Мой красный дневник

И мы, вместе с тремя детьми, снова пробежали по улице и нырнули в темный двор.

– Ой, а почему здесь нет света? – Вероника подняла голову и посмотрела на слепые окна.

– Потому что здесь одни офисы. – Борис открыл машину, и ребята с удовольствием расселись сзади.

Я забралась вперед, Борис – за руль, и мы, осторожно развернувшись в тесном пространстве узкого двора, медленно поехали среди домов, дворов и тупичков.

Немного попетляв, мы снова выехали на Садовое Кольцо и тут же повернули на какую-то широкую улицу. И вот перед нами Бородинский мост. Мальчишки вскинулись и с удовольствием начали разглядывать и фоткать панораму реки с отражающимися в заледеневшей воде огнями больших домов по обоим берегам, МИДовской высоткой сзади и уже просматривающимися небоскребами Москва-сити. Спустившись с моста, мы скоро свернули на Кутузовский проспект, а потом, крутанувшись по третьему кольцу, мы снова оказались у Москвы-реки. Нырнув под мост, машина понеслась вверх, мимо темнеющего слева леса Воробьевых гор. У светофора мы свернули налево, к Мосфильму и смотровой площадке.

Борис поставил свою машину практически напротив площадки. С довольными восклицаниями ребята устремились к парапету, с которого открывался прекрасный вид на город. То здесь, то там вспыхивали залпы салютов. Центр заливало море огней. Я, вслед за Борисом выйдя из машины, с улыбкой смотрела, как к нам направляется полицейский с лицом охотничьей собаки, хозяин которой, наконец-то, подстрелил дичь. Судя по всему, здесь парковаться было запрещено. Взглянув на номера, он помрачнел, но все же подошел к Панкратову.

– Старший лейтенант Петров. Ваши документы.

Борис спокойно вытащил из внутреннего кармана удостоверение и в развернутом виде показал замерзшему лейтенанту.

– Да, я понимаю, – ответил тот, – но и Вы поймите: встанет один, за ним потянутся остальные. Могут возникнуть нежелательные эксцессы. Люди нетрезвые, кому-то станет обидно…

– Я отъеду. – Согласился Борис. И кивнул мне: – Лен, иди к ребятам. я сейчас вернусь.

Он снова сел в машину и медленно уехал искать место под сенью Университета.

Я протолкалась к ребятам.

– Мам, смотри, мы ведь там были? А это – Лужники! А можно мы пойдем на горку?

Немного в стороне устроили горку с надувными санями, и ребята загорелись прокатиться.

– Подождите, подойдет Борис, пойдете с ним.

– Спасибо за доверие. – Прошелестел мне в ухо его голос. – Постараюсь оправдать…или оправдаться?

Я улыбнулась.

– Идите… а я немного посмотрю на город. Хорошо?

Холодные губы чмокнули меня в висок. Я резко обернулась, но Борис уже уводил ребят в сторону горки. А я медленно пошла вдоль площадки.

«Странная складывается ситуация, – думала я, пробираясь сквозь пьющих шампанское и смеющихся людей. – Мужская и женская психика настолько различны, что, невзирая на труп в ресторане и веселенькое представление в квартире матери, в награду за вот эту поездку Панкратов вполне может потребовать близости. А мне, даже если бы я была к этому готова, совершенно не нужны переживания, ожидания продолжения взаимоотношений и, результатом, очередное горькое разочарование. Хотя, это – тоже выкрутасы женской психики. У мужчин все гораздо проще: понравилась самочка – перья распустил, обхаживает, подарки делает… А получил желаемое – тут же потерял интерес. Нет, я – женщина умная, все понимаю: проходила эти этапы с бывшим мужем. Но как же хочется не просто сексуального влечения, а схожести интересов, уважения, дружбы и, конечно, любви. Физической, духовной… Жаль, что почти все категории практически недостижимы».

