Клятва

Готова понять Эдера, в порядок и устой которого я ворвалась настоящим ураганом. Шантаж – то еще бедствие.

– У тебя перестановка? – Стеф проходит в небольшой зал, не сняв обуви.

Беззвучно испускаю недовольный вздох.

– Отодвинула диван от стены и на комод поставила керамические вазы.

Умалчиваю, что живые в них цветы куплены мной. Вдруг захотелось крошку ревности. Мне будет достаточно банального вопроса: от кого они?

Шампанское, блин!

– Хм… Странное решение.

Стеф заученным движением снимает пиджак и расстегивает рубашку. Я видела это много раз, и сейчас все его действия совсем не вписываются в мою квартиру.

Стоило Эвансу подойти и коснуться губами основания шеи, возникшее напряжение в области позвонков приносит боль. Я упираюсь взглядом в чуть подвядшие лепестки кустовых роз, и становится тошно на душе.

Странно, сегодня я как никогда хочу остаться одной.

– Я в душ, – говорит обыденным тоном. Так бы говорил мой муж или мужчина, с которым мы бы делили дом и пространство.

Ощущение, что я на работе. Я не Марта, любящая листать журнал мод, пока наполняется ванная с ароматной пеной, а модель, вынужденная идти за идеей фотографа.

– Присоединяйся.

Следом скидывает брюки и боксеры. Абсолютно голый идет ко мне в ванную комнату, ровно сложив все свои вещи на кресло.

Шантажистка внутри меня требует разбросать вещи. Протест рвется изнутри, словно его выгоняют ядовитые пары. Но я раздеваюсь и присоединяюсь к своему мужчине.

Возможно, сейчас я несколько себя ненавижу.

_______________

С понедельника возвращаемся в привычный график три главы в неделю)

Глава 9. Алекс

Я видел тебя издалека. Ты бежала вдоль набережной.

Потом зашла в кафе и заказала сок. Сидя за столиком, ты переписывалась с кем-то и улыбалась. Жила.

Казалось, что сейчас ты бы смогла меня простить.

(из телефонных заметок Алекса)

Открываю глаза за пять минут до будильника. На часах шесть, и через двадцать минут Марта должна выйти из дома, чтобы совершить пробежку вдоль океана. Она делает это каждый вторник, очень редко в четверг.

Я принимаю быстрый душ и, еще сонный, натягиваю на себя спортивный костюм для бега: шорты и тонкую серую футболку. На ноги кроссовки.

До набережной иду быстрым шагом.

Марту замечаю сразу. Останавливаюсь. Она в ярко-розовых широких штанах с резинками на щиколотках и белом топе. На голове высокий хвост. И ни единого следа косметики. Девчонка, блин. Малолетка какая-то, а не высокооплачиваемая модель и лицо косметической компании с мировым именем.

В груди режет и крутит. Волнуюсь? Еще бы. Сейчас Марта ведет себя немного дико. Осторожничает.

Мне сложно держаться на расстоянии, когда руки так и горят от желания схватить ее. Чего доброго, влетит. А мне доверие ее нужно. Требуется для начала стать верным другом.

Бежит Марта быстро. Конечно, с такими-то длинными ногами!

Я бегу следом, любуясь каждым ее движением и немного задницей. Сжать бы, смять, зубами вцепиться, а я как одержимый следую по ее шагам за спиной. Запах как ищейка улавливаю.

Дыхалка сбивается от нарастающих ощущений, а не от скорости.

Момент, когда Марта резко останавливается, а я, задумавшись, наталкиваюсь на нее, упускаю. Это было сделано не специально, как и ее падение с беговой дорожки в клубе. Только докажи теперь это. Не удивлюсь, если она пригрозит написать на меня заявление за преследование.

– Ты? – выкрикивает. Глаза светятся испугом и гневными вспышками.

