Укрощая хаос

Затем раздался визг, и что-то пролетело сквозь дождь. Сначала Нилит подумала, что это стрела, и прокляла всех известных ей богов за свою невезучесть. Но она услышала крик Джоби и протерла глаза костяшками пальцев. Холод и пустота ее левой руки невольно заставили Нилит содрогнуться.

Из-за стены дождя появилось еще одно размытое пятно, а из раны над глазом Джоби потекла кровь. Он замахал тростью, отчаянно пытаясь дотянуться до арбалета, лежавшего на сиденье.

Птицы.

Нилит поняла это, когда появился третий силуэт – разведенные крылья, когти, вцепившиеся в спину преследователя. Ворона улетела в дождь и исчезла, прежде чем Джоби сумел ударить ее тростью. Нилит услышала резкий крик сокола и улыбнулась.

Она начала бить ногами погнувшиеся прутья решетки, надеясь, что один из них сломается. Фаразар тянул за веревки, которыми был привязан. Она вполглаза следила за ним, моля богов о том, чтобы он не освободился раньше нее.

Бум!

Выстрел из арбалета прервал ее, и в грязь рядом с повозкой упала чайка, пронзенная стрелой. Еще один крик разорвал завесу дождя, и поднялся рев, который заглушил собой все. Захлопали крылья, застучали клювы; воздух наполнился воплями. Забыв перезарядить арбалет, Джоби бросился к клетке; в его руке позвякивала связка ключей.

– Я никогда не терял платежи, и сегодня не потеряю! – крикнул он в лицо Нилит.

Джоби рывком распахнул погнувшуюся дверь и вытащил Нилит за ноги. Ее рот наполнился грязью, под ее веки набился песок. Она принялась лягаться и нанесла мощный удар в колено Джоби. Он пошатнулся, и в этот миг на него опустился десяток зябликов. Щебеча, они налетели на него и принялись клевать ему руки.

Преследователь зажал свисток в зубах и дул в него каждый раз, когда вопил от боли. Вороны, голуби, попугаи и даже пара соколов – все они слетелись, чтобы досаждать ему. В бурлящие от дождя лужи полетели капли крови и перья.

Нилит вскочила и потянула за веревки, которыми был связан Фаразар. Этому гаду хватило дерзости нанести ей удар; жуткого вида щепка, зажатая между голубых костяшек, пронзила плечо Нилит, но она отбила его руку призрачной ладонью и врезалась в него, прижав к колесу повозки.

– Нет! Больше никогда. Ты останешься моим до самого конца! – яростно зарычала Нилит в его холодное ухо. Ее руки взялись за веревку, связывавшую его; она скорее рвала, чем развязывала узлы. Снова послышался свист, и, если уши ее не обманывали, где-то вдали затопотали сапоги.

Джоби достал нож и в промежутках между отчаянными воплями принялся резать птиц. Одна из них оцарапала ему голову, а затем упала на землю рядом с руками Нилит. Из груди птицы текла кровь. Это был сокол.

Безел посмотрел на нее; в его глазах была боль.

– Теперь ты еще больше в долгу передо мной. – Окровавленным пером он указал на кружащих птиц. – Видишь? Не зли птиц.

– Я это запомню!

Высвободив веревку, Нилит обмотала один ее конец вокруг шеи Фаразара, а другой – вокруг его тела. Затем она набросила ее на шею Аноиша, а затем занялась его путами. Безел неуклюже летал вокруг нее, наблюдая за хаосом. Джоби понял, что они высвободились, и теперь отчаянно пытался бежать за ними, размахивая ножом. Птицы, размахивавшие крыльями, образовали над его головой что-то вроде странной короны.

– Люди идут!

Нилит увидела их – мужчин в длинных зеленых одеждах, серебристой броне и остроконечных шлемах с высокими плюмажами. В руках они держали длинные мечи, и вид у них был явно враждебный. Роскошь доспехов буквально кричала о том, что они – воины Консорциума.