Я посмотрела на неожиданно разъяснившееся ночное небо. Здесь, в большом городе, звезды едва видны: теплятся тусклыми огоньками, словно Боги устали смотреть на это скопище людей, в своих бесконечных играх забывших о добре, любви и дружбе. Забывших, что те, кто рядом, нуждаются в заботе и ласке. И что мир уже дрожит от бесконечного человеческого «хочу». Неважно, чего: новую сумочку, другую женщину, машину, круче чем у соседа, или чужую территорию. Неважно. Главное, добиться желаемого любыми подручными средствами: сексом, кредитом, воровством или ядерными ракетами… Какая разница? Какими в таком мире могут вырасти дети? Насильниками и убийцами? Теми, кто бессовестно вышвырнет на лестницу из квартиры старенькую мать, ведь от нее больше нельзя получить денег… или теми, кто, путая компьютерные игры с реальностью, выйдет на улицы убивать «пришельцев из космоса»?

Я поежилась. И тут, под елями, увидела маленькую красивую церквушку. Понятно, по ночному времени она была закрыта. Но сквозь маленькие оконца теплым огнем горели лампадки у икон, дрожали тоненькими язычками свечи… Остановившись рядом, я устремилась всей душой туда, где слышат все печали, мольбы и просьбы людские.

– Господи! – прошептали мои губы. – Прошу тебя, не оставляй наш мир своим попечением. Храни в добром сердце своем все стоны и печали человеческие. И пусть те, кто творит зло, даже не ведая этого, понесут наказание. Такое, чтобы они прочувствовали, насколько неправы, поступая подобным образом. А мир сотворенный Тобой, он – прекрасен. Вразуми души и сердца людские и не дай этому миру исчезнуть…

Я вздохнула.

– Спасибо, что выслушал, Господи! – И, сняв перчатку, перекрестилась.

При всем обилии в нашем городке храмов и монастырей с древней, намоленной историей, я была «захожанкой». Поставить свечку за здравие, за упокой… Да и все, пожалуй. Но события последних дней словно что-то перевернули в душе, и я осознала, насколько хрупок и непрочен тот мир, в котором мы живем. И насколько сами мы уязвимы…

Айфон, пригревшийся в кармане моих штанов, выдал бодрый мотивчик, оповещающий, что за нас волнуются родители. А я даже и не поздравила их с Новым Годом… Все о себе, да о себе.

– Да, мамочка! С Новым Годом, радости и здоровья… да, у нас все в порядке. Дети катаются с горки на надувных кругах… Гуляем… И Борис с нами. Да, все очень хорошо. Нет, мамочка, мы разберемся с происшествием в офисе и расстанемся. Нет, мамочка. Да, он – замечательный. Но курица из маленького провинциального городка – не ровня московским бройлерам… Мамочка, тут роуминг. Все, приедем, расскажем, покажем. Сережка наснимал потрясающие виды. Все увидишь сама. Целую тебя и папу. Пока.

Я сбросила вызов. Запихнув аппарат обратно в тепло, я развернулась и пошла искать своих. В конце концов, нельзя так надолго задерживать своими развлекушками постороннего человека!

Вверх они поднимались веселые и мокрые, дурачась и смеясь. Сережка с Максом забрасывали пушистым снегом то Веронику, то Бориса, которые с азартом отвечали им тем же. Иногда прилетало кому-нибудь постороннему, и тогда снег вздымался снизу вверх со всех сторон. Я решительно прошла в центр веселящейся компании, получила в лоб снежком и была уронена, вернее, аккуратно опущена в сугроб. После снежной ванны меня подняли, отряхнули и расцеловали в щеки:

– Мамуля, с Новым Годом!

Я улыбнулась: какой же у меня замечательный сын!

Но дисплей моего телефона неумолимо говорил о приближающемся рассвете первого дня января: шел четвертый час утра… или ночи? Людей на площадке постепенно становилось меньше, а машины потихоньку увозили гостей к теплому уюту квартир, пледам и одеялам.