Я снова рядом с ней. Руки держу сначала по швам, затем упираю в бока. Мое сердце разрывается от тоски по ней. По той Марте, которую отпустил. Теперь ее нет, и есть… Она.

– Извини, – глупо пялюсь на ее грудь.

Марта кладет ладонь на грудную клетку, выравнивая дыхание, и стреляет в меня десятками взглядов в минуту. Картечь бы била нежнее, чем Марта в эту минуту.

– Что ты здесь делаешь?

– Бегаю.

– За мной? И как долго?

Месяцами. Как только узнал расписание Марты. Но если сознаюсь, это ее отпугнет.

– Слушай, если клуб я был еще готов поменять, то место для своего бега, уж прости, – нет. Набережная широкая, и мы никак не помешаем друг другу.

Марта облизывает губы, отчего они становятся ярче.

– Выглядит все очень странно, Алекс, – смягчается, но продолжает смотреть ястребом.

– Мы в одном городе.

– Ну да, – усмехается. Сейчас она кажется невыспавшейся и чуть усталой. Я бы спросил, в чем дело, но она не ответит и выдаст набор стандартной пурги, которая только разозлит меня.

– А ты давно бегаешь? – завожу разговор.

Марта достает телефон и выключает музыку в наушниках.

– Неважно, – равнодушно отвечает, но уходить не спешит. – Выберу другой день для бега.

Fuck!

– Могу снова пригласить тебя на кофе и загладить вину. А после вернемся к дележке времени и набережной.

Ответа нет, но есть взгляд с претензией, который ускоряет пульс. Я боюсь ошибиться. Я чертовски боюсь отпугнуть своей настойчивостью.

– Да брось, – отмахивается. – Ты прав, набережная большая. Поделим и без кофе.

И Марта снова достает телефон, чтобы уже включить музыку и убежать от меня.

Я ладонью растираю ключицу, чтобы унять свербение под кожей. Не получается с такой же четкостью, как и раньше, прочувствовать ее. Лишь догадываюсь о мыслях и намерениях.

– Ты боишься меня? – довольно громко спрашиваю, когда Марта повернулась ко мне спиной, чтобы продолжить бег.

– С чего ты взял?

– Будто избегаешь.

Она посмеивается. Ее взгляд сталкивается с моим, после чего я получаю удар дефибриллятора в грудь. Яркий, грубый, дольной болючий.

– Я не избегаю, Алекс. Лишь не понимаю, зачем тебе это все? И зачем это мне? – глазами скользит по моему телу.

Замечаю, как ее плечи покрываются мурашками, но на улице тепло.

– Так вроде бы не враги. Почему мы не можем выпить кофе? Или пробежаться вместе утром?

Вновь смешок, и зубами она прикусывает нижнюю губу, раздумывая.

– Я был бы не против компании, – дополняю.

– Боюсь, мой мужчина не оценит, если я буду проводить время с тобой, – выделила последнее слово.

При упоминании хмыря ладони сжимаются в кулак. Я должен был быть на том показе, на котором они и познакомились.

– Извини, – небрежно говорит и уже без промедления включает музыку в наушниках и удаляется от меня не бегом, а настоящим галопом.

Остается смотреть ей в спину и на шикарную задницу.

Как только ее образ становится маленькой точкой, а нос перестал чувствовать ее запах жасмина и восточных сладостей, я иду в кафе, где Марта обычно позволяет себе пять минут тишины за чашкой кофе, и заказываю два капучино навынос.

Лишь бы она вернулась тем же путем, лишь бы не изменила свой маршрут. Сейчас Марта вполне может это сделать.

Кофе почти остыл, когда я рассмотрел Марту среди других бегунов. Она смотрит на океан с легкой улыбкой и вновь не замечает меня.

Идет, а не бежит. Медленно. Лицо задумчивое, и сейчас ее мир вращается только вокруг нее одной. Какая-то даже одинокая, и внутри все становится ледяным от ощущения вины.

