Эммарилиус

Тишина. Дым стелился по улицам. И тогда все подняли головы. Туда, где на фоне кровавого заката парил юный заклинатель.

Нет. Уже не просто заклинатель. Не просто человек. Его глаза полыхали бирюзой, волосы трепетали в ветре, а вокруг тела вились древние руны – знаки силы, которой мир не видел века.

– Тейн… – имя, вырвавшееся из губ Вирги́ла, прозвучало как молитва.

Брат стоял, завороженный, не в силах отвести взгляд. Кто этот человек, парящий в небе? Тот ли это мальчишка, что прятался под постелью во время грозы? Или нечто большее – в разорванной, пропитанной кровью рубахе, с бирюзовыми всполохами в глазах, что горели ярче любых звезд?

Ветер трепал темные локоны Хранителя, обнажая шрамы, что уже затягивались – следы его перерождения.

А внизу… склонялись люди. Один за другим. Колено на окровавленную землю. Головы – в знак благодарности. Покорности. Веры.

Голоса сливались в единый гул, ударяющий в самое сердце. И среди них – отец. Гордый, непреклонный Ла́йбрик-старший, никогда не кланявшийся никому, стоял с опущенной головой.

И тогда Тейн почувствовал настоящее воодушевление. Оно разлилось по венам, горячее, чем магия осколка. Он мог свернуть горы. Достать звезды. Переписать саму реальность. Он мог защитить их. Всех.

– Тейн! – голос Ви́лмота прорвался сквозь гул разрушения, ясный, как колокол в бурю.

Юноша обернулся, его бирюзовые глаза постепенно теряли блеск, возвращаясь к своему обычному оттенку. Ноги подкосились, и он опустился на пол, сгорбившись у окна, словно впервые за долгие часы осознавая собственную усталость.

Ви́лмот схватил его в объятия, крепкие, дрожащие. Пальцы впились в черные волосы племянника, будто боясь, что тот растворится, если отпустить.

– Я так рад, что ты в порядке…

Тейн замер, не решаясь пошевелиться, не зная, как принять эту нежность после всего, что произошло.

– Дядя, я уничтожил отродий, – прошептал он, и голос его звучал так тихо, что слова едва долетели до уха Ви́лмота.

Мужчина отстранился, его ладони легкие, но твердые, легли на плечи Тейна. Глаза смотрели прямо в душу.

– Ты потрясающий, Тейн. Я так горжусь тобой. И не потому, что в тебе теперь такая мощь, а потому, что ты нашел мужество взглянуть в лицо своим страхам. В твоем возрасте у меня такого точно не было.

Он усмехнулся, легкая улыбка тронула его губы, и вдруг голос стал еще тише, еще нежнее:

– Но даже не смотря на это… Я рад, что мой любимый племянник… Что мой любимый сын в полном порядке.

Сердце сжалось, горло перехватило. Он не знал, что ответить, как обработать эти слова, поэтому просто уронил лоб на плечо дядя и сжал его рубаху в кулаках.

Слова Ви́лмота ударили Тейна прямо в сердце, сжав горло тугим узлом. Слезы покатились по щекам, оставляя соленые дорожки на запыленной коже. Он открыл рот, чтобы ответить, но кашель Ви́лмота разорвал тишину, а на губах мужчины выступили алые капли.

Тейн замер, впервые по-настоящему рассмотрев дядю.

Бледная кожа, липкая от пота. Дрожащие пальцы, цепляющиеся за собственную одежду, чтобы не упасть. Но он все равно пришел. Преодолел боль, чтобы убедиться, что Тейн в порядке.

Новый комок слез подкатил к горлу, но юноша сглотнул – и это помогло. Хотя бы на время.

Они медленно двигались к круглому залу, каждый шаг давался с трудом. Тейн чувствовал, как дядя ослабевает, как его дыхание становится все тяжелее, но не говорил ничего. Просто крепче прижимал его к себе.

У пустого алтаря он осторожно усадил Ви́лмота, прислонив к холодному камню, а сам опустился напротив. Ви́лмот улыбнулся – слабо, но искренне.

– Дядя… – голос юноши дрогнул – Я могу хоть что-то сделать? Как мне помочь тебе?

Тейн впился в глаза Ви́лмота, ища в них надежду, но увидел лишь тень надвигающейся беды.

Ви́лмот медленно выдохнул, и казалось, будто этот вздох вытягивает из него последние силы.

– Я отправлю тебя… в другое место. Ты должен найти Гервéрута Ла́йбрика.

– Что?.. – Тейн почувствовал, как холодная дрожь пробежала по спине. – Кто это?

Мужчина прикрыл глаза, будто вспоминая давно забытые страницы прошлого.

– Он – наш с твоим отцом кровный брат. Тот, кого изгнали, стерев даже память о нем из летописей Эльгра́сии…

Голос его оборвался, тело содрогнулось – очередной приступ кашля вырвался из груди, и алые капли брызнули на пальцы.

– Зачем?! – Тейн в отчаянии схватил дядю за рукав. – Как я могу уйти, когда вы все… когда ты…!

– Ты обязан! – прошептал Ви́лмот, сжимая его запястье. – Только Гервéрут научит тебя как укротить силу Цра́лхела. Как обращаться с тем, что не должно принадлежать смертным. Иначе она поглотит тебя так же, как и Карра́оса.

– Но Великие… они же управляют ею! Значит, и я смогу!

Глаза дяди вспыхнули горькой усмешкой.