– Борис, скоро утро, а ты хотел еще где-то что-то посмотреть по интересующему вопросу.

– Хотел… Посмотрим. Ребята, а хотите увидеть, где и как я живу? Чай и кофе гарантирую!

– Правда, дядь Борь? Ты нас приглашаешь к себе? – Глаза сына заблестели, словно его ждало очередное приключение.

– Не возражаете против того, чтобы немного задержаться в Москве?

– Нет! – Дружно ответили подростки и посмотрели на меня, как на лицо, способное своим категоричным «нет» в одночасье закончить этот упоительный фантастический празник.

Борис тоже вопросительно взглянул на меня.

Я же посмотрела на их мокрые ботинки, джинсы и куртки. А у Бориса влажными были и волосы. Поскольку разгуливал он без шапки.

– От чая не откажусь! – Улыбнулась ему я.

– Мам, это самый классный Новый год! – Завопил Сережка.

И действительно. Ведь предыдущие года уже ушли в прошлое. Они состарились и умерли, оставив о себе лишь смутные воспоминания, кое-как оживляемые фотографиями. Забылись поездки в Италию и Францию, где мой сын научился кататься на лыжах и сноуборде, забылись покрытые снегом леса и ледяные озера Финляндии и незамерзающее море у турецких берегов… Летом сын вполне мог пожить с родителями на даче, а зимой я всегда старалась отвезти его куда-нибудь и показать мир. Но именно в этом году мы решили тихо и мирно провести каникулы в деревне: я хотела поговорить с сыном и разобраться, к чему он тянется в жизни. Пора было наметить то, что стало бы его путем, профессией в дальнейшем. Ведь девятый класс – первый выпускной. И хоть Сережка учился без троек, надо было определиться: либо он идет в десятый и одиннадцатый классы, либо выбирает колледж. Но у нас впереди еще целая неделя – поговорим, подумаем…

Прервал мои сонные размышления Борис. Подхватив меня под руку, он повел всех нас к спрятавшейся на стоянке машине. Мальчишки на ходу снимали сияющий Университет.

– Вот бы здесь учиться! – Задумчиво сказал Макс.

– Нереально. – Трезво расценил наши скромные возможности Сережка. – Надо репетиторов нанимать по физике, математике, русскому и языкам. Да разве мы осилим? Денег-то сколько надо!

– А сам? – Поинтересовался Борис, открывая машину.

Мы запрыгнули внутрь и пристегнули ремни.

Двигатель негромко заурчал, и в салоне сразу стало тепло.

– Понимаешь, дядь Борь, – Сережка вернулся к начатому разговору, – я смотрел экзаменационные задания для абитуриентов. И тот уровень знаний, который дают в школе, слишком мал для поступления в такое солидное учебное заведение, как университет. Я даже участвовал в районных и областных олимпиадах, занимая вторые и третьи места, но этого для такого вуза недостаточно. Но ничего, мам, ты только не огорчайся! Я найду какой-нибудь институт попроще, и попытаюсь попасть на бюджет!

Я вздохнула и улыбнулась: сын не хочет, чтобы я огорчалась! Случайно подняв глаза, я наткнулась на внимательный взгляд Бориса в зеркале, и развела руками: да, меня именно эти проблемы волнуют больше всего на свете. Ведь я, прежде всего, мать, и только потом – женщина, офис-менеджер и, кем Вы там меня видите, Борис Александрович? Хотя, я погорячилась: на эротические фантазии одиноких мужчин я не подписывалась.

Мы ехали куда-то за Университет, на запад Москвы, удаляясь от трассы, рядом с которой стоит наш маленький городок, затерянный в холодной ночи. Проехав мимо той белой церковки, мы повернули налево. И вот улицу вокруг нас плотно обступили высокие дома. Но не успела я их толком разглядеть, как мы снова нырнули во дворы и ехали по ним, пока не остановились у сплошь застекленной башни с заборчиком вокруг и шлагбаумом при въезде. Сережка свистнул.