– Стоять! – крикнул Джоби, который приблизился к Нилит на расстояние, равное древку копья.

В этот миг из дождя вырвалась фигура в промокших лохмотьях и врезалась в преследователя. Джоби отлетел к клетке, где слазергаст все еще извивался в голодной панике. Существо вонзило зубы в плечо Джоби, и тот завыл от боли.

– Уходим! Живо! – зашипела груда грязных тряпок. Женщина. Она ткнула рукой в сторону переулка.

– Я без них не уйду! – заявила Нилит, тщетно пытаясь развязать второй узел одной рукой.

Женщина достала обломок стекла и одним движением перерезала путы. Аноиш встал на дыбы и замолотил копытами по воздуху. Схватив веревку, Нилит потянула его вслед за горой тряпья.

* * *

– ТЫ КТО ВООБЩЕ такая? – грубо бросила Нилит, останавливая коня и его жуткий груз.

Призрак Фаразара поднялся; его лохмотья и пары были измазаны в рыжевато-бурой грязи. Он вполголоса пробормотал какую-то непристойность.

Куча тряпья покачала головой и показала на Небесную Иглу.

– Нет, – сказала Нилит и оглянулась – узнать, может ли она позволить себе такое упрямство. Позади нее были только голые прямоугольные здания. Свет их окон собирался в золотистые лужи, в которых играл дождь. По тихой улице шли несколько призраков в промокших насквозь рубашках.

– Мы никуда не пойдем, пока я не узнаю, кто ты, – добавила Нилит. – Я уже поняла, к чему приводит доверчивость.

Женщина остановилась и вздохнула. Затем она медленно повернулась и согнутым пальцем потянула вниз материю, которой было обмотано ее лицо. Нилит увидела зеленые и лиловые круги под ее глазами и свернутый набок нос, а также глубокие порезы на лице. Совсем недавно, когда Нилит избили, ее собственное лицо было в таком же состоянии.

– Госпожа, я – Хелес, дознаватель Палаты Кодекса. Полагаю, при любых других обстоятельствах это была бы приятная встреча.

Женщина совершенно точно не выглядела так, как все известные Нилит дознаватели, хотя на ее щеке и шее действительно виднелись завитки черных татуировок.

– Я понятия не имела, что дознавателей отправляют так далеко на Просторы.

– А нас и не отправляют.

– Где твоя форма?

Хелес не ответила. Нилит заметила, что та смотрит мимо нее – на Фаразара. Нилит загородила его собой, жалея о том, что у нее нет оружия. Холодный, тяжелый груз лег на ее сердце. На ее пути встала еще одна крыса.

Хелес стряхнула с себя еще больше тряпок; с ее лба и бритого, покрытого синяками затылка поднялся пар.

– А вы не представитесь? – спросила она, позволяя вопросу повиснуть во влажном воздухе.

– Сула, – сказала Нилит, вытащив из глубин памяти имя своей матери.

Теперь она четко видела на лице женщины спирали татуировок. Судя по их сложности, Хелес заслужила высокое звание в Палате Кодекса, и если они настоящие, то эта Хелес – опытный профессионал. «Интересно, кому она перешла дорогу?» – подумала Нилит.

Хелес рассмеялась, но в ее смехе не было ни намека на веселье.

– Ясно. А ваш призрак?

– Не твое дело, – отрезала Нилит. Позади нее заржал Аноиш; ему, как и Нилит, так же надоели назойливые чужаки. Безел лежал на спине коня и яростно щелкал клювом. Так называемая дознаватель прислонилась к колонне из песчаника, вырезанной в виде пустынной кошки.

– Последние несколько дней я провела, пробираясь сквозь эти проклятые Просторы. Душекрады, карманники, безумцы… И эти деловые люди, которых вы разозлили… Если ускользнете от одних, вас поймают другие. Я думала, что в городе все плохо, но…

– К чему ты клонишь? У меня нет времени на пустую болтовню, – зарычала Нилит.