– Присядем? – встаю на ее пути и протягиваю стаканчик с кофе.

Марта хмурится.

– Без сахара, – уточняю.

– Ну раз без сахара, – неуверенно забирает, едва касаюсь своими пальцами моих.

Рядом лавочка, и мы садимся по разным углам, как абсолютно чужие люди. Мы молча выпиваем каждый свой кофе, где Марта делает это первой. Торопится. Теперь кажется, что и кофе взяла из моих рук из вежливости. Как и ее согласие спуститься со мной в бар в фитнес-клубе.

Оборона у нее, конечно, крепче не бывает.

– Можно вопрос? – выбрасывая свой стаканчик в урну, спрашивает. Ее руки скрещены, взгляд гуляет по всему вокруг, но ни разу не останавливается на мне.

– Разумеется.

– Я бегаю здесь в одно и тоже время уже несколько месяцев и ни разу мы не встречались. Но после благотворительного вечера это уже какая наша встреча, если убрать твои посещения в клубе? Третья?

Удивленно вскидываю руки в стороны.

– Совпадение? Я правда не имею понятия, как так выходит. Может, это знак?

Марта мотает головой и смеется. Узнаю в ней мою Марту, а не чопорную девицу, которую встретил в ресторане.

– Знак для чего, Алекс?

– Для общения. Мы же можем просто общаться? Обещаю тебя не обижать.

– Ты и не обидишь, – со всей строгостью говорит, одаривая темным взглядом своих глаз цвета жженного сахара. Купленный, уже остывший кофе теперь вкусней.

– Значит, делить набережную по дням неделям и времени не будем?

– … Нет.

– Я и так не собирался.

– Пф-ф, дурак.

Подношу стаканчик к губам, пряча улыбку. Марта опускает голову, ковыряя носком своих кроссовок плитку.

Между нами по-прежнему все пространство лавочки, но нет этой тяжести, что мешала дышать.

– Я бегаю в шесть сорок. В следующий вторник здесь же? – спрашиваю.

Ответь мне «да». Пожалуйста. Я очень старался придать голосу простоты и легкого равнодушия, а в теле не осталось место, которое бы не горело в ожидании.

– Подумаю, Алекс Эдер.

Снова мотает головой. Эти типа: «пф-ф снова дурак?»

– Ну тогда пока? – встаю и пячусь. Сердце уже не стучит, а оно играет громко, быстро.

– Ну пока.

Марта отворачивается, но успеваю сфотографировать взглядом ее полуулыбку. Перед тем, как перейти проспект, хочется крикнуть в последний раз, что не обижу. Но она уже стоит ко мне спиной, а спустя минуту, не оборачиваясь, уходит.

Глава 10. Марта

– Если ты переступишь порог квартиры, можешь не возвращаться.

– Мам, пожалуйста, – я в слезах.

– Снова жопой крутить? На глазах у миллионов? Я тебя предупредила. Ослушаешься – не приезжай больше.

Беру спортивную сумку и, растерев слезы по щекам, выхожу из дома, где мне больше нет места, где меня уже никогда не будут ждать.

Я будто сирота. Одиночество въедается в поры, и мне хочется набрать номер Алекса. Услышать его голос сейчас важно и нужно. Но лучше отрублю себе руку, чем позволю открыть список контактов, где он занимается первую строчку.

(из воспоминаний Марты).

Вторник. Шесть десять утра.

Я проснулась несколько минут назад и уже успела принять душ и надеть спортивный костюм. Сегодня ветрено, но душно. В последний момент стягиваю с вешалки ветровку. Болеть-то мне никак нельзя.

Алекс стоит ко мне спиной. Из всех людей на набережной, а сегодня их довольно много, я неосознанно выделяю его еще не перейдя дорогу.

Подходя ближе, замедляюсь.