– Это Вы тут живете? – Как-то сразу перейдя на «Вы», поинтересовался он.

Борис нажал на брелок, и шлагбаум поднялся, пропуская машину во двор. И почти сразу, не объезжая дом, мы спустились по пандусу вниз. Там, в подвале дома, между его мощными колоннами, была парковка для жильцов. Причем, каждое машиноместо было подписано краской, и искать свободный угол не пришлось.

– Да, Сереж, я тут живу. Но квартира у меня совсем маленькая. Даже кухни нет. Все находится в одной комнате.

Мы зашли в лифт, и палец нашего гостеприимного хозяина ткнулся в циферку восемнадцать. Лифт бесшумно заскользил вверх, слегка вдавив наши ноги в пол. И буквально через пару секунд открылся, выпуская в светлый холл с цветами, диванчиками, аквариумом и телевизором. Мальчишки, выскочившие первыми, растерянно раскрыли рты. Но спросила Вероника. Как всегда, с достоинством и вниманием к мелочам:

– Но ведь это похоже на общую гостиную? И детский уголок… Здесь, действительно, кто-то проводит время?

– Я не знаю, Вероника. Ухожу, когда дети еще спят, а прихожу, когда уже спят и взрослые. Вот моя квартира.

Щелкнув замком на темной двери, Борис пропустил нас внутрь. Сам по себе, без выключателя, зажегся свет, и мы увидели единое пространство размером чуть больше моей квартиры, если в ней снести стены. Ребята, скинув ботинки на кафельной плитке у порога, медленно побрели вглубь.

– Вау! – Сережка первым приблизился к стеклянной стене и, не решаясь подойти вплотную, разглядывал освещенный двор и крохотные машинки у соседних домов.

– А летом тут не жарко? – Это снова спросила практичная Вероника.

– Нет. – Борис пожал плечами. – Стекло, из которого состоит фронтальная стена – фотохромное. Кроме того, в здании есть климат-контроль: задаешь на пульте нужный режим, и к твоим услугам оптимальная температура и уровень влажности во всем помещении.

– А стекло бьется? – Опасливо поинтересовался Макс.

– Нет, оно армированное. Раздеваемся и проходим. Санузел справа. Шкаф для одежды, – Борис раздвинул створки, – слева.

Пока ребята суетились и обменивались впечатлениями, я огляделась. Несмотря на то, что пространство было единым, место под кухню аккуратно выгородили барной стойкой со стульями. Мойка и все необходимые шкафчики, холодильник, столы с бытовой техникой и даже стиральной машиной сияли чистотой и новизной. Видимо, хозяин пользуется ими крайне редко. На стене висел огромный телевизор. Перед ним углом стояли два больших кожаных дивана. Между ними – стеклянный столик. А сквозь декоративную решетку в углу просматривалось возвышение и широкая кровать. В закутке у окна стоял письменный стол, заставленный парой мониторов. Вокруг него вились провода и стояли системные блоки. На полу лежал открытый ноут.

Пока я разглядывала чужую квартиру, Борис успел переодеться и суетился на кухне. И уже скоро на барной стойке стояли чашки с горячим чаем и сахарница. Макс и Сережка вытащили все содержимое своих рюкзаков: пирожки, испеченные бабушкой, бутерброды с мясом, ветчиной и рыбой, печенье, конфеты, чипсы и даже термос.

И, дружно усевшись на высокие стулья, мы с удовольствием набросились на обжигающий свежезаваренный чай и домашние заготовки, финальным аккордом которых стал вытянутый со дна Максового рюкзака здоровый соленый огурец в целлофане. В воздухе запахло укропчиком. А Макс грустно принюхивался к промокшим недрам:

– Он теперь всегда будет так вонять?