Хелес с шумом пососала раздувшуюся губу.

– Здесь немногие знают, что такое доброта; тут таких людей меньше, чем в городе. Представьте себе мое удивление, когда сегодня, пока я пыталась заснуть, кто-то бросил мне серебряную монету. Судя по всему, этот человек был пьян, но все равно – он же мог дать мне оплеуху, а не милостыню.

Хелес достала из-под складок своей одежды серебряную монету и подняла ее вверх, показав выгравированный на ней силуэт Аракса.

– Но еще больше я удивилась несколько часов спустя, когда я оторвала взгляд от монеты и увидела, что то же лицо катит мимо меня на повозке, и притом спорит со своей женой, – сказала Хелес, поворачиваясь к Фаразару. – Лицо, которое прямо сейчас должно прятаться в бронированном убежище на вершине Небесной Иглы. Интересно, как же это могло произойти?

Хелес повернула монету, показав ее обратную сторону: величественный профиль отвратительного мужа Нилит. Ей всегда не нравилось, что он заставляет изображать его молодым – и сейчас она ненавидела его за это еще сильнее.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, ваши величества, – сказала Хелес – спокойная, словно рассвет. – Так вот, значит, где вы были, императрица Нилит. Не Сула. А не на востоке, как нам говорили.

Нилит сделала шаг назад, жалея о том, что у нее нет оружия. Она была готова вскочить на коня и затоптать эту женщину. Она ничего не сказала, а просто посмотрела ей в глаза. Хелес не проявляла к ней ни малейшего почтения, но в ее красных глазах не горел огонь жадности, и на убийцу она тоже не была похожа.

Фаразар, прислушивавшийся к их разговору, ослабил петлю на своей шее и заговорил.

– Дознаватель, арестуй эту женщину! Она убила твоего императора!

Нилит дала ему мощную пощечину, но так как на руке у нее не было меди, то вышло, что она просто погладила его по щеке.

– Не лезь, дознаватель. Это не твое дело.

Хелес выступила вперед.

– Боюсь, что вы оба ошибаетесь. Я служу кодексу, и поэтому мой долг – заботиться об интересах правителя и его семьи. Поскольку вы, император Фаразар, были убиты – и я не хочу знать, как это произошло, – то теперь я должна подчиниться живой императрице.

Нилит и Фаразар переглянулись; один нахмурился, вторая улыбнулась.

– Как ты смеешь!

– Император, я не знаю, какие у вас жалобы, но, если честно, мне плевать. Я не знаю, какую игру вы ведете, императрица, но у города сейчас и так хватает проблем. Но… мой долг защищать вас, и я исполню свой долг.

Двойственный подход дознавателя совсем не понравился Фаразару.

– Это немыслимо! Я прикажу камерарию запороть тебя до смерти, как только…

Нилит было непросто поверить Хелес.

– Ты знаешь, что тело императора находится прямо здесь, и его никто не поработил. И ты утверждаешь, что не хочешь стать новой императрицей Аракса? Ты не хочешь править империей?

Взгляд Хелес выдал ее; она посмотрела на грязный вонючий сверток, который свисал с бока коня. В мире не было ни одного человека, который не подумал бы о том, каково это – сидеть на вершине Небесной Иглы и править величайшей цивилизацией мира.

Но Хелес мгновенно прогнала от себя эту мысль. Затем она посмотрела в глаза Нилит, смахнула дождевую воду с лица и покачала головой.

– Более великие люди, чем я, пытались править этим городом и потерпели неудачу. Аракс неуправляем по своей природе. С телом делайте что хотите. Но если бы у вас была возможность столкнуть весь город в море и начать заново, вы бы уже лежали в луже с перерезанным горлом.