Как же два года назад я хотела его видеть, говорить с ним, обнимать, целовать. Я обижалась и любила, любила и ненавидела, ждала и верила, когда шли дни, затем недели и месяцы, а единственное, что получила от гонщика – приглашение на пробы, которые Алекс отправил мне через десятые руки.

Вставать с колен было трудно, но я справилась и снова падать не планирую.

Возможно ли дружба между нами после всего случившегося, как того хочет Алекс? Нет. Тысячу раз нет. Но я отчего-то здесь, в метре от Эдера, с любопытством смотрю на его забранные едва заметным черным ободком в виде спирали волосы и хмурый взгляд в телефон.

Можно проигнорировать гонщика и отойти в сторону, но это будет выглядеть совсем по-детски. И так несколько раз после внезапных встреч я вела себя как ребенок, которому сломали песочный домик.

Подхожу ближе, и Алекс поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Я слегка пошатываюсь.

– Ты пришла? – говорит вопросительно.

Значит, сомневался. Как и я: приходить ли. Но неделя выдалась сложной. После ночи со Стефом мы с Эвансом не общались, да и вспоминать ту получасовую близость не хочется. Давно я не чувствовала себя такой пустой внутри. Увидеть Алекса сегодня утром показалось мне чем-то вроде лекарства. И Эдер прав: мы не враги.

– Так мы договорились, – отворачиваясь к океану, говорю.

– Держи, – протягивает один наушник. Я со скепсисом на него смотрю.

– Они новые.

Смущенно усмехаюсь. Я просто задумалась.

– Если мы бегаем вместе, то и музыку слушаем вместе.

Продолжаю крутить наушник между пальцев. Все это продолжает казаться мне странным и каким-то нереальным.

– Я бегаю два километра в одну сторону и возвращаюсь.

– Я три, – вставляю наушник в ухо и отвечаю.

– Хорошо, давай три.

– А ты сможешь? – расстегиваю ветровку и завязываю ее на поясе. На себе чувствую короткий взгляд, стелящийся по моей груди и ключице тонким слоем. Потом Эдер отворачивается.

– Посмотрим. Марта.

Алекс быстро бежит впереди. Кажется, и вовсе забыл, что пригласил меня. Жаловался еще, что ему скучно бегать одному.

В наушнике играет немецкая группа. Я разбираю некоторые слова и понимаю общую суть песни. Ерунда какая-то. Не помню, чтобы гонщик такое слушал. Тут же кривлюсь, потому что мне нет дела до того, что он слушал, слушает и будет слушать.

– Отстаешь, – кричит, обернувшись на мгновение.

Я не реагирую на его выпад, Это ведь не что иное, как вызов. Но у меня свой темп, которого придерживаюсь.

– Ты ходила в ресторан, про который я тебе говорил? – Алекс ровняется со мной.

– Нет, – без промедления отвечаю. Честно, успела забыть.

– Некогда?

Говорить и бежать тяжело. Дыхание сбивается, бок колет, а вот с Эдером все в порядке. Солнце светит ему в глаза, и он щурится. Я спешу натянуть солнечные очки.

– Стефан последнее время очень занят, – отвечаю.

– Сходи без него. С кем-нибудь другим.

Если Алекс думает, что я продолжу развивать эту тему, то он глубоко ошибается. Обсуждать с ним мое свободное время? Моих друзей? Вот уж нет.

Стоило в наушниках заиграть песне на итальянском, Эдер сбавляет темп. Эта песня звучала во время нашего отпуска везде, куда бы мы ни пошли: магазины, рестораны, лобби отеля, на улицах из музыкальных колонок молодежи.

Живот наполняется тяжестью, но я не подам и вида, что воспоминания выбиваются из угла моей памяти.

Это просто песня. Красивая, немного грустная и совсем-совсем чужая. Как она оказалась в музыкальном листе Алекса – вот вопрос. Ее не крутят по радио уже два с половиной года. Группа выпустила один трек и на этом их карьера завершилась.