– Нет, – ухмыльнулся Сережка, – только первую неделю!

– А потом?

– Потом привыкнешь! – Невозмутимо сказал Борис.

Вероника нагнулась, чтобы скрыть улыбку.

А затем наш хозяин включил большой экран, на котором оказалась привычная экспресс-панель.

– Можете немного поиграть. – Борис протянул Сереже навороченный пульт.

Но мой сын улыбнулся и помотал головой.

– Спасибо, дядь Борь, но мы лучше посидим и немного подремлем на диванчике! – Он потер пальцем покрасневшие глаза.

– Тогда не подремлем, а поспим.

Борис решительно дернул один, а потом и второй диваны, разложившиеся на четыре полноценных спальных места. Потом достал стопку пледов и три небольшие подушечки.

– Постельного белья, увы, нет, поэтому вот так.

Ребята, без лишних уговоров, разобрали вещи и вместе приткнулись на диван. А Веронике достался другой.

– Теть Лен, – позвала она. – Идите ко мне, тут еще целое место осталось!

– Спасибо, милая, – улыбнулась я. – Засыпай. Я уберу посуду, умоюсь и приду.

Борис включил над своим большим столом панель с лампами и погасил общий свет. Скоро загорелся один монитор, а потом и другой. Я собрала чашки, сполоснула их под краном и убрала в сушилку. А потом потихоньку села в большое кресло, стоящее сбоку одного из диванов. Поджав под себя ноги, я положила голову на валик и засмотрелась на темное небо сквозь стеклянную стену. Мысли текли медленно и лениво… Надо бы позвонить маме, что мы задерживаемся. Вытащив из кармана айфон, я послала родителям sms-ку о том, что приедем днем. Пытаться убедить маму, что я просто подвернулась Борису под руку, и между нами ничего нет и быть не может, было бесполезно. Я понимаю, что она хочет мне добра… но можно ли эти события и все, что с ними связано, так назвать? Снова вздохнув, я бросила взгляд на силуэт у мониторов. «Интересно, что он там ищет?» – подумала я и провалилась в сон.

Спустя какое-то время мне показалось, что я вижу лицо Бориса, приложившего к губам палец.

– Уже пора? – Сонно спросила я. – Сейчас…

И еще почудилось, что вдруг стало мягко и тепло. Вот тут-то я отключилась совсем.

Проснулась я от страшной мысли, что проспала. На улице – белый день, в конторе начался день рабочий, а я все сплю… Сердце застучало, и я открыла глаза. И сразу вспомнила, где нахожусь. Через стеклянную стену в помещение лился холодный дневной свет. Небушко почему-то заволокло тучами, и из их серых пухлых животов на землю медленно падал снег. Я лежала на боку на кровати, укутанная пледом по самую макушку. На моей талии лежала тяжелая мужская рука. А сзади, тихо дыша мне в затылок, спал ее хозяин.

Приподняв голову, я поняла, что ребята тоже еще спят. И очень хорошо, что не видят всего этого безобразия. Нет, я конечно, благодарна Борису за то, что уложил и накрыл, но лучше бы я сразу легла к Веронике. Тогда и этой двусмысленной ситуации не было бы. Я осторожно выскользнула из-под руки и пледа. Но, как только я села, Борис открыл глаза.

– Тс-с! Спи. – Я приложила палец к губам. – Еще рано и дети тоже спят.

– А ты?

– В туалет. – Прошептала я. – Отдыхай.

Он послушно закрыл глаза и снова засопел.

Я выдохнула и сползла с кровати. Стараясь никого не разбудить, я допила оставшийся в чайнике холодный кипяток и подошла к окну. Действительно, идет снег. Да такой густой, пушистый… Ехать по нечищеной дороге будет трудно.