Нилит была рада такой прямоте, граничащей с грубостью. Ей уже до смерти надоели загадки и ложь. Она нуждалась в искренности, и речи дознавателя показались ей музыкой.

Она повернулась к Аноишу и соколу, который лежал на его спине. Безел вытянул крыло, и кровь стекала с него по боку коня. Нилит подняла руку, чтобы смахнуть каплю воды с носа, но ее уколол холод, и она поспешно убрала призрачную руку.

– Можно ли ей доверять? – спросила Нилит.

С тех самых пор как Нилит отправилась на поиски мужа, она впервые обратилась за советом. Сейчас она была похожа на нищенку, выпрашивающую милостыню.

– А есть ли у нас выбор? – хриплым голосом отозвался Безел.

Борясь с ноющей болью в костях, Нилит повернулась обратно. Хелес не сдвинулась с места.

– Ладно, но сначала нам нужен отдых. И пища.

Хелес вздернула губу, но затем кивнула и, повернувшись, пошла прочь, хлюпая по лужам.

– Надеюсь, когда мы решим захватить город, он еще не исчезнет.

Глава 7

Половина монеты

Интересно, что именно медь, а не серебро и не золото стала самым драгоценным металлом в мире. Владельцам шахт, которые находятся в пустыне к западу от Арка, несказанно повезло, ведь залежи меди там протянулись на несколько миль. Владельцы этих шахт, или их Консорциум – под этим названием они вошли в историю – стали богаче любого императора.

ИЗ ТРАКТАТА ПО ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ АРКА* * *

СОЛНЦЕ ВСТАВАЛО ЯРОСТНО: оно словно считало, что дождь обманом его потеснил. Заря потянула с земли туман, и он пополз между зданиями – настолько густой, что люди не видели собственных ног; он испортил синее небо, затянув его полосами облаков. Туда, где во мраке возникал разрыв, врывался солнечный свет, окутывая город и его башни похожими на горы дымчатыми полосами – темными и золотыми.

Одно такое копье света нашло щель в ставнях и врезалось в лицо Борана Темсы. Он спал и видел сон о монетах, которые летели во все стороны, словно песок во время бури. Сон был неглубоким, и свет быстро разбудил Темсу. Зарычав, Темса открыл глаза, мгновенно ослеп и повернулся на бок, чтобы спрятаться от солнечных лучей.

Бум.

– Сраная постель! – прошипел он керамической плитке, к которой прижалось его лицо.

Он подождал, пока стук в его голове стихнет, а затем уперся ладонями в пол. Его запястье пронзила боль, и он прикусил губу. Травмы, полученные в ходе налета на дом Финела, отказывались заживать, и в ребрах тоже что-то закололо. Он снова лег и замер, кипя от ярости, начал ждать, когда пройдет боль.

Мертвые боги, как же хочется отлить.

Приподнявшись на локте, он пошевелил здоровой ногой и уперся ей в пол. Она защелкала и затрещала, но в конце концов он сумел встать на колено. Время и тяжелая жизнь нанесли тяжелый урон его телу, и утро очередного дня становилось все более болезненным. Темса радовался, что в городе редко шли дожди; в сыром воздухе его культя всегда ныла. Он поморщился, поставив ее искалеченный, покрытый шрамами конец на пол. Боль полетела вверх по хребту, и Темса, как всегда, проклял Мясника, который отрезал ему ногу.

Прижимая руку к боку, Темса вытащил из-под кровати позолоченный ночной горшок и поставил его перед собой. Мочевой пузырь был очень настойчив; Темса лихорадочно расстегнул штаны и едва не облил свои ноги, пока прицеливался в горшок.

Облегчившись, Темса разогнул колено, чтобы встать, и при этом случайно пнул ночной горшок так, что тот отлетел в сторону. Темса с удовольствием бы разразился проклятиями, если бы по его бедрам сейчас не текла горячая моча.