Мы добегаем три километра и останавливаемся у закусочной Рикардо. Он успел открыть ее, но сомневаюсь, что готов принимать заказы. Да и ни за что в жизни я не куплю сочный бургер в такое время. Стресса нет, усталости тоже, Алекс рядом. Мои секреты теперь только мои, и ни за какие дирхамы я не собираюсь их рассказывать.

– Будешь? – кивает на табло с меню.

Если бы я не была уверена в том, что мои походы к Рикки тайна, сказала бы, что Алекс Эдер в курсе. Но это невозможно.

– Нет.

– Уверена? Здесь вкусные бургеры.

Злюсь и краснею. Хорошо, что румянец можно списать на бег и жару. Зря брала ветровку, прогноз погоды не оправдался.

– Уверена.

– Подождешь тогда меня? С утра голодный.

Я стряхиваю руку и смотрю на часы, окидываю взглядом песочный пляж и океан. Плохая идея – ждать гонщика, то бишь бывшего.

– Вам разве можно такое? – немного даже психую. Рикардо знает меня, и по своей доброте еще поздоровается и спросит: «как обычно?». Я сгорю со стыда.

– У меня летний перерыв. Могу же оттянуться? Так тебе точно не надо?

– Я же сказала, что нет! – повышаю голос.

– Тогда все-таки подождешь? Обратно дойдем пешком. Кажется, на сегодня тренировка закончена.

«Мы». «Подождешь»… Не нравится мне все это, и я уже открываю рот, чтобы отказаться.

– Пожалуйста. Не хочу идти обратно один.

– Позвони другу и поговори, – прозвучало грубо, и я вновь ощущаю себя маленьким ребенком, а не взрослым, самодостаточным человеком, коим и являюсь.

– Я хочу с тобой.

Черт.

Алекс вытаскивает наушник, я подаю свой. Эдер складывает их в бокс и отдает мне вместе со своим телефоном. Не успела и опомниться, как стою посередине набережной с вещами того, кто должен был навсегда остаться в прошлом.

Наблюдаю на новым Алексом. Он же тоже изменился. Прическа, голос. Разговорчивей стал и настойчивей. Купоны эти, которыми никто не пользуется, и не самое правильное питание по утрам вместо любимых зеленых смузи. Алекс Эдер стал проще, когда Марта Вавилова сложнее.

Утопаю ногами в песке, доходя до ближайшего столика рядом с вагончиком Рикардо. Жаль кепку не взяла, чтобы прикрыть лицо. Но вроде бы Рикки занят приготовлением бургеров, и у него с утра пораньше образовалась приличная очередь.

– Я взял тебе полезный. Здесь листья салата, курица, овощи и совсем невредный соус, – Алекс протягивает мне бургер в бумажной упаковке. Поднимаю взгляд и щурусь. Очки совсем не спасают от южного солнца. – Еще кофе.

И присаживается рядом.

Бургер пахнет восхитительно, слюнки текут. Но забирая его из рук Алекса, разворачиваю упаковку скованными морозом пальцами.

– Спасибо, – говорю, прожевав первый откусанный кусочек.

Мы завтракаем молча. Ну точно я попала в параллельную реальность.

– Кстати, свое обещание ты не выполнила, – Алекс сминает бумагу, в которой был его бургер, и берется за кофе.

Мой последний кусок падает камнем в желудок. Судорожно вспоминаю, как по лабиринту хожу в поисках выхода. Все тщетно.

– Билет на первый ряд твоего показа. И у тебя здесь соус, – Показывает на уголок моих губ. Я как неуклюжая девица на первом свидании тру кожу.

– Не думаю, что тебе это еще нужно.

– Нужно.

– Алекс…

Тяну мысочки до жесткого натяжения мышц. Каждое слово гонщика, да и в целом его присутствие, покачивает меня, как на волнах. А я так полюбила штиль.