Задев ногой какой-то провод, я вдруг увидела загоревшийся экран монитора. Бросив на него взгляд, я уже хотела пройти мимо, но остановилась, привлеченная броским заголовком газетной статьи: «Непреднамеренно или умышленно?». Вспомнив причину, приведшую нас в этот дом, я села в кресло и начала читать:

«Последние пять дней наш маленький и спокойный городок занимает только одна тема. И она настолько серьезна, что наша газета решила провести собственное расследование. Мы все чаще слышим с телеэкранов и радиорепортажей, что где-то там, в далекой Америке, или более близкой Москве с психикой подростков происходят просто чудовищные вещи: они избивают своих одноклассников, фотографируя происходящее и гордясь этим. Где-то забивают до смерти ради сиюминутной известности не только безответных животных, но стариков и маленьких детей. А последней тенденцией в этом охватившем мир безумии стала мода заканчивать жизнь, прыгая с крыш целыми группами. Понятно, что какая-то часть этих деяний происходит под действием психотропных препаратов и наркотиков. Но там, на западе, другой мир, совершенно другие отношения и социальная среда. И кто бы мог подумать, что дурное веяние из раздираемых антагонизмом стран долетит до тихого и провинциального приволжского городка? Наш корреспондент попытался на основании заявлений сотрудников правоохранительных органов и опроса непосредственных свидетелей происшествия сложить ясную картину того, что так всколыхнуло наш городок.

Как известно всем читателям, в двадцатых числах июня, после выпускных экзаменов, у старшеклассников бывает бал. Также он проводился и в наших двух школах. Дети, под внимательным оком своих преподавателей и членов родительского комитета, прослушали поздравление директоров и организованно отправились в снятый для торжественного мероприятия ресторан, где силами родителей и при непосредственном участии городской управы, был организован фуршет и танцы под живой звук нашего местного музыкального коллектива «Золотая лира». Потом праздник продолжился на арендованном теплоходе «Адмирал Крузенштерн». После чего, уже под утро, дети были организованно доставлены к дверям своих школ, откуда они уже спокойно разошлись по домам. Вот так, вкратце, выглядит предыстория того, о чем мы хотим поведать нашим читателям.

А днем, как всем стало известно, на пустыре у заброшенного молокозавода, нашли труп Семеновой Татьяны, выпускницы второй школы. По словам сотрудников органов, девушка зачем-то влезла на третий этаж бывшего предприятия, после чего спрыгнула с высоты двенадцати метров. Первые версии, озвученные милицией, выглядели именно так. Ведь со слов взрослых, сопровождавших детей в поездке, после катания по ночной реке Татьяна, как и все ребята, ушла от школы, но домой не вернулась. Ее одноклассники подтвердили, что она отправилась домой. Но опрос убитых горем родителей, а также близких друзей, показал, что у девушки не было никаких оснований сводить счеты с жизнью. Наоборот, все говорили, что она была жизнерадостной, а в последнее время, возможно, и влюбленной. Наш корреспондент тут же решил проверить версию безответного чувства, опросив одноклассников и ее старшего брата. Но они решительно отрицали такую возможность, поскольку Татьяна с удовольствием дружила с мальчишками и была, что называется, своим пацаном. И никто не заметил к себе каких-то особых с ее стороны отношений. «Я вырастил ее, и она никогда ни в чем не знала отказа. Если бы кто-то ей понравился, то она точно бы рассказала и попросила помочь. Если парень не согласился бы…» – Брат выразительно стукнул кулаком в ладонь.

Тогда, возможно, в нашем городе орудует маньяк? Наш корреспондент обратился с этим вопросом к начальнику криминального отдела нашей милиции. Тот был вынужден, невзирая на тайну следствия, заявить через нашу газету: «Никакого основания предполагать, что ее столкнул с высоты неизвестный человек, на данный момент нет. Да и не пошла бы девушка в бальном платье с незнакомым человеком в развалины. Так что можно сделать только два вывода: либо она пошла туда за возлюбленным, либо, действительно, решила свести счеты с жизнью и забралась туда одна».