Приглушенно зарычав, он распахнул куртку и промокнул лицо и шею. Остальная жидкость залила переднюю часть куртки. Оскалившись, Темса потянулся к ноге.

Дверь в его спальню, скрипнув, открылась, и из-за дверного косяка выглянул призрак.

– Тор? Мы услышали шум… – Призрак умолк, заметив мокрого, наполовину голого Темсу и перевернутый ночной горшок, лежащий на полу.

– Иди на хрен! – взревел Темса. – И принеси воду!

Пытаясь не дышать носом, Темса схватил свою золотую ногу, которая лежала на столе рядом с кроватью. Он с громким лязгом поставил ее на пол, вставил в нее бедро и принялся завязывать ремни.

К тому времени, когда он закончил, призрак вернулся. Он приоткрыл дверь и робко заглянул в комнату. Громко топая, тор подошел к двери и выхватил у него кувшин с водой.

– Новую куртку и штаны! – крикнул Темса.

Призрак неуклюже зашел в комнату, кланяясь так низко, что почти согнулся пополам. Он поспешил к огромному шкафу, встроенному в стену. Потянув за веревку, он отодвинул дверь; показался ряд халатов и курток, плащей и рубашек всех цветов радуги. Тем временем Темса облил себя водой, а когда призрак принес лилово-зеленую одежду, тор вытерся ею, словно полотенцем.

– Золотую.

– Конечно, тор.

Призрак достал золотой халат с нефритовыми бусинами, и Темса позволил себя одеть. Гхор, при всех его недостатках, по крайней мере, хорошо выдрессировал своих призраков. Холодные пальцы призрака ни разу не коснулись Темсы.

Раздался громкий стук, и в комнату широким шагом зашел Даниб. Увидев лужу и перевернутый ночной горшок, он вскинул голову.

– Что? – с вызовом спросил Темса.

Даниб моргнул.

– Уже? Но ведь солнце встало час назад, не больше. Для мертвой суки она слишком бойкая, – зарычал Темса и увидел, как Даниб прищурился. – Не смей на меня так смотреть. Ладно, я готов.

Призрак протянул Темсе трость, и он ткнул большим пальцем в его сторону.

– Прикажи отрезать ему язык.

– Что? Нет! Я…

Своими огромными руками Даниб стиснул голову призрака и вытащил его из комнаты. Темса последовал за ними, глядя на то, как слуга размахивает ногами. Насрать на утро. Все мысли Темсы были только о вечере.

Несколькими этажами ниже, в зале, который, несомненно, был построен для оргий, Просвещенная Сестра Яридин – а может, Лирия, Темса никогда не мог их отличить – ждала его, сидя на огромном диване, по сравнению с которым она казалась крошечной. Его обивка царственного фиолетового цвета резко контрастировала со свечением Яридин и с ее алыми одеждами. По совету мрачной Ани Темса решил обратиться к Культу Сеша. Он срезал слишком много углов, и поэтому многие связи начали рваться. Прежний Темса никогда не стал бы действовать столь поспешно; он понял это после нападения на Финела. Но в прежнем Темсе его злило то, что тот был бедным.

Когда он вошел в зал в сопровождении вооруженных наемников, Просвещенная Сестра встала и улыбнулась ему. Все-таки это была Яридин.

– Тор, мы удивлены тем, что видим тебя в добром здравии. По слухам, у Финела была кровавая баня.

Темса выбрал ближайшее кресло, на ручке которого почему-то были защелкнуты наручники. Он сжал свою трость и дал себе клятву, что купит другую мебель.

– Это верно, сестра, но своих призраков ты получишь. Волноваться не о чем: серек был настолько добр, что скончался.

– Но довольно шумно, и его смерть стоила довольно дорого – по крайней мере, насколько нам известно. Говорят, что из-за твоих действий заседания Облачного Двора приостановлены.

Если она надеялась, что Темса объяснится или принесет извинения, то он сильно разочаровал ее, просто пожав плечами в ответ.