– Они лишь дети, играющие с пламенем. Даже их могущество – ничто перед истинной мощью угасших Богов. Гервéрут знал это… и за эту правду его объявили еретиком. – голос Ви́лмота стал тише. – Он посмел прикоснуться к запретному… и за это был изгнан. Найди его.

В воздухе повисло молчание, тяжелое, как предгрозовая туча. Ви́лмот знал – этот путь будет полон теней и смертельных ловушек. Но выбора не было.

Мужчина медленно опустил руку в карман, пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Он вынул брошь – старинную, с потускневшим серебром и треснувшим камнем, будто пережившую века. Безмолвно протянул ее Тейну, и в этом жесте была вся тяжесть неизбежного.

– Передай ему. Он все поймет.

Тейн сжал брошь в ладони, ощущая под пальцами неровные грани. Казалось, в этом маленьком предмете заключена целая история – чужая, но теперь и его. Он прижал ее к груди, словно пытаясь в последний момент впитать хоть каплю тепла перед дорогой в неизвестность.

Ви́лмот поднял руку, в воздухе между ними вспыхнул свет – сперва робкий, как огонек свечи, но с каждой секундой набирающий силу. Ладони его дрожали, но он сжимал их крепче, и вскоре между пальцами закружилась сфера – ослепительная, как миниатюрное Амери́сте. Она пульсировала, переливаясь голубыми и золотыми искрами, а затем резко сжалась.

Словно сама реальность содрогнулась, шар схлопнулся до размеров горошины, на мгновение повис в воздухе – и с тихим, но зловещим хлопком развернулся в портал. Он напоминал врата в Обитель Великих, но вместо привычного мерцания здесь клубился туман, густой и непроглядный, будто ведущий не просто в другой мир, а в самое его нутро.

– У нас… мало времени… – Ви́лмот закашлял, с трудом поднимаясь на ноги.

Казалось, каждый его мускул сопротивлялся, но он выпрямился, глядя на Тейна с последней, исступленной решимостью.

– Ступай.

Воздух вздрогнул от оглушительного грохота – один, второй, третий взрыв, будто сама твердыня мира трещала по швам. Двери круглого зала с грохотом вылетели из косяков, рассыпаясь на части. В клубах дыма и пыли на пороге вырисовывалась фигура Ха́оса, его тень растянулась по полу, словно живая тьма. Чуть поодаль, с холодным спокойствием в глазах, стояла Джафи́т.

Ха́ос протянул руку со смертельной грацией.

– Мальчишка, отдай мне осколок.

Ви́лмот молниеносно шагнул вперед, едва не спотыкаясь на ослабших ногах, закрыв Тейна собой.

– Даже не смей приближаться! – его крик эхом разнесся по залу.

Ха́ос медленно повернул голову к Джафи́т, и между ними пробежало немое согласие. Богиня сделала шаг вперед, и зал будто наполнился теплым сиянием. Ее губы растянулись в той самой очаровательной улыбке, от которой у смертных сладко замирало сердце.

– Юный Тейн, прошу, отдай осколок.

Ноги юноши сами понесли его навстречу, словно притягимые неведомой силой. Но прежде чем он сделал и шага, железная хватка наставника вцепилась в его плечо.

– Не слушай ее! – проревел Ви́лмот, тряся ученика. – Это чары! Она опутывает твой разум!

Тейн резко заморгал, сбрасывая дурман. Когда он вновь поднял взгляд, в его глазах уже не было и тени сомнения – только холодная ненависть, прожигающая Джафи́т насквозь.

Ха́ос медленно развел руками.

– Раз по-хорошему не хотите… – его голос внезапно потерял все оттенки, став плоским, как скрип клинка по камню, – то вы просто не оставляете мне выбора.

Его ладони окутались черным дымом – не просто тьмой, а чем-то живым, извивающимся, с редкими кровавыми проблесками, будто в глубине клубились молнии. Дым рванул вперед, как голодный зверь.

Ви́лмот среагировал мгновенно. Его рука впилась в плечо Тейна, и прежде чем юноша успел вдохнуть для крика – его швырнуло в сияющий разлом портала. На мгновение их взгляды встретились: мужчина успел улыбнуться – не губами, а одними глазами, этим странным, горько-нежным выражением, которым провожают в последний путь.

– Дядя! – вопль Тейна разорвался в пустоте, но ответом был лишь хлопок закрывающегося портала.

А потом началось падение.

Не то стремительное падение в пропасть, когда ветер свистит в ушах. Не то плавное парение в облаках. Это было… растворение. Исчезновение всех ориентиров, где верх и низ потеряли всякий смысл.

Его тело выкручивало, выворачивало наизнанку невидимыми щупальцами пространства. Свет и тьма сплелись в бешеном танце, образуя водоворот, где каждый сантиметр кожи горел от прикосновения неведомой энергии.

Яркость била в глаза, как раскаленные иглы, выжигая сетчатку. Слезы текли ручьями, но не приносили облегчения – только разъедали кожу едкой солью. Мир превратился в ослепительное белое месиво, где не существовало ни форм, ни теней.

В ушах стоял вой то ли ветра, то ли самих искаженных измерений. Легкие горели, но дышать было нечем. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из грудной клетки.

И когда сознание уже готово было погрузиться в пучину Небытия – пространство содрогнулось. Раздался мерзкий, влажный звук – точь-в-точь как рвущаяся плоть. И его выплюнуло.

Выплюнуло с такой силой, будто Вселенная сама стремилась избавиться от инородного тела, нарушившего ее законы.