Наш корреспондент, будучи человеком дотошным и ответственным, сходил на похороны. Мы не будем их описывать, так как все вы знаете, что уход из жизни такой молодой и цветущей девушки – огромная трагедия для ее семьи и друзей. Почти все ее бывшие одноклассники сочли своим долгом прийти и попрощаться. Теперь уже навсегда. Растерянные девочки и мальчики охотно делились своими соображениями. В-основном, это, конечно, были страшилки про неупокоенные души ( вы же знаете все эти легенды, связанные с заводом?), но высказывание одной девочки, не станем называть ее имени, показалось интересным. Она подтвердила вероятную влюбленность Тани. Но, читатели, не в парня, а в девчонку! Наш корреспондент был озадачен. Таких глупостей в нашем патриархальном городке, отродясь, не водилось. И скорее всего, это высказывание было местью не поделившей с ней парня подружки. Но мы все-таки решили зайти в гости к названной девушке и поговорить о Тане.

И вот наш корреспондент пришел к дому девушки, тоже выпускницы, только другой, первой школы. Спрятавшись в кустах, растущих вдоль забора вокруг этого частного строения, он приготовился ждать. И, когда из калитки вышла женщина средних лет с сумкой, он поинтересовался: «Скажите, а правда ушедшая из жизни Татьяна Семенова любила Вашу дочь?» Женщина на обозначенную тему разговаривать не захотела, высказав в сторону корреспондента нелицеприятные замечания. Но через какое-то время на улице показалась и сама героиня местных сплетен. Наш корреспондент ее узнал: при вручении дипломов об окончании школы он находился среди учащихся и брал у них, довольных и радостных, интервью, спрашивая о планах на дальнейшую жизнь. И эта невысокая, слегка полноватая черноволосая девушка поразила его не только толстой косой и черными бровями над серыми чистыми глазами с длинными ресницами, но и почти отличным аттестатом. «Только тройка по физкультуре!» – Тогда улыбнулась она, еще не зная, что ее имя будет в эпицентре скандала. «Кем хотите стать, Светлана?» – поинтересовался наш спецкор. И волнуясь, она ответила, что юристом. «Ведь им не надо сдавать спортивные нормы? Не так ли?» – пошутила она.

Догнав девушку, корреспондент поинтересовался, не скрывая осведомленности: «Это Вы, Светочка, столкнули свою подругу с третьего этажа?» Профессионализм сразу принес свои плоды: девушка, словно пойманный за руку преступник вздрогнула и закричала: «Она сама!» И тогда, выполняя гражданский долг, наш спецкор отвел ее за руку в отделение, хорошенько расспросив по дороге.

И девушка поведала ему душещипательную историю о том, как покойная преследовала ее, иногда заставляя даже прятаться у подруги Лиды. И когда после катания на теплоходе девочки шли домой, их догнала Татьяна и снова начала выспрашивать, в какое учебное заведение Света с Лидой подали документы, чтобы уехать с ними. Но девушки только отмахнулись, а Светлана вообще сказала, что будет рада больше никогда ее не видеть. Когда они проходили мимо забора разрушенного завода, Таня, в порыве юношеского максимализма, сказала, что спрыгнет с крыши здания, если Света не возьмет ее с собой. «Если дура, то прыгай», – пожала плечами Света. И Татьяна по пожарной ржавой лестнице залезла наверх. «Скажи, что возьмешь меня с собой, и мы будем вместе!» – прокричала Таня. А девушки, полностью уверенные, что их шантажируют, вымогая обещание, хором ответили: «Прыгай!» И Таня прыгнула. Единственное, в чем можно обвинить девушек, что они бросили умирающую подругу под стеной, даже не взглянув, что с ней. Конечно, их поведение можно объяснить испугом. Но человеческим этот поступок назвать никак нельзя!»