– Что ты с ним сделал? – спросила женщина-призрак.

– То же, что и с остальными. Получил его подпись, сделал так, чтобы его нельзя было опознать, а затем отправил на юг. В Кел-Дуат, если тебе так важно это знать.

Темса был готов поклясться, что Яридин наморщила нос.

– Белый Ад. Мы знаем и про него, и про Консорциум, который им владеет.

Темса замахал руками.

– Это деловые люди. Им плевать, откуда берутся призраки, и вас это тоже не должно интересовать. Для этого нужна особая совесть.

– Или ее отсутствие, – ответила Яридин, причем так, что это прозвучало мило. Она села и скрестила руки на коленях. – Ты хотел что-то обсудить?

Тор с шумом втянул себя воздух.

– «Обсудить» – это слишком сильно сказано. Мне больше нравится слово «сообщить».

Ярдин застыла – если призрак вообще в состоянии это сделать.

– И?

– С последним пунктом в вашем списке придется подождать. Есть другой человек, на которого я должен потратить свое время.

Лицо Просвещенной Сестры было бесстрастным. Она терпеливо ждала.

– И кто же этот счастливчик?

– Тал Хорикс – старая вдова, с которой раньше я вел дела. Я продал ей кое-какой товар, но теперь он мне понадобился, и я хочу получить его обратно.

– Какой товар?

– Замочного мастера. Его половина монеты у нее, и она мне нужна.

– А, понятно.

Темса встал с кресла, показывая, что вопрос закрыт.

– Если хотите, чтобы я успешно разобрался с сереком Буном, предлагаю вам согласиться со мной. В противном случае вы получите еще одну кровавую баню.

Задумавшись, Яридин обвела взглядом позолоченные статуи и висящие на стенах гобелены.

– Мы не возражаем. Ты можешь устранить Хорикс, но наше соглашение остается в силе.

– Что ж, ладно, – отозвался Темса, уже направляясь к выходу. – Знаешь, возможно, люди ошибаются насчет вас, сторонников культа.

– Вот как?

Темса остановился в дверном проеме и закрутил тростью, словно подыскивая правильные слова.

– Да. Даже от вас есть польза.

Дверь он захлопнул раньше, чем увидел нахмурившееся лицо Яридин.

Даниб уже разобрался с повседневными делами и ждал в коридоре рядом с залом. Не останавливаясь, Темса начал диктовать ему приказы.

– Поднимай Ани. Всех поднимай! Мне нужен каждый меч, которым можно разрубить хотя бы облако! Все доспехи, которые темнее ночи! Надеюсь, Хорикс сумеет насладиться своим последним днем в Арке!

Еще немного, и Темса заглянет к ней в гости.

* * *

КОМОК ЗЕЛЕНОЙ СЛИЗИ полетел по дуге над балконом, а затем вниз, на улицу. Хорикс притворилась, будто слышит шлепок. На самом деле до нее доносился только стук молотков – где-то далеко внизу работали плотники, – и она винила их, а не высоту и свои старые уши.

Целый день прошел с тех пор, как Хорикс отправила Калида и его солдат обратно на крышу, но новостей до сих пор не было. Никаких. Песок у башни Гхора не окрасился в цвет крови, а Темсу не утащили в Палату Кодекса. Никто не объявил о публичной казни через сожжение. Никто не провез по улицам города обугленный труп.

«Что стало с городом?» – подумала Хорикс. Уперевшись в каменные перила серыми костяшками пальцев, она оглядела Аракс, великое множество крыш, раскинувшихся под ней. Солнце уже поднялось высоко, и его лучи выжгли весь туман.

Она посмотрела на запад, туда, где в синее небо горделиво тянулся шпиль башни, принадлежавшей судье Гхору. Он был далеко, но Хорикс могла разглядеть достаточно деталей, чтобы проклясть и ее, и человека, который сидел за ее оранжевыми стенами и плел интриги.