– Попрошу своего менеджера что-нибудь придумать.

– Спасибо.

Кофе оставляю в этот раз нетронутым и поднимаюсь на ноги. Алекс повторяет за мной и оказывается близко.

– Через неделю также? – спрашивает, уперев руки в бока. – Только бургеры уже с тебя.

Свожу брови вместе. Совсем дурной?

– Нет, – отвечаю, развязывая ветровку и надевая ее.

– Ну, если захочешь компанию по утрам, ты знаешь, во сколько и где я бегаю.

– Ты стал таким настойчивым, – тянет топнуть ногой.

– А ты вредной.

Недовольно вытягиваю губы.

– Пока, Алекс! – разворачиваюсь и ухожу. Ногами передвигаю быстро-быстро.

– Пока, Марта, – летит весело мне в спину. Следом взгляд. Долгий, горячий. Он касается всего моего тела ощутимо и неправильно. Разворачиваюсь и одними губами прошу прекратить так меня разглядывать.

Эдер улыбается и ведет плечами.

Глава 11. Марта

– Квартира небольшая. Тридцать квадратных метров плюс ванная комната и кладовая. Раньше здесь жила одинокая писательница, но она переехала в другой штат, когда вышла замуж. Квартира пустует какой месяц.

Осматриваю помещение со странными обоями и влюбляюсь. В свою новую жизнь.

– Соседи нешумные. Иногда бывают перебои с горячей водой, но…

– Я беру.

– Вы уверены?

Небольшая кухонная зона с фартуком-плиткой, на которой изображены лимоны, круглый обеденный стол на одного, на окнах белые кружевные шторы, как в моем детстве.

– Уверена.

(из воспоминаний Марты)

После съемок заезжаю в ближайший к дому супермаркет. Закупаю фрукты, овощи и пару упаковок молока. В интернете прочитала несколько способов, как сделать домашний сыр. Стало интересно. И домашний сыр куда полезнее покупного в вакуумной упаковке. В магазинах здесь он только такой, а до ярмарки выходного дня никак не доберусь.

Открываю дверь ключом и вваливаюсь в маленький коридорчик. Ну я и накупила продуктов!

Помыв руки и переодевшись в домашнюю одежду, спешу разобрать сумки и поставить молоко на плиту.

Дома тепло, уютно. Так, как я и когда-то мечтала.

Я сделала здесь скромный ремонт, когда получила ключи. Ничего особенного: поклеила новые обои в мелкий цветочек, купила диван и много подушек. Вдоль стены стеллажи, куда ставлю книги и несколько цветов в глиняных терракотовых горшках.

Кладовку переделала в гардеробную. Не я лично, а сосед напротив. И хорошо, что он съехал. От его навязчивых ухаживаний я не знала, куда податься.

Гардеробная крошечная, и мне уже не хватает в нем места, но искать другое жилье не хочу и не буду. Я счастлива здесь. Лучше перепродам вещи, которые, скорее всего, носить не буду. Готова распрощаться с эксклюзивным платьем от «Баленсиага», но не с этой квартиркой.

Пока греется молоко, сажусь на один из двух стульев с ногами и открываю компьютер. Ким должен скинуть мне несколько фотографий для моего профиля. Сегодня мы вместе обедали, а потом гуляли. Как настоящий фанат своего дела, его камера всегда с ним.

У аватарки Алекса зеленый огонечек. «В сети».

«Привет», – летит мне в диалоговое окно. Я долго смотрю на буквы, иногда поглядывая на аватарку. Сколько лет этой фотографии? Алекс на ней совсем другой. Наверное, еще с Сереной встречался.

Отвечать не спешу. Раздумываю.

В это время Ким высылает мне несколько снимков на его взгляд самые удачные, а я загружаю их к себе в профиль в соцсеть.

Подпись: «С другом мне повезло. Он фотограф и живет по соседству. Для записи пишите ему в директ. Возможна скидка, но необязательна».

