажется, твой сын боится щекотки. – И поставил Сеита на землю. Сеит, оказавшись на полу, еле устоял на ногах. Внезапно он увидел удивленно поднятые брови своего отца. Мехмет слишком хорошо знал, что щекотки сын не боится и хихикает не из-за нее.
«Ладно, он еще ребенок», – подумал Мехмет. Он почувствовал, что не хочет, чтобы его сын внезапно стал взрослым.