Вдруг послышалось тяжелое дыхание, а с легким ветерком – запах пота. Хорикс повернулась и увидела, что в дверях балкона стоит Ямак. Похожими на сосиски пальцами он сжимал шелковый шарф, а его мокрые от пота волосы прилипли к голове.

– В чем дело? – зашипела Хорикс.

– Вдова Хорикс, почти все готово. С новыми работниками дело пошло быстрее.

Хорикс почувствовала, как мурашки медленно побежали по ее предплечьям, поднимаясь к плечам и шее. Она уже целую вечность не ощущала ничего, кроме гнева, а он сжигал ее изнутри. Но это чувство – возбуждение – она не забыла. Она могла бы даже сказать, что сейчас ей приятно. Словно ребенок, который оставил последний кусок торта «на потом», она двадцать лет лишала себя удовольствий, зная, что они станут еще слаще, когда она доведет дело до конца. Она наблюдала. Она ждала.

– Что значит «почти»?

– Полдрю уверяет, что к вечеру работа будет завершена. Смесь уже можно готовить. Все леса убраны, но я не знаю, можно ли ему доверять…

– Доверять – это не твое дело, мастер Ямак. Ты не строитель, в отличие от призрака.

Ямак опустил взгляд. Хорикс увидела, что его щеки покраснели, и поняла, что он злится.

– Куда катится мир, а? Мертвые обходят живых, – вздохнула вдова и, пройдя мимо него, накинула на голову просторный капюшон. – Можешь вернуться к своим обязанностям.

Выйдя в коридор, она снова потянула носом воздух, надеясь почувствовать что-то кроме вони Ямака. Она ощутила вкус кирпичной и древесной пыли. На лице Хорикс появилась редкая улыбка, которую она приберегала только для себя и для полированного золота ее зеркал. Час мести приближался.

Спускаясь по лестнице, она порылась в оборках своего платья и достала половину монеты, висевшую на цепочке. Она посмотрела на половину монеты, и ее улыбка потускнела – но лишь слегка.

Она даст Келтро Базальту еще один день.

* * *

СОЛНЦЕ ПРИКЛАДЫВАЛО ВСЕ усилия, чтобы высушить Аракс и уничтожить все следы дождя, однако в Городе Множества Душ оставались тени, на которые никогда не падали солнечные лучи. Плотный туман, который появился на заре, на целый день укутал своим одеялом центральные районы города, а теперь, похоже, вознамерился остаться на ночь.

Полковник Калид стер росу с седоватой щетины на подбородке и помахал рукой, чтобы согреться. Он переставил ногу, закованную в доспехи, услышал, как щелкнул бедренный сустав, и проклял свой возраст и ночную сырость. Новая подзорная труба холодила ему глаз. Мелкие капли затуманивали ее линзы; как следует протерев их, он снова попытался вглядеться в темноту.

От наполненных туманом улиц исходило голубое сияние – там, где шли призраки, выполняя поручения своих хозяев. Несколько смелых живых людей тоже рассекали дымку, пытаясь не сталкиваться друг с другом, – или, судя по пятнам на одежде, не упасть еще раз. Их осторожность была оправдана: дождь затопил древнюю канализацию и вымыл на улицы содержимое канав. К запаху сточных вод примешивалась вонь солдат – и, возможно, вонь самого Калида.

Две ночи они провели на крыше и в комнатах под ней, поджидая момента, когда можно будет нанести удар. Хорикс пока не прислала новых распоряжений, поэтому Калид продолжал наблюдать.

В башне Темсы было тихо, лишь несколько призраков висели на веревках почти на самой верхушке башни. Молотками и долотами они атаковали тот же самый балкон, над которым трудились с полудня. Калид презрительно скалился, когда они приступили к работе, и он скалился сейчас; одноногий ублюдок решил устроиться поуютнее в своем новом жилище. А где уют, там и беспечность.