Ким тут же ставит чертика в сообщении и немного нецензурно ругается. Я сижу и улыбаюсь. Ким правда классный. Это тот случай, когда дружба между мужчиной и женщиной возможна.

Следующий «лайк» от Эдера. Подскакиваю, вспоминая, что так и не ответила на его «привет». Огонек на моей аватарке горел зеленым, и наверняка Алекс ждал. Некрасиво с моей стороны, он же купил мне полезный бургер.

«Привет», – пишу. Следом: «Извини, что ответила не сразу. Была занята», но стираю.

«Я успел решить, что ты меня игнорируешь».

Пальцы застывают над клавиатурой. Что я делаю?…

«Я была занята», – пишу коротко. Без «извини» и все такое. Меня как бы не за что извинять. Да-да!

«Отвлекаю?»

– Уф-ф-ф, – вздыхаю, поглядывая на закипающее молоко. Голова пухнет от его вопросов, сообщений и незримого присутствия.

«Нет».

Откидываюсь на спинку стула. Чехол к нему я вязала сама. После поклялась больше никогда не брать нитки в руки, а за свитер ручной вязки не жалеть денег.

Зачем-то, не моргая, смотрю на наш диалог в небольшом окне. Ловлю себя на том, что жду ответа. И снова: что я делаю?…

Захлопываю крышку ноутбука и проверяю, как там мое молоко. В рецепте указана температура, до которой нужно его нагреть. Я чуть не проворонила. Алексу Эдеру это стоило бы два литра молока.

Выполняю второй и третий пункты рецепта и вновь открываю компьютер.

Алекс в сети, но молчит. Наверное, так правильно. Говорить нам не о чем.

«Ты поставил мне лайк на последний пост. Говорю на всякий случай, если ты сделал это ненамеренно».

Многие паблики и группы до сих пор полны разных слухов относительно меня, Эдера и нашего расставания. Ну и я не знаю личное положение гонщика. Вдруг этот случайно поставленный лайк сулит ему скандал, скажем с… Кем-то? Не интересовалась его личной жизнью, но предупредить человека надо. Не враги мы, не враги… И бургер опять же купил. Вкусный.

В окне ответа сначала появляется смеющийся смайлик.

Смайлик! Который смеется. Его прислал Алекс Эдер. В этом мире что-то произошло, пока я оправлялась от нанесенных гонщиком ран.

«Ты мне понравилась. Мой лайк намеренный».

Спрыгиваю со стула и, взял бокал с рейла, наливаю в него воду. Выпиваю залпом. Что значит: «ты мне понравилась?». Я не могу ему нравиться. Или он о работе Кима? Скорее всего. Сколько учу английский, и все равно возникают мелкие неурядицы вроде этого.

«Чем занимаешься?»– летит следом.

Я вновь отвлекаюсь на свой сыр, который уже не хочется варить, потому что от этой переписки меня мутит. Если так продолжится, в моем ежедневнике появится еще одна графа «Эдер». Переписка, бег, чертова ностальгия.

Сейчас Алекс немного напоминает мне того гонщика в отпуске. Он чуть расслаблен и открыт. Я буду ставить напротив его имени сердечко фиолетового цвета.

Все это, конечно же, шутка усталой девушки. Ничего такого я не планирую, но пишу:

«Варю сыр».

«Что?»– и снова эти дурацкие смайлики. Как издевается.

«Я варю сыр. Из молока».

Поднимаю взгляд и смотрю поверх ноута. Маленькая плита, несколько шкафчиков сверху. Недавно вдоль фартука вывесила фонарики в виде звездочек. Так уютней и будто бы теплей. На невысоком холодильнике плющ в горшке. На этот раз глина выкрашена в желтый.

Ну да, и не скажешь, что это нора модели. Она еще и сыр варит. Смеюсь в